Четверг, 12 октября
(до «Дня X» по-прежнему 33 дня, но 4 часа уже минуло — и козел уже не я)

Переговорив с Джимом, я возвращаюсь к столу. Бладхаунд всполошенно смотрит на меня. Он пытается заслонить от меня монитор, но поздно. Усаживаясь на место, я примечаю, что он посылает Джулии сообщение, возможно, предупреждает ее, чтобы была в любой момент готова бросить все на свете и мчаться собирать меня из запчастей. Он поворачивается вместе с креслом лицом ко мне и понижает голос:

— Ну, что там? Я за тебя болел.

— Надеюсь, это излечимо.

— Да ладно тебе, Трикси, перестань издеваться. Я тоже отчасти виноват.

— Да нет, — отвечаю я. — Я знаю, кто виноват.

Я бросаю взгляд на Сэмов стол, но хозяина нет. Лишь звездно-полосатый флажок развевается под ветерком. Я оглядываю офисный зал размером с футбольное поле и вскорости обнаруживаю виновника всех бед. Он стоит возле кофейного автомата и глубоко погружен в беседу с одной из новеньких сотрудниц. Она накручивает белокурый локон на пальчик и кокетничает напропалую. Боже мой. Поверить не могу. Они чокаются своими пластиковыми чашками — точь-в-точь как и мы когда-то. Еще в те времена, когда я была наивной курицей.

Я вспоминаю, как впервые увидела Сэма. Он глянул на меня своими невероятными карими глазами: «Кажется, вы что-то потеряли». Я поспешно оглядела себя и проверила, на месте ли пуговицы на блузке, а он рассмеялся: «Извините, не хотел вас смутить. Просто у вас такой потерянный вид…» Не то чтобы очень оригинально, но я рассмеялась. В конечном итоге мы отправились выпить. Моя стыдливость растаяла как дым двумя днями позже — правда, вернулась на следующее утро, когда к нам в спальню вторглась Лили, вооруженная метелкой для пыли. Очень забавно было наблюдать за метаморфозой, произошедшей с формой ее глаз…

— Я иду туда. — Я тыкаю в сторону кофейного автомата и Сэма. — Мерзавец за все мне заплатит.

— Стой! — Бладхаунд вцепляется мне в руку. — Выдохни. Не бросай меня здесь в неведении. Что сказал Джим? Доктор Норико звонил?

— О, да, — киваю, — первым делом.

Мне так жаль. Джим сильно разозлился? — Бладхаунд раздавлен. — Может, мне пойти к нему и все объяснить? Возможно, так будет лучше, как ты думаешь?

— Да нет, не стоит беспокоиться. Лучше уже некуда. — Я пожимаю плечами. — Сам управляющий вмешался в это дело.

— Ты хочешь сказать… Боже, только не это! Тебе не миновать трибунала.

— Что? Это что, новый стриптиз-клуб? Бладхаунд в панике.

— Стриптиз-клуб? Трикси, я вовсе не это хотел сказать. Ты должна меня понять. — Он колеблется. — Я вовсе не имел ввиду, что ты должна продавать свое тело. Я даже подумать об этом не мог. Я хочу сказать, я уверен, что ты скоро найдешь другую работу. Все так быстро меняется. Люди забудут об этих проститутках. (Выражение моего лица становится ледяным.) Что, все еще хуже?

— Ты совсем сбил меня смысли. — Это же уму непостижимо. Бладхаунд, может, и не виноват во всех грехах, но определенно заслужил порицание. Доверять Сэму! Надо же до такого додуматься! — И как мы вообще заговорили о продаже тела? Ты за кого меня держишь? Моя мамочка — в «Женском институте». Мне зарабатывать проституцией? Я ничего такого не делала. Они просто меня сопровождали.

— Да я ничего такого и не думал. Я только… Я просто забеспокоился, когда ты упомянула танцевальные клубы. Не то чтобы ты не сумела зарабатывать там деньги, — поспешно добавляет он. — У тебя великолепная фигура. Я всегда это признавал.

— Что??? — ору я на него. — Ах ты, подлец! Думаешь, я буду сидеть рядом с тобой, зная о твоих сексуальных фантазиях?

— Да нет-нет, ничего подобного! — Его лицо становится пунцовым.

— Это еще почему? Что со мной не так? Бладхаунд сейчас заплачет. Кажется, он готов провалиться сквозь землю.

— Нет-нет, все в порядке. Ты выглядишь просто отлично. Ты само совершенство. Если бы только не острый язык, но даже он просто очарователен, если хочешь знать. — Бладхаунд понимает, что его занесло. Он резко замолкает. Пот течет у него по вискам.

Я начинаю беспокоиться, не хватил бы его удар. Ладно, пора сменить гнев на милость. Добить его, чтоб не мучился.

— Бладхаунд.

— Да?

— Заткнись. Все закончилось хорошо. Ты был абсолютно прав по поводу этого похотливого мерзавца.

— Но…

— Заткнись, я сказала! Джим позвал меня, чтобы поздравить.

