Часть четвёртая
Охотники

ПИТЕР скрёб пальцами почву, стремясь выбраться из темноты к тёплой, безмятежной пустоте.

(«Выходи, – рычал Крэйвен, прицеливаясь из винтовки, – выходи, и я убью тебя».)

Питер с криком проснулся и отшвырнул в сторону подушку. Ему хотелось пить, тело было напряжено. В комнате стоял сумрак; с момента, как он уснул, прошло не больше часа. Питер отдышался и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Мэри-Джейн рядом не было, и сердце Питера затрепыхалось. Он схватился за простыню.

Куда она подевалась? Питер повернулся на левый бок. Из щели под дверью в ванную виднелся свет. Эм-Джей была там.

Питер утёр пот со лба, надеясь, что с этим уйдут и остатки кошмара. Сон был очень похож на явь и чересчур напоминал недавно пережитые Питером события.

На какое-то мгновение он даже всерьёз подумал, что по-прежнему находится в могиле, под землёй, и никак не может выбраться.

Его загнали в ловушку, как зверя. Прошедшие две недели он был мёртв во всех отношениях.

Ураган мыслей пронёсся в голове Питера.

Почему никто, кроме Мэри-Джейн, не искал его? Что случилось с его квартирой, работой, счетами? И почему Крэйвен попросту не убил его две недели назад, и дело с концом?

Вопросы были действительно актуальными, и Питер собирался найти ответ на каждый из них. Особенно на последний.

Питер, дыши. То, что будет потом, – будет потом. Сейчас ему нужна была передышка, время, которое нужно провести с благодарностью за то, что он жив. Я жив. Да, Питер, ты жив. Дыши.

К сожалению, он мог себе позволить лишь кратковременную передышку.

Он присел на кровати, повернулся к ванной и позвал:

– Мэри-Джейн?

С губ сорвался лишь шёпот, и разумеется, девушка его не услышала. Питер попытался снова:

– Мэри-Джейн?

– Милый, я моюсь, – раздался в ответ нежный, успокаивающий, певучий голос.

Никакие слова никогда не звучали так приятно.

«Она здесь, – подумал Питер. – Слава богу, она здесь».

Но ему, к сожалению, надо было быть в другом месте. Навестить Мэри-Джейн и убедиться, что она в безопасности, было его первоочередной задачей, и он её выполнил.

В свою очередь, Мэри-Джейн уверила его, что с тётей Мэй тоже всё хорошо. Тётушка только что вернулась из поездки и даже не знала, что её племянник пропал. Мэри-Джейн сказала Мэй, что Питер слишком занят на работе, но обещает позвонить, как только сможет.

О своих близких Питер позаботился. Теперь Человеку-пауку пришла пора позаботиться обо всех остальных.

Он скинул одеяло и поднялся с кровати. Во-первых, надо остановить безумства Крэйвена. Во-вторых, очистить доброе имя Человека-паука и убедить ньюйоркцев, что ему по-прежнему можно доверять.

Питер взял свой повешенный на спинку стула костюм и натянул на израненное тело.

В-третьих, надо найти и задержать Убийцу-людоеда.

Голова закружилась, перед глазами засверкали вспышки света, и Питер споткнулся. Ухватившись за стул, он устоял на ногах, выпрямился и подождал, пока пройдёт головокружение. Затем он надел маску и закрепил устройства для пуска паутины. Питер слишком сосредоточился на своей миссии и не заметил, как дверь позади открылась и свет хлынул в спальню.

– Что это ты задумал?

Мэри-Джейн подошла сзади, и всё внимание Питера захватил её запах. Он обернулся. Эм-Джей в шёлковой ночной рубашке стояла в проходе, расчёсывая длинные рыжие волосы. Питер улыбнулся и продолжил собираться, но Мэри-Джейн не могла этого так оставить.

– Возвращайся в постель, – сказала она с интонацией, не приемлющей возражений.

Питер покачал головой и прошептал:

– Мне нужно идти.

– Никуда ты не пойдёшь! Тебе надо отдохнуть и поесть! Ты на ногах-то еле стоишь и языком с трудом ворочаешь!

– Скоро я смогу нормально говорить.

Это действительно было так; Питер уже чувствовал разницу в тембре голоса.

– И знаешь поговорку: держи голову в холоде, а человека, пролежавшего две недели в могиле, – в голоде.

Мэри-Джейн не оценила юмора и схватила маску Человека-паука.

– Плевать мне на твой голос! Ты прошёл через сущий ад. Я прошла через сущий ад.

По щекам девушки потекли слёзы. С момента, как Питер влез к ней в окно, они оба то плакали, то клялись друг другу в вечной любви, то строили планы мести Крэйвену и прочим врагам Человека-паука.

