В зарешеченном оконце появилось мужское лицо – бледное, с орлиным носом, седой бородой и хищно прищуренными глазами под густыми бровями. Никто из них прежде его не видел. Мужчина глянул на узников, потом отпер дверь и вошел, сжимая в руках докторскую сумку, чуть менее истертую и поцарапанную, чем у Кильона. За спиной у бородача стоял член экипажа с одеялами и теплыми вещами, а позади него – еще один, в блестящих черных перчатках и с пулеметом в руках.

– Простите, что заставил вас ждать, – начал бородатый. – Меня зовут Гамбезон, я имею честь… и удовольствие… быть доктором на этом корабле.

Гамбезон был в длинной кожаной куртке, украшенной на груди и плечах различными нашивками. «Знаки отличия», – решил Кильон. Куртку доктор, видимо, натянул впопыхах – застегнута она была криво. Из-под куртки выглядывала белая докторская форма вроде той, что Кильон обычно надевал на работу в морге Третьего округа.

– Мне поручено… приказано… тщательно осмотреть каждого из вас, – продолжал Гамбезон, – отчасти ради вашей собственной безопасности, отчасти ради безопасности Роя.

– Потому что мы можем занести вирус? – спросил Кильон, не отрывая взгляда от белой туники, испещренной светло-коричневыми пятнами засохшей крови.

– Сама суть Роя обязывает к бдительности… к осторожности… по отношению к инфекциям. Мне дали понять, что двое из вас с Клинка, верно?

– Речь о нас с Мерокой, – ответил Кильон. – Мы с Неоновых Вершин.

– Боюсь, внутреннее устройство Клинка мне не знакомо. – Гамбезон чем-то напоминал хищную птицу, он буквально впился в Кильона светло-карими глазами. – Говорят, вас избили, по лицу ударили.

– Возможно, сломан нос. А так больше ничего серьезного.

– Вы уверены?

– Я ведь тоже врач, так что да, уверен.

– У меня были сомнения… подозрения. Во-первых, коллекция у вас в сумке любопытнейшая. Препараты и медицинские инструменты как из рога изобилия. – Теплое дыхание доктора пахло кожей. – Уверен, у нас найдется много тем для разговора, доктор…

– Кильон. – Он посмотрел на Калис и Нимчу, понимая, что девочку должен защитить любой ценой. Сердце бешено забилось. Кильон чувствовал близость некоего поворотного момента. Вот-вот ситуация изменится – и пути назад не будет. – Вообще-то, жалобы есть.

– Жалобы?

– После удара по лицу мне трудновато сосредоточиться. Вот я думаю, вдруг что-то… сместилось.

– Давайте проверим. Пожалуйста, встаньте!

Гамбезон обернулся, словно убеждаясь, что сопровождающие не сбежали, и достал из сумки серебряный инструмент с элегантной рифленой ручкой, на вид высокоточный.

– Вы занимались ранеными, – шепотом начал Кильон. – Где они? Думаю, я смогу помочь.

Гамбезон смотрел в окуляр своего инструмента, поочередно проверяя Кильону глаза.

– Постарайтесь не шевелиться, доктор Кильон!

– Могу раскрыть вам секреты своих препаратов. Даже оперировать могу, если понадобится.

Гамбезон нахмурился, опустил свой инструмент и вытер его шарнирную линзу о куртку.

– Убедительно прошу вас стоять спокойно и молчать. – Врач снова поднял инструмент и заглянул Кильону в глаза.

Он нахмурился сильнее, почувствовав неладное, и резко отстранился, словно увидел свою смерть в этих бездонных темно-синих омутах.

– Кто вы, доктор Кильон? Черт подери, кто вы?

– Может, стоит продолжить осмотр без свидетелей? – предложил Кильон.

Его повели в другую каюту через часть гондолы, которую он прежде не видел. В одном отсеке им попался пилот в перчатках и маске: тот спускался по винтовой лестнице из открытого люка, за которым мелькал мрачный купол оболочки. Слышалась мерная и звучная пульсация потоков воздуха, овевающих оболочку, и пронзительный гул двигателей. Корабль был больше, чем Кильону показалось на земле, а о численности экипажа он не брался судить, даже с учетом раненых. «Репейница» могла запросто вместить десятки человек.

– Вам известно, кто я, – заявил он Гамбезону, когда они остались наедине в крошечной каюте, размером чуть больше аптечного шкафчика. – По крайней мере, подозрения есть.

Гамбезон закрыл за собой дверь.

