Глава шестая
Вытерев слезы и получив от дяди гранату, Боженка снова превратилась в ту бесстрашную и ловкую партизанскую связную, какой была в годы оккупации. Когда от проявленного хладнокровия и смекалки зависела не только ее жизнь, но и всего отряда.
– Идите за мной. Там лаз потайной есть. Внутри фонтана. Так его не видно, только если открыть.
Девушка пошла впереди, подсвечивая фонариком под ноги. Остапчук хотел было опередить ее, все же солдат, но Семеняк придержал его.
– Пусть… Потом.
Опытный боец понял командира без дополнительных объяснений. После стресса девушке необходимо было обрести уверенность. Преодолеть страх. А за спиной у других это быстро не получится.
– Здесь. Смотрите…
Бася остановилась возле того места, где когда-то стоял огромный фонтан.
Оценив размеры бассейна, Игорь Степанович удивленно хмыкнул. В областном центре, куда он ездил несколько раз перед войной, возле театра тоже бил фонтан. С ажурной оградкой, лепными фигурками рыб и русалок по краям. С большущей трехъярусной чашей в центре. Струи воды выстреливали вверх со всех сторон, сплетаясь в искрящиеся разноцветные бисерные ожерелья. Красиво… Часами можно любоваться. Ну, так это ж для всего многотысячного города. А здесь? Ради удовольствия пары-тройки буржуев и их гостей? Тогда как в самом Залесье – в центре костел и магистрат. Одним, выходит, развлечения, а другим – трудящимся и бедноте – закон и… слово Божье. К тому же к повиновению призывающее.
Нет, правильно, что его снесли под корень! А в центре города народ другой фонтан поставит. Больше и красивее. Чтоб не один буржуй, а все могли любоваться. И помнили, что советская власть – она для всех, а не для избранных.
Баська пошурудела ногой среди обломков, и часть дна бассейна, размерами с небольшой подвальный люк, со скрежетом сдвинулась в сторону. Открывая вход в подземелье. Но отъехала не до конца… Внизу что-то щелкнуло, как спущенная тетива, и люк замер, оставив прикрытыми примерно четверть отверстия.
Семеняк так возмутился этим личным фонтаном, что на мгновение даже об упырях забыл. И слегка вздрогнул от неожиданного перехода к реальности. Но отреагировал мгновенно.
Схватил девушку за руку и рывком оттащил от провала, куда та уже собиралась то ли залезть, то ли гранату бросить.
– Стоп, красавица! На этом месте самодеятельность заканчивается. Все вышли за пределы бассейна. Верни игрушку. На, взамен… – отобрал гранату и дал девушке пистолет. Потом позвал председателя. – Анджей! Племянницу держи рядом. Занимайте круговую оборону. Никого на территорию фольварка не пускать. Пока не прибудет товарищ Вайда со своими или бойцы из комендатуры. Комар!
– Я!
– Остаешься в распоряжении товарища председателя. Остапчук – со мной. Лесняк! Ну, следопыт, давай – гляди в оба.
– Сделаем в лучшем виде. Упыри не духи, ходят по земле ногами. А значит, и следы будут. Найдем их логово, даже если на сто саженей зарылись. Кстати, я там в сторонке тоже кое-что интересное заметил.
– После покажешь. Для начала растяжку не проморгай, – и указал следопыту на что-то подозрительно блеснувшее в луче фонарика. Очень похожее на стальную проволочку. – Расслабился у Господа за пазухой, небось? А то и на небесах местечко потеплее присмотрел? Так я не тороплюсь.
– Не торопишься, тогда свети лучше… – хмыкнул однорукий, опустился на колени, потом лег ничком и перевесился через край люка – толстой бетонной плиты, еще и усиленной броневым листом. Пару раз дернул за что-то, невидимое Семеняку, потом перевернулся на спину, демонстрируя обрывок толстой струны.
– От запорного механизма, я думаю… Лопнула только что. От того ляда так косо открылась. Вниз ведут скобы, как в канализацию. Дна не видно. Надо лезть…
– Ну, кому надо – тот пусть и лезет, – проворчал Семеняк. – А меня учили, не зная броду, не соваться в воду. Подготовиться надо. Веревками хотя бы запастись. Пока задвинем плиту обратно и засаду оставим.