— Э?

— Вот так-то. Очевидно, миссис Норико и дети уже сегодня будут в Токио. Доктор Норико сказал управляющему, что у них семейные обстоятельства.

— Как бы «семейные обстоятельства» не закончились бракоразводным процессом. Я думаю, в этом случае она вытянет из него столько иен, сколько сможет.

— Ты дашь мне закончить или нет? Еще одно слово… — С такими людьми надо быть потверже. Сразу дать понять, кто здесь хозяин. Бладхаунд покорно кивает. — Ладно, говоря коротко, у доктора Норико оказалась абсолютно ничем не занятая ночь. Он изучил мое письмо с предложением сделки, и оно ему понравилось.

— Что? — вскрикивает Бладхаунд. Коллеги вновь оборачиваются. У них это скоро станет рефлексом. — Поверить не могу.

— А придется. Доктор Норико хочет, чтобы я позвонила ему и организовала встречу. Понимаешь ли… — делаю пальцами крайне двусмысленный жест, — ужин. Ион предлагает мне привести пару друзей. — Еще один малопристойный жест. — С собой. Джим потрясен моим энтузиазмом. К счастью, он знает о нем далеко не все. Сказал, что всегда в меня верил. А еще, — я наклоняюсь пониже к Бладхаунду, — предупредил меня, что у доктора Норико странные вкусы, и велел быть поосторожнее. Предложил мне взять тебя с собой… впрочем, я не думаю, что вкусы настолько уж странные.

— И что ты собираешься делать? — Бладхаунд проигнорировал мой последний намек. — Это может решить все твои проблемы. Подумай о весенней коллекции!

Что ж, он и впрямь хорошо меня знает.

— Непременно. А также о летней, осенней и зимней. Я собираюсь организовать этот ужин. Может, отведу его в «Нобу». У меня там зарезервирован столик — давно уже. Я заказывала его в надежде, что кто-нибудь из клиентов все-таки согласится на встречу. — Лезу в свою записную книжку. Точно: забронирован на вторник. — Я ему позвоню. Поглядим, что из этого выйдет.

— Но что ты собираешься делать с… — Он явно колеблется. — Ну, ты понимаешь. — Он шепчет так, что я едва могу его расслышать: — Ну, его просьбы насчет друзей.

Бладхаунд затронул больное место. Действительно, что мне делать? Столик зарезервирован на двоих, но это можно исправить. Я просто не уверена, что мне ив самом деле этого хочется. Если доктор Норико и впрямь заинтересован в сделке, то он должен заниматься бизнесом и не отвлекаться на глупости. Со вчерашнего дня кое-что изменилось. Я теперь официально уполномочена. Вчера я должна была получить эту сделку любой ценой. Сегодня я вполне легально представляю наш банк, но мне хочется, чтобы доктор Норико имел дело со мной, потому что считает меня серьезным партнером. Бизнес-партнером, я хочу сказать. А не потому, что ему понравились мои девочки, хотя я всегда отличалась безупречным вкусом.

— Я собираюсь оставить это без ответа, — говорю я Бладхаунду. — Отныне доктор Норико будет играть по моим правилам. Ну а теперь, когда мы с этим разобрались, у меня остался еще один нерешенный вопрос — Я смотрю в сторону Сэма. Его час пробил.

— Осторожно, Трикси! Предостережение Бладхаунда настигает меня уже на полпути к секции валютного обмена. Я замечаю, что на американском флаге, реющем над столом Сэма, зачеркнуто двенадцать звездочек.

— Где он? — спрашиваю я Джастина — молоденького сотрудника секции. Он поступил к нам два месяца назад, но, кажется, быстро учится. На экране его монитора высвечен алфавит. «А» и «Б» вычеркнуты. — Я предупрежу всех женщин в банке, чьи имена начинаются на букву «В», держать ушки на макушке. А может быть, и мужчинам сообщу…

Щеки Джастина покрывает румянец, ион, запинаясь, объясняет, что Сэм уехал на уик-енд. Очевидно, собирается играть с клиентами в гольф и просто с утречка заскочил в банк, чтобы уладить детали. Мерзкий ублюдок! С каким наслаждением я бы сейчас его четвертовала! Но, видно, придется подождать. Месть-это блюдо, которое лучше подавать холодным. Остынь, Трикси, и продумай все досконально.

Я возвращаюсь к своему столу. Джулия прислала мне письмо. Надо бы ответить, чтобы она знала, что все в порядке.

Я как раз заканчиваю писать, когда на телефоне вспыхивает лампочка. Кто-то звонит. Я нажимаю кнопку громкой связи.

— Трикси слушает.

— Трикси, дорогая. Рад тебя слышать. — Мужской голос кажется мучительно знакомым, но я никак не могу припомнить, кто это. — Крис сказал, что мне стоит тебе позвонить. Сказал, что ты снова взялась за работу и готова встретиться с клиентами, которым нужно заработать деньжат.

— Именно так. — Я лихорадочно перебираю голоса потенциальных клиентов. — Я снова на коне и готова работать. Вы хотите взять заем?

