37
Дональд долго готовился к разговору с Мильбеном. И не его вина, что разговора не получилось.
Он вошел в кабинет Стена без предупреждения, без стука. Мильбен сидел и писал.
Неизвестно, что выражало лицо Дональда, но Мильбен, взглянув на него, сначала побледнел, а потом залился краской. С трудом овладел собой. Изобразив на лице подобие улыбки, встал, тряхнул рыжим чубом и пошел навстречу Дональду, еще издали протягивая руку.
Дональд остался стоять у дверей. Стен сделал очередной шаг навстречу Роузу уже по инерции.
Не выпуская шляпы, зажатой в левой руке, Дональд коротко, не размахиваясь, ударил Стена в розовый подбородок. Ударил так, как когда-то бил по груше, увлекаясь боксом. Стен не упал и не отлетел. Он просто попятился назад, лихорадочно ища руками точку опоры. И присел в углу. Затем взялся за стол и медленно поднялся.
Дональда трясло. Он хотел бросить Стену что-то презрительное. Губы его скривились, но, не говоря ни слова, он повернулся и вышел из комнаты. Сев в машину и судорожно стараясь попасть ключом в отверстие замка зажигания, он вдруг по-иному взглянул на все, что произошло.
«Избиение должностного лица при исполнении служебных обязанностей – тюремное заключение или, в лучшем случае, астрономический штраф. Я не успею добраться до дому, как там меня уже будет ждать констебль! Вот и вся борьба против процесса! Вот и все благие порывы! Но нет. Он трус, этот Стен. Он не посмеет дать огласку делу. Он побоится запачкать свою репутацию. Карьера для него прежде всего. Такие, как Стен, кроме денег, думают еще и о том, как будут выглядеть в глазах общественности».
И все-таки ехать домой ему не хотелось. Он свернул на Треффорд-роуд и через пятнадцать минут остановился у дальнего угла парка. Воровато оглянувшись, он встал на тумбу и перемахнул через высокий каменный забор, как когда-то делал это мальчишкой и как это делают сейчас сотни самых юных поклонников «рейнджерсов».
Сырая глина на гребне забора запачкала брюки, а мокрые прелые листья налипли на ладони, когда он спрыгнул вниз по ту сторону забора. Вытерев руки о траву, он зашагал ко второму полю, которое виднелось сквозь черные сучья деревьев. По форме он еще издали определил, что тренируются первые одиннадцать.
Подойдя ближе, он без труда узнал Марфи. Тот работал с Фрэнки у ворот. Дональд присел на скамью и стал наблюдать за ними. Крис, стоя в пяти метрах от ворот, расстреливал Клифта, посылая мячи с рук в самых различных направлениях и на разных уровнях. Рядом лежали три запасных мяча. И если Фрэнки, пытавшийся среагировать на любой удар, не успевал поймать мяч, Марфи, не давая отдыха, брал новый, и Фрэнки снова прыгал и прыгал…
Пятиминутки в таком темпе заставляли Фрэнки работать в поту. Он, поднимаясь с земли и отдав мяч Марфи, тыльной стороной грязной ладони судорожно утирал пот, отчего черные потоки струились по лицу и стекали за широкий ворот голубого свитера.
А Марфи ловил мячи от Фрэнки и, как катапульта, вновь посылал их в ворота. Во всех его движениях, фигуре, несмотря на возраст, чувствовалась отличная тренированность.
Марфи кликнул старшего тренера, а сам направился к Дональду. Но прежде чем он успел подойти, за спиной Дональда раздался голос Фокса:
– Мистер Роуз, вам, кажется, было сказано, что ваше присутствие в клубе больше нежелательно. Может быть, объясните, как вы сюда попали?
– Через забор, – не поворачиваясь, ответил Роуз.
– В таком случае прошу вас тем же путем немедленно удалиться.
Дональд не успел ответить.
– Ладно, Фокс, идите погуляйте. Мистер Роуз пришел ко мне. И мне нужно с ним поговорить.
