Глава 2
Телега, карточка и хвостик
Повозку тряхнуло, и незакреплённые вещи внутри неё подпрыгнули, гулко стукнув по деревянному дну. Гужевой монстр пёр вперёд словно танк, полностью игнорируя неровности, ямы и накатанную колею, по которой телегу под моим неумелым управлением мотало, словно тракториста Василия после четвёртого пузыря беленькой.
Унылый и однообразный пейзаж полупустыни сменился, стоило только въехать в предгорья совершенно неизвестной мне горной гряды. То, что место, в котором я оказался, не было моим родным миром, я понял ещё вчера, после общения с представителями местной цивилизации. Да и тянущая повозку тварь вряд ли когда-либо бегала по горам и пустыням Сирии.
Поёрзав на козлах и поглубже забравшись в тень козырька, я нащупал под деревянной скамейкой мех с водой и, хлестнув для острастки начавшего притормаживать флегматичного ужастика, присосался к живительной влаге. С лева от меня зашуршали развязываемые верёвки клапана, и ко мне, на передок телеги выбрался мой невольный и очень недовольный попутчик.
Усевшись рядом и поправив свою чалму, он какое-то время сидел, сгорбившись, широко расставив ноги и уперев локти в колени и глядя на проносящуюся под передними колёсами пыльную ленту дороги. Затем тяжело вздохнул и, повернувшись ко мне, уже в пятый раз, жалостливо завёл всё ту же шарманку, что я слышал с самого утра. Правда, в этот раз в его голосе не было и сотой доли той уверенности, с какой он разливался передо мной соловьём в прошлые разы.
— Послушай. Ну, зачем тебе всё это? Неужели моего слова тебе недостаточно? Это же очень опасная вещь, я ведь так и у мереть могу. Ну, сними — а? Давай заключим нормальное, партнерское соглашение, раз уж мы оказались в одной лодке. Зачем такие радикальные шаги?
Я промолчал, внимательно наблюдая за дорогой, и не отреагировав на слова попутчика.
— Слушай мужик! Мы с тобой неправильно обошлись. Потом ты меня не понял — но ведь спас! Так может, замнём — а? Иначе после этих ворот — всем нам с тобой будет очень и очень плохо
— Может и замнём. А, может, и нет, — безразлично ответил я даже не глядя на своего спутника. — Ты, пока ещё, не предложил мне никакой альтернативы. Такой, чтобы она действительно меня заинтересовала. А полагаться на одно, твоё, честное слово мелкого контрабандиста, я, уж прости, — не могу и не хочу.
— Не такой уж я и мелкий.
— Данный факт только усугубляет твоё положение. К тому же, лично меня, вполне устраивает твоё текущее состояний. А как ты обходишься со своими партнёрами, нужда в которых отпала — я имел счастье лицезреть.
Собеседник вновь тяжело и протяжно вздохнул.
— Вот чего ты такой несговорчивый? Из Чёрного Герцогства что ли?
— Не понял наезда! — набычился я на всякий случай.
– 쉬운! Спокойно! Я просто пошутил. Эх. Послушай меня Иг-ор…
— Игорь, рожа твоя ушастая. И-го-рь!
— Почему-то сейчас мне было обидно. Ладно — Иго-орю.
— В мор-ду…
– 젠장! И-г-о-рь. Так правильно?
— Молодец ухатый. Так держать. Спас свой фэйс для девочек.
— Почему ты называешь меня ушастым, а не косоглазым, как принято в твоём народе.
— Ты себя в зеркало то видел?
— Издеваешься?
— Нет.
— А китайцев видел?
— Кого… эм… нет не видел.
— Вот поверь мне, русскому человеку. Они косые, а ты — ухатый.
— Послушай Иго-рь, — мой собеседник тяжело вздохнул, — я двести восемьдесят лет живу на этом свете и никогда не слышал ни о каких рукс …
Он осёкся и уставился на меня так, что я больше не мог игнорировать его морду красавчика-сердцееда.
— Если ты из этих — то, поверь — не сработает, сколько бы ты на меня не пялился. Сразу говорю — я не их ваших.
— Чего…
— Того!
