Глава пятая
Торг
Детей, конечно, сдавать никуда не стали. Хоть они и прибились случайно, но работорговля не входила в список любимых занятий пришельцев из Кремля. Поэтому в глубину здания дети шли вслед за взрослыми, и на молодых лицах читалось любопытство вперемешку со страхом.
И вправду, было чего испугаться. Коридор напоминал туннель в Преисподнюю – мрачный, с какими-то подтеками на стенах, подсвеченный нереальным кровавым светом из невидимых глазу источников. Кроме зрения это место мощно воздействовало на слух. Едва путники перешагнули порог, приглушенная до этого музыка обрушилась на них с неистовой, какой-то первобытной мощью. Семинарист не мог даже представить, что что-то может звучать так громко, и уж тем более не понимал, зачем настолько усиливать звук при помощи мощной аппаратуры. Здесь трудно было слышать друг друга, и парень даже запаниковал немного: как бы не оглохнуть.
Но выйдя из коридора в огромное помещение, стены которого терялись во мраке и поднимавшемся с пола тумане, они увидели непривычную картину. Здесь были десятки, если не сотни танцующих какой-то странный ритмичный танец, больше напоминавший экстатический транс. Еще больше сюрреалистичности придавали этой картине ритмично моргавшие стробоскопы.
Книжник запрокинул голову. Над ним на цепях раскачивались клетки, в которых бесновались какие-то жуткие твари. Впрочем, не просто жуткие – даже красивые своеобразной красотой ужаса и уродства, еще больше подчеркнутого сверканием огней. Однако не только муты украшали происходившее здесь безумие – в клетках змеями извивались обнаженные девушки. Отчасти наготу скрывали густые татуировки, что не меняло смысла. У семинариста, выросшего в убогой семинарской келье, невольно отвисла челюсть.
– Нравятся девочки, красавчик? – прямо в ухо прошелестел вкрадчивый голос.
Щека ощутила горячее дыхание и прикосновение волос. Ноздри защекотал незнакомый, но невыразимо приятный запах. «Духи?» – мелькнуло в голове прочитанное где-то слово. Ладонь ощутила мягкое, но цепкое прикосновение, он остановился, обернулся.
В мозг словно ударило потоком непривычных ощущений. Не то чтобы он никогда прежде не сталкивался с женщинами. Но не с такими – точно. Начать с того, что она была не одна. Две стройные и высокие, похожие друг на дружку, как две капли воды, брюнетки взяли его «в клещи». Он не мог вырваться из этих мягких и тонких рук – не потому, что его держали силой, а потому, что его собственные силы куда-то испарились, а тело стало вдруг приятно ватным. Узкие ладони с невероятными яркими ногтями скользили к его шее, и на секунду парень подумал, что его хотят придушить таким изощренным способом. Вместо этого шея и вспыхнувшее краской лицо ощутили невероятно приятное прикосновение прохладной женкой кожи. Каким-то вялым сознанием он отметил, что юные близняшки одеты более чем смело – в какие-то тонкие лоскуты сверкающей черной кожи, почти не скрывающей изгибы белоснежных тел. Лоснящиеся вороные волосы были закручены в безумные прически из множества косичек и закрученных локонов, украшенных металлическими вставками, цветными нитями, ленточками… Девушки казались гораздо выше, чем были на самом деле, благодаря невиданной высоты туфлям – по крайней мере, семинарист даже в самых смелых фантазиях не мог вообразить такое.
– Ты что, молчун? – пропело в левом ухе. Красотка явно умела общаться в мерном грохоте музыки.
– Я… – проблеял Книжник.
Но тут же в другом ухе раздалось:
– Пойдем с нами. Здесь слишком шумно. – На миг Книжник пришел в себя, завертел головой, пытаясь найти взглядом друзей. Но те уже растворились в дико пляшущей массе. Он попытался вырваться – попытка оказалась вялой. И его легко утянули вслед за собой эти русалки кипящих людских волн. Он так и не понял, что это была за дверь, куда его затянули, как он оказался на широком и низком ложе. Он лишь видел томно извивающиеся вокруг него тела юных хищниц.
– Вы кто такие? – нашел он в себе силы спросить, когда с него стаскивали куртку.
– Мы твои лучшие подруги, – пропел в ответ голос.
Ему вторил второй, словно перетекавший из первого:
– Усталому путнику нужны подруги, правда?
– Может, вы меня с кем-то перепутали? – пролепетал парень, когда гибкая рука змейкой поползла ему в штаны.
– Ты ведь не боишься красивых женщин? – вкрадчиво прошептала одна, горячо дыша ему в шею.
– Или мы правда ошиблись? – обиженно надула губки вторая.
Губы у нее сверкали и переливались немыслимыми красками. Помада? И про нее он читал, хоть и не видел женщин, которые пользовались настоящей косметикой. Все это казалось волшебным сном, от которого не хотелось просыпаться. Губы приблизились, чуть раскрылись – показался язычок с крохотной оранжевой таблеткой.
– Я… – слова застряли на его губах – сверкающие губы коснулись его губ, и крохотная таблетка оказалась у него на языке, растворившись через мгновенье.
В голове сладко помутилось.
– Мы так и знали, малыш, – почти в один голос пропели красотки, и парень провалился в мягкую теплую пропасть.
Красотки исчезли внезапно – как растворившиеся в воздухе призраки фата-морганы. Какое-то время Книжник просто лежал, не в силах сообразить, что же произошло. И вдруг ощутил угрозу – без всякой видимой причины, просто сработала интуиция.
Резко сел на упругом ложе. И увидел в дальнем углу сумрачного помещения темный силуэт. Похоже, там кто-то сидел, наблюдая за ним.
– Кто тут? – пробормотал Книжник, попытавшись подняться.
– Не рыпайся, – произнес низкий голос. – Дернешься – и тебя не станет.
– Кто вы?
