Глава XXV
— Не понял!
— Чего?
— Почему её уводят?!
— Ну, может, оправдали. Или санкцию изменили.
Ролло как шел, так и встал, наградив меня при этом таким взглядом, что впору было самому залезть в мешок и утопиться. Впрочем, я и без него уже понял, что глупость сморозил. Раз уж вся деревня сбежалась и шериф приехал, то явно не для того, чтоб кого-то оправдывать. Фемида тут в холостую не работает, и если уж суд собрался, то обязательно кого-то да осудит.
Грубо говоря, в империи суды не разбирают доказательства «за» и «против», они просто подводят законодательную базу под выводы следствия. И если уж ведьму потащили на суд, то вина ее доказана априори. Была б не ведьма — до суда это выяснилось бы. Тем интересней то, что мы сейчас наблюдаем.
— Чего гадать? Пошли да спросим. Ты же жрец — ведьмы по твоей части.
— Вообще-то я сейчас немного по другой части.
— Не будь занудой. Тебе интересно, что тут творится, это очевидно.
— А тебе приглянулась ведьмочка, это тоже очевидно.
— И что такого? Хороша же зараза! Еще и рыжая!
— Это в тебе благородная кровь опять забулькала.
— Что-то я не припомню, чтобы дворяне рыжих особо любили. Да и редкость это. Я за последний год только двоих таких и видел, включая эту.
— Да не в волосах дело. Про фигуру ее что скажешь?
— Стройная.
— Вот именно. А помнишь трактирщицу, что нам вчера завтрак подавала на постоялом дворе?
— Эта та, что задницей чуть стол не опрокинула?
— Она самая. Задница неохватная и вымя такое же. Мужики из нашего каравана слюной захлебывались, на нее глядя. Она, кстати, очень тобой интересовалась. Шнуровку на платье слегка распустила, да и стол наш задела явно не случайно. А ты на нее даже внимания не обратил. Зато от ведьмы глаз не отводишь.
— Ну не люблю я пышных дам и что с того?
— А то. Ты много толстых дворянок видал?
Вопрос оказался интересным. Пришлось сделал вид, что задумался. Вообще-то я дворянок видел всего-то пару раз, да и то мельком. Маловато статистических данных. При герцогской армии они не обретались, а в баронские резиденции меня как-то не приглашали. Потому ответил честно, но без лишних подробностей.
— Ни одной.
— Во-о-от!
Ролло по обыкновению поднимает указующий перст к небесам, акцентируя внимание на полученном ответе.
— Благородные, как правило, худощавы. Соответственно, и понятия о красоте у них другие, нежели у простолюдинов. Спросом пользуются изящество и утонченность. В лице этой ведьмочки мы имеем блестящее доказательство того, что твои предпочтения весьма аристократичны.
— Кстати, не говорит ли это о том, что она тоже благородных кровей?
— Вполне возможно, мой похотливый друг, вполне возможно. Деревенька у наезженного тракта, уставший с дороги дворянин, гостеприимная хозяйка…
— А вдруг местный барончик постарался?
— Может и так. Но вряд ли. Была бы она дочкой или внучкой местного хозяина, её бы шерифские солдаты связанной не таскали. Или вообще не трогали бы, или уже давно бы придушили по-тихому, если б мешала. Хотя всякое бывает, конечно…
— Угу. Барон, например, поменяться мог.
— Ну да. Что-то вроде.
Так, обсуждая сексуальные предпочтения имперской аристократии, мы постепенно обогнули озерцо и догнали неспешно удаляющихся от места судилища шерифа с арестанткой и конвоем.
— Уважаемый, можете объяснить, что тут происходит?
Шериф, окликнутый таким фамильярным образом, вскинулся было, но, наткнувшись взглядом на скромную эмблему жреца всеведущего, нашитую на форменный плащ служителя, резко передумал. В результате ответ прозвучал вполне нейтрально.
— Мы судили ведьму, брат э-э-э…
— Роливер. Раз подсудимая покушалась на основы бытия, занимаясь богопротивной волшбой, то на суде, согласно энциклике второго конклава иерархов Великой Пятерки, обязан был присутствовать служитель в ранге не ниже младшего жреца. Я хотел бы поговорить с ним, шериф.
При этих словах глазки представителя закона подозрительно забегали.
— Дело в том, что храм Илагона в Вернраде не смог предоставить нам служителя…
Ролло качает головой с преувеличенно серьезным видом, демонстрируя сочувствие.
— Такое случается. Жрецы не так уж многочисленны, а обременяющие их заботы — безмерны… но это не повод нарушать одно из основополагающих уложений, определяющих взаимоотношения между нашей империей и избравшими путь служения.