– Но вы же знаете об указании мистера Мейсла. Для вас оно должно быть таким же законом, как и для меня. И никто вам не позволит…
– Слушайте, Фокс, идите отсюда! Пока я менаджер клуба, и вам учить меня не дано.
– Но я буду вынужден доложить…
– Докладывайте, только проваливайте отсюда быстрее.
Марфи устало опустился на скамью, жестом приглашая Дональда подвинуться ближе.
– Ну что, мой мальчик, тяжело?
– И тяжело и грязно.
– Похоже на правду. И как это мне знакомо! Подошел старший тренер. Весело поздоровался.
– Привет, Дональд! Ты что-то похудел.
– Вхожу в спортивную форму…
– Понятно… – И, обращаясь к Марфи: – Я думаю, полчаса двусторонней игры, кружок легкой пробежки – и кончаем.
Марфи кивнул.
– Пока играют, займись с Преггом. Понавешивай издали на штрафную, пусть выходит на верхние мячи. Что-то после болезни он совсем скис. Резкость пропала. Десяток ускорений – и может идти в душ. Кое-кто из игроков, побросав мячи, потянулись к ним, еще издали махая Дональду руками. Но Марфи прикрикнул:
– Это что за демонстрация?! А ну работать – тренировка не окончена…
И повернулся к Дональду.
– Ты действительно лез через забор?
– Конечно. Мейсл же запретил пускать меня в клуб.
– Идиот! Он так одержим своей идеей, что сто чертей не смогут своротить его с пути.
Дональд вымученно улыбнулся.
– Тебе лучше уйти, мой мальчик. Старой лисе ничего не стоит вызвать констебля, и тебя препроводят в участок. Этого еще не хватало. А вечерком зайди ко мне. Есть разговор. Звонил тебе несколько раз. Никто не отвечал.
– Я был в Лондоне…
– Как этот знаменитый туман? Рассказывают страшные истории. Да и газеты пишут…
– Препротивная штука, но есть вещи и похуже.
– Что, дела дрянь?
– Не совсем, но близко к этому.
– Давай, давай вечером заходи – поговорим. Он не попрощался, лишь ударил Дональда по плечу и пошел по аллее в сторону здания клуба. Дональд побрел обратно. Он не видел, как в кабинете Мейсла слегка отодвинулась штора. Уинстон долгим, ничего не выражавшим взглядом смотрел, как Дональд исчезал среди стволов, направляясь в дальний угол парка. Мейсл отошел от окна и позвонил. Вошла Эллен.
– После того как Марфи примет душ, пригласите его ко мне. Будет звонить Рандольф – соедините.
– Слушаюсь.
– Да, еще закажите междугородный разговор с Лондоном. Административного директора компании БЕА мистера Эрика Белла.
– Слушаюсь.
Когда Эллен передала Марфи приглашение Мейсла, оно не очень удивило его.
«Старая лиса не уступает телеграфу – работает быстро и надежно. Разговор будет не из приятных. Но переживем».
Дональда дома ждал сюрприз. У подъезда стояла машина. Он украдкой взглянул на номер – вроде бы никакого отношения она к полиции не имела. Но Дональд чувствовал, что появление машины как-то связано с происшедшим в регистратуре. И действительно, из машины вышел Мильбен.
Дональд, не останавливаясь, прошел мимо него к подъезду. Он слышал, как Стен шагал сзади. Они молча стояли, пока Дональд открывал дверь. Молча вошли в дом и разделись. Молча прошли в гостиную.
Первым заговорил Стен.
– Выслушай меня, Дональд. Я не в обиде на тебя за сегодняшнее. Прекрасно понимаю твое состояние и представляю, что наговорил тебе Белл. Мне, конечно, следовало дать тебе сдачи, а я вот пришел объясняться. Это, наверно, не по-мужски…
– Сколько ты запросил с Белла?
– Двадцать тысяч…
– Десять тебе, десять мне?