– Тот, кто может подарить сладкую жизнь. Или забрать и ту жалкую, что все еще есть у тебя.
– Чего вы от меня хотите?
– Понять, чего хочешь ты сам. Точнее – все вы, пришедшие в Гавань на чужом корабле.
– Но старшина портовой стражи сказал…
– Он сказал, что должен говорить. Потому что таковы правила. Но вы чужаки. И вы уже их нарушили. Времена сложные, с любой стороны жди беды. Лучше подстраховаться. Так что, ничего не хочешь сказать?
Книжник пристальнее всмотрелся в полумрак и ничего толком не увидел. Однако что-то внутри екнуло и заставило спросить:
– Вы… Мастер Гавани?
В воздухе повисла неприятная пауза. Стало ясно: он попал в точку.
– Ты догадливый малый, – донеслось до него. – Но иногда догадливость лучше совмещать с умением держать язык за зубами.
– Если вы про то, чтобы не распространяться об этой встрече, – я обещаю молчать, – проговорил Книжник, и вправду пожалев о своем необдуманном вопросе.
Какое-то время тянулась пауза. Затем тот же голос сказал:
– Ладно. Поверю тебе на слово. Однако я здесь не для того, чтобы играть в «угадай, кто в темноте». У меня вопрос. Что с Кэпом?
– Я… Я не знаю.
– Постой. Ты пришел на его корабле, как на собственном.
– Мы пришли.
– Да, да – вы! Но вряд ли Кэп отдал бы вам свое корыто добровольно. Скорее, он отдал бы собственную руку. Скажи прямо: вы убили его?
– Э-э…
– Где тело? Ты лично видел труп?
– Нет, что вы. Кэп жив. Он остался на берегу, у какого-то селения, когда мы увели корабль.
– Погоди. Кэп жив?
– Живее не бывает.
Снова длинная пауза. И глухо прозвучавший приговор:
– Плохо.
– Что плохо? – не понял Книжник. – Что Кэп жив?
– Плохо, что Кэп жив, а теперь и зол за то унижение, что вы ему устроили. Ты хоть понимаешь, что наделал?
– Мы наделали.
– Тем более. Кэп никогда не простит позора. Более того, он не простит тем, кто знает о его позоре. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– О том, что у нас проблемы?
– Плевать мне на ваши проблемы! Вы чужаки – вы свалите, если вам повезет. Но, скорее всего, вам не удастся даже покинуть пределы Гавани. Но и на это мне плевать. Потому что озверевший Кэп – это проблема для всех. И даже не в нем самом дело. Вы нарушили статус кво.
– Я уже слышал об этом, – пробормотал Книжник. – Правда, после того, как сбежал от этого мясника… – он вдруг ощутил злость. – А знаете что – мне плевать на ваш статус кво! Здесь, как везде, – закон джунглей! Кто успел – тот выжил, кто не успел – кормит падальщиков. И если меня снова прижмут к стенке, я не буду думать о сохранении какого-то статуса кво – я буду действовать!
– Вы должны восстановить равновесие, – ровно сказал Мастер. Он словно не слышал горячей тирады семинариста.
– Что это значит? – осекшись, проговорил Книжник. – Мы даже не представляем толком, что это такое.
– Постарайтесь узнать.
– А что мы можем? – Книжник дернул плечом. – Нас всего трое – на всех этих разношерстных бандитов.
– С вами Герцог. Он знает достаточно, чтобы восполнить пробелы в твоих знаниях.
– Черт! – выдохнул Книжник. – А разве недостаточно, что мы его спасли?
– Вы не должны были его спасать.
– Да идите вы к дьяволу! Мы понятия не имели, что здесь можно, а что нельзя!
– Так, так, – неожиданно безжизненным голосом произнес Мастер Гавани. – выходит, напрасно девочки пытались тебя вразумить. Ты не понимаешь ласки – значит, с тобой будут говорить языком силы.
– Теперь вы угрожаете? Ну конечно, заманили меня в ловушку – теперь на куски резать начнете. И чем вы тогда отличаетесь от своего Кэпа?
– Ты не понимаешь, дружок, – в голосе Мастера появилась усталость. – Я не про себя говорю. Мое дело – сохранять статус кво в пределах Гавани. Это моя цель и задача. С вашей подачи у меня появляются непредвиденные проблемы. Но это Гавань – здесь должны быть тишина и спокойствие. Это выгодно всем. Если Гавань перестанет быть Гаванью – в моем лице вы обретете врага. Но я подозреваю, что вас прикончат еще раньше.
– Вы так переживаете за наши жизни?
– Нет, муты тебя раздери! – рявкнул Мастер Гавани. – Я хочу, чтобы вы все исправили!
– Но как?! – заорал в ответ Книжник.
Снова тишина, и снова голос Мастера стал ровным:
– Пророчица предсказала твой приход.
– Наш приход?
– Нет. Именно твой. Юный чужеземец, утверждающий, что пришел из Кремля, нарушит равновесие – это ее слова.
– Вы знаете, что я из Кремля?
– Это единственное, что тебя удивляет?
– Нет, – Книжник пожал плечами. – Еще Пророчица. Кто она?
Темная фигура шевельнулась в своем углу. Ее обладатель словно продумывал ответ.
– Тебе надо найти ее.
– Пророчицу?
– Если кто и может помочь – так только она. В конце концов, это она беду напророчила – пусть отвечает за свои слова.
– Ну ладно, – осторожно сказал Книжник. – А где ее найти?
– Хотел бы я знать… Не забудь: твоя жизнь, жизни твоих друзей зависят от равновесия. Другого пути нет.
– Значит, я свободен? – неуверенно поинтересовался Книжник.
Ему не ответили. Присмотревшись, парень понял, что темная фигура исчезла. Осторожно поднявшись, Книжник постоял немного, ожидая какого-нибудь подвоха. Затем схватил куртку – и бросился к двери.