– Я бы не стал… задвигать, – остановил Игоря Степановича следопыт. – Там такой механизм, что если встанет на защелку – не откроем. Взрывать придется. Что, – похлопал по плите, – не так легко.
– Это да, – согласился Семеняк. – Уж если она под бомбами уцелела… Ладно, пусть остается открытой. Комар!
– Я!
– Глаз не спускать, и если что оттуда полезет… странное, не церемонься. Сразу бросай гранату. А лучше – две.
– Есть…
– Вставай, Кудлатый, чего разлегся? – Семеняк протянул руку саперу. – Пошли, покажешь, чего нашел.
Лесняк помощь принял, хотя вскочил весьма проворно.
– Пойдем… Я бы сам не обратил внимания, тут все так затоптано, как на ярмарке. Но вот какая странность, капрал… – Следопыт подвел Семеняка почти к границе фольварка. – Смотри. Народ здесь ходит, кому как на душу выпадет. Большей частью прямиком к гостинцу, а там уже по бровке чешут. И только в этом месте тропка натоптана. Свежая. Но человек пять, не меньше прошло. Причем либо очень упитанные, либо с грузом.
– Я бы поставил на второе, – потер подбородок Семеняк. – Давно прошли?
– Часа три тому. Не больше… Видишь, земля еще темная. Ночью влажность выше. Днем – я бы сузил время до часа. Идут ровно и прямо. Будто местности не знают, а на цель по компасу наведены.
– Даже так? И куда, по-твоему, этот караван топает?
Вместо ответа Лесник поставил Игоря Степановича лицом в нужном направлении.
– Сам гляди, товарищ комендант. И мне скажи.
– Твою дивизию, – пробормотал Семеняк, лихорадочно соображая, что предпринять в первую очередь. Потому что в той стороне Залесья не имелось никаких достопримечательностей, кроме водонапорной башни железнодорожной станции. – Диверсанты?.. Но зачем? Кто приказал? Они что, не знают о капитуляции?
Лесняк пожал плечами, а после рассудительно добавил:
– Если вылезли прямо из той преисподней… Могут и не знать.
Игорь Степанович открыл рот, чтобы высказаться, что он думает о преисподней, но короткая автоматная очередь не дала ему это сделать. Короткая, на один вдох пауза, и автомат застрочил снова. А еще через мгновение его поддержал второй. Стреляли длинными очередями, что указывало либо на неопытность бойцов, либо на большое количество врагов.
– Комар! К машине! Заводи! – приказания Семеняк отдавал на бегу. – Остальным ждать здесь! Анджей! Если диверсанты из этого схрона, они могут попытаться вернуться! Остапчук – гляди в оба! Будьте готовы их встретить. Помощь пришлю, как только пойму, что случилось на вокзале.
Водитель сорвал «виллис» с места, прыжком, словно коня пришпорил. Только коробка передач заскрежетала да взвыл, меняя обороты, двигатель.
Машина неслась по улицам ночного, затаившегося, вмиг опустевшего города так, будто состязалась в скорости с полетом пули.
– Гони…
К автоматам присоединился пистолет, и те, после короткой паузы, заговорили более короткими очередями. Видимо, на помощь бойцам пришел кто-то более опытный и принял командование. Взлетела осветительная ракета… На стремительно светлеющем небе толку от нее немного, разве только для психологического давления. Мол, мы вас теперь видим!
Кстати, почему диверсанты поперлись на станцию под утро? Ночью намного удобнее. И еще одна странность – враг не отвечал на выстрелы. Как будто нападавшие были вооружены исключительно холодным оружием. Или напали не люди…
Крутой вираж с визгом шин – и машина выскочила на привокзальную площадь. Комар ударил по тормозам и выпрыгнул наружу следом за Семеняком. А с другой стороны, из-за здания вокзала, набегали бойцы из охраны железнодорожного узла.
Семеняк поднял пистолет и выстрелил в воздух, привлекая внимание.
– Я – комендант города! Старший патруля, ко мне! Что тут у вас происходит?
Четверо остановились, один, с лычками младшего сержанта, приблизился торопливым шагом.
– Младший сержант Хабибуллин. Стреляют, кажется, в тупике. Мы проверяли стрелку, когда пальба началась. Еще не успели разобраться в обстановке.