— Если бы я не был ранен, и ты не напал бы исподтишка, у тебя не было бы и шанса, — надулся, затянув свою вторую по популярности песню эльф.
Мой спутник — тот самый китайце-французский сарацин которому я прописал прямой в смазливую морду, перед этим убив наседающих на него крестоносцев — оказался самым настоящим эльфом. Всё как в книжках — хлыщ с женоподобной мордой, острыми ушами и скользким характером.
— Если бы да кабы во рту росли грибы! — огрызнулся я. — Будь при мне ВАЛ или Калаш… А, что тебе абреку объяснять!
— Ты назвал себя рукс-зкхем, — прервал он меня.
— И что? — протянул я, размышляя, стоит ли уже вступиться за попираемую честь отчизны или абориген-долгожитель, это так — не со зла.
— Ты не из этого мира…
— Расскажи мне что-нибудь, о чём я не понял, увидев тебя, ухатый, — отмахнулся я, на самом деле навострив уже свои — очень даже человеческие, уши, не забывая между делом нахлёстывать жуткомордого монстра, тянущего наш фургон. — Или ты вознамерился порвать наше соглашение? Что-то мне подсказывает, что если я один окажусь у ворот этого… гм… замка…
— Нет, нет… — замотал головой мой бывший пленник. — Я про…
— Только что, ты мне угрожал. Или мне показалось?
— Ты точно родом не из Чёрного Герцогства? — быстро спросил эльф, а затем отвернулся, уставившись на унылый пейзаж того что здесь называлось Святой Землёй.
— Точно. Ты как то странно отреагировал, когда я назвал себя русским, — скучающим тоном вопросил я. — Объяснись.
— По моему родному городу Элинцубару ходит городская легенда, что лет двадцать назад, некий герой, человек «На», выходец из другого мира, посещал столицу и устроив жуткий погром с тысячью смертей увёл с собой девушку сироту по имени Таэтень…
— Это всё просто великолепно… Я здесь, каким боком.
— Он называл себя руксзкехем офицером! — выдал после недолгого молчания эльф.
— Правда? — меланхолично ответил я, задумавшись, зачем вообще я связался с этим странным типом, поглаживая пальцем драгоценную цепочку, обвивающую мою шею.
Наверное, затем, что выбора у меня просто не было. В слишком необычную ситуацию я попал, да, к тому же, всё увиденное мною за последние сутки, никак не способствовало желанию действовать полностью автономно.
Не успел французо-китаец, отхватив мой, грамотно постеленный, удар, осесть на пыльную землю, как в полной тишине из кузова выскочило несколько фигур. С виду — арабские женщины в полном боевом облачении: чалма, паранджа, никаб и всё такое прочее.
Трое из них подтянув подол и не произнося ни звука, задали стрекоча в сторону пустыни, а вот четвёртой не повезло. С кульком на руках, подозрительно напоминающим завёрнутого в пелёнки младенца, беглянка запуталась в ткани, споткнулась о край телеги и кувырком полетела на дорогу, выронив свёрток, который до этого нежно прижимала к груди.
Словно по чьему-то приказу, врубилось моё ускорение, которое вообще-то раньше работало только в минуты опасности, угрожающей непосредственно мне. Сантиметров за десять от земли, я успел перехватить кулёк и натурально крякнул от веса оного. Было в нём килограмм десять, не меньше, к тому же, с покатившейся по земле восточной гурии, слетел никаб, открывая вполне славянское лицо молодого парня, с редкой порослью подросткового пуха над верхней губой.
Положив свёрток на землю, я сосредоточился на новой, успевшей напрудить от страха лужу цели и не заметил, как из него пулей вылетело нечто змеевидное, скрывшись в кузове телеги. Наверное — зря, но об это позже. А на тот момент, у меня было и без того много дел.
Вырубив усатую Гюльчатай проверенным методом «Кулак-лицо», я не стал преследовать остальных «любимых жён» китайце-француза. Мне было чем заняться, кроме догонялок с альтернативно ориентированными в пустыне. Побросав бесчувственные тела сарацина, карлика, парня и, конечно же, тяжёлый кулёк в забитый мешками, я запрыгнул на козлы и, ухватив вожжи, которыми видимо управляли тяговым монстром, хлестнул его как обычную лошадь.