В мозг ударил оглушительный гул барабанов, рев басов и высокочастотный визг здешней музыки. В памяти всплыло совершенно непонятное выражение: «клубная музыка». Отчего-то оно ассоциировалось с тем, что сейчас долбило в барабанные перепонки.
Но это не имело значения. Семинарист пытался осознать, что только что произошло с ним. Начиная от безумной встречи с юными нимфоманками и заканчивая сюрреалистическим разговором с Мастером Гавани – если это, конечно, действительно был он, а не плод разгоряченного воображения.
– Черт… Таблетка! – пробормотал он.
Может, его действительно отравили каким-то галлюциногеном? Но зачем? Красть у него нечего… Хотя, кое-что, пожалуй, имеется: здоровые почки, печень, сердце, прочие полезные потроха. Если не врут местные, хорошие органы поценнее золота будут.
Однако ничего плохого не произошло. Его просто заманили – для тайной встречи. Выходит, встреча с Мастером Гавани – это не бред? Или не совсем бред? Исходя из содержания разговора, можно вполне усомниться. Допустим, это было в реальности. Но как это проверить?
– Пророчица… – прошептал Книжник. – Если она существует…
Его резко схватили за плечи, дернули, оттаскивая в сторону. В голове мелькнуло: ну вот, началось! Он приготовился к драке, надеясь подороже продать собственную жизнь, – он не питал иллюзий по поводу своих боевых возможностей.
Драться не пришлось – перед ним стоял Зигфрид.
– Ты куда пропал?! – заглушая музыку, проревел вест. – Мы думали, тебя похитили!
– Можно сказать, так и было, – нервно рассмеялся Книжник. – Но, как видишь, живой!
– Это хорошо! – Зигфрид грозно насупился. – А то я собирался за мечом идти. Устроил бы здесь кровавую вечеринку!
В ушах Книжника снова прозвучали слова Мастера Гавани: «статус кво». Что-то они с Зигфридом не так делают. Как инородные тела в чужом организме. Надо все-таки отыскать эту Пророчицу.
– А где наши? – вспомнил вдруг Книжник.
– Идем! – рыкнул Зигфрид, подталкивая семинариста в спину. – У нас тут покупатель наклевывается.
Они двинулись сквозь толпу, продолжавшую содрогаться в ритме бесконечного танца. Краем глаза Книжник видел изможденные лица, словно странное развлечение вытягивало из танцующих жизненные силы. Здесь были не только люди – он заметил несколько странных, ранее не виданных им мутов, отдаленно напоминавших шамов и нео. Но всех здесь объединяло одно – болезненные лица и пустые взгляды. Похоже, здесь в ходу были те самые таблетки, вроде той, что подсунули ему горячие близняшки. Подумав о них, он вздрогнул: словно по мысленному приказу, обе девицы выплыли из толпы навстречу. Их тела извивались в танце, а взгляды скользили по семинаристу, словно не замечая его. Книжник с трудом сдержал порыв поздороваться. Это было бы глупо – тем более что близняшки, похоже, даже не узнавали его. Или умело притворялись, что не узнают.
Музыка набирала энергию, доходя до совершенно неистовых частот и ритма. Толпа взревела, замахала руками, явно приветствуя кого-то. Проследив взгляды танцующих, он увидел на крохотной площадке под сводом странного многорукого мута. Сначала показалось, что просто почудилось, – нет, он действительно был многорук, как древний бог Шива. И всеми конечностями разом колдовал с какой-то электронной аппаратурой. Видимо, он управлял всем этим действом – звуком, светом, а может, и самим движением толпы. И сам содрогался в такт производимому безумию.
Все это исчезло вмиг, едва Зигфрид затащил его в какой-то приземистый коридор. Музыка чуть приутихла, они вышли в не менее просторный зал, разбитый падающими сверху световыми пятнами на множество светлых островков. Книжник поглядел наверх. Под сводом на сложных металлических конструкциях было подвешено бесчисленное количество крохотных источников света, каждый из которых ярким лучом и создавал отдельное световое пятно на полу. В каждом из таких пятен в окружении самых разнообразных предметов стояла фигура.
– Торговцы? – догадался Книжник.
– Точно, – кивнул Зигфид. – Это и есть Торг. Точнее, Центральный Торг, как сказал Герцог.
– Значит, есть и другие?
– Все это здание – Большой Торг. Или просто Торг. Здесь – Центральный. А так – торговля здесь повсюду, как я понял. Некоторые предпочитают заключать сделки тайно, в темных углах или глухих комнатах. Говорят, и такие здесь есть. А многие не заморачиваются – и бьют по рукам в тавернах. Таких в Гавани несколько.
– Богато живут, – заметил Книжник. – Вот бы Кремлю с ним торговый союз заключить.
– Ну, не знаю, – с сомнением сказал Зигфрид. – Не верю я в такое сытое благополучие. С чего бы? Вокруг хаос и смерть – а они жируют. Что-то здесь не так.
– Мы просто много не знаем, – пожал плечами Книжник.
– Вот именно, – отрезал Зигфрид. – Так что не обольщайся.
Они шли вдоль этих хаотично разбросанных световых пятен, разглядывая представленный торговцами товар. Это место здорово отличалось от московских Мертвых зон, в которых традиционно происходила торговля. Здесь дело было поставлено на широкую ногу, даже энергии не жалели. И товары были сплошь незнакомые – какие-то коробки, ящички с непонятной маркировкой. Взгляд уловил прозрачный ящик с плотно уложенным оружием, россыпь патронов в сверкающем ведре. Чуть в стороне ноздри ощутили пьянящий запах еды. Бог его знает, что это было, но пахло определенно съестным и безумно вкусным.
– Рот прикрой – слюной захлебнешься, – с усмешкой произнес Зигфрид.
Семинарист смущенно щелкнул зубами. А чего вы хотите? С голодухи начнешь с аппетитом на товарища поглядывать, не то что на торговые ряды. Или, точнее сказать, – пятна. А потому, чтобы отвлечься от окружившего их изобилия, он переключился на посетителей.