– Неважно, – перебил его Семеняк. – Двух бойцов давай мне, сам заходи со стороны водонапорной. Если заметишь что-то странное, не пытайся брать живьем.
– Странное? – похоже, такого распоряжения ему еще не отдавали.
– Увидишь – поймешь, – махнул рукой Семеняк. – Комар, бери бойцов и идите вдоль брандмауэра. На всякий случай. И на меня поглядывай. Если что – прикроете огнем.
– Есть.
Как раньше сам Игорь Степанович понимал с полуслова своего офицера, так и его теперешнему ординарцу ничего не надо было объяснять дважды. Кивнул, махнул той паре, что выделил Хабибуллин, и потрусил в сторону пакгаузов.
* * *
Стрельба оборвалась так же внезапно, как началась. Стрекотнул еще разок автомат, хлопнул выстрел из ТТ. Прокричали: «Стой! Стрелять буду!» – и все. Ни топота ног, ни каких-либо иных звуков, указывающих на поспешное бегство и преследование.
С преследованием понятно – часовые не могут оставить пост, но почему нет убегающих? Неужто всех диверсантов положили?..
– Эй, славяне! Не стреляйте! Свои!
– Степаныч, ты, что ли?
Семеняк узнал голос Стефана Вайды.
– Я. Что тут у вас?
– Да хрен его разберет… – не слишком вразумительно ответил главный милиционер города. – Шагай сюда, товарищ комендант. Может, вместе поймем. Это же ты отдавал приказ бойцам стрелять во все, что шевелится?
Голос милиционера странно вибрировал и сипел. Как от перевозбуждения. Странно для опытнейшего оперативника. Бывшего сотрудника Смерша.
Игорь Степанович обогнул остов крайнего, в сцепке недогоревшего товарного вагона и увидел метрах в двадцати от себя двух автоматчиков и капитана милиции. Один боец снаряжал диск, второй держался настороже, поглядывал по сторонам не опуская оружие. Вайда тоже менял магазин.
– Приказ мой. А ты сам как здесь оказался? – Семеняк протянул руку для пожатия. Ладонь у капитана была чуть влажной.
– Заехал в комендатуру, хотел пару солдат на усиление попросить… А ротный уперся и ни в какую. Говорит, только отдыхающая смена осталась. Да и те всего час как прилегли. Дневальных он и то к тебе отправил – сам дежурить остался. Поэтому если, очень надо, говорит, езжай, дорогой товарищ Вайда, в комендатуру. Договаривайся с Игорем Степановичем. Сигаретой не угостишь, товарищ комендант?..
Семеняк протянул пачку «Честерфилда», сам тоже прикурил от спичек милиционера.
– Поехал к вам… – капитан одной затяжкой ополовинил сигарету. – Никого. Хотел в горком зайти. Потом на часы посмотрел – почти пять… Понял, что бесполезно. Это ж у меня что вечер, что утро… Нормальные люди спят. Решил, раз такое дело, в депо смотаться. Здесь свидетель по убийству учительницы не допрошен. Как раз в ночную работает… Ну, и попал к банкету.
– В кого ж вы стреляли-то? – Семеняк недоуменно огляделся. В тупике – ни на рельсах, ни под вагонами, ни на прилегающем пустыре – трупов не наблюдалось. – Или с перепугу в белый свет как в копейку палили?
– И это тоже, – не стал отказываться Вайда. – Хлопцы молодые. Да и приказ ты отдал еще тот. Самого чуть не зацепили… – Еще разок затянулся и выбросил крошечный окурочек, в пальцах не удержать. – Но я-то всякого повидал. И дел до раскрытия довел столько, что в один шкаф не поместится. Еще до войны… Да и теперь насмотрелся. Одной командировки в Дзялдово нормальному человеку хватит, чтоб до смерти в холодном поту просыпаться. После нее и комиссовали из Смерша. Сердце ни к черту стало.
– Понимаю… – Игорь Степанович снова протянул пачку милиционеру. – Кури, капитан. Я тоже видел… Майданек. Нацисты оставили после себя много кладбищ. И не только в Польше. Если все в сердце впускать – никто не выдержит. А наша с тобой задача – жить и сделать так, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Поэтому бери себя в руки и показывай…
Вайда сигарету взял, но прикуривать не стал. А ткнул ею в сторону пустыря.
– А вон там… Видишь?
