Глава 5

Обратный путь занял неделю, потому как мы особо не торопились. В принципе, конечно, можно было вернуться в Питер через два портала, ибо мы с Настей представляли уже вполне сработавшуюся пару, но зачем? Ладно, на исчезновение шамана, может быть, никто особого внимания и не обратил бы. Однако канцлер с дочерью – это все-таки люди несколько иного уровня. Могли пойти слухи, причем, что огорчительно, и среди лиц, не обладающих соответствующим допуском. Так что мы спокойно погрузились на «Кречет», добрались на нем до Оаху, где пересели на «Аист».

Гоша встречал нас на аэродроме – естественно, неофициально.

– Небось специально добирался так не спеша! – попенял он мне. – А не подумал, что император тут мучается неудовлетворенным любопытством – чего ты там раскопал такого, что нельзя передать по радио?

– Пожалуйста, любуйся. – Я показал на жреца, одетого в подержанную офицерскую шинель старого образца, без знаков различия. Почему-то из всей предложенной ему одежды он выбрал именно ее. Но зато категорически отказался как от обуви, так и от головного убора.

– Это еще что за чучело? – удивился император.

– Это не чучело, как, не разобравшись, изволило выразиться ваше величество, а духовное лицо довольно высокого ранга. Настя, будь добра, позови сюда его преосвященство.

Узрев Гошу, шаман впал во вполне ожидаемый экстаз.

– Господин Иу говорит, что он безмерно счастлив видеть посвященного лично человеком-птицей, родившегося в нашем мире, – затараторила дочь. – Он не смел надеяться, что ему выпадет такое счастье, и теперь может спокойно умереть.

– Может, не надо прямо сейчас? – на всякий случай поинтересовался я. – А то ведь он нам еще не все рассказал, да и сам многого не видел. Того самого иного мира, например.

Что удивительно – шаман, услышав перевод, явно испугался.

– У них, кажется, что иной мир, что тот свет, – вещи неразличимые, – пояснила Настя.

– А, так насчет умереть это он в порядке украшения речи? Тогда его надо накормить и обустроить. Доча, это на тебе. Мне он сегодня больше не понадобится.

За время пути жрец успел рассказать довольно много.

Итак, когда-то очень давно на его острове жили два народа – короткоухие и длинноухие. Первые работали, вторые руководили. Разумеется, короткоухие считали, что их заставляют работать слишком много, но в целом обстановка была стабильной. Эти народы поклонялись разным божествам.

Главным богом короткоухих считался человек-птица. Легенды гласят, что именно он показал далеким предкам дорогу на остров и помог тут обустроиться на первых порах. А потом, как и положено богу, удалился по каким-то своим делам, понять которые слабый человеческий разум не в силах. Но несколько поколений назад он вторично сошел с небес на остров Рапа-Нуи.

Поначалу этого никто не понял. Просто откуда-то вдруг появился никому не знакомый человек – никто не видел, на чем он приплыл. Потом его появление вызвало неудовольствие среди жрецов длинноухих, но два из них вдруг умерли, причем довольно мучительно, а остальные признали, что чужак может делать все, что ему вздумается. Он поселился неподалеку от Анакены и жил одиноко, привечая, впрочем, короткоухих, которые иногда его посещали. Более того, довольно часто он помогал им – дарил железные орудия мужчинам и яркие ткани женщинам. Некоторые благодарили и уходили, а некоторые, сообразив, что это не совсем обычный человек, а может, и не человек вовсе, поселились неподалеку и стали ему друзьями. Когда они поняли, что он и есть человек-птица, он отобрал из них троих и начал учить их особым обрядам. С тех пор все жрецы острова ведут род от этих троих – в том числе и он, Ока Иу.

Под конец пришелец сказал:

– Люди острова Рапа-Нуи, среди вас оказались те, кто смог воспринять от меня высшие знания. Но, к сожалению, не все. Никто из вас не может быть посвящен. Зато мои ученики смогут увидеть посвященных, а также тех, кто родился не в этом мире. Первым нужно оказывать всяческое почтение, а ко вторым, если они придут одни, без посвященных, следует относиться с опаской. Среди них могут быть очень плохие и страшные люди.

После чего птицечеловек покинул остров, причем опять никто не видел, как именно он это сделал.

