Среда, 18 октября
(до «Дня X» 27 дней — я заключила сделку, и мне больше не о чем беспокоиться)
Ночью я долго не могла уснуть — такой меня переполнял восторг. Я заработала сделку, а ведь не прошло и половины отведенного мне времени. Иона не похожа ни на одну из тех, что я заключала раньше. Большая сделка. Огромная сделка. Важная сделка, которая сулит невероятные деньги. Все мои соперники помрут от зависти. Я уверю их в том, что я снова на коне, и лучше бы им поостеречься. Я уже воображаю, как мой телефон звонит не переставая: это бесчисленные клиенты добиваются моей помощи. Журналисты в один голос восхваляют сделку века. Мое имя на первых полосах. Может, меня даже пригласят на телевидение. Продвижение по службе обеспечено. Джим будет в восторге. А банковский менеджер так и вообще впадет в экстаз.
Потом я все же засыпаю. Мне снится церемония награждения. Вот я, в облегающем платье от Донны Каран, всхожу на сцену в зале отеля «Гроувернор хаус». Вспышки фотоаппаратов.
Поздравления коллег. Подарки. Никаких речей, зато вся огромная сводчатая зала наполнена шепотками: «Вот идет Трикси Трейдер. Несколько лет назад она выпала из игры из-за мужчины, и все указывало на то, что карьера ее закончена. Но вы только гляньте на нее теперь. Бесподобная сделка. И как великолепно она выглядит. Как ей удалось так ловко устроить свою жизнь? Вот женщина, достойная восхищения…» А я грациозно спускаюсь с кафедры и возвращаюсь на свое место, стараясь не наступить на подол высокими шпильками своих туфель от Джимми Чу. Благодарно киваю и улыбаюсь собравшимся, а мои коллеги в вечерних костюмах и галстуках поднимаются на ноги и аплодируют, когда я приближаюсь к банкетному столу. Ну, а затем появляются официанты с бутылками «Крюга». Главы конкурирующих банков отчаялись переманить меня к себе и потому просто улыбаются из-за своих столов.
Так что пробуждение застигло меня в тот момент, когда я обсуждала перспективную сделку с главой одного из крупнейших американских банков. Проснувшись, я испытала второе потрясение, когда взглянула на часы. Начало седьмого. Уму непостижимо. Поразительно, что делает с людьми адреналин. Жаль, нельзя предложить этот способ Национальному спортивному комитету. Никакого допинга. Все происходит само собой…
Выпрыгиваю из кровати, быстренько принимаю душ, проглатываю завтрак — и я готова к бою. Сегодня я потрясу Джима. То-то он удивится. Впрочем, зная Джима, могу предсказать, что он первым делом спросит, какого черта я так долго тянула, если все было так просто.
Тщательно выбираю одежду. Наконец останавливаюсь на красном костюме из «Макс Мара». Он под стать моему триумфальному настроению и, если совсем уж честно, моим глазам — после всего выпитого вечером шампанского.
Разумеется, доктор Норико не желал возвращаться в отель. Он предложил прогуляться по ночному Лондону, причем особенно его тянуло к разного рода злачным местам. В конце концов, где-то в районе часа ночи, я погрузила его в такси, ион отбыл…
Когда я прихожу на работу, Джим уже сидит у себя в кабинете — перебирает бумажки в преддверии утренней планерки. Офисный зал наполовину пуст, но лифты подвозят все новые порции сотрудников. Я врываюсь в кабинет Джима — без стука, чтобы какая-нибудь там Мэри не успела перехватить меня на пороге и сообщить, что босс занят.
— Джим! Джим! Я заработала! — провозглашаю я.
Он смотрит на меня в тихом ужасе, выронив листок бумаги, который держал в руках.
— Господи, Трикси! Когда ты узнала?
— Вчера вечером. Сперва еще были сомнения, но в конце концов доктор понял, что нашел именно то, что искал. — Я чуть не прыгаю от возбуждения, рискуя переломать каблуки, но Джим, похоже, не разделяет моих восторгов. Он молча скорбно смотрит на меня. — Знаю, знаю. Для меня это тоже стало неожиданностью. Но я думаю, я это заслужила.