Таких здесь было немало. Но, что характерно, большинство попросту скрывалось во мраке, сконцентрировавшемся за пределами световых сгустков. Таков, вероятно, и был замысел создателей этого странного места – покупатели должны видеть продавцов с их товаром, при этом продавцам совсем не обязательно видеть клиентов. Любопытный подход, наверное оправданный здешней торговой практикой.
Тем не менее несколько темных силуэтов проплыло мимо, старательно лавируя между бившими в пол лучами. Люди в привычной и довольно странной одежде, незнакомые муты – кто только не бродил в этом лабиринте света и тьмы. На одного из них едва не налетел Книжник – он разглядывал удивительных бесформенных слизней, живой массой копошившихся на прилавке одного из торговцев, и как раз хотел у него поинтересоваться, что это – еда или своеобразные домашние животные? Тут-то из мрака и возникла высокая фигура, закутанная в темную складчатую одежду. Парень шарахнулся назад, успев заглянуть на секунду в темноту под низко надвинутым капюшоном.
Ему показалось, что он заглянул в ад. Темно-багровое свечение неподвижных глаз этого существа создавало именно такое ощущение. Почудилось даже, что в этих глазах плывут куски раскаленной лавы. Мозг ощутил кое-что неприятно знакомое, похожее на прикосновение ледяных пальцев. Видать, этот тип был телепатом. Книжник привычно поставил ментальный блок, и холодные «пальцы» исчезли. Подавшись в сторону, семинарист пропустил чужака, и тот тихо, как призрак, проплыл мимо.
– Что за чертовщина… – тихо произнес он.
– А у них здесь оживленно, – заметил Зигфрид, глядя на парочку приземистых крепышей, вразвалку прошедших мимо и смеривших веста надменными взглядами.
– Я бы даже сказал – это самое населенное место, какое мы встречали до этого, – сказал Книжник. – Не пойму, с чего здесь столько народу кормится.
– Похоже, завозят. Торговля здесь – не чета нашим Мертвым зонам. Да и маркитанты бы от зависти удавились.
– Скорее, удавили бы местных.
– Это точно.
Книжник снова огляделся. Спросил:
– Так ты что, покупателя среди этих нашел?
Парень кивнул в сторону какого-то горбуна, в кругу света перебиравшего расставленные пирамидами металлические банки, напоминавшие консервы. Горбун не мог их видеть, но словно почуял на себе взгляд, обернулся, странно глядя куда-то мимо Книжника, повел носом, как будто хотел почуять потенциального покупателя носом. И проскрипел в темноту:
– Не стесняемся, подходим. Лучший пищевой концентрат. Ложка на сутки, плюс гарантированный запас бодрости.
– А из чего он сделан, этот концентрат? – не выдержал Книжник.
Горбун криво усмехнулся:
– Меньше будешь знать, крепче будешь спать.
– Что-то не хочется пихать в себя непонятно что.
– Можно подумать, пожирая крысу, ты знаешь, что до этого ела она, – горбун оскалился кривыми зубами. – А я даю гарантию, что не сдохнешь. Питательная ценность гарантирована. Никто не жалуется. И цена у меня лучшая.
– Спасибо, я уж лучше как-то так пока что.
– Твое дело, – морщинистое лицо горбуна приобрело равнодушный вид. – Если что – обращайся.
Большой зал вместе с торговцами и островами света остался позади. Зигфрид вел Книжника по крутой лестнице вниз. Можно было ожидать, что они придут в какой-нибудь мрачный сырой подвал. Но семинариста ждал сюрприз. Это действительно был подвал – просторный, с низким сводом, усиленным мощными арками. Только здесь было светло и сухо. Да и выглядело это место вполне обжитым. Парень сразу понял, что оказался в «таверне». Слово это вызывало какие-то смутные ассоциации, но было здесь, очевидно, в ходу. И вполне заслуженно.
Толстые каменные колонны, служившие основаниями арок, делили подвал на множество отдельных каменных «клеток», в которых располагались грубые деревянные столы. За одним из таких столов Книжник увидел Тридцать Третьего, Герцога и пятерку «подкидышей», уплетавших какое-то варево из металлических тарелок. Было здесь малолюдно, лишь пара темных фигур за дальним столиком, скрытая пеленой густого дыма, – здесь было изрядно накурено. Но проблема с вентиляцией не особо волновала угрюмого хозяина в кожаном фартуке, маячившего за стойкой в отдалении, как и кривенькую официантку, что прихрамывая прошла мимо стола, бессмысленно проведя по его поверхности тряпкой. Впрочем, после долгих скитаний и суток в пиратской клетке даже такое ненавязчивое обслуживание создавало ощущение небывалого сервиса.
После всех скитаний довольно непривычно было оказаться в таком заведении, словно сошедшем со страниц старой книги. Бывать в кабаках случалось и раньше – чего стоил севастопольский бар «Свалка». Но и в случае за него говорило само название: «Свалка» была местом довольно запущенным и грязным. Здесь тоже не все блистало чистотой, зато выглядело куда основательнее, солиднее, что ли. Одни только массивные деревянные столы с тяжёлыми лавками внушали уважение. Чего нельзя было сказать о фривольных надписях и картинках, вырезанных прямо на столешницах.
Рассевшись по лавкам, дети немедленно принялись их изучать, разинув от любопытства рты над этими примитивными «комиксами». Заботливый Тридцать Третий попытался было переключить внимание молодняка на стены, украшенные мрачными выцветшими репродукциями и странными предметами из далеких стран. Но, как известно, детям куда любопытнее вещи, отягощенные запретами. Хотя что в этом мире было способно испортить детей, у которых только что зверски убили родных и близких? Книжник и сам не без интереса рассматривал эту своеобразную настольную живопись, тщательно отполированную тряпками уборщиков и рукавами посетителей. Интересовали его, однако, не грубо вырезанные сцены сомнительного содержания, а скупые фразы, в которых острый взгляд исследователя пытался уловить особенности мировоззрения местных. Важное значение имел сам факт существования этих надписей. Это как минимум свидетельствовало о грамотности большинства здешних обитателей. И не только – среди причудливых кириллических вывертов встречались фразы на незнакомых языках, выполненные кособокими латинскими буквами.
