PZ.IV В КРАСНОЙ АРМИИ

Можно с уверенностью утверждать, что использование в Красной Армии трофейных танков началось уже в первые недели Великой Отечественной войны. Что касается Pz.IV или T-IV, как он назывался в СССР, то точных данных когда и где они были захвачены впервые нет. Однако первые фотографии с красноармейцами, разъезжающими на трофейном Т-IV, датированы сентябрем 1941 года.

Наибольшее же количество боевых машин этого типа (как впрочем и танков других марок) использовалось в Красной Армии в 1942–1943 годах. Наиболее активно трофейная техника применялась на Западном и Северо-Кавказском фронтах. Так, в составе Западного фронта воевали два «отдельных танковых батальона литер „Б“». Один из них входил в состав 31-й, другой — 20-й армии. На 1 августа 1942 года в первом помимо советских имелось 19 немецких танков, в основном Pz.III и Pz.IV, во втором — 31 танк, из них — 7 Pz.IV.

В наиболее крупном в Красной Армии соединении трофейных танков — 213-й танковой бригаде, воевавшей осенью 1943 года в составе 33-й армии Западного фронта, насчитывалось 11 танков Pz.IV! На рассвете 14 ноября десять танков бригады при поддержке мотострелкового батальона пытались форсировать реку Россосенка. При подходе к переправе один Pz.III и один Pz.IV подорвались на минах. Огнем советской артиллерии немецкие огневые точки были подавлены и танки пошли вперед. Но при прорыве через проволочные заграждения бригада наткнулась на сплошное минное поле, на котором сразу же подорвались четыре Pz.IV и два Pz.III. Боевой порядок был нарушен, однако часть машин сумела проскочить минное поле и устремилась в глубину немецкой обороны. В результате атаки трофейных танков, пехоте 42-й стрелковой дивизии удалось занять вторую и третью линии окопов противника и отразить его контратаки.

Значительное количество трофейных «четверок» использовалось в войсках Северо-Кавказского (Закавказского) фронта. В ходе начавшегося осенью 1942 года контрнаступления советские войска захватили большое количество бронетанковой техники врага. По несколько танков Pz.IV получили 151-я танковая бригада, 244-й танковый полк, 62-й и 75-й отдельные танковые батальоны.

Использование трофейных Pz.IV продолжалось и в дальнейшем, однако тактика их применения претерпела некоторые изменения и приобрела обаманно-диверсионный характер. При этом «четверке» отдавалось предпочтение перед другими более новыми и мощными немецкими танками. В этой связи будет не лишним привести выдержку из доклада в ГБТУ командующего 4-й танковой армией генерал-полковника Д.Д. Лелюшенко от 13 сентября 1944 года: «Считаю нецелесообразным использовать сводные части трофейных тяжелых танков типа „Пантера“. Указанные танки являются сложными в эксплуатации и ремонте. Запасные части к ним отсутствуют, что не позволяет осуществлять их плановое обслуживание. Для питания танков необходимо предусмотреть бесперебойную поставку в части авиабензина высокого качества.

Кроме того, в армии имеются большие проблемы с боеприпасами для немецкой 75-мм танковой пушки обр.1942 г., так как боеприпасы от пушки обр.1940 г. непригодны для использования в танке „Пантера“. Считаю, что для проведения скрытых наступательных операций более пригодным является немецкий танк типа Pz.IV, имеющий более простое устройство, легкий в эксплуатации и ремонте, а также широко распространенный в немецкой армии…».

В заключение хотелось бы обратить внимание читателя на то, что любая оценка, даваемая в наши дни боевым машинам периода Второй мировой войны, в большей или меньшей степени носит теоретический характер. Сравниваются, главным образом, технические характеристики, а масса деталей, оценить которые можно только при реальной боевой эксплуатации, остается вне поля зрения авторов, пишущих на эту тему. В какой-то мере восполнить этот пробел по советским боевым машинам удается при общении с ветеранами-танкистами. По немецкой технике сделать это, разумеется, гораздо труднее.