– Вы нечто невозможное, доктор Кильон. Тем не менее вы стоите передо мной, значит я должен столкнуться… то есть смириться… с вашей сущностью.

– Такие, как я, вам раньше встречались?

– Раз или два я имел удовольствие вскрывать ангелов. Но они погибли задолго до того, как попали ко мне. Как иначе, если за пределами Клинка они дольше нескольких часов не живут. Однако их трупы собирают… бальзамируют… и доставляют таким, как я, то есть увлеченным… интересующимся диковинками.

Гамбезон налил в таз горячую воду и едва ли не с материнской нежностью принялся стирать засохшую кровь с лица Кильона.

– Трупы те были очень старые, доктор Кильон. Ангелы погибли несколько веков назад, если верить источникам, в которых у меня нет повода сомневаться. Впрочем, ангелы почти не меняются, если меняются вообще. Строение их глаз я помню прекрасно. Пожалуйста, разденьтесь.

– Да, конечно.

Кильон скинул теплую куртку, натянутую впопыхах незадолго до того, как Гамбезон увел его от спутниц, расстегнул рубашку, снял майку и застыл перед коллегой. В бутылочках и пузырьках на полках отражалось его тело – бледное, безволосое, тощее, с ребрами, как у батареи.

Гамбезон изучал его совершенно бесстрастно.

– Доктор, пожалуйста, повернитесь, Хочется увидеть ваши… – он сглотнул, когда Кильон встал к нему спиной, – крылья. Можно мне потрогать… осмотреть их?

– Трогайте и осматривайте на здоровье.

Холодные пальцы Гамбезона коснулись его левой крылопочки, потом правой. Врач осторожно мял их, исследуя внутреннее строение – крошечные кости и мышцы, старающиеся развиться и обрести действенность.

– Кто вы? – снова спросил Гамбезон, на сей раз тише.

– Доктор, правду обо мне вы вскоре узнали бы. К чему было тянуть? Я тот, кем вы меня считаете, ну более или менее. Когда-то я был ангелом. Я родился на Небесных Этажах и выглядел бы как забальзамированные трупы, которые вы вскрывали. Но меня модифицировали.

– Зачем?

– С целью проникновения в соседнюю зону, – вкрадчиво продолжил Кильон. – Нас было четверо. Мы подверглись модификации, хирургической и генетической, чтобы уподобиться людям, или недолюдям, как выразились бы ангелы. Нас отправили на Неоновые Вершины жить среди нормальных мужчин и женщин, а заодно доказывать, что это возможно. То, что губительно для немодифицированных ангелов, нам создавало небольшие проблемы, решаемые правильно подобранными антизональными.

– Почему вам не удалили крылья и не откорректировали цвет глаз?

– Удаляли и корректировали. Девять лет назад лишь развернутый анализ крови и мочи выделил бы меня из общей массы. К сожалению, наша операция пошла не по плану.

– Что вы имеете в виду?

– Возникли… некоторые разногласия. – Кильон скупо улыбнулся тому, как умолчал о гибели Арувал и своем участии в уничтожении двух других агентов. – Меня оставили, бросили на Неоновых Вершинах. Со временем наши спецпрепараты кончились. Я довольствовался тем, что мог раздобыть. С зональным недомоганием бороться получалось, а вот физиологическое естество снова начало проявляться. Обстоятельства сложились иначе, чем я рассчитывал. Мне оставалось лишь подавлять изменения с помощью лекарств и хирургии.

– У вас шрамы под крыльями.

– Когда крылья отрастали слишком сильно, их обрезали. Снова и снова. А вот с глазами ничего придумать не удалось, поэтому я старался их прятать. На Клинке мне помогали друзья, обычные люди.

– Они доверяли вам?

– Мы доверяли друг другу. Надеюсь, у нас с вами тоже получится.

– Так вы не доктор, вы солгали мне?

Кильон медленно развернулся:

– Нет, это правда, То есть, по сути, правда. Я патологоанатом, точнее, был им. Работал в морге Третьего округа, а до отправки на Неоновые Вершины служил кем-то вроде терапевта. О телах, ангельских или человеческих, мне известно практически все. Предложение помочь остается в силе. – Кильон замолчал. – Не возражаете, если я оденусь? Понятно, что общепринятым эстетическим стандартам я не соответствую.

– Вы мастак недоговаривать, доктор. – Гамбезон протянул Кильону майку. – С чего это вы станете нам помогать? Только, пожалуйста, не надо кормить меня баснями о моральном долге!