Вскоре после его исчезновения короткоухие подняли восстание и истребили всех длинноухих. Естественно, что жизнь на острове, и до того не очень похожая на райскую, стала гораздо хуже. Вплоть до людоедства.

Ясное дело, подумал я. После всякой революции, если ею не руководят старшие и съевшие не одну собаку на подобных делах товарищи, начинается бардак и разруха. Например, желающие могут вспомнить, что всегда происходило в любой африканской стране после освобождения от гнета белых колонизаторов. Причем в большинстве стран оно продолжается до сих пор, хотя времени с момента освобождения прошло более чем достаточно. А вот в Ирландии нашего с Гошей мира национально-освободительная революция как-то обошлась без особо разрушительных излишеств.

Насколько я помнил, Хейердал считал, что упомянутое жрецом восстание произошло между открытием острова Роггевеном в тысяча семьсот двадцать втором году и визитом туда капитана Кука в конце восемнадцатого века. А ведь по словам жреца, этот птицечеловек потом посвятил во что-то и меня, и Гошу! Однако силен пернатый, притом в любом случае. Если он это сделал обычным порядком, то его долголетие вызывает уважение и легкую белую зависть. Если же путем перехода между мирами, то тем более – у нас с Гошей так пока не получалось. Вот только припомнить в своей биографии хоть что-то, что можно было интерпретировать как встречу с птицечеловеком, не говоря уж о посвящении, я не мог.

А вот у Гоши, когда он узнал подробности, это получилось почти сразу.

– Это было в Аббас-Тумане примерно за полгода до того, как мы с тобой познакомились, – рассказал император. – Врачи прописали мне каждый день по сорок минут гулять перед обедом. И во время одной такой прогулки я встретил незнакомца. Если ты помнишь обстановку в поселке, то согласишься, что это довольно редкое событие, тем более зимой. Он как-то странно на меня поглядел и пошел дальше. Я некоторое время размышлял, откуда он тут взялся, потом глянул на свои часы и удивился – оказывается, с начала прогулки прошло сорок пять минут. А казалось, что не больше пяти. Я спрашивал у врача и полицейского, не встречались ли им незнакомцы. Получил совершенно однозначный ответ – не было их в Аббас-Тумане с начала зимы, и все тут. А потом начались сны, в которых я видел твои гонки на мотоциклах.

– Ты его хоть как-то запомнил?

– Не как-то, а довольно неплохо, – пожал плечами Гоша. – Могу даже попробовать нарисовать.

– Нет уж, лучше не надо. Пейзажи ты действительно рисуешь почти как Малевич, а вот портреты к числу твоих сильных сторон не относятся. Лучше скажи, ты в Зимний сильно торопишься? Вот и замечательно. Я тогда сейчас вызову бригаду специалистов, они в составлении фотороботов спецы не чета нам с тобой.

Гоша проникся и отнесся к составлению фоторобота очень ответственно – так, что одного вечера на это не хватило. Я тем временем тоже пытался вспомнить, не случалось ли со мной перед знакомством с Гошей чего-либо странного. Но никаких пропавших минут вроде не припоминалось.

Ближе к ночи мне вспомнился один эпизод. Это было весной, кое-где в затененных местах еще лежал снег. Я тогда готовил свой мотоцикл к сезону, и вдруг увидел скутер, выехавший из соседнего межгаражного проезда. Он подъехал ко мне, и водитель спросил, где здесь бокс номер такой-то. Я ответил, скутер развернулся и уехал в указанном направлении. Вот и все. Что же мне тогда все-таки показалось странным?

Уже отчаявшись ответить на этот вопрос, я вдруг вспомнил. Звук мотора! Ко мне скутер подъехал, работая на переобогащенной смеси, я в таких делах не ошибаюсь. А уехал на нормальной! При этом водитель не только не слезал со своей табуретки, но даже не глушил движок.

На следующий день ко мне явился Гоша и принес три портрета.

– Здесь – портрет того незнакомца, – выложил он на стол первый лист. – Сходство полнейшее. Здесь – как он мог выглядеть лет за двадцать до того. А здесь – через те же двадцать лет после.

Я внимательно всмотрелся в третий портрет, хотя с первого взгляда узнал в нем того самого скутериста.