Семеняк посмотрел в указанном направлении. За время разговора рассвело еще больше, и Игорь Степанович увидел то, чего раньше не заметил. Потому что надо иметь кошачье зрение, чтобы разглядеть черный бугорок на черной земле, прячущийся в тени пакгауза.
– И что это?
– Пес… – развел руками начальник милиции. – Теперь – обыкновенный пес.
– Теперь? – переспросил Семеняк.
Игорь Степанович запрыгнул на парапет, предотвращающий сползание земли на рельсы, и двинулся к трупу. Помня собственное приключение, пистолет в кобуру не прятал и даже с полувзвода не снимал.
– Именно, – Вайда свой ТТ тоже не убирал. – Теперь…
– А раньше кем был? – Семеняк остановился. – Слушай, что я из тебя каждое слово клещами вытаскивать должен? Как на допросе…
– Похоже, да, – согласился Вайда. – А ты думаешь, я чего все вокруг да около? Сам себе не верю потому что… Этим парням, – мотнул головой в сторону часовых, оба ярко выраженных выходцев из Восточной Сибири, – все равно, в кого стрелять. Если приказ есть. Но я же видел! Понимаешь?
– Ни черта не понимаю, – проворчал Семеняк. – Но догадываюсь. И если тебе так легче, подскажу. Ты видел такое, чего не бывает. Только в бреду. Угадал?
– Да… – Вайда остановился и вытер пот с лица. – Осмотри голову, – указал на труп. – Я стрелял между глаз.
– Есть входное отверстие. Меткий выстрел… – оценил расстояние Игорь Степанович. – Тем более ночью, в бегущего пса… темного окраса. Я бы, скорее всего, промахнулся.
– Я тоже, – Вайда все-таки решил прикурить сигарету. Руки его при этом заметно подрагивали. – Если б стрелял в пса… Но я стрелял в человека!
Труп крупного, даже чересчур, пса. Породы, как говорится, смесь бульдога с носорогом. Окрас типичный для немецкой овчарки, но шерсть гораздо короче – ежиком, словно под машинку острижена. И морда не такая вытянутая, округлая, лобастая. Но с человеком, как ни крути, не спутать. Даже ночью.
– Вот как, – после боя с упырем сообщение милиционера не произвело на Семеняка слишком сильного впечатления. – И куда же он делся? Тот, в кого ты стрелял. Псом прикрылся?
Вайда развел руками.
– Исчерпывающий ответ. Тогда давай попробуем все сначала. С того места, как ты стрельбу услышал.
– Да… Услышал, прибежал. Гляжу, бойцы поливают пустырь из автоматов, как из брандспойтов пожар тушат. Выстрелил, чтоб их внимание привлечь. Так они, не снимая пальцев с крючка, развернулись. Едва успел на пузо плюхнуться. Крикнул, что свой и чтобы патроны берегли. Не знаю, поняли или нет, но снова по пустырю стрелять стали. Правда, короткими очередями. Тогда я осветительную подбросил. Тень там такая, что кроме общего шевеления толком и не разглядеть ничего. А как подвесил «фонарь», сам очумел!
Милиционер снял фуражку и пригладил волосы, словно считал, что они до сих пор взъерошены.
– Прикинь, оттуда не торопясь, вразвалочку идут пятеро крепких, здоровенных мужиков. За сто кило каждый. Все совершенно голые. В руках – ножи и саперные лопатки. Больше никакого оружия.
– Может, пьяные? Или сбрендили от страха в своих катакомбах?
– Где?.. – переспросил Вайда, но тут же отмахнулся. – Что я, пьяных или дурных не видел? Не, эти перли целеустремленно… Но и это неважно. Их пули не брали! Ты это понимаешь? Пу-ли не бра-ли… – повторил по складам.
– Отскакивали, что ли?
– Нет, – мотнул головой Вайда. – Дырявили. Такое не проглядишь. Из бойцов еще те снайперы, но попадали изредка. Да и я не мазал, сам видишь.
– Вижу. Одного пса. А ты говоришь о пяти диверсантах.
– Да. О пяти… Этому я промеж глаз пулю влепил, он и свалился. Остальные – развернулись и пошли обратно.
– То есть как? Просто взяли и ушли? – но тон, которым Игорь Степанович задал вопрос, был не убедительным. Во всяком случае, для опытного оперативника, умеющего вести дознание.