— Заслужила?! — восклицает он. — Никто этого не заслуживает. Тебе следовало быть осторожнее.
Я озадаченно гляжу на Джима. Он вовсе не радуется. Потом до меня начинает медленно доходить.
— Джим, — осторожно переспрашиваю я, — о чем мы сейчас говорим?
— Сама знаешь. — Он проходит мимо меня, плотно закрывает дверь и понижает голос — О триппере. Ты же сказала, что заработала триппер.
— Да нет же, Джим. Я имела в виду всего лишь, что договорилась с доктором Норико о той сделке, которую ему предложила. — И я протягиваю боссу копию письма.
— Что? О, боже мой! Нельзя же так пугать! Чего я только не передумал. — Джим все еще выглядит бледно, но один взгляд на письмо — и к его лицу снова приливает краска, а руки перестают трястись. — Это великолепно! Действительно впечатляет. А всего-то прошло три недели. Еcли б я знал, что ты станешь так работать, я бы подтолкнул тебя еще в прошлом году.
— В прошлом году рынки были еще не готовы к подобной сделке.
— Надо показать это отделу кредитов. Пусть получше изучат бизнес доктора Норико и разные способы вложения денег, которые мы сможем ему обеспечить.
— Хорошо.
— А я поговорю с этим Киараном, главой отдела продаж — знаешь его? — насчет тех инвесторов, которые знакомы с такого рода сделками.
Я снова говорю ему, что он прав. А потом возвращаюсь на рабочее место и ловлю удивленный взгляд Бладхаунда. Он смотрит на часы — и снова на меня. А я сообщаю ему потрясающие новости. Бладхаунд широко улыбается и предлагает отметить это за ланчем, но я напоминаю ему о Фредерике.
— Ты только подумай: я ведь могу договориться и с ним. Две сделки практически одновременно! Видали ли вы хоть что-нибудь подобное?
Сегодня великолепный день. Я окончательно в этом убеждаюсь, когда вижу прямо перед собой Киарана Райана.
— Привет. — Он подходит к моему столу. — Что-то ты сегодня рано. Отлично выглядишь. Я заказал столик на пятницу. На девять часов, годится? Можно было бы и пораньше, но тогда нам пришлось бы освободить его в девять, а я рассчитывал провести вечер вместе…
Я чувствую, как жар заливает мне щеки, а Киаран снова кивает и отправляется на утреннее собрание. Я сгребаю со стола бумаги, обмахиваю ими лицо, чтобы хоть чуть-чуть согнать краску, заглатываю чашку кофе, которую поставил передо мной Бладхаунд, и устремляюсь вослед за Киараном.
Собрание сегодня весьма оживленное. Я стою в душной, забитой народом комнате, слушая яростную перепалку аналитиков, обсуждающих события на мировых рынках. Потом поднимается Манфред и пускается разглагольствовать о сделке, которую он только что заключил. Жаль, нынче утром мы не делали ставки на то, сколько времени Манфред будет молоть языком. Однажды я выиграла такое пари, когда он трепался двадцать четыре минуты. Правда, было не так смешно, когда я узнала, что кто-то сделал ставку на то, во сколько я приду на работу. Подозреваю, что это был Сэм, ион располагал дополнительной информацией… Впрочем, сегодня доклад Манфреда короток и сжат; он то и дело поглядывает на меня, проверяя, не записываю ли я чего. Расслабься, Манфред, старый ты маменькин сынуля. У меня есть собственная сделка — и побольше твоей. Хм. Я начинаю рассуждать как Сэм. Этого еще не хватало.
Мне хочется выступить и сообщить всем присутствующим о собственных достижениях. О сделке в сотни миллионов фунтов от компании доктора Норико. Я желаю сообщить всем этим людям, что меня рано скидывать со счетов. Мне хочется сделать все это, но я молчу. Не стоит рисковать. Департамент кредитов должен подтвердить участие банка в этой сделке, и только потом я смогу говорить. А я не хочу искушать судьбу. Не в этот раз.