– Почему баснями? Я хочу убедить вас, что настроен благожелательно. Если получится, надеюсь, от этого выиграют и мои спутницы. Им-то предложить вам нечего.

– Они, конечно же, в курсе, кто вы такой?

– Нет, – мотнул головой Кильон, застегивая рубашку, – совершенно не в курсе. Буду премного благодарен вам, если пока это так и останется.

– Почему вы им не рассказали?

– С молодой женщиной и ее ребенком мы едва знакомы. А у Мероки, другой девушки, веские причины ненавидеть таких, как я.

– Рано или поздно она узнает правду.

– Да, понимаю. Я просто надеюсь завоевать ее уважение, чтобы, когда это случится, Мерока не вышвырнула меня из ближайшего окна. Уверен, она на это способна.

– Вспыльчивая особа.

– У нее есть повод.

Гамбезон насупился:

– Пока я не стану возвращать вас к спутницам. У нас есть одиночка, боюсь, еще неуютнее той каморки, откуда я вас забрал. Нет, вам там будет… неплохо… тепло. Я позабочусь, чтобы вас прилично кормили, ну, насколько позволяют наши пайки.

– Вы очень любезны, доктор Гамбезон.

– Не исключено, что утром мне захочется осмотреть вас снова. Сейчас меня ждут другие пациенты.

– Я готов помочь, – сказал Кильон.

– Ваше предложение принято к сведению. Разумеется, его нужно обсудить с капитаном Куртаной. Не обещаю, что она его примет. У многих из нас укоренившаяся неприязнь к ангелам сильнее и глубже тех чувств, что мы испытываем к Клинку.

– Понимаю.

Гамбезон замялся:

– Раз уж мы говорим откровенно, как коллеги… Ваши спутницы заслуживают моего пристального внимания? Ничего особенного вам в глаза не бросилось?

Кильон покачал головой, надеясь, что получилось естественно.

– По-моему, нет. Хорошее питание, еда и питье им не помешают. Помимо этого никаких проблем не вижу.

– Даже у матери с дочерью?

– Они многое вынесли без посторонней помощи. Поверьте, они сильнее, чем кажутся.

Остаток ночи Кильон безуспешно пытался заснуть. Разбитый нос почти не болел, беспокоили незнакомая обстановка, неудобная скамья, которую следовало считать кроватью, рывки корабля, а еще мерзкая манера двигателей менять громкость и тон неумолчного, заунывного, как монашеское песнопение, гула; приспособиться к этому Кильону никак не удавалось.

Импульсивное решение открыться Гамбезону дало желаемый результат. Доктор и, разумеется, весь экипаж получили пищу для размышления, которая им куда «вкуснее» Нимчи. Сейчас Кильон для них диковинка, а Нимча – полунемая девочка, интересная лишь отчасти. Трезво смотря на вещи, он понимал: долго секрет не сохранишь, но при нынешних обстоятельствах отсрочка неизбежного казалась лучшим из имеющихся вариантов. О том, что случится, когда раскроется истинная сущность Нимчи, он думать не решался.

По словам Калис, шторм вызвала Нимча. Верил этому Кильон или нет, значения не имело. Так не бывает, по крайней мере, в привычном ему мире. Нет, в тектомантов он верить не отказывался и допускал, что определенной властью над зонами Нимча обладает. Разумеется, властью небольшой. Поверить в иное значило пойти наперекор трезвому взгляду на жизнь, которым Кильон очень дорожил. Ни одному ребенку не под силу вызвать то, что на глазах у Кильона случилось с Клинком.

Единственно важным казалось то, что подумают члены Роя, увидев отметину у Нимчи на затылке. Как они отреагируют? Кильон подозревал, что плохо. У них и дирижабли, и пулеметы, только ведь моторы и пули предрассудкам не помеха.

Кильон представил, как девочка летит вниз, лига за лигой рассекая воздушное пространство. Точь-в-точь тряпичная кукла!

И балласта меньше.

Оставив попытки заснуть, Кильон подошел к узкому оконцу камеры и стал наблюдать, как небо окрашивается в оранжевый. Со своего места Клинка он не видел и не представлял ни куда, ни на какой высоте они летят. Неосвещенная поверхность земли подсказок не давала. Тут и там горели огни, неподвижными часовыми стояли телеграфные башни, но все эти указатели значили для Кильона не больше, чем созвездия в чужом небе.