– Не просто… А как-то раз, и исчезли. Пропали, будто сквозь землю провалились. А вместо убитого мною пес остался. Но… я чувствую, ты что-то обо всем этом знаешь больше меня, комендант, верно? Тогда выкладывай, Степаныч. Христом Богом и Коммунистической партией прошу. Пока я еще уверен в своем разуме.
– Обязательно, – кивнул Семеняк. – Без тебя, дорогой товарищ Вайда, этот клубок не распутать. Сейчас расскажу. Ответь мне только еще на один вопрос… – он указал на труп животного. – Это пес, а диверсант где?
– Это… – Вайда тоже указал на труп пальцами с зажатой в них давно потухшей сигаретой. – Это то, что было человеком… пока не подохло. После стало псом.
* * *
Пес разинул пасть и обнажил мощные клыки в последнем оскале, словно пытался отпугнуть собственную смерть. Но она не испугалась. Взяла свое.
– Был, значит, человеком, а умер – и стал собакой… Видимо, и жил не по-человечески… – философски покивал Семеняк и громко прокричал: – Эй! Младший сержант! Хасбулатов, или как тебя там?
– Младший сержант Хабибуллин… – донеслось в ответ от водонапорной башни. До которой от пустыря было примерно шагов пятьдесят.
– Доложи обстановку.
– У нас все тихо, товарищ комендант.
– И никто мимо не пробегал?
– Никак нет.
– Что, совсем-совсем никто?
– Собак бежал… Быстро бежал. Я сказал: «Стой!», но он не услышать. Я стрелять не стал… Не успел. Очень быстро бежал.
В голосе Хабибуллина зазвучал сильный акцент, видимо появляющийся у сержанта в моменты волнения. А сейчас он догадывался, что сделал что-то не так.
– А куда побежали?
– Вон туда, – Хабибуллин со своими бойцами уже подошел на расстояние прямой видимости. – На север… – он махнул в направлении Панского угла.
– Отлично. Продолжай нести службу. Как сменишься, доложи ротному, что комендант города вместе с начальником милиции проводили внеплановую проверку охраны железнодорожного узла. К караулу замечаний нет.
– Есть доложить командиру роты…
Похоже, Хабибуллин осознал только последнюю фразу. Впрочем, больше и не нужно. Старшему лейтенанту Роките Игорь Степанович позже все объяснит. Или Вайда… Когда сам поймет. А пока главный милиционер, похоже, пребывает в растерянности не меньшей, чем у сержанта-татарина.
– Что мы тут проводим? – Вайда аккуратно взял Семеняка под локоток и потащил в сторонку.
– Проверку, – хмыкнул тот и крикнул громче: – Комар! Заводи! Хабибуллин, выставь по… твою ж мать!..
Ругательство Семеняк пробормотал едва слышно. Да и адресовано оно было не сержанту, а трупу пса неизвестной породы, которую, судя по всему, установить уже так и не удастся. Поскольку останки самым наглым образом исчезали прямо на глазах Игоря Степановича… Развеиваясь, как утренний туман. Вернее, сперва истлевали до состояния дымки, словно внутри трупа горело пламя, а уже потом развеивались. Почти не оставляя праха.
– Это что ж за хренотень такая?
– Вервольф… Доброе утро, товарищи, – в голосе Трубочиста-Гайоса не было насмешки. Только усталость. Он только что подошел, вытирая руки ветошью. Ветошь грязнее, а руки чище не становились. – Я же говорил вчера: когда сами увидите, поймете.
– Хочешь сказать, что эти… это… здесь не первый раз? – уловил намек Игорь Степанович. – Что ж ты раньше молчал?!
– Я не молчал. Я писал донесения, но вы почтовый ящик перестали проверять. Вот и упустили время.
– «Вервольф»? Это одно из самых секретных диверсионных подразделений СС? Их, кажется, готовили по программе, разработанной в «Аненербе»… Подчинялись только Гиммлеру и группенфюреру Вилли Шварцкопфу… – проявил осведомленность бывший контрразведчик. – Вы о них говорите?