– Нет, я полагал, что тебе положено пятнадцать, а мне пять, потому…
– И ты по-прежнему считаешь, что я зря дал тебе в морду?!
Стен подвигал нижней челюстью, как бы прикидывая, «зря» или «не зря».
– Дональд, смешно не воспользоваться случаем. Эти пауки делят огромную добычу. Почему нам отказываться от своей доли? Я думал…
– Ты думал, что я начал весь этот спектакль с единственной целью сорвать куш с Мейсла или с БЕА – с кого удастся? – угрюмо спросил Дональд. – Тебе, представителю нашей неподкупной законности, конечно, не понять, как может человек поступать честно, как может он прийти к другому человеку, как пришел к тебе я, и, раскрыв душу, говорить правду, только правду…
– Брось, Дон! – нагло оборвал Стен. – Одно другому не мешает. У тебя за душой нет ни гроша, кроме этой халупы. И ты бросаешься такими возможностями. Это, извини меня, ребячество. А мы уже вышли из детского возраста.
Дональд сидел и слушал. Надо было встать и ударить еще раз и еще… Но он чувствовал, что и Стен, как и Белл, никогда не сможет понять его. «И я бессилен что-либо изменить», – с тоской подумал Дональд. Злость ушла, и чувство жалости к Мильбену, Беллу, Мейслу и им подобным шевельнулось где-то в глубине души.
Стен уловил это изменение в настроении Дональда и, стараясь его еще более смягчить, быстро заговорил:
– А ты думаешь, сам Белл чист? Чист как стеклышко?! Ты же ничего не знаешь. Он ведь заодно с Мейслом…
– Ты, кажется, сошел с ума! Белл – административный директор БЕА!
– …и союзник Мейсла по этому процессу. Я знаю точно. Мейсл дал мне это понять очень мягко во время одного из наших предварительных разговоров об организации процесса. Он, видимо, хотел убедить меня, что иск против БЕА – дело верное. Я навел кое-какие справки и, взвесив отдельные факты, убедился, что все обстоит именно так.
Дональд с интересом смотрел на Стена.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что Белл будет выступать на процессе с речью о необходимости выплаты клубу четверти миллиона фунтов стерлингов? Я, кажется, Стен, тебя сегодня ударил слишком сильно! – В Дональде росло раздражение.
– Да ты не горячись! Выслушай до конца. Мейсл договорился с Беллом, и тот делает все, чтобы БЕА проиграла процесс. Делает, естественно, не открыто. Белл сам дал в руки Мейсла кое-какие козыри против своей компании.
– Но зачем это ему? Он же теряет бешеные деньги!
– Не он теряет, а компания.
– Это все равно.
– В том-то и дело, что не все равно. Деньги компании – это еще не деньги Белла. А четверть миллиона, которые уплывут из кармана БЕА, далеко не все попадут в кассу клуба. Тридцать тысяч перекочует в карман самого Белла.
Роуз с ужасом представил себе весь дьявольский механизм этой огромной машины. Но приводные ремни ее уходили в недосягаемую для его мышления неизвестность. Одно время у него даже мелькнула мысль, что рассказанное – досужая выдумка оправдывающегося Стена.
«Но почему бы этому не быть? – с горечью подумал Дональд. – Еще немного, и я, кажется, поверю, что можно продать родную мать».
– И ты, Стен, конечно, не мог допустить, чтобы кто-то наживал деньги, а ты стоял в стороне?
– А почему бы нам не вкусить от этого жирного пирога?
– В Кембридже вас учили именно этому?
– Ладно, Дон, нечего строить из себя праведника. Ты словно только что родился на свет! Можно подумать, когда ты писал свои футбольные репортажи, воспевая рыцарей кожаного мяча, ты не знал, что происходит за забором «Олд Треффорда». Ты, может быть, не знаешь, что уголовная полиция давно подбирает ключи к тотализатору? Есть все основания предполагать, что многие матчи были «сделаны» «рейнджерсами» в угоду каким-то неизвестным силам.