Утренняя летучка заканчивается через полчаса. Я возвращаюсь к столу и звоню в департамент кредитов, чтобы представить им на рассмотрение свою новую сделку. Они желают ознакомиться с копией договора. Я отсылаю его. Теперь ничего не остается, кроме как ждать. Хотя нет, Джим настаивал на том, чтобы я обсудила сделку с Киараном. На какие только жертвы не приходится идти ради родного банка!
Киаран, кажется, несколько огорошен, когда я звоню ему и сообщаю, как мило будет сего стороны выяснить насчет инвесторов, готовых взяться за сделку доктора Норико. Я даже позволила себе пошутить: дескать, это может пойти ему на пользу в пятницу вечером, ибо я берусь заплатить за ужин. Он обещает сделать все, что в его силах.
А вдруг он скажет, что инвестор требует повысить ставки? Это означает, что я обязана увеличить размеры сделки. Я уже вижу, как с неимоверной скоростью возрастают размеры моих гонораров. И плюс ко всему, теперь я могу отринуть наконец свою «Боевую стратегию». Я заключила сделку, а значит, могу выделить время для мужчины. Того самого мужчины, что стоит сейчас возле стола — в черном костюме и сиреневой рубашке. Это вызов, который я не могу не принять.
Я поворачиваюсь к своему компьютеру со вновь пробудившейся тягой к работе… Ладно, не преувеличивай, Трикси! Поправка: я поворачиваюсь к своему компьютеру, чтобы проверить баланс мировых рынков. Все так быстро меняется. Я надеюсь, что департамент кредитов пришлет ответ раньше, чем все в очередной раз перевернется с ног на голову, иначе мне придется перепроверять все заново.
Звоню нескольким старым клиентам. С ними приятно пообщаться, обсудить последние сплетни… Но ссуда никому не нужна. Фредерик в свою очередь звонит мне, дабы уточнить насчет ланча и будущей сделки. Договариваемся встретиться в баре на Ломбард-стрит, выпить, а потом перекусить в тамошнем ресторане. Просто великолепно.
Я прихожу незадолго до полудня, усаживаюсь и заказываю бокал шампанского; озираю бар. Народу здесь немного, но столики постепенно начинают заполняться служащими банков, ибо грядет время ланча. Я рассматриваю публику и развлекаюсь, пытаясь угадать, кто есть кто. Вот банкиры старой закалки. Их сизые носы и проступающие на лицах сосуды дисгармонируют с пастельным интерьером ресторанчика. Они сидят, развалившись и далеко отодвинув стулья от столов, дабы разместить свои необъятные животы. Американских банковских служащих распознать просто. Они небрежно одеты и поедают зеленый салат, запивая минеральной водой. А вон та троица — свои люди: у них на столе стоит бутылка, причем отнюдь не с минералкой. Я улыбаюсь им, и тут в дверях появляется… Я в ужасе. Я не могу отнести это ни к какой категории служащих. Да и служащий ли это?.. И человек ли вообще?..
Это скидывает на руки гардеробщику отороченное лисой пальто и направляется вглубь бара. Трикси, немедленно отвернись! Перестань пялиться! Возьми газету. Я киваю бармену, но, к сожалению, у него нет газеты. Ладно, а «Война и мир» у него есть? Такая книга непременно должна быть в каждом баре. Что, нет? Тогда «Ярмарка тщеславия»? «Улисс»? Бармен трясет головой. Навряд ли я еще когда-нибудь приду в этот бар. Что за безобразие? Неужто я похожа на человека, который читает молодежные журналы? Ладно, я все прощу, если только здесь найдется «Дейли телеграф», — хорошая газета, большая, за ней можно спрятаться…
Я украдкой рассматриваю существо, пробирающееся к стойке бара. Поистине исполинских размеров, оно облачено в мини-юбку и блузку с глубоким вырезом. С мощной шеи свисает прозрачный шарф фирмы «Эрмес». Каштановые волосы свисают короткими локонами, а лицо покрыто толстым слоем грима. Кадык скачет вверх-вниз при каждом шаге существа, которое заметно покачивается на своих высоких каблуках. Не могу распознать марку — наверное, туфли сделаны на заказ, дабы выдерживать вес шестифутового чудовища… Мне начинает казаться, что я его где-то видела раньше. Бармен принимает заказ на водку с тоником, а существо неожиданно восклицает:
— Трикси! Это ты?