Тем больший интерес представляют воспоминания бывшего танкиста Рэма Николаевича Уланова, имевшего в годы войны возможность познакомиться с немецким танком Pz.IV. Во время нашей беседы, состоявшейся летом 1999 года, он поделился своими впечатлениями об этой боевой машине. Его воспоминания представляют особый интерес. До последних дней жизни Рэм Николаевич сохранял здравый ум и твердую память, а кроме того, являясь высококлассным инженером, был в состоянии дать сравнительную оценку танкам разных марок, как отечественным, так и зарубежным. Вот что он рассказал.

«За время службы в армии мне довелось иметь дело со многими танками и САУ. Я был механиком-водителем, командиром машины, зампотехом батареи, роты, батальона, испытателем в Кубинке и на полигоне в Бобочино (Ленинградская область). Каждый танк имеет свой „нрав“ по управлению, по преодолению препятствий, специфику выполнения поворотов. По легкости управления я бы поставил на первое место немецкие танки T-III и T-IV, по маневренности — Т-34, Т-44 и Т-54, по плавности хода по неровностям местности — ИС-3 и ИС-4.

Механиком-водителем T-IV я стал в феврале 1944 года, когда после госпиталя попал в 26-ю отдельную роту охраны штаба 13-й армии 1-го Украинского фронта. В броневзвод роты входили трофейный танк T-IV, два американских колесно-гусеничных бронетранспортера и два броневика БА-64. T-IV, в сравнении с моей дорогой „Коломбиной“ СУ-76, казался большим и неуклюжим. Так же, как и СУ-76, он заправлялся бензином, правда, его требовалось вдвое больше. Заправочных пистолетов у нас не было, и приходилось через неудобную воронку, втиснутую под верхнюю ветвь левой гусеницы (там находилась заправочная горловина топливного бака), заливать бензин из ведра. Тех, кто подходил к танку с цигаркой в зубах, гнали прочь.

Ездить помногу в танке не приходилось, так как, переместившись из одного места дислокации штаба в другое — дальше на запад, он в основном стоял как страж с „боекомплектом“ из трех(!) боевых снарядов. Отмечу, что вождение Т-IV было неутомительным из-за легкости работы рычагами; удобным оказалось и сиденье со спинкой — в наших танках сиденья механиков-водителей спинок не имели. Раздражали только вой шестерен коробки передачи и исходившее от нее тепло, припекавшее правый бок. 300-сильный двигатель „Майбах“ заводился легко и работал безотказно. T-IV был трясучим — его подвеска была жестче, чем у T-III, но мягче, чем у Т-34. В немецком танке было значительно просторнее, чем в нашей „тридцатьчетверке“. Удачное расположение люков, в том числе и в бортах башни, позволяло экипажу, в случае необходимости, быстро покинуть танк, чего не скажешь о машинах, имевших экранировку вокруг башен. Немецкие танкисты, открыв башенные дверцы таких машин, были вынуждены под прицельным огнем открывать еще и дверцы экранировки. Многие из них при этом погибали. Даже было их жалко. Но враги есть враги, и нечего им было лезть к нам незваными гостями.

Моя служба на T-IV вскоре закончилась — прежний механик стал настойчиво добиваться, чтобы его возвратили на старое место.

Наибольшее количество танков T-IV в бою мне довелось наблюдать в сентябре 1944 года на Сандомирском плацдарме. После ночного восьмидесятикилометрового марша и переправы через Вислу мы зарыли в капониры пять СУ-76 нашей батареи на километровом участке фронта. С восходом солнца немецкая артиллерия начала обстрел наших позиций, продолжавшийся трое суток. Потом двинулись танки. „Тигров“ среди них не было, шли в основном T-IV. Атака отражалась противотанковой артиллерией — два ИПТАПа (истребительно-противотанковый артиллерийский полк) зарылись в землю правее нас. Мы занимали позиции на левом фланге и непосредственного участия в бою не принимали, так как был приказ себя не обнаруживать.

Запомнилось, что оставшиеся целыми немецкие машины отходили задним ходом, причем довольно резво. В подобной ситуации наши танки стали бы разворачиваться.

На Сандомирском плацдарме мы простояли до нового, 1945 года. 4 января меня вызвали в штаб полка и объявили, что посылают учиться в Высшую офицерскую техническую бронетанковую школу Красной Армии. Больше повоевать мне не пришлось…».