Взвыв дурным голосом, чудише понеслось вперёд со скорость военного «Урала». Телега запрыгала на колее, и не перевернулись мы только благодаря тому, что дорога была прямая словно стрела. Когда ход более менее выровнялся, я, забравшись в фургон, добавил кулачного наркоза начавшему приходить в себя сарацину и спеленал всю тройку по рукам и ногам найденными в кузове верёвками от очередного тента, пустив куски его ткани на кляпы.
А дальше мы ехали, ехали и ехали, пока на горизонте не появилась горная гряда, солнце принялось клониться к земле, а на пути начали попадаться редкие рощи из незнакомых лиственных деревьев. Погони, которой я опасался, не наблюдалось. Тогда я недолго думая завёл гужевого чудика во первый попавшийся крупный лесок и взялся за ревизию боевых трофеев.
— Вот они, — вывел меня из задумчивости эльф, указывая вперёд, на расщелину в подступивших и закрывающих уже полнеба горах, — Врата Гердуна… Врата между пустыней и Серентией.
Узкий пролом, похоже, искусственного происхождения, пересекал гряду насквозь. На ум приходило вполне классическое и очень подходящее для подобного случая сравнение с маслом, которое кто-то рассёк разогретым ножом.
— …там в глубине, располагается Коттай Дунсон, древняя крепость дворфов, перекрывающая вход в Королевство, — продолжал своё рассказ мой спутник, звали которого Гуэнь Шилхеньг Аи. — Сейчас она принадлежит одному из вольных баронов, подписавших коронный договор с Серентией, а потому, раз ты со мной, пропустят нас без проблем. Вот только…
Эльф как-то странно посмотрел на меня, а затем, тяжело вздохнув, полез обратно в фургон. Оттянув полог, я с интересом заглянул внутрь. Гуэнь, что-то бурча себе под нос на непонятном мне восточном языке, рылся в одном из своих мешков.
— Что только? — переспросил я, когда ожидание затянулось.
— Припусти химерала помедленнее. Дело есть… — пространно ответил он.
Гобиком в простонародье звали того гужевого монстра, который тянул сейчас нашу телегу. По-научному Химерал или просто химера. Он оказался обыкновенным жвачным животным, сродни корове и даже давал некое подобие молока, хотя по запаху «это» скорее напоминало готовый кумыс, а по консистенции ряженку. В любом случае, в отличии от эльфа, употреблять производимую монстром субстанцию я не стал, а вот ухатый, глушил её всю дорогу и в какой то момент похоже даже слегка захмелел.
Тяговой чудик — был искусственным существом, химерой, созданной местными умельцами при помощи магии. Не сказать чтобы я очень удивился, услышав это слово, но и просто так взять и поверить в наличие волшебства, мне было трудновато. С другой стороны — почему бы и нет, учитывая, что осознание пребывания меня, любимого, в чужом, неизвестном мире далось мне как то, на удивление, легко.
Наверное, из-за подготовки и частого участия в боевых операциях, а так же из-за моих собственных странностей, у меня не случилось ни положенной в подобной ситуации истерики, ни шока который испытал бы любой гражданский окажись он на моём месте, ни долгих стенаний на тему «Как же так, как быть и что делать?» В популярной нынче фентези литературе, которую я почитывал развлечения ради, на подобные душевные метания часто отводилось приличное количество страниц, даже если главный герой был, как и я, профессиональным военным.
— Нашёл, — заявил, наконец, эльф, доставая откуда-то небольшой, серый, металлический прямоугольник, размером с игральную карту и такими же скруглёнными краями. — Держи.
— Что это?
— Твоя новая инсигния. Фальшивка конечно, но для того, чтобы обдурить приграничных 바보— хватит и её.
— Сделаю вид, что понял тебя, — нахмурился я, принимая из рук Гуаня пластинку и разглядывая её абсолютно ровную, полированную поверхность, без каких бы то ни было узоров, на солнечном свету. — Это что, типа, биометрический паспорт?