Поначалу семинарист просто тупо появился в них, не в силах понять и перевести незнакомые слова. И вдруг понял: это открытие! То самое, ради чего он и сорвался в далёкий, опасный путь, рискуя никогда не вернуться домой. Там, в Кремле, небезосновательно считали, что после Последней Войны разумная жизнь уцелела лишь на немногих островках, разбросанных по планете и навсегда лишенных связи друг с другом. Хранители Памяти, владевшие древними знаниями, предполагали, что осколки цивилизации сохранились и далеко за пределами кремлевских стен. В результате последних вылазок Книжнику вместе с Зигфридом удалось найти этому многочисленные подтверждения. Но до сих пор им на пути не встречалось носителей другого языка и письменности. Грубо говоря – тех, кто в Последней войне оказался на стороне противника. Даже Зигфрид знал лишь язык своего «природного врага» – русский, как и все весты, потомки выходцев с Запада.
Теперь же появилось странное ощущение: мир гораздо шире, чем казался до сих пор. Это и радовало, и пугало – ведь никто не знает, что на уме у чужаков. Сохранили ли они в себе ту жеткую ненависть, практически превратившую Землю в ядерное пепелище?
– Что ты уткнулся в эти каракули? – недовольно поинтересовался Зигфрид. Пододвинул к нему тарелку с каким-то странно пахнущим месивом. – Ешь! Быть может, не скоро опять удастся набить себе брюхо!
Книжник рассеянно кивнул. В такие минуты он забывал о голоде и прочих нормальных человеческих нуждах. Таким уж он был, и Наставники ценили в нем это качество. Тяга к новому знанию, умение вычленить главное, проанализировать, сделать верные выводы – это должно было стать ключом к возрождению мира людей. Так считалось давно – но он стал первым, кто стал воплощать эту мысль на практике. И главное – далеко за надежными кремлевскими стенами.
Какое-то время он все еще пытался перевести непонятные надписи. Но семинарских курсов английского и латыни не хватало. Здесь был незнакомый язык. И шрифт – особенный, но какой-то смутно знакомый. Готика, что ли?
С трудом парень заставил себя оторвать взгляд от загадочных надписей. Он посмотрел на Герцога.
– Может, ты знаешь – что это за язык?
– Где? – Герцог проследил его взгляд. – А, это? Это язык пришлых. Никто не понимает его.
– Пришлые? А что это за тип такой… – Книжник поморщился, не зная, как описать. – С глазами такими, красными. Вроде как горящими, что ли.
– Скиталец, – мгновенно отозвался Герцог. – Ты встретил его?
– Ну, вроде того.
– Плохой знак, – нахмурился Герцог. Тут же спохватился, попытался улыбнуться. – Не то чтобы я верил в приметы, но… Так уж у нас считается: встретить Скитальца – не к добру. Так что теперь не расслабляйся.
– У вас здесь расслабишься, – усмехнулся Книжник. – А кто они такие, эти Скитальцы? Муты? Вроде шамов?
– Никто не знает, кто они и откуда. Они то появляются в Гавани, то исчезают. По мне, так главное, что за пределами Гавани их не встречали. Ну и слава богу, и без того проблем полно.
– Вот как? – Книжник задумался. – А чем эти Скитальцы отличаются от Пришлых?
– Пришлые – торговцы. У них мощная корпорация, и всем известно, что они откуда-то с севера. Пришлые не говорят прямо, но я думаю, откуда-то из Скандинавии – она меньше всего пострадала в Последнюю Войну. А Скитальцы встречаются редко. И всегда только поодиночке. Мне даже кажется, что он вообще один.
– А у них самих спросить нельзя?
– Никто не слышал их голоса. Думаю, они вообще немые.
– Немые? С чего ты взял?
– А зачем им открывать рот при их способностях? Ты ведь почувствовал?
– Что почувствовал?
Герцог не ответил. Семинарист вспомнил неприятное ощущение, словно от ледяных щупалец, коснувшихся мозга. Его передернуло. Чтобы как-то отвлечься, он принялся оглядываться по сторонам. И наткнулся взглядом на старика, сидевшего за дальним столиком. Странный какой-то старик: сухой, как щепка, но с цепким взглядом, которым он впивался в маленькую группку чужаков. Седая борода была неряшливо то ли подстрижена, то ли подрублена и торчала короткими серыми клочьями. Старик теребил в руках железную кружку с каким-то пойлом, но не отхлебывал, как будто забыл, зачем пришел в это заведение.
«Чего он смотрит? – мелькнуло в голове парня. – Следит, что ли? Человек Мастера Гавани?» Он заставил себя перевести взгляд на Зигфрида. Тот молча доедал тарелку с зеленоватым месивом. Книжник поглядел в свою. Воткнул в еще теплую массу черную от времени ложку. С сомнением попробовал. Оказалось не так ужасно, как выглядело. То ли водоросли какие-то, то ли грибы, то ли какая-то каша из злаков. А может, все вместе, чуть сдобренное солью и ароматными приправами. Тут же отчаянно свело желудок, напоминая о голоде. Книжник принялся закидывать месиво в рот, умудряясь при этом продолжать разговор:
– Так где покупатель, Зиг? Ты сказал, что есть покупатель на нашу радиоактивную штуку.
– Должен подойти с минуты на минуту, – сообщил вест.
– А за жратву расплачиваться чем будем? – спросил Книжник.
– Штуку продадим – и расплатимся.
– А если в цене не сойдемся?
Зигфрид удивленно поглядел на него:
– Что-то я за тобой торговых замашек не замечал.