Шериф, обманутый многообещающей паузой, уже начал было согласно кивать, но вторая часть фразы, заставила его шумно сглотнуть, прервав очередной кивок и замерев в довольно нелепой позе. Ну да, я б на его месте тоже забеспокоился. За покушение на устои государственного устройства ох каких незабываемых впечатлений отхватить можно! Причем тутошний барон при таком повороте дела кинется обвинять своего назначенца едва ли не первым, чтоб самому отмазаться. И правильно сделает, потому что чую я, владетель местный о шалостях собственного шерифа в данном конкретном случае действительно ни сном ни духом — уж больно всё корявенько сделано.
Между тем, пока официальное лицо потело и юлило, ища оправдания своему должностному преступлению, а Ролло с выражением истинно барского снобизма на морде вытягивал из него подробности случившегося, я занялся куда более приятным делом — разглядывал стоявшую буквально в трех шагах арестантку.
Молодая ещё, девчонка, можно сказать. Кстати, волосы у ведьмочки оказались не совсем рыжими. С некоторой натяжкой их можно было назвать и русыми, хотя какой-то рыжеватый оттенок определённо присутствовал. На солнце такая шевелюра должна гореть начищенной медью. Эх, что-то меня на поэтические сравнения потянуло — может и впрямь колдунья? Вон какие глазищи зелёные — я тут таких и не видал ни разу! На загорелой мордашке в сочетании с пухлыми, слегка приоткрытыми губками и падающей на лицо рыжей прядью такие глазки смотрятся просто убийственно. И никакое это не колдовство… Это гормоны, мать их так. Хотя от этого нифига не легче.
Довольно-таки приятный ход моих мыслей прервала фраза Ролло, пробившаяся сквозь череду фривольных картинок, которые сами собой вставали перед моим взором.
— Если ведьма была казнена в полном соответствии с положениями закона «О запрете колдовства», то кого тогда стерегут ваши солдаты?
Не знаю, что заставило меня напрячься: сам смысл сказанного или изменившийся тон разговора, а может полный надежды взгляд испуганных зеленых глаз из-под светло-рыжих бровей? Наверное, всё-таки второе, так как немая мольба колдуньи вызывала напряженность… очень выборочно, скажем так. По этой же причине истинный смысл заданного жрецом вопроса дошел до меня не сразу, зато когда дошёл…
Оторвавшись от созерцания прелестей несостоявшейся ведьмы, большую часть которых скрывало мешковатое платьице из серой холстины, я перевел взгляд на лоснящуюся харю шерифа. Слуга закона выглядел бледновато. Несмотря на то, что стояли мы в тенёчке, лоб почтенного мастера обильно покрывала испарина, которую он периодически порывался вытереть рукавом, но каждый раз опускал руку под строгим взором жреца. Да и голос шерифа, когда он отвечал на последний вопрос Ролло, заметно подрагивал, то и дело норовя дать «петуха».
— Э-э-э, видите ли, брат Роливер, дело в том, что ведьма оставила долги, который не могли быть полностью покрыты продажей ее имущества. А арестованная — внучка и единственная наследница казненной. Следовательно, должна нести ответственность за долги своей бабки. Я, по требованию кредитора, принял решение взять ее под стражу, чтобы затем определить способ выплаты недостающей части долга.
В конце своей речи шериф бросил быстрый взгляд на упитанного субъекта с благообразной мордой, что мялся неподалеку, то и дело косясь на нашу дружную компанию с некоторым беспокойством и практически нескрываемым нетерпением. Тот самый кредитор? Тогда подоплёка последних событий становится более-менее понятной.
Мужик запал на рыжую, но взаимности не добился. Понимания у бабки, которая, видимо, играла роль опекунши, также не встретил. Дальше были донос и взятка шерифу. Донос в качестве основания для ареста, а взятка сыграла роль неопровержимых доказательств по делу. Хотя может шериф и еще чего к материалам следствия подшил — для объема. Пара-тройка свидетелей из числа «добрых» соседей всегда ведь найдётся. А если бабка какой-нибудь травницей была, так и пучок сушеной ботвы из кладовки можно к делу приобщить — сойдет за колдовские реагенты.
И было бы всё у этих ловкачей шито-крыто — утопленную бабку забыли б через год, шериф спокойно пропивал бы честно заслуженную взятку, а рыжая еще лет пять отрабатывала бы натурой несуществующий долг, и всех (кроме разве что рыжей) всё устраивало бы, да тут очень не вовремя появились мы… И раз уж такая неприятность случилась, то пора, пожалуй, сворачивать весь этот цирк с правосудием.