– Питер, – Мэри-Джейн вытерла слёзы и, выронив расчёску, мяла маску пальцами, – я никуда тебя не отпущу, пока… пока…

Они уселись рядом. Питер взял Мэри-Джейн за руку, нежно погладил по голове и посмотрел в глаза. Он хотел, чтобы она поняла, как много для него значит. Две прошедшие недели стали для неё настоящим испытанием, и Питер с трудом мог представить, что она пережила. Если бы ситуация была иной, если бы Эм-Джей пропала, то Питер не знал бы, что делать. Он бы перевернул Нью-Йорк вверх дном, только чтобы найти её.

Хуже всего было то, что ей не с кем было поделиться переживаниями, ведь нужно было хранить секрет – его, Питера, секрет. Питер любил Мэри-Джейн так сильно, что открыл, кем он на самом деле был, поведал ей, и только ей, свои самые глубокие страхи. Из-за него она столько натерпелась. Он мог разрушить её жизнь – для Человека-паука это не впервой. Но благодаря любви, благодаря тому, что Эм-Джей сохранила его тайну, он знал, что она поймёт, почему он должен идти. Она поймёт, что им движет чувство вины и ответственности. Он обязан выйти навстречу опасности… и возможно, смерти.

«Не моей смерти, – гневно подумал Питер. – А вот Крэйвена – возможно. Клянусь, после всего, что он сделал с Эм-Джей… если я найду его, то могу убить».

– Мэри-Джейн, – как можно ласковее сказал он, чтобы убедить её. – Поверь, я не хочу оставлять тебя.

Питер попытался взять маску из рук девушки, но та крепко вцепилась в неё и не отпускала. Питер нежно взял Эм-Джей за руку.

– Мне хорошо и безопасно с тобой, и я хочу остаться. – Его скрипучий голос был еле слышен в тёмной, тихой комнате.

С улицы, издалека, доносился вой сирен и шум поездов метро, от которого слегка подрагивали оконные стёкла, – типичные звуки ночного Нью-Йорка. Питер откашлялся. Ему необходимо было убедить Мэри-Джейн в том, что с ним ничего не случится.

– Я хочу быть рядом с тобой и знать, что со мной не случится ничего плохого. Но пойми, Эм-Джей, я не могу, пока он бродит снаружи.

Он снова прикоснулся к маске. Девушка вздрогнула, но в этот раз позволила ему забрать маску. Питер обвёл взглядом контуры линз, посмотрел на белый материал (тёплый, спокойный, неброский) и вспомнил последнее, что он видел глазами Человека-паука перед тем, как Крэйвен закопал его.

Питер вздрогнул и натянул маску на голову, пряча глаза, чтобы Мэри-Джейн не увидела в них страх.

– Эм-Джей, Крэйвен не успокоится. Он ждёт. Он убивает, прикрываясь моим именем, и я… – Питер запнулся и отвернулся, прежде чем закончить. – Я должен идти.

В полном обмундировании Питер поднялся, стараясь не шататься, и открыл окно. Мэри-Джейн встала следом, взяла его за руку и повернула к себе. В её глазах читалось беспокойство.

– Питер, прошу тебя, после всего, что тебе пришлось испытать, после всего, что он с тобой сделал…

Питер тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и обратился к Мэри-Джейн:

– Не хочу об этом вспоминать.

– Тебе нужно время, чтобы во всём разобраться. Последние две недели ты.

– Не хочу об этом вспоминать.

Питер залез на подоконник, подставляя кожу холодному ночному ветру. Мэри-Джейн потянулась к нему, и капли дождя застучали по её руке.

– Всё-таки уходишь. – Не вопрос, а утверждение.

Она поняла, что Человека-паука не остановить. Он обязан исполнить свой долг.

Он ползком добрался до края карниза и приготовился к прыжку в неизвестность. Обернувшись на прощание, он немного стыдился своего решения, но всё же отдался на волю судьбе.

– Ухожу, – подтвердил он.

Он взял робко протянутую руку Мэри-Джейн и сжал пальцы. Вокруг бушевала гроза. Питер поднёс руку девушки к лицу; её тепло чувствовалось даже через маску. Он вновь и вновь проклинал свои способности и череду обстоятельств, что привели его сюда. Улыбнувшись, он дотронулся до груди Мэри-Джейн и почувствовал, как мягко, тихо бьётся её сердце. В это мгновение он понял, что обязательно вернётся. Сердце Мэри-Джейн призовёт его, где бы он ни был. Сверкнула молния. Питер выпустил нить паутины во тьму и прыгнул навстречу грозе, с трудом веря, что покинул женщину, которую любил больше жизни, ради того, чтобы встретиться с человеком, который попытался эту жизнь оборвать.