Я судорожно озираюсь, отчаянно надеясь, что чья-то еще мамочка, помимо моей, была столь неразумна, чтобы назвать дочь этим идиотским именем. Но нет! Никто даже не подумал обернуться. То есть посетители, разумеется, обернулись все поголовно, но — увы! — не на звук своего имени. Боже, да что же это?! Единственный выход — притвориться глухой. Углубиться в статью о Калисте Флокхарт, погрузиться в мечты о таких же стройных ногах, как у нее. Игнорировать происходящее.
— Шалунья! Притворяешься, что не узнаешь меня? А как же наш ланч?..
В горле у меня что-то подпрыгивает, и я чувствую, что шампанское сейчас хлынет из носа. Существо усаживается за мой столик.
— Ладно, брось! Согласна, это было немножко нечестно — не предупредить тебя, но я решила сделать тебе сюрпризик. Надеюсь, тебе нравится?
— Фредерик?! — Я слабо машу рукой, подзывая бармена. Мне необходим стакан скотча. Большой стакан скотча. — Что с тобой стряслось? И где твоя борода?
— Отныне — Фредерика, дорогая. Я хотела поправить тебя еще по телефону, но решила, что такие новости надо сообщать при личной встрече. Телефон — это совсем не то. Кое-кто говорит, я выгляжу как опереточная актриса. Но ты-то видишь, что это вовсе не так. (Мне чудом удается не поперхнуться скотчем, и еще большим чудом — сохранить серьезное лицо.) Вот и отлично. — Она касается моей коленки длинным алым ногтем. — Я чувствовала, что ты меня поймешь. А теперь давай закажем еду, и я тебе все-все расскажу. Кстати, у тебя замечательный макияж. Великолепно смотрится. Никак не могу научиться накладывать тени… (Вот здесь он прав. Мартышка и та бы справилась лучше.) И как ты ухитряешься носить этот пояс для чулок? Он же все время сползает.
— Еще один скотч, пожалуйста. Самую большую порцию.
Приближается метрдотель. Могу поклясться, он с трудом сдерживается, чтобы не фыркнуть. Отодвигая мой стул, он бормочет мне на ухо, что приготовил для нас столик в дальнем углу, где нас никто не увидит и не потревожит… Слишком поздно! Пока мы идем через бар в сторону ресторана, я замечаю Сэма. Он сидит за большим столом вместе с сотрудниками своего отдела. И к сожалению, он видит меня…
— Ого, Трикси! — восклицает он. — Какая у тебя замечательная сестра.
Его спутники разражаются смехом, но их жизнерадостные ухмылки быстро меркнут, стоит Фредерике приблизиться к их столу. Она наклоняется и впечатывает в щеку Сэму звонкий поцелуй.
— Сэм, душечка, какой же ты шалун! Неужели ты меня не узнаешь? Или ты позабыл те вечера, когда мы вместе пили в Вест-Энде? — Сэм яростно трясет головой. Возможно, он пытается вспомнить те вечера, что напрочь потонули в пьяном угаре. — Ну же? Это же я, Фредерик. Но ты, противный мальчишка, теперь можешь звать меня Фредерикой. — Разукрашенная леди нежно похлопывает Сэма по плечу, развязно подмигивает ему, протягивает визитку и шагает вслед за мной по лестнице. Напоследок она оборачивается через плечо и кричит Сэму: — Непременно мне позвони!