— Био… чё? — вскинул брови контрабандист, вновь вылезая на козлы и устраиваясь рядом со мной. — А, неважно. Это почти точная копия божественного мандата, который имеется у каждого жителя нашего мира. Выглядят они конечно по разному, но тот, что у тебя в руках — приписывает низкорожденному воинскому сословию. То бишь, разномастным наёмникам и авантюристам.
— И зачем он нужен? Мне его нужно кому-то показывать?
— Ну… — эльф смотал с головы свою чалму и с видимым удовольствием почесал пятернёй свой затылок, в то время как почти золотые длинные волосы, водопадом просыпались на плечи. — Раз ты иномирянин, вполне логично, что ты не знаешь что это такое. Сейчас попробую объяснить…
— Погоди ушастый. Про ксиву расскажешь, конечно. Но меня другое интересует, — повесив вожжи на специальный крюк, я всем телом повернулся к своему попутчику, уже скрутившему волосы в тугой клубок и сейчас активно наматывавшему поверх них свою тряпку. — Ты так спокойно принял тот факт, что я из другого мира? Ладно, я сам. У меня-то всего два варианта: в панике нарезать круги по пустыне с воплем: «Мы все умрём!» или делать вид, что ничего такого не произошло и шляться туда сюда между мирами — вполне естественное для меня занятие. Но ты то! Местный. Закостенелый в традициях средневековой фэнтезятины дуболом…
— Слушай Игорь, я вот не понял половину из того, что ты сказал и подозреваю, должен бы обидеться на дуболома. Но ты серьёзно ошибаешься в одном.
— В чём же?
— Я не местный, — произнёс он и тут же поправился. — Точнее сказать я родился в этом мире, но народ эльфов в нём такие же гости, как и ты. Когда то дивным давно народ Эльматэрацу пришёл в эти земли, что бы править ими. С тех пор прошло много лун, отцы наши благополучно проср… все Мэллорны, но, тем не менее, мы помним о наших корнях.
— Знакомая история. Значит и у вас с полимерами беда…
— В общем, если тебе с детства, уже два века вдалбливают, что ты потомок переселенцев-завоевателей, стоит ли удивляться, встретив ещё одного гостя. Пусть ты и не Эльматерацу, а нечто похожее на местных аборигенов?
— Не знаю, — честно ответил я.
Наверное, встретив где-нибудь в Подмосковье гостя из другого мира, я бы всё-таки удивился.
— Тоды вопрос намба ту…
— Не понял.
— Говорю, вопрос номер два, — поправился я. — Как мы с тобой, друг друга понимаем? Откуда ты русский то знаешь? И как я понимаю её…
Я мягко постучал пальцем по оплетающей шею цепочке.
— Не знаю я твоего руксзкехемского, — тряхнул свежезамотанной чалмой эльф. — Ты говоришь на серентийском. На языке Королевства людей, в которое мы едем.
— Ты же понимаешь, что я дома даже слышать, о подобном гос-образовании не слыхивал?
— Понимаю, — очень серьёзно, как будто издеваясь, подтвердил Гуэнь. — Просто на тебя наложили лингвистическое заклинание.
— Ваша работа?
— Вот ещё. На какого-то голозадого чужака такие деньги и ресурсы тратить. Да и не было в таборе Барсона магов подобной направленности и достаточной квалификации. Сам я так — только видеть могу, по основному роду занятий полагается. Мои наёмные умбры и святоши с предтронья — дешёвка, те ещё рукожопы, а карлы так и вовсе магические импотенты. Ну а она — так я эту партию именно в Серентию на продажу вёз. Их из под полы на пятьдесят весов в золоте продать можно, так что вполне может быть, что им вбили в голову язык будущих хозяев.
— В общих чертах — понятно, — задумчиво произнёс я, поглаживая сложновитые звенья цепочки, и чувствуя, как медленно зашевелились обхватывающие шею кольца. — Заклинание значит.