Перед самой зарей ему почудилось, что вдали за ними следует другой корабль. «Мираж», – решил Кильон, но чуть позже «Репейница» изменила курс, и другой корабль приблизился. Начались маневры, двигатель гудел то громче, то тише. Что-то застрекотало, коротко, резко, – так могла отозваться артиллерийская батарея, если стреляли с корабля. Потом курс снова выровнялся, и, осматривая небо, Кильон увидел лишь барашки и перья утренних облаков.

Едва рассвело, явился Гамбезон и снова провел осмотр, еще тщательнее предыдущего. Держался он вежливо, но почти от всех вопросов отмахнулся. Кильона поразило, насколько старше выглядел врач при дневном свете. Борода совсем седая, вокруг глаз морщины, лицо осунулось. Неужели после вчерашнего разговора он совсем не спал?

– Мое предложение в силе, – напомнил Кильон, пока Гамбезон собирал инструменты.

– Не думайте, коллега, что вам здесь будет легко работать. Большинство членов экипажа не доверились бы вам уже потому, что вы клиношник. А уж ангелу, прикидывающемуся человеком… – Врач безнадежно покачал головой.

– Но вы, доктор Гамбезон, кажетесь мне исключением из правил.

Спустя некоторое время за Кильоном пришли. Повели его не обратно к спутницам, а в другую каюту. Там были оконца-иллюминаторы, завешенные жалюзи, которые сейчас раздвинули, чтобы впустить свет зимнего дня. Каюта, похоже, располагалась в передней части гондолы: по длине стены плавно сужались. В центре стоял большой стол, на котором можно было разложить схемы, на наклонных стенах крепились стеллажи с книгами и рулонами карт. Общий вес карт и книг наверняка был значительным. Напрашивался вывод, что все они необходимы для управления кораблем. Пару раз Кильон, как ни странно, слышал птичье пение, словно где-то по соседству устроили небольшой вольер.

В каюте сидели трое. Рядом с Гамбезоном расположилась капитан Куртана, судя по внешнему виду, тоже страдающая от недосыпания. Волосы она собрала в хвост, но сбоку свисало несколько небрежных прядей. Кожа, не черная, как казалось ночью, а темно-коричневая, под глазами желтела – вот они, отеки, следы усталости. И опять Кильон подивился тонким, по-птичьи изящным чертам ее лица. Как и остальные члены экипажа, Куртана была в тунике с пуговицами на боку, но женской модели. На груди пуговицы были расстегнуты, и виднелась белая рубашка с пятнами по вороту. При ней ли табельное оружие, Кильон не знал, однако настроение капитана – раздражение вкупе с желанием скорее решить эту проблему и перейти к следующей – не сулило ему ничего хорошего.

– Снимите рубашку и майку, – велел Гамбезон, прежде чем Кильону показали, куда сесть. – Посмотрим, кто вы такой.

Кильон повиновался – медленно развернулся и продемонстрировал крылопочки. Он спиной чувствовал взгляды, перепуганные и завороженные.

– Он говорит: если не отрезать, крылья отрастают, – пояснил врач. – По его словам, постепенно формируются скелетно-мышечный остов и нервная система, что в результате дает полноценные крылья. С их помощью он улетел бы от нас без особых сложностей.

– Но ведь мы поймали бы его? – спросила Куртана, словно побег Кильона был не теоретической возможностью, а серьезной, неуклонно приближающейся опасностью. – Ему ведь не обойти нас в скорости?

– Зато он маневреннее, – ответил Гамбезон. – Как те бандиты-черепа. Только надолго от наших прицелов никакая маневренность не спасет. Как ни скользи по восходящим потокам, диапазон больше пятидесяти лиг не получишь.

– Мне кажется, практика в стрельбе нам не помешает, – проговорила Куртана.

– Думаю, придется ждать, пока крылья не станут пригодны для полетов. Вот так тип, а?

– Точно, доктор, тип. И притом отвратительный. – Куртана щелкнула пальцами, привлекая внимание Кильона. – Оденься, пока мой завтрак обратно не попросился. И присядь.

Без особых церемоний Кильона подтолкнули к стулу по другую сторону стола.

– Вы решили, как поступите со мной?

– У нас много вариантов, – ответила Куртана. – Во-первых, должна объяснить, что мы ведем войну. По сути, мы ведем ее постоянно, когда не рыщем в поисках огнесока. Черепа не уходят, а на этом участке воздушного пространства господствовать может кто-то один. Правда, в последнее время страсти накалились. Шторм позволил черепам перестроиться, собраться в войско серьезной численности. Шансов одолеть Рой у них нет: мы очень сильны и хорошо организованы. Зато они могут усложнить нам жизнь – помешать поисковым и разведывательным операциям, вынудить нас использовать на каком-то участке больше кораблей, то есть ослабить защиту Роя. Впрочем, это касается не только нас. По данным наземной разведки, черепа намерены выступить против Клинка и других городов на поверхности, которые шторм сделал столь уязвимыми.