Когда мы входим в ресторан и устремляемся к столику в углу, по залу ползут шепотки. Стол, разумеется, в противоположном конце зала, о чем метрдотель и не подумал предупредить. Я дожидаюсь, пока он отодвинет мой стул и постелет мне на колени льняную салфетку. А затем с интересом наблюдаю, как он опасливо наворачивает круги вокруг Фредерики. К счастью, монстр с голубыми тенями на веках соизволил сжалиться и постелить себе салфетку сам/сама/само…
— Нужно было видеть твое лицо, — говорит мне Фредерика. Возможно. Лично я в свою очередь полагаю, что Пикассо продал бы душу за подобную натурщицу… — Я так ужасно обрадовалась, когда Крис попросил меня перезвонить тебе. Моя секретарша — чудесная женщина — говорила, что ты очень рвешься заключить сделку. И я решила, что мне просто необходимо с тобой увидеться.
Интересно, радоваться мне этому обстоятельству или огорчаться? Я улыбаюсь. Потом делаю глубокий вдох — осторожно, чтобы не заглотить облако витающей вокруг нас пудры, — и отвечаю:
— Не то чтобы рвусь… — не стоит сообщать Фредерике о том, в каком отчаянном положении я была. — Но мой банк собирается расширить объем продаж и ищет надежных и перспективных клиентов. Я слышала, что тебе нужна ссуда…
И вообще, может, сперва сделаем заказ? — прибавляю я, приметив неподалеку официанта. — А уж потом перейдем к пикантным подробностям.
Я заказываю морского окуня с травами и специями, а она — кусок телятины с артишоками. Это очень показательно. Можно одеть мужчину в платье и туфли на шпильках, заштукатурить пудрой, вымазать помадой и тенями, но мужчина всегда остается мужчиной: он выбирает мясо. Потом она попросит кетчуп… Я заказываю сухое белое бордо и начинаю разговор.
— Итак, Фредерика, какие новости?.. Я имею ввиду, — поспешно добавляю я, — помимо тех, что видно невооруженным глазом?
— Помимо этих, боюсь, никаких, — отзывается она, пожимая массивными плечами. — Я еще не вполне… видишь ли… — она понижает голос и указывает алым ногтем куда-то вниз, — не вполне закончена. (Я рефлекторно слежу за ее рукой.) Но я уже начала курс гормонального лечения, и теперь мне придется прожить год в таком вот виде. А потом лягу в клинику, где мне отрежут самое главное…
Я вижу сочувственные взгляды двух мужчин за соседним столиком и вдруг понимаю, что они разом перестали жевать, бросив свои сосиски и пюре остывать на тарелках.
Прибывает наш заказ, и Фредерика рассказывает мне жалостную историю своей жизни. Я могу только механически кивать в ответ, слушая, как ее мамочка однажды вернулась домой вместе с друзьями и застала семнадцатилетнего сына, одетого в ее комбинацию. Она рассказывает, что ей пришлось вынести в жизни, и мне становится ее жаль. Она рассказывает, как ее постоянно мучила странная мысль, что она живет не в том теле, в каком надо бы… о том, как трудно ей будет прожить год в таком вот половинчатом облике, прежде чем преображение полностью завершится… Ее компания, сообщает она, очень хорошо к ней относится… Впрочем, когда мы уговорили полторы бутылки, я наконец-то слышу правдивую историю. О подлости, мерзости и ревности…
— В последние годы отношение ко мне в компании изменилось. Мне стали урезать гонорары. Мое положение пошатнулось. (Хм, полагаю, всему виной гормоны.) Слушай, отличная отбивная, Трикси. Хочешь попробовать кусочек? — Она неистово трясет вилкой перед моим лицом, и мне приходится солгать, что я не ем мяса. — Да? Ты многое теряешь. Я думаю, сюда нужно бы добавить капельку кетчупа…
— Это все очень интересно, Фредерик… — я тотчас же вижу умоляюще вскинутые брови, — …ка. Но, видимо, твои дела не так уж и плохи, если ты пригласил… ла меня, чтобы обсудить сделку. — Двое мужчин за соседним столиком уже не слушают нас. Они призвали официанта и наперебой требуют счет.