— К тому же, ты слишком хорошо и витиевато говоришь на серенти, чтобы это было делом рук какого ни будь провинциального колдунишки. Обычно неучи, да и бакалавры способны привить лингву в простейших вариациях, как, например, моим умбрам. Для того, чтобы эти идиоты были мне хоть как то полезны, я заплатил по золотому кесарину за рыло, и всё что им смогли насадить — это деревенский говорок, с минимум словарного запаса.
— В моём мире магии нет как таковой, — отрезал я, — не завезли.
— Значит, ты приобрёл лингву уже здесь, — пожал плечами Гуэнь. — Ты точно ничего не помнишь?
— Нет. Я очнулся в вашей арбе и думал, что меня взяли в плен Саиды из моего мира.
— «Сай-иды»? Вы, что там со своей Землёй Знаний воюете? Ну да ладно. Я могу только предполагать, но вполне возможно, что тот, кто выдернул тебя из твоего мира и наложил это заклятие. Мы нашли тебя в тени придорожного валуна. Борсон сразу объявил находку своей законной собственностью, намеревался продать в Землях Знаний, а я не возражал — сам понимаешь, заступаться за будущего раба перед карлой — себе дороже.
— Не понимаю, — хмуро ответил я.
— Наверное, и не должен, — буркнул себе под нос эльф. — Не злись. Эти коротышки те ещё гады. Мне ссориться с ними было не с руки.
— Я чего понять не могу, — задумчиво произнёс я, — так это почему они меня нормально не скрутили. Связали бы руки за спиной — я бы в жизнь не освободился…
— Да дикие они! Большинство в таборе совсем недавно из цвергов вышли. Ни хрена не знают, а спросить слишком гордые. Под себя вязали.
— В смысле под себя? Подожди, ты же их карлами звал? А самоназвание Цверги?
— Нет. Народ этот раньше называл сам себя дворфами, но теперь так могут называть себя лишь самые достойные и уважаемые. Вообще, всем скопом их величают карликами. Гнилое племя. Большая часть — дикие и не образованные. Живут в горах, именуют себя цвергами. Такие как Борсон — карлы. Презренные изгои или беженцы, покинувшие своё племя ради лучшей доли. Они не имеют права носить волосы на голове и бороды, а так же иметь при себе боевое оружие. Кочуют в таборах по всему миру, воруют лошадей, гадают и никогда не т, оседают в человеческих поселениях. Потому как, в городах живут карлики, именуемые гномами и, именно из их среды, выделяются настоящие дворфы. Назвать городских карлами или предложить сбрить бороду — значит нанести смертельное оскорбление.
— А те панки?
— Кто?
— Ну — крашенные коротышки которые были среди тех кто напал на ваш караван.
— А… эти то. Это краснолюды — конченые ублюдки. Боевые мужеложцы, нашедшие пристанище в Святой Земле. Престол Предтеча пускает к своему подножью только мужчин-карликов, не позволяя им заниматься ремёслами и прикасаться к женщинам. Если цверг или карла пожелает остаться в благой стране, ему придётся ещё на границе либо принести в жертву одну из женщин своего племени, либо оскопить самого себя. Как ты понимаешь, чаще всего выбирается первое, крадётся ребёнок, девица или старуха, чик и… ну, а там уж новоявленные святоземельцы развлекаются, как умеют. В конце концов, кастратам вообще всё равно за кого их считают новые соплеменники.
— Гномики-гомики… — меня аж передёрнуло, а цепь на шее, видимо уловив мои мысли опять зашевелилась. — И что — неужели кто-то, в здравом уме и твёрдой памяти, пойдёт на такое?
— Находится желающие и немало. Преступники, которым никуда более хода нет, мразь разная, да и те есть, кто просто пахать всю свою жизнь не хочет, а железом помахать не против. Я ж говорю — дикие они!
— М-да.
— И то, как тебя связали — в этом все карлы! Что с них взять, — отмахнулся Гуэнь, — Они, видать, тебя скрутили как «своего». По привычке. У карликов-то руки за спиной не сводятся, да и порвёт он обычные путы — вот и вяжут их с петлями через шею, чтобы, если дёргаться начнёт, узел его сразу удушил.
— Понятно, — я повертел выданную мне металлическую пластинку в пальцах. — Так что мне с этим-то делать?