– Не трогай ребят, которые честно зарабатывают свой кусок хлеба!
– Да ты святой апостол! Веришь только в добродетели! Я сам видел дела троих игроков «Рейнджерса», подозреваемых во взяточничестве. Нет, ты не думай, что в махинациях участвуют только «рейнджерсы». Маклерами подкупаются и противники. Лишь двусторонняя договоренность ведет к тому, что с трибун все выглядит естественно, Ты помнишь, конечно, процесс Питера Свана из «Элертона», игрока сборной страны. Он был одним из десяти футболистов, которые сели на скамью подсудимых. Я защищал их и помню, как Сван закрыл глаза, когда судья прочитал обвинительный вердикт. Потребовалось всего полчаса, чтобы установить виновность игроков. Погнавшись за сотней фунтов стерлингов, Сван испортил себе карьеру одного из величайших футболистов нашего времени: ему навсегда запретили играть в футбол. Обвинитель сказал тогда: «Вы унизили профессиональный футбол и обокрали своих друзей и болельщиков. Десятки тысяч людей платили свои шиллинги, чтобы смотреть матчи, а видели они лишь бесчестную буффонаду!» За решетку тогда угодили десять человек, а могли двести и больше…
Дело же с игроками «рейнджерсов» замяли. Мейсл постарался. Хотя в полиции есть магнитофонная пленка. Аппарат был установлен кем-то из детективов на месте встречи маклера и представителя команды. Одним из собеседников, говорят, был Дункан Тейлор…
– Врешь! – Дональд вскочил и схватил Стена за лацканы пиджака.
Но тот, усмехаясь, открыто смотрел ему в глаза. Дональд оттолкнул его и устало опустился в кресло.
– Ты, наверно, прав, Стен. Кулаки – плохой довод в споре.
Стен поправил пиджак и продолжал, как будто ничего не произошло:
– Ты же знаешь, что Дункан любил погулять. Полиции ничего не стоило прикинуть его доходы и расходы. После покупки дома стало особенно ясно, что у него есть побочный заработок. Конечно, учли, что клуб платит из-под прилавка. Ведь это не такой уж большой секрет. Ориентировочно сумма известна даже налоговому управлению. Но ее не хватило бы на дом… И грешен не один Дункан. Только к старику Марфи, сколько ни щупали, не смогли подкопаться. Похоже, что он не участвовал во всех этих аферах, хотя и не мог их не видеть.
Дональд больше не хотел слушать. Толстые губы Стена представлялись ему чудовищными воротами, сквозь которые бесконечным потоком лилась опустошающая душу грязь. И первым желанием было заткнуть ему рот. Но какая-то внутренняя сила заставляла его слушать. В мозгу билась лишь одна мысль: «Дункан! И Дункан тоже! Нет, это ошибка! Неужели Дункан в минуту своего великолепного рывка, когда он уходил от опекуна, рывка, который вызывал восторг тысяч людей, думал о том, чтобы не просчитаться при дележе?!»
Дональд взглянул на часы. Пора идти к Марфи. Стен перехватил взгляд Дональда и, поднимаясь, сказал:
– Мы, пожалуй, заговорились, Дон. Мне хочется верить, что ты поймешь меня. Я охотно прощаю тебе твой удар. Хотя он был слишком тяжелым и не соответствовал тяжести моего преступления, если таковое вообще было. – Стен засмеялся. – И я надеюсь, когда ты придешь к единственно правильному выводу, мы с тобой еще поработаем в наших общих интересах.
Не подавая руки, он ушел. Дональд слышал, как внизу хлопнула дверь. Потом взвыл мотор, и машина рванулась прочь.
Темнело. Дональд лежал на диване, уткнувшись лицом в скрещенные руки. Ни о чем не хотелось думать. Будто внутри сломался маленький, но очень важный винтик, державший сложную систему, название которой – собственное «я». Он уже совсем было собрался позвонить Марфи и отказаться от встречи. Но потом стал и, машинально одевшись, спустился вниз.