— Ну… — Она откидывает волосы с украшенного серьгой уха. — Если совсем уж честно, я подумала, что мою карьеру может спасти хорошая сделка. Надеюсь, ты не считаешь, что это эгоизм? (Я яростно трясу головой.) Полагаю, это может стать взаимовыгодным сотрудничеством… (Я навостряю уши. Двое мужчин производят поспешную ретираду, пробираясь в сторону выхода.) Как я уже сказала, они урезали мне премии, и я оказалась на мели. Все мои сбережения ушли на одежду и вот это… — Она снова тыкает вниз. — Мне нужно что-то предпринять.
Фредерика смакует глоточек бордо и вновь вскидывает глаза на меня.
— Так что я решила заняться определенного рода делами…
Что-что? Она решилась заделаться проституткой? Хм. Это определенно вызовет ажиотаж. Фредерика нервно вертит в руках салфетку.
— Я слышала, что тебе нужна сделка, и решила подставить под тебя свою компанию. Но мне нужно кое-что взамен…
— Что ж, Фредерика, я могу научить тебя накладывать макияж и садиться на стулья так, чтобы не задиралась юбка… — Проще пареной репы. Две сделки за два дня. Моя работа более чем спасена: она в безопасности на долгие годы. — И между нами, девочками, говоря: я знаю чудесного косметолога. Она в самом деле творит чудеса. Я замолвлю за тебя словечко.
Официант подходит, чтобы убрать пустые тарелки. Ресторан пустеет по мере того, как люди разбредаются по своим банкам и конторам. В углу, над лестницей, висит экран. Идет сводка последних финансовых новостей. Я совсем уж собралась извиниться и подойти послушать, что там делается на мировых рынках, но тут официант приносит включенную в ланч выпивку. Я беру кюммель, и моя железная воля тает как воск.
— Мне кажется, Трикси, ты чего-то не поняла. Мне нужны деньги.
— Да-да. — Я делаю нетерпеливый жест. — Эти детали можно обсудить и позже. О какой сумме идет речь?
— О двенадцати тысячах фунтов.
— Что? — Я едва не роняю кюммель. — Похоже, ты обратилась не совсем чтобы по адресу. Сделка, которую я предполагаю обеспечить своей компании, — это сто миллионов фунтов.
Вот видишь? Именно об этом я и говорю. Сделка компании будет стоить сто миллионов. Но мне, лично мне, нужно двенадцать тысяч. Мне нужна оплата, а не ссуда. — Неожиданно лицо Фредерики густо краснеет, — Чтобы доделать операцию. — Она поднимает свой бокал и откидывается на спинку стула. — Это ничтожная доля от той суммы, что получит твой банк. Думаю, двенадцать тысяч — небольшая цена, особенно если учесть, что это может быть лишь первая из длинной череды сделок.
— Что-что? Для тебя или для компании? — взрываюсь я. — Хорошо же ты думаешь о нашем банке. Мы не занимаемся такими делишками.
— Правда? И все-таки подумай как следует. Какое ты имеешь право отвергать сделку, если она может открыть такие перспективы? — Она открывает свою сумочку змеиной кожи, вынимает визитку и протягивает мне. — Здесь мой личный номер телефона и адрес электронной почты. И не болтай. Моей компании совершенно незачем знать об этом. Сообщи мне, когда примешь решение. — Она ставит стакан на стол и поднимается на ноги. — Но думай скорее, у меня мало времени. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало и вижу себя в голом виде, я чуть ли не падаю в обморок.
В одетом виде ты немногим лучше, дорогая.
Фредерика протягивает мне руку, и я машинально пожимаю ее. Вторая сделка протекла сквозь пальцы. Джим ни за что не пойдет на такое. Ведь это же самая настоящая взятка — и немного похоже на то, как я пыталась подложить проституток под доктора Норико… Эта аналогия отнюдь не повышает моего настроения. Что ж, значит, мне придется полностью сосредоточиться на докторе Норико и его потребностях.
Бизнес есть бизнес. Я призываю официанта и требую счет — вместе с еще одним большим стаканом кюммеля. Полагаю, я имею на него право — после такого ланча.