Кильон хотел заговорить, но Куртана подняла руку: молчи, мол.

– Я упоминаю все это лишь для того, чтобы разъяснить сложность нашего положения. При иных обстоятельствах мы простили бы тебя и оказали доверие. Однако сейчас обстоятельства таковы, что присутствие на одном из наших кораблей диверсанта или дестабилизирующего элемента совершенно недопустимо.

– Я не диверсант и не нарушитель спокойствия, – заявил Кильон.

– Ваши выводы, доктор Гамбезон? – спросила Куртана.

– К первому докладу мне добавить нечего, – кашлянув, ответил врач. – Мы имеем дело с гибридом человека и ангела. Подобные ему прежде нам не встречались и не описаны в учебниках. По словам Кильона, его хирургически модифицировали, чтобы уподобить человеку, но личина… маскировка… постепенно снашивается.

– Вы считаете это объяснение правдоподобным?

– После осмотра человека-ангела, на спине которого обнаружены атрофировавшиеся крылья, правдоподобным кажется многое. – Гамбезон потер уголок глаза, словно туда попало что-то колючее. – У меня нет причин ему не верить. А убедиться, правду он говорит или лжет, мы можем только по результатам вскрытия. Сейчас нам остается лишь держать его под наблюдением и следить за переменами. Если ангельская анатомия начнет проявляться ярче, это подтвердит его слова.

– Это ваше предложение? – спросил молчавший до сих пор мужчина. – Оставить его на корабле и наблюдать, как лабораторную крысу?

– Непосредственной опасности я не вижу.

– И на что он способен, не представляете.

– Равно как и вы, коммандер Спата. – Гамбезон пожал плечами. – С другой стороны, мне посчастливилось его осмотреть. Кильон хрупкий, любой из ваших воинов без труда одолеет его, мигом руки-ноги ему переломает. Весит он не больше ребенка. Кости у ангелов тонкие, иначе они не смогли бы летать.

– Он потенциально опасен в ином плане, – заметил коммандер Спата.

Кильону подумалось, что это его Куртана оставляла с черепами, которые взяли в плен их четверых. Бледный, с бесцветными глазами, тщательно уложенными и смазанными маслом волосами, Спата бесстрастно рассматривал Кильона. Коммандер тоже был в форменной тунике, но у него, в отличие от Куртаны, она казалась новенькой, чистой, чуть ли не хрустящей.

– Ну да, наверное, в плену он способен проходить сквозь стены и гипнотизировать нас. – Скрыть сарказм Гамбезон не потрудился. – Но вдруг то же самое относится и к нашим клиенткам?

– Я и их подозреваю, – отозвался Спата.

– Коммандер Спата прав, – нехотя согласилась Куртана. – Что, если Кильон – переносчик заразы?

– Если так, мы уже рискуем, как рискуем каждый раз, принимая на борт клиента… пленника. Ради вашего спокойствия скажу, что анализы его крови не выявили повышенного иммунного ответа. За исключением последствий зонального недомогания, Кильон в полном порядке. Ну, с учетом его сущности.

– Если бы я знал, что чем-то заражен, то сообщил бы вам, – заверил Кильон.

– Твои спутницы не знают, кто ты, – проговорила Куртана, сложив руки замком. – Ты им соврал?

– Нет, я сказал правду: я доктор Кильон, патологоанатом с Неоновых Вершин.

– Согласно отчету доктора Гамбезона, это твоя легенда.

– И мое альтер эго. Я прожил среди людей девять лет, а на Неоновые Вершины прибыл с багажом воспоминаний, внедренных для облегчения адаптации.

– Чьи это воспоминания? – спросила Куртана.

– Неизлечимо больных, – ответил Кильон. – Перед смертью они порой добираются до Небесных Этажей. Вознесение – так называется эта поездка. Больных сканируют, их нейронные модели восстанавливают и хранят до загрузки в живое тело. Воспоминания тоже извлекают и хранят, как побочный продукт.

Куртана сощурила глаза, и без того опухшие от усталости.

– Это общеизвестная практика?

– Нет.