— Капнуть кровью, на вот эту вот сторону и подождать минут пять, — эльф, протянув руку, постучал по одной из сторон карты. — инсигния конечно фальшивая, но сработана неплохо. Сойдёт для сельской местности. Нож дать?
— Обойдусь, — ответил я, не желая экспериментировать с чужим, далеко не стерильным, а то и вовсе отравленным оружием и поднос палец к своей цепочке. — Эй, Юна, ты слышала? Ну-ка — куси.
Маленькие острые зубки почти безболезненно прошили кожу, и на подушечке выступила крупная рубиновая капля. Я надавил вокруг ранки, словно врач берущий анализы, выжимая из себя побольше крови, и крупные капли упали на серый метал карты. Без особых стеснений запихнув пораненный палец в рот, я принялся наблюдать затем, как алая жидкость вначале без остатка впиталась в поверхность, а затем, словно серая мгла заклубилась внутри металла и на нём медленно начал проступать некий рисунок.
— Зря ты не отдал мне её, — покачал головой эльф и в его глазах сверкнул нехороший огонёк. — Тебе она без интереса, а я и так потерял такие деньги, какие ты, никогда в жизни не видел!
— Ты ухатый и представить себе не можешь, какие деньжищи я видел в своей жизни, так что не балаболь о том, о чём не имеешь ни малейшего представления, — не отрываясь от интересного зрелища и не вынимая палец изо рта, отбрил я собеседника.
— И всё же, может, отдашь её мне? Ты даже не представляешь, какие это коварные твари!
— Тема закрыта, — нахмурился я обрывая нытьё долгожителя.
— Закрыта! — подтвердил мои слова задорный девчачий голосок, от которого эльфа прямо таки передёрнуло.
— Ну и пёс с вами, — вновь надулся Гуэнь, и отвернулся, делая вид, что его очень заинтересовала очередная лесополоса, почти такая же, как и та в которой мы провели предыдущую ночь.
Поглаживая тоненько попискивающую цепочку на шее, я вновь погрузился в воспоминания, дожидаясь пока на карте, наконец, сформируется рисунок, и глядя на пышную растительность мимо которой медленно ползла наша телега.
Среди боевых трофеев, доставшихся мне вместе с телегой, среди множества знакомых средневековых и совершенно непонятных вещей нашлась и еда, и питьё, и даже какие-то восточные сладости, завёрнутые в хрустящую бумагу очень похожую на чертёжную кальку. Утолив первый голод, и проинспектировав свою собственность, я занялся пленниками.
Карлик, так и не пришедший в себя, бессмысленно вращал глазами и пускал ртом кровавые пузыри. Юнец в женских тряпках лопотал что-то на гортанно гыкающем языке, закатывал глаза и трясся, словно осиновый лист на ветру. Я категорически не понимал, что он там бормочет, а он похоже готов был упасть в обморок, стоило мне бросить на него косой взгляд.
А вот сарацин спокойно сидел там, где я его положил, разве что, был чрезвычайно недоволен тем фактом, что я обыскав его с ног до головы, удалил из многочисленных потайных кармашков все колюще режущие предметы. Он то и оказался первым действительно шокировавшим меня объектом в этом мире — эльфом со странным восточным именем Гуэнь, которое в его произношении звучало скорее как «Уэнни». Более того — я действительно мог с ним общаться, но только после того как я нарушил многочисленные конвенции по правам военнопленных и он наконец таки соизволил заговорить со мной.
Правда для начала я всё равно мало чего понимал. Он нёс какую-то околесицу, которая на первый взгляд показалась мне латынью — но постепенно незнакомые слова начали звучать как-то привычно, по-русски, и уже минут через пять я был способен вести с ним осмысленный диалог.
Гуэнь оказался тем ещё типом. Конечно, для начала, он дежурно поездил мне по ушам, рассказывая байки о «честном торговце» и прочую лабуду, поверить в которую мне было бы трудно, даже будь я уже знаком с этим миром. Но я, то выспрашивал ориентировки на известные мне объекты, в твёрдой уверенности, что всё ещё нахожусь на Земле, где-то на Ближнем Востоке, всё больше и больше греша на то, что меня каким-то неведомым образом вывезли в Турцию или Палестину. И какая разница, что у моего собеседника длинные уши. Эти земли, в последнее время, притягивали к себе, ещё не таких фриков.