Книжник пожал плечами:
– Мало ли… Неизвестно ведь, сколько нам еще здесь торчать.
– Нисколько! – отрезал Зигфрид. – Уйдем при первой же возможности. И торговаться особо не будем. Отдадим сразу. Заодно от ненужного груза избавимся.
– И опасного, – добавил Герцог.
– Я, конечно, все понимаю, – тихо сказал Книжник. – Возьмем немного золота. Или еды. Но куда мы уйдем отсюда? К «Дракону»?
– Вряд ли в этом есть смысл, – заметил Тридцать Третий. – Когда мы уходили тебя искать, от «Дракона» уже мало что оставалось.
– Эти гады его взорвали, – спокойно сказал Зигфрид. – Так что на колеса я бы особо не рассчитывал.
– Но как… – Книжник растерялся. Такой поворот как-то не входил в его планы. – Как мы вернемся? Домой. В Кремль.
– Никуда вы не вернетесь, – проскрипел в дальнем углу незнакомый голос.
Книжник снова поглядел в ту сторону. Голос, похоже, принадлежал этому мрачному старику.
– Не твое дело, дед, – лениво заметил Зигфрид. Он даже не удосужился повернуться на голос.
– Отсюда нет выхода, – странным голосом повторил старикашка. – Уж я-то знаю…
Он замолчал, запнувшись. Уткнулся взглядом в стол, словно мгновенно потерял интерес к слушателям. Поднял двумя руками кружку, припал к ней. Снова поставил с глухим стуком. Что-то в этом старике поразило Книжника. Он еще не понял, что именно, просто пробормотал:
– Я сейчас…
Поднявшись со своего места, он сел напротив старика, продолжая пристально разглядывать его, словно увидел какого-то небывалого мута. Старик приподнял грязно-серую бровь, выпучился на парня искоса, одним глазом:
– Чего тебе?
Книжник заерзал перед ним, не зная, что сказать. Он ощутил робость. Старик был непрост. Он буквально излучал какую-то тайну, и семинарист не знал, как к ней подступиться. И Книжник решился:
– Вы местный?
Старик зыркнул на него острым, совершенно не старческими взглядом. Снова уткнулся в свою кружку. Буркнул:
– С чего интересуешься?
– Да так… – Книжник продолжал разглядывать старика.
И вдруг обмер. Из-под грязной бороденки сверкнул висящий на грубом шнуре крест. Поразило не то, что в этой запредельной дали, в скопище язычников и нелюдей встретился приверженец древней веры. Потряс сам крест – точнее, то, из чего он был сделан.
– Можно посмотреть? – дрогнувшим голосом попросил семинарист.
Старик странно поглядел на него, коснулся креста и криво усмехнулся:
– Что-то знакомое, да?
Но возражать не стал. А просто снял крест и положил перед парнем. Книжник впился в него взглядом, понимая, что не ошибся. Потому что он не мог не узнать этот металлический предмет, с которым вырос, который с малых лет не выпускал из рук. Тот самый, что был задуман инструментом для передачи знаний, но превращенный Книжником в смертельное оружие.
Стилос. Обыкновенный железный стержень, заостренный с одной стороны и снабженный насечками для удобства держания в руке. Самая необходимая вещь для семинариста или какого-нибудь кремлевского чиновника – ведь эта вещь была предназначена для письма по бересте, единственной доступной альтернативе драгоценной бумаги. Перерубленный на две неравные части, сложенные вместе и сплавленные в перекрестии, стилос превратился в крест – с острием, направленным вниз.
– На память оставил, – проговорил старик, уже безо всякой иронии. – То ли о родине, то ли о юности. Уже и не вспомню.
– Вы из Кремля? – тихо спросил Книжник.
– А что с того? – криво ухмыльнулся старик. – Здесь все откуда-то. На то она и Гавань, чтобы сброд со всего мира собирать… – старик спрятал крест за пазуху. – У меня взгляд наметанный – сразу узнал семинариста.
– Но я никогда не слышал о вас… То есть, я не знал, что кто-то еще, кроме меня да Зигфрида, – он кивнул в сторону своего стола, – забрался так далеко от Кремля!
– Так как бы ты узнал, если я назад не вернулся?
– Тоже верно. Но как вы забрались так далеко? У нас были хотя бы колеса, транспорт какой-то…
– А я по-старинке – ножками.
– Я не знал, что кто-то до меня вызвался в такую дальнюю вылазку. Должны же были рассказать – это же целая экспедиция!
Старик сипло рассмеялся:
– Ты что, парень, спятил? Какая экспедиция? Кто же в здравом уме из Кремля уйдет?
– Я, к примеру…
– Я сказал – в здравом. А по тебе с первого взгляда ясно, что ты не от мира сего. А ж не ратник, не разведчик, здововьишко у меня не то, да и голова не под то заточена была. Я Семинарию одним из лучших закончил, мне уже место при Боярской Думе прочили.
– Не понимаю… Тогда зачем вы покинули Кремль?
– Я покинул? Выперли меня. Изгнали. Сдали голодным мутам на верную смерть.
– Не может быть, – обмер Книжник.
– Чего не может быть? Никогда с опричниками дел не имел?
Парень прикусил губу. С кем, с кем, а с людьми Тайного Приказа встречаться ему приходилось. Более того – он, Книжник, и сам был однажды изгнал из Кремля и не надеялся уже вернуться. Но судьба хранила его, да и личное расположение нынешнего кремлевского князя сделало свое дело. Как-никак, его вылазки привели к союзу кремлевских с народом вестов и открыли доступ к обширным ресурсам. Видать, этот старик не был настолько полезен для Кремля. А может, и вовсе опасен.
– Знаю я опричников, – проговорил Книжник. – Хотя лучше бы и не знал вовсе. Неужто вы им дорогу перешли?
– Думаешь, я против Кремля пошел? – горько усмехнулся старик. – Не носил бы я тогда о нем эту память.