— Да, возможно. Но я сейчас о другом. Я был очень огорчен, узнав, что ты разругалась с этим чудесным молодым человеком — Сэмом.

Все ясно. Фредерик Кейн. Бладхаунд говорил, что он хочет увеличить фонды. Я собиралась позвонить ему на этой неделе, когда он вернется из Франкфурта.

— Так с тех пор уже сто лет прошло, Фредерик. — Я довольна, что мне удалось идентифицировать голос.

— Ну, я кое-что хотел тебе сказать, но… — Он вроде бы колеблется. — Это может подождать до тех пор, пока мы не встретимся. Как ты на это смотришь? Может, позавтракаем на следующей неделе? Я расскажу тебе о своих финансовых затруднениях, и ты, возможно, поможешь мне их разрешить. Мне бы хотелось вести дела с тобой.

— Звучит неплохо. — Я поспешно проверяю свои многочисленные зарезервированные столики. — Как насчет среды? На Ломбард-стрит. Что-нибудь в районе половины первого.

Я слышу шуршание страниц: Фредерик проверяет свой ежедневник. Неужто он до сих пор не сподобился перевести его в компьютерный вариант?

— Отлично. Буду ждать. Пока. — Ион вешает трубку.

Невероятно. Целый год — ничего, и вдруг сразу два клиента.

— Это был Фредерик Кейн, — шепчу я Бладхаунду, который тоже занят телефонным разговором. — Мы с ним встречаемся на следующей неделе.

Бладхаунд посылает мне ободряющий взгляд. Ладно, к делу. Пора за работу. Позвонить клиентам. Зарезервировать столики. Ответить на письма. Я звоню доктору Норико, и он отвечает, что с удовольствием поужинает со мной во вторник. К счастью, не упоминает Викторию и Ванду. Что ж, телефонные разговоры записываются и могут быть использованы как улика. Я так заработалась, что не замечаю, как пролетело время. Только услышав за спиной деликатное покашливание, я бросаю взгляд на часы, идо меня внезапно доходит, что уже пять. Я оборачиваюсь и вижу Киарана. Он стоит прямо передо мной. На лице — широкая улыбка, в каждой руке по чашке латте. Надо же! Он и впрямь совершенный Лайам Нисон. А я тогда буду Наташей Ричардсон.

— Привет, — говорю я самым что ни на есть непринужденным голосом.

Температура некоторых частей моего тела внезапно подскакивает. Странный эффект, учитывая количество денег, которое тратит банк на кондиционирование помещения.

— Привет-привет. Я решил заглянуть и посмотреть, что ты поделываешь. Держи кофе. — Он протягивает мне чашку и говорит, слегка понизив голос: — Как дела сама-знаешь-с-чем?

Я не осмеливаюсь поверить, что он думал обо мне, хотя его не было в офисе.

— Два предложения. Встречаюсь с обоими клиентами на следующей неделе. Так что молись за меня. — Я скрещиваю пальцы в известном жесте — чтоб не сглазить, заодно воспользовавшись случаем продемонстрировать ему свой новый маникюр.

— Ежедневно и ежечасно.

Как же мне нравится его улыбка. Теплая и открытая. Когда он улыбается, из уголков глаз разбегаются маленькие морщинки. Я чувствую, что начинаю краснеть. Боже, зачем ты делаешь это со мной? А как же моя «Боевая стратегия»?

— Да, кстати, какой у тебя электронный адрес? Меня завтра не будет в банке, а я хотел бы уточнить насчет ужина.

Ужин? У нас что, свидание? Я чувствую невероятный прилив восторга.

— Ну да, вечеринка у тебя. Только не говори мне, что ты забыла.

— Ох, и верно. Черт. Как глупо. Я чувствую легкое разочарование.

— Разумеется нет, — не моргнув глазом вру я. — Все под контролем. Моя горничная Лили уже роет землю. Полагаю, она сегодня приготовит нам еду. — Я пишу адрес на клочке бумаги и протягиваю ему.

— Отлично. Так ты говоришь, в восемь тридцать? (Я киваю.) Мне принести что-нибудь?

Да. Пожалуй, презервативы. Много-много презервативов.

— Нет. Только себя самого. У меня дома большие залежи спиртного. Кстати, как твои курсы повышения квалификации?

Он мрачнеет и удрученно качает головой:

— Скука смертная. Нам велели выстроиться в две линии и идти навстречу друг другу. Каждый человек, мимо которого мы проходили, должен был сказать о нас что-нибудь хорошее. Это было ужасно. Я чувствовал себя полным идиотом.

— Ну, так и что же? Колись. Что такого замечательного они тебе сказали?

Краска заливает его лицо. — Да ну, глупости всякие.

— Да ладно, рассказывай.

— Ну, человек пять из них сказали… Господи, глупость-то какая… Что я похож на Лайама Нисона. Можешь себе представить? Да у нас нет ничего общего! Как ты думаешь?

— Совершенно ничего общего.