Естественно меня не устраивали его рассказы об эльфах и прочей ереси. Мы категорически не понимали друг друга, Гуэнь врал, я не верил и начинал уже подумывать о столь любимых ЦРУ-шниками жёстких методах ведения допроса. Ведь если так рассматривать мою ситуацию — чего мне собственно было терять, уже прикончив семерых человек, не далее как пару часов назад.
Решив сделать перерыв, и почувствовав опять надвигающийся голод, я вернулся к разведённому мною ранее, по всем правилам маскировки, костерку. Хотел было прикончить начатый ранее окорок, когда увидел её и вот тогда уже понял, что «Ж-ж-ж» про эльфов, неспроста, а я, скорее всего, совсем не в Турции и даже не в Палестине.
В корзине, где я оставил остатки окорока, сидела девочка. Ну как… не совсем сидела и не совсем обычная девочка. Очередное чудо-юдо. Маленькая розовая змейка сантиметров сорок пять в длину, плавно переходящая в обнаженное тельце красивой, как куколка, девчушки с нежно розовыми волосами и огромными глазищами. Свившись в несколько колец деваха упоённо хомячила мой окорок, глядя на мир подёрнутыми поволокой зенками.
Даже когда я в недоумении склонился над этим хвостатым киндер-сюрпризом, а она, задрав голову, посмотрела на меня, змееныш ещё с минуту автоматически уплетал мяско, хлопая глазками с видом эксперта-гедониста и только потом до неё дошло, что вернулся настоящий хозяин нямки. Глазёнки превратились в две копеечные монетки, ручки разжались, роняя недоеденное лакомство, создание, заметалось туда-сюда, в попытке сбежать, а затем, пискнув, превратилось в шикарное драгоценное колье.
Любопытство — страшная штука. Попытки расшевелить драгоценную безделушку пальцем — успехом не увенчались. На слова она тоже не реагировала, как и на крупный кусочек мяса, отрезанный мной от самой жирной и нежной части окорока. И тогда за дело взялась солдатская смекалка и то, против чего, по моему опыту не была способна устоять ни одна женщина — сладкое.
Сделав некое подобие гнезда из более-менее чистой ветоши, и переложив в него, поблескивающее в свете костра, колье, я распаковал завёрнутую в кальку сладость, стараясь чтобы сахарные крошки падали на побрякушку, принялся отщипывать приторные кусочки, один за другим отправляя их в рот. Более того, несмотря на то что сладкое я не любил, я жмурился от удовольствия, вслух описывая, что такое вкусное лакомство мне, наверное, придётся выбросить, потому как мне некого им угостить. А вот если бы рядом была некая маленькая девочка с розовыми волосами и змеиным хвостиком, то я бы…
«Дай! Мне дай! Юне дай!» — услышал я и, приоткрыв один глаз, увидел тянущиеся ко мне маленькие ладошки, распахнутые ярко-фиолетовые глазки и дрожащий от нетерпения хвостик.
— Готово! — возглас эльфа выбил меня из размышлений, ушастый прямо таки лучился дружелюбием. — Всё в порядке. Поздравляю с получением собственной инсигнии!
Кинув быстрый взгляд на Гуэня, я поднял карточку. Металлическая поверхность не просто изменилась, а полностью преобразилась. Покрытая глазурью картинка изображала очень реалистично нарисованного меня, в доспехах, похожих на древнеримскую сегменту лорику, стоящего на холме и замахнувшегося молотом на восходящее солнце. Внизу на ленте располагалась надпись: «Mercennariorum percussorem». Поросячья латынь — к бабке не ходи!
— И… что это? — спросил я, перевернув карточку, тупо глядя на появившийся на обороте текст, написанный всё на том же языке. — Что мне теперь с этим делать?
— Носи с собой, — беззаботно ответил мой попутчик, — только перед церковниками не свети. Это что-то типа отображения твоего я — обязательного для всех жителей нашего мира. Фальшивка конечно. Я такие для моих умбров хранил. Она даёт тебе право называть себя свободным воином, наёмником родом из Серентии, по праву владеющим молотом.