– Значит, очередная ложь, – изрек Спата, делая отметку не то в журнале, не то в формуляре, который лежал перед ним на столе.

– Сейчас я вам об этом рассказываю.

– Но от спутниц своих ты все это утаил? – осведомилась Куртана.

– Я посчитал, что так разумнее, поскольку можно скрыть мою сущность. У них есть причина не любить ангелов.

– По словам доктора Гамбезона, вы предложили нам свои профессиональные услуги, – сказала Куртана.

Кильон кивнул:

– Совершенно верно.

– Доктор Гамбезон, вы осмотрели его вещи?

Врач поставил докторскую сумку Кильона на край стола.

– Я проверил образцы его препаратов – те, которые опознал, – качеством они, по крайней мере, не хуже тех, что в обычном нашем арсенале.

– Он мог украсть сумку, – предположил Спата.

– По-моему, он знает, как применять лекарства, коммандер. Мероку, жительницу Клинка, от зонального недомогания лечили очень профессионально. Я осмотрел ее, последствия недомогания несоизмеримо малы. Дозировку лекарств для нее рассчитали грамотно.

– Мы можем быть уверены, что это сделал Кильон?

– Нет, но лечение проводили сравнительно недавно. Кому еще этим заниматься?

– Что значит «обычный арсенал»? – спросил Кильон. – Есть и другой?

Коммандер Спата встал из-за стола, подошел сзади к стулу, на котором сидел Кильон, – начищенные сапоги громко заскрипели по полу – и наклонился так низко, что тот затылком почувствовал его дыхание.

– Позволь мне представиться, как полагается, – тихо начал Спата, будто по секрету делился анекдотом или саркастическими замечаниями. – На этом корабле я начальник охраны. Мне поручено защищать Рой от посягательств извне. И моя задача – заниматься контршпионажем, включая обнаружение и допрос лазутчиков.

Внезапно он схватил Кильона за голову и толкнул вниз так резко и сильно, что тот чуть не упал со стула.

– Что бы вы ни думали, я не шпион, – отозвался Кильон, хрипя от натуги.

– Тогда вопросы нужно формулировать аккуратнее.

– По-вашему, меня не подготовили бы лучше, будь я настоящим шпионом?

Спата снова дернул Кильона за голову, и бедняга почувствовал спазм – растянулись мышцы шеи. Кильон ловил воздух ртом, ощущая, что задыхается. Он подумал о Малкине, бармене Фрея: он ощущал то же самое, когда заполучил шрам на горле?

– Довольно! – грозно бросила Куртана. – Из мертвого много не выбьешь. Тем более Рикассо он наверняка очарует.

– Кто такой Рикассо? – поинтересовался Кильон, когда снова смог говорить.

– Хватит вопросов! – Для пущей убедительности Спата снова как следует дернул Кильона за голову. – Бросим его сейчас же, – предложил он Куртане. – Вышвырнем за борт, пока диверсию не устроил.

– Раз уж мы об этом заговорили, что делать с остальными тремя? – осведомилась Куртана с чуть заметным скептицизмом.

– Молодая женщина с ребенком даже не с Клинка. – Кильон цедил сквозь стиснутые зубы, потому что Спата снова дернул за голову. – С ними вам делить нечего.

– А другая клиношница? – осведомился начальник охраны.

– Мерока не имеет ко мне никакого отношения, мы знакомы лишь несколько дней. Ей просто следовало вывезти меня из города.

– Вдруг этот тип – приманка? – предположил Спата. – Диковина, чтобы отвлечь нас, пока другие делом заняты?

– Мы едва не погибли, – настойчиво проговорил Кильон. – Реши я всерьез проникнуть в Рой, думаете, стал бы рисковать так, что меня пришлось спасать от верной гибели?

– Тут он прав, – подтвердила Куртана. – Не вмешайся мы, все они через час стали бы жертвами боргов.

– Уловка, – пренебрежительно заявил Спата. – Кто знает, вдруг они были в сговоре с черепами?

Прежде чем ответить, Куртана обменялась взглядами с Гамбезоном, и, похоже, они молча пришли к какому-то решению.

– На этом пока закончим, коммандер Спата. Ваши опасения услышаны.

Резкое движение – аж запястья хрустнули, – и Спата выпустил Кильона. Бедняга захрипел от боли.

– Запомни – ты просто балласт, – сказал начальник охраны Кильону. – Ты нужен, пока мы высоту набираем. Потом будешь нужен в совершенно другой роли.

– Ну хотя бы так, – отозвался Кильон.