– Искать его в нашем мире, пожалуй, поздно, – предположил Гоша. – Все-таки прошло двадцать два года. А в том мире – всего полтора. Правда, я не очень представляю себе, как его можно будет найти даже там.

– Зато твой канцлер очень даже представляет, – заверил я его величество.

И никакого бахвальства в моих словах не было.

Незнакомец приехал на китайском скутере, каких по Москве бегают тысячи. Но тут есть одна маленькая тонкость. Она в том, что одну и ту же модель в Китае выпускает множество заводов. И они хоть совсем немного, но все же отличаются – надо просто знать, где и что смотреть. Так вот, модель была весьма распространенной – копия тайваньской «кобры». А вот завод – нет. Скутерами фирмы «Джалинг» тогда торговали всего два магазина в Москве. Причем этот скутер был совсем новый, две тысячи восьмого модельного года. Таких вообще завезли всего десятка два. И значит, не представляло особого труда выяснить, кому и когда был продан каждый из них.

Уже собираясь прощаться, Гоша вспомнил:

– Да, у меня появился еще один вопрос. Я правильно понял, что в течение нескольких поколений эти жрецы проводили над своими преемниками какие-то обряды, чтобы те могли видеть посвященных и иномирцев? Если так, то надо попросить твоего гостя, чтобы он провел необходимое над кем-нибудь из наших. Способность видеть пришельца лишней точно не будет.

– Уже спрашивал, он не умеет, – вздохнул я. – Сразу после того, как его в семнадцать лет инициировали, на острове разразилась эпидемия оспы. Все жрецы умерли, не успев передать ему суть обряда. Он – последний, кто может видеть.

– Тогда, может, пусть он остается у нас?

– Я не против, но держать его здесь силком или обманом нельзя – того и гляди помрет. Надо сделать так, чтобы он захотел этого сам. Над данной задачей уже работают.

Когда император покинул Гатчину, я сел обдумывать то, чем завтра предстояло озаботить Танечку. Впрочем, первый шаг понятен – узнать имя того, кто приезжал ко мне в гараж на скутере. Точнее, одно из имен, потому что не важно, как именно этот персонаж оставил у нас с Гошей именно такие воспоминания. То ли он скакал между мирами куда свободнее, чем мы, – ведь попадать в разные времена одного и того же мира у нас не получалось. То ли просто давно жил на свете. Тоже, кстати, вариант. Почему не быть уникуму, по долголетию легко переплюнувшему всех Вечных жидов, вместе взятых? Но и в том, и в другом случае смена имен и документов должна быть для него привычным делом.

Танечка с интересом выслушала рассказ о произошедшем на острове Пасхи, в курортном поселке Аббас-Туман и обычном московском гаражном кооперативе.

– Это внушает оптимизм, шеф, – удовлетворенно кивнула она, когда я закончил. – Потому как вряд ли ваша с его величеством способность открывать порталы стала следствием какой-то случайной мутации. Вы сами уже высказывали гипотезу, что тут отметилась какая-то высшая сила, что лично у меня вызывало уныние. А тут вдруг выясняется, что сила-то она, может, и сильная, но далеко не такая уж высшая. Вон как наследила! И раз уж она допускала проколы, то вряд ли дело ограничилось только этими двумя. В связи с чем у меня будет просьба. Я, конечно, понимаю, что возможность идентифицировать иномирца – вещь полезная. Но пока мы их и так неплохо отслеживаем чисто бюрократическими методами. Поэтому давайте все-таки вернем шамана на родину. Не сразу, разумеется, а только после того, как он подружится со специально для этого выделенными сотрудниками. Кстати, как мне кажется, Настю не помешает тоже включить в их число. Тем более что по результатам недавно произведенной операции я собираюсь присвоить ей старшего ликтора.

Я кивнул – это Татьяна имела право делать своей властью. Моя утверждающая подпись требовалась только при производстве в прокураторы и выше.

– Шеф, есть еще один вопрос.

– Слушаю.

– Насколько это все срочно?

– Примерно второй уровень.

Это означало, что данное расследование проводится с той скоростью, с которой это не мешает делам первого и нулевого уровней. Действительно, зачем устраивать дикую спешку? Жили мы с Гошей больше двадцати лет, не зная, отчего это вдруг у нас начали получаться порталы, и еще проживем сколько надо. Хотя, конечно, временами будет грызть любопытство.