Я в очередной раз окинул взглядом окрестности. Пейзане, кроме кредитора, ожидающего своих дивидендов, уже разбрелись, на краю полянки остались лишь мы с Ролло, шериф с солдатами да подсудимая — можно действовать. Демонстративно переступаю с ноги на ногу, доспехи отзываются негромким лязгом, рука, как бы невзначай, ложится на рукоять меча… Ролло понимает намек правильно.
— Шериф, я забираю арестованную, она предстанет перед жреческой коллегией для дачи показаний по этому делу, раз уж вы не удосужились дождаться служителя, который обязан был присутствовать на этом суде.
— Но…
Служака явно не согласен с таким решением, но не может сходу придумать приемлемый предлог для отказа, что ж, поможем ему определиться. Шаг вперед, меч на треть выходит из ножен — теперь я достану ублюдка хотя бы вскользь, даже если он попытается отпрыгнуть. Картину довершает улыбка счастливого маньяка на моем лице. Шериф пятится, неуверенно косясь на своих подручных, но его «орлы» тоже не горят энтузиазмом. Ещё бы! Обычно шерифские помощники, как и городская стража, это такая синекура для толстопузых родственников должностных лиц низшего звена. Боеспособность у них примерно как у наших гаишников — дань на дороге собирать еще туда-сюда, а если что посерьезней, то лучше сразу спецназ позвать, а самому в кустах отсидеться.
Только вот незадача: ОМОН в лице баронской дружины — далеко, а здоровенный наемник в полном вооружении — вот он, скалится. А тут еще Ролло масла в огонь подлил:
— Вы отказываетесь выдать свидетеля по делу о колдовстве на суд всеведущего?
Взгляд шерифа остекленел. Жрец, даже и младший, это вам не баран чихнул. Особенно когда он действует не сам по себе, а по поручению куда более серьезных людей. Ролло ведь и мандат капитула предъявить может, если что… Связываться же с культом всеведущего — себе дороже, особенно если служители в своем праве.
— Эм… нет, но…
— Хорошо. Сержант, заберите арестованную, мы и так тут задержались.
Это он мне, надо понимать — повысил, типа. Для солидности. Надо ему будет об этом напомнить, когда стану очередную зарплату получать — неплохая шутка выйдет, а пока что…
— Отвали!
Резкий толчок в грудь, больше похожий на удар открытой ладонью. Ближайший солдат летит на землю, второй, не дожидаясь персонального приглашения, поспешно отходит на два шага, демонстративно держа руки на виду. Левая ладонь ложится сзади на затылок сжавшейся в ожидании удара девушки и придает начальное ускорение в нужном направлении.
— Пошла!
Ведьмочка послушно семенит прочь из леса, не рискуя даже поднять голову. Я шагаю рядом, не убирая руку с ее шеи, выбивающиеся из косы пряди приятно щекочут кожу на запястье. Сзади степенно шествует Ролло с выражением высокомерной невозмутимости на лице. Шериф, солдаты и обманутый в своих ожиданиях кредитор провожают всю нашу троицу взглядами. Таким порядком мы пересекаем лесок и добираемся до дороги с неспешно шествующим по ней караваном. Жрец хозяйским жестом притормаживает нашу любимую повозку с галантереей, а я резко разворачиваю колдунью лицом к себе и, не сдерживая довольную ухмылку, достаю из ножен кинжал… В зеленых глазах успевает мелькнуть тень испуга и легкого недоумения, прежде чем отточенное лезвие разрезает стягивающие запястья веревки.
Прищурившись, окидываю свою добычу оценивающим взглядом:
— Эй, скажешь чего?
— Яаа б…б…
— Боишься?
Девушка энергично кивает, затем, словно спохватившись, отрицательно мотает головой.
— Я бо… бо…
— Больше не будешь?
Измазанная мордашка на миг нахмурилась, затем голова вновь мотнулась в отрицательном жесте.
— Бо… бо…
Ведьмочка просительно протягивает ко мне руки. На запястьях следы от верёвки, кожа содрана в кровь.
— Болит, что ли?
Рыжая немного медлит, затем кивает с каким-то обреченным видом. Подхватываю её под мышки и практически забрасываю на горку тюков. Затем, не прекращая довольно ухмыляться, окликаю подельника, уже успевшего разместиться на козлах фургона.
— Ролло! Найдется чем ссадины промыть и перевязать?
Жрец что-то недовольно бурчит под нос, но все же лезет в свою походную сумку. Уже в сумерках сидевшая возле весело потрескивающего костерка девчонка, одарив меня долгим взглядом, произносит:
— Бонита. Меня зовут Бонита.