— А теперь расшифруй мне всё, что ты только что сказал, — попросил я.
— Что тебе не ясно то? — удивился и, похоже, обиделся Гуэнь.
— Я хочу знать — где и что из сказанного тобой отображено на картинке, — пояснил я свою мысль.
— Ну, это то, просто, — ненатурально дружелюбно улыбнулся эльф.
Глядя на его выражение лица, я никак не мог выбросить из головы ощущения, что ушастый, если бы мог, то в любой момент всадил бы нож в спину. Но я, а точнее змейка по имени Юна, лишила его не только такой возможности, но даже шанса навредить мне.
Наевшись сладкого и довольно рыгнув, малышка почти мгновенным броском забралась мне на плечо и, довольно попискивая, поцеловала в щёку. Я даже не успел среагировать, да и чувство опасности не давало о себе знать.
«Ты мо-о-ой! Навсегда-а-а!» — прошептала она и, мурча, словно мамкины коты, обвилась вокруг шеи, превратившись в то самое драгоценное колье, а затем, когда я подумал, что выгляжу как-то неправильно обвешанный женскими украшениями — вдруг преобразилась в толстую довольно стильную мужскую цепь, которую если я не ошибаюсь, видел в одном из московских бутиков на Тверской, по которым меня таскала Танюшка, во время своих редких набегов на родину.
А дальше был новый разговор с Гуэнем, с наглядной демонстрацией орудий, пригодных для ведения процедуры «жёсткого допроса». Собственно именно это и сломало эльфа. Он признался мне в противозаконной деятельности против Королевства Серентия, на что мне было собственно откровенно начхать, и торговле некими артефактами. А, затем медленно, но верно мы пришли к идее взаимовыгодного сотрудничества.
Неожиданность случилась, когда мы договорились, и я уже освободил псевдо-сарацина. Мы обменялись рукопожатиями, скрепляя договор, но Юна, соскользнув с шеи вдруг ни с того ни с сего впилась в запястье Гуэня. Нас как будто пробило током, а змееныш как ни в чем, ни бывало уже устраивался на своём прежнем месте.
А вот эльф спал с лица и я наверное в первый раз подумал, что девчонка то, вполне возможно — ядовита. Но всё оказалось намного сложнее. Переждав истерику, в которую впал экс-сарацин — я выяснил, что наобещавший мне много чего, а в частности, безопасность и половину выручки с продажи товара контрабандист был запечатан девчонкой на выполнение данного контракта. А если не выполнит, мои мысли — в которых я обещал ему скоропостижную встречу с предками — материализовались бы сами собой.
Уже потом, Гуэнь слёзно плача и, то угрожая с безопасного расстояния, то умоляя вернуть ему его собственность, рассказал мне о Юне. Девчушка была неким монстриком — под названием «Псевдо-Ламия», продуктом противоестественного союза человеческой женщины и нага, живущие где-то далеко западе. Могучий телепат, эмпат и прочая, прочая мозговёртная белиберда, такие как она тайком вывозились на восток, в другие земли, где и продавались богатым людям. А ценились они в первую очередь, за свою способность, называемую в королевстве «Нотариус» — возможность скрепить договор неразрывными узами, способными даже убить проштрафившегося компаньона.
Эльф долго ныл, просил вернуть ему его товар — ведь он вёз четыре таких змейки, рассчитывая поднять с них целое состояние. Но я был не приклонен. Какой нормальный мужик откажется от такой цацы. Потом Гуэнь начал давить на жалость и на то, что джентльмены верят друг другу на слово. Пришлось объяснить, что я не джентльмен, а господин, такой же, как и миллионы простых парней, с трудных районов больших городов, и меня вполне устраивает текущее положение дел. А после того, как, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, эльф взял, да и зарезал связанных юнца и карлу, и вовсе следует дать ему в бубен и потребовать возмещения в виде ещё энного количества процентов.
— Смотри — картинка читается так, — голос эльфа вновь вернул меня в реальность.