Он поднял крест кривыми узловатыми пальцами, повертел его, как будто ощупывая, хотел убедиться, что тот действительно существует.
– Так что же случилось? – спросил семинарист.
– А ничего особенного. История стара, как мир. Женщина.
– Женщина?
– Скажи, мальчик, ты был когда-нибудь влюблен?
Перед глазами пронеслись яркие картинки, заставившие что-то приятно сжаться в груди. Старик хватким взглядом уловил пробежавшие по лицу парня эмоции, засмеялся:
– Да я не про то говорю. Бабы – они бабы и есть. Приятно, конечно, но дело-то не в том. Я про настоящее говорю.
Книжник попытался осознать, что имеет в виду этот видавший виды странник. В памяти всплыло только одно-единственное имя.
Хельга.
Та, что осталась в далеком Форте. Та, на фоне которой меркли все прочие женские имена, лица, губы, горячее дыхание. Та, что была смыслом всего, маяком, указывающим путь домой.
– Вижу, понял, – просто сказал старик. – Вот и меня угораздило втюриться. По самые уши.
– И что же в этом плохого?
– А то, что не один я на свете такой влюбчивый. Да и рожей не вышел влюбляться в такую красавицу. Потому как на нее кое-кто еще глаз положил.
Книжник понял.
– У вас соперник появился? Кто-то из опричников?
Старик ткнул в него грязным кривым пальцем:
– В точку. Знал бы я тогда, кто он такой, – а был он серенький, невзрачный, тихий такой…
– Опричники все такие, – пробормотал Книжник. – Говорят, у них нарочно генетика изменена – для скрытности.
– Но я-то не знал! – в голосе старика послышалась досада. – Да и кто там думает о последствиях, когда любит?
– Это точно…
– Не перебивай. В общем, повздорил я с этим, невзрачным… Вот, даже имя его забыл. А ведь тот же предупреждал: худо будет. Не приближайся к Елене – так ее звали…
Старик замолчал. Взгляд его покрылся поволокой, устремленный куда-то вдаль, сквозь стены, будто сквозь само время и пространство.
– И что же вы, не послушались?
– А ты бы послушался? – оскалился старик. Зубы у него были желтые, но крепкие, на зависть многим. – Я уже и Наставника своего убедил, чтобы обвенчали нас поскорее. Да этот тип оказался быстрее.
– Скрутили? – предположил Книжник. – В подземелье бросили? Обвинения нелепые выдвигать стали?
– А ты, смотрю, знаешь о чем говоришь, – нахмурился старик. Впился подозрительным взглядом в семинариста. – Сам, часом, не из этих? Хотя нет, не похож. Слишком уж взгляд ясный.
– И на на том спасибо.
– В общем, почти так оно и было. Схватили меня прямо в Семинарии, когда я перед Наставником экзамен держал. Думаю, момент специально выбрали – чтобы меня унизить посильнее. Обвинения бросили, будто я с нео якшаюсь, информацию про ночные посты сливаю. Даже золота не пожалели – подбросили прямо в келью.
– И что же, суда не было?
– О чем ты? Время было смутное, шамы тумана напустили, в любую минуту осады ждали. Так что был трибунал по ускоренной процедуре. Постановили: изгнание. Привести в исполнение немедленно. Я и пикнуть не успел, как меня за ворота вышвырнули. – Старик скрипнул зубами. – Этот гад боялся, что я их подметные письма опротестовать смогу. А у меня язык хорошо подвешен был – перед народом я всегда отбрехался бы.
Старик засопел, теребя в руках кружку, уставился в ее темную глубину, словно на дне были ответы на давние вопросы. Процедил сквозь зубы:
– Он-то думал, я быстро сдохну. А нет человека – нет проблемы.
– Изгнание почти всегда означает смерть, – тихо сказал Книжник.
– Вот именно – почти, – старик с прищуром поглядел на парня. – А я, видишь, выжил. Через что мне пришлось пройти – даже вспоминать не хочу. Одни только годы рабства у шамов чего стоят. Эти ж подонки на мне свои опыты ставили, в мозгах у меня ковырялись. Уж и не знаю, чего они там найти хотели, да только я был уверен, что спячу. Одно только мне не давало сдохнуть. Ненависть. Все эти годы только об одном думал: неужто Елена с этим подонком жить стала? И как думал о том – так на душе черно становилось. Решил даже в веру податься. Вон, крест сделал из стилоса – единственного, что осталось в кармане, когда меня вышвырнули за стену.
– И что же, помогла вера?
– Выжить? Пожалуй. Успокоить душу – ничуть.
Они помолчали. Книжник думал о том, какие разные судьбы сложились у двух выходцев из кремлевской Семинарии, разделенных не менее чем половиной века. Один с самого детства мечтал о походах и странствиях, о жарких битвах и великих открытиях. Другой видел себя в теплом местечке с красавицей Еленой под боком. Даже главный семинарский символ – стилос – они применили по-разному: старик сделал из него символ смирения; Книжник же превратил стилос в оружие, научившись метать его с непревзойденной ловкостью, да еще разработав парализующий яд для острия. Судьба, что ни говори, исполнена иронии, и зачастую – горькой.
О чем думал старик – неизвестно, но мысли его, видать, были невеселые. Книжник поглядел на своих и осторожно спросил:
– Скажите… А вы хотели бы вернуться?
Старик вздрогнул, выходя из оцепенения:
– Куда?
– Домой. В Кремль.
Глаза старика сверкнули – но тут же его взгляд потух, на лицо вернулось равнодушие:
– Это невозможно. Я никогда не вернусь домой. И вы не вернетесь.
– Вернемся! – убежденно заявил Книжник. – Пусть даже мы лишись бронепоезда. Но мы починим его. Или найдем другой путь.
Старик покачал головой:
– Ты не понимаешь. Это физически невозможно.