– Тогда возьмите последние материалы по Курилам. Ничего катастрофического или даже неожиданного там нет, но в качестве чтения на сон грядущий вполне годится.

С момента, когда было принято решение о создании еще одного Курильского королевства, на сей раз в двадцать первом веке, у нас прошло четыре года. А там – всего полтора месяца. Но дело уже сдвинулось с мертвой точки, несмотря на то что властям Федерации без нас было чем заняться.

Насколько я понимал, у них возникли две взаимосвязанные проблемы. С одной стороны, в ближайшее время потребуется провести рокировку премьера и президента, а для этого нужна близкая к стопроцентной поддержка чиновничества, иначе могут возникнуть трудности. С другой – для обеспечения этой поддержки надо было расширить пределы допустимого воровства, потому как иного пряника власть не имела. Вот тут и вставала следующая проблема: хорошо наворовавшийся чиновник неизбежно задумается – а зачем ему вообще нужен президент? Не какой-то абстрактный, а конкретно этот. В конце концов, в новейшей истории были примеры гораздо более близких к идеалу правителей. Брежнев, например, в последние годы своего правления. Или этот недавно почивший всенародно избранный алкаш, особенно когда он уходил в «государственные дела» на месяц или больше.

Однако, несмотря на эти трудности, власти проявили в курильском вопросе немалую активность. Наверное, после того, как я убедительно доказал Никонову, что утечка сведений о нашем мире произошла именно от них. И поставил в известность о своих грядущих контактах с Китаем. А потом заметил, что Япония нашего мира испытывает к их Японии родственные чувства.

Тут я был абсолютно правдив, как, впрочем, почти всегда. Чувства наличествовали, и довольно сильные. Наверное, примерно такие испытал бы какой-нибудь слесарь с Уралвагонзавода, узнав, что его единственный сын подался в пассивные гомосексуалисты, да еще испытывает от этого огромное удовольствие. Хорошо, если рука папаши потянется только к ремню, но ведь возможен куда более плачевный для непутевого отпрыска вариант.

Так вот, наша Япония испытала настоящий шок, узнав, что здесь их незадачливые двоюродные потомки ухитрились проиграть войну именно тем, у кого она ее с блеском выиграла! А потом эти недостойные и вовсе отказались от признания божественной сущности императора, что вообще не лезло ни в какие ворота. И теперь, по моим сведениям, в руководстве империи Ямато руки тянулись отнюдь не к ремню.

Однако японская тема была только прелюдией к моему главному аргументу, который я выложил на стол перед Никоновым. Это был паспорт гражданина Российской Федерации.

Рожу Петра Сергеевича, открывшего документ, надо было видеть. Я же пояснил:

– Он абсолютно подлинный и выдан вполне официально. Ну а то, что при выдаче не обратили внимания на некоторые небольшие странности типа даты рождения, криминалом не является. В конце концов, нигде не написано, что кандидатом в президенты не может быть человек, родившийся в тысяча восемьсот семьдесят девятом году. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что подписи он сможет собрать без всякой нашей помощи? И уж тем более без вашей. Так вот, что бы там ни говорили злопыхатели, моя власть в Российской империи далеко не абсолютна. И я просто не смогу запретить Иосифу Виссарионовичу участвовать в грядущих выборах. Единственный вариант – это если он откажется сам. По секрету могу сказать, что он согласен на какой-нибудь достаточно высокий пост в Курильском королевстве вашего мира, но для этого оно как минимум должно существовать.

– А… а… а Владимир Ильич? – икнул Никонов.

– С ним я пока на эту тему не разговаривал, ибо мне кажется, что его шансы на убедительную победу будут все-таки меньше. Но все же спасибо за перспективную идею. Наверное, участие в предвыборной кампании столь блистательного публициста и оратора станет отнюдь не лишним.

Ну и перед расставанием я добавил представителю Федерации еще немного пищи для размышлений:

– Не советую тянуть, потому как господин Джугашвили уже успел вполне легально, с регистрацией снять комнату в Москве. И даже подал заявление о приеме на работу в одно из трамвайных депо.