Семинарист недоуменно пожал плечами:
– Как это?
Старик впился в него своим острым взглядом:
– Как ты думаешь, где ты находишься?
– Ну… – Книжник пожал плечами. – В Кенигсберге, я полагаю.
– Верно. Но что это за место? Откуда здесь столько самого разного люда? Может, ты видел места, где людей больше?
– Не видел, – честно признал Книжник. – Разве что Кремль…
– Кремль не в счет. Кремль изначально был убежищем для выживших в Последнюю Войну. С тех пор мало кто пришел туда со стороны.
– И в чем, по-вашему, особенность этого места?
– А я скажу, в чем, – старик вдруг жадно припал к своей кружке и принялся шумно глотать, будто его вдруг одолел приступ жажды. Грохнул на стол опустевшую кружку. – Сюда только приходят. Уйти отсюда еще никому не удавалось.
– Что за чушь… – Книжник пожал плечами. Поглядел в сторону Герцога, устало дремавшего у себя на столом. – Вон, местный сидит – он такого не говорил…
– А этот местный пытался выбраться куда-нибудь за пределы Залива или Выжженных Земель?
– Он не говорил об этом…
– Не говорил… – старик мрачно хмыкнул. – И не скажет. Знаешь почему?
– Почему?
– Да потому, что ему некуда идти! Он местный. Весь его мир – он здесь. Другое дело – я.
Старик замолчал. Лицо его осунулось, потемнело. Даже морщин, вроде, стало еще больше.
– Я тебе скажу, парень. Я пытался. Не раз. И не два. Десятки раз. Может, и сотни – я просто сбился со счета.
– И что? – Книжник сглотнул. Хоть он и не верил этому человеку, но что-то жуткое, безысходное было в его рассказе.
– И ничего! – старик понизил голос, чуть придвинувшись к Книжнику. – А я не какой-то земледелец, никогда не поднимавший носа от своего клочка грязи, – я прошел через ад. Я знаю, как ориентироваться на местности, как не вляпаться в Поле Смерти или в радиоактивное пятно, как не нарваться на голодных хищников или вооруженных бродяг. И я тебе точно говорю – это место проклято.
– Что значит – проклято?
– А это значит, что оно закрыто. Замкнуто на себя – как петля Мебиуса. Знаешь, что это такое?
– Конечно. Я же учился в Семинарии.
– Вот и я учился. И готов поклясться, что здесь что-то не так с самим пространством. Куда бы ты ни шел из Кенигсберга, ты придешь назад к Кенигсбергу. И выхода нет.
– Но даже если это так… – Книжник недоверчиво пожал плечами. – Почему тогда никто здесь не говорит об этом?
– Вот! – старик значительно поднял указательный палец. Выглядел он слегка захмелевшим. – А почему никто не говорит об этом?
– Я понятия не имею, – начиная раздражаться, сказал Книжник. – Может, не хотят?
– А может – не дают?
– Кто не дает?
– Если бы я знал, я бы давно упал к ним в ноги и умолял, чтобы меня выпустили из этой западни. Но я не знаю, кто они, – если это действительно разумная сила, а не какой-то идиотский закон природы. Может, мы вообще – в каком-то огромном Поле Смерти и давно уже умерли, а происходящее – всего лишь последний сон умирающего воображения? Спросишь, как я дошел до такой мысли? А ты спроси об этом местных – они просто не поймут, что ты имеешь в виду. Они все больше напоминают мне кукол, играющих свои роли в этих старинных декорациях…
Книжник разглядывал этого странного человека и пытался убедить себя, что тот просто несет ахинею. Но не получалось. Старик явно понимал, о чем говорил. Вот и сейчас он как будто прочитал его мысли.
– Я не буду ничего доказывать, – глухо сказал этот поседевший «семинарист». – Ты кремлевский семинарист, ты молод, ты сумел добраться до этих мест – значит, у тебя есть силы разобраться во всем этом. Если, конечно, тебе дадут разобраться.
Старик замолчал, как-то быстро сник.
– А звать-то вас как? – запоздало спросил парень.
Но старик уже ссутулился, опустил голову и задремал над столом. Обескураженный Книжник поднялся и пересел назад, к Зигфриду.
– Что за дед? – поинтересовался воин.
– Кремлевский, – коротко ответил Книжник.
– О как! – вставил Тридцать Третий, вокруг которого дремали насытившиеся дети. – Кремлевский – здесь? Чего хотел?
– Да так… – семинарист пожал плечами. – Старик явно не в своем уме, – неуверенно сказал Книжник.
– А кто нормальный? – философски заметил Зигфрид. – Все вокруг психи, только каждый по-своему.
– Выбираться отсюда надо, – пробормотал Книжник. – Пока я сам не поверил, что это и вправду невозможно…
– В смысле – невозможно? – нахмурился Зигфрид.
– Чего мы ждем? – пытаясь перевести тему, спросил Книжник. – Зигфрид, ты вроде про покупателя говорил? Откуда он вообще взялся?
– Да ниоткуда, – отозвался Зигфрид. – Зашли сюда. Смотрю – купец сидит…
– С чего ты решил, что это купец?
– А кто ж еще? – Зигфрид поглядел на Книжника ясным взглядом, и парень засомневался – серьезно говорит воин или шутит.
– И что же, ты просто открыл перед ним сундук?
– Точно, – кивнул Зигфрид.
– И что он?
– А он и говорит: «О, то, что мне нужно!» Сторговались на пятидесяти червонцах.
– С ума сойти, – пробормотал Книжник. – Я понимаю, что ты мог одичать в дороге. Но с чего это торговцу покупать у первого встречного черт знает что за черт знает какие деньги?
– Сам удивился, – кивнул Зигфрид. – Но ведь проперло!
– Думаю, он просто над тобой пошутил, – решил Книжник.
– Ага. И друзей привел посмеяться, – вест указал в сторону выхода. – Легок на помине, как говорят кремлевские.