– Об этом не знаю… Все возможно. Я в Залесье родился, дальше нашего железнодорожного узла за всю жизнь никуда не отлучался. Здесь же, надеюсь, меня и схоронят… – пожал плечами подпольщик. – Но сейчас я имею в виду, что на станцию наведывалась группа вилколаков. Оборотней…
– Час от часу не легче, – Стефан Вайда опять снял фуражку и пригладил курчавые волосы. – А медицинский полковник еще говорил, мол, веселее, капитан. Война, считай, закончилась, в тылу отдохнешь, подлечишься…
– Ну, брат, – развел руками Семеняк, – какого врага добиваем!.. Понятное дело, фашистам подыхать не охота. Особенно после того, как полмира под себя подмять сумели. Пока до капитуляции не дошло, их генералы хоть с дьяволом готовы были союз заключить, лишь бы ход войны на свою сторону переломить, выжить и при власти удержаться. Так что не удивляйся. Больше того, приготовься еще кое-что увидеть.
– Где? – Вайда чуть вздрогнул.
– Недалеко отсюда. В Панском углу. Садись в машину. По пути расскажу. Товарищ Гайос, ты с нами?
– Нет, я на дежурстве, – помотал головою тот, все так же старательно вытирая руки промасленной тряпкой. – Работу железной дороги не останавливали. А пострелять и без меня кому найдется.
– Тоже верно… – Семеняк слегка смутился. Поскольку железнодорожник невзначай намекнул, что и ему – коменданту города – есть чем заняться, кроме ночных засад и перестрелок. Но от своего не отступился и задал еще один вопрос: – Как думаешь, Янош, что вервольфам здесь понадобилось? Зачем шли?
– Скорее всего… за сахаром, – достаточно уверенно ответил Гайос.
– За чем? – не удержался, чтоб не переспросить, Игорь Степанович.
– За сахаром, – тверже повторил Трубочист. – Я этот вагон по их следам и обнаружил. Только в кабинете пана инженера говорить не стал. Не поверили бы. Теперь – другое дело.
– М-да… Еще одна тайна. Зачем он им? Тоже самогоном увлекаются?
Вместо ответа железнодорожник только руками развел, блестящими от солидола, как надраенная медь.
По пути к фольварку Якалов Игорь Степанович пересказал капитану все, что на данный момент знал сам. Начиная с разговора в кабинете председателя Квасневского. Со всеми подробностями. Только выводов не делал. Решил, пусть оперативник сам… А потом можно сравнить и сопоставить.
Вайда выслушал молча, не перебивая. И не проронил ни слова, пока «виллис» не остановился у ограды.
Судя по общей суете, царящей в усадьбе Якалов, за время отсутствия Игоря Степановича здесь тоже что-то успело случиться.
– Ой, а у нас здесь… – Бася бросилась к Семеняку, как только он выпрыгнул из машины. Подтверждая правильный ход мысли. – Такое! Такое…
– Отставить, – чуть грубовато остановил девушку комендант. Но сейчас было не до сантиментов. – Рядовой Остапчук! Ко мне! Доложите как положено.
Боец подбежал, откозырял.
– Товарищ младший лейтенант. Докладываю. На вверенный объект прорвалась свора псов. В количестве четырех особей. На требование остановиться и предупредительные выстрелы собаки не отреагировали. Вместо этого пробежали через двор и попрыгали в дыру… Виноват, подземный ход. Я, как и было приказано, бросил им вслед гранату… Но она не взорвалась. Вторая – тоже…
– В смысле? – удивленно воздел брови Игорь Степанович. – Кольцо с предохранительной чеки забыл выдернуть, что ли?
– Никак нет, – Остапчук протянул руку ладонью вверх. На ней лежали два кольца от гранат.
– Почему же они не взорвались?
– Не могу знать, товарищ младший лейтенант.
– Погоди бойца донимать, Степаныч, – остановил Семеняка председатель горкома. – Я тоже в люк гранату бросил. И она тоже не взорвалась… Такая вот закавыка. Пся крев.
– Собаки попрыгали, а три гранаты не взорвались… – словно смакуя соль анекдота, суммировал услышанное Вайда.
Квасневский кивнул.
– Знаешь, капитан, я тебя понимаю. Расскажи мне такую историю кто угодно, да хоть ты, к примеру – я бы не поверил. Но не могу же я не верить себе самому. Понимаю, выглядит полнейшим бредом. Четыре здоровенные псины, никогда в жизни таких огромных не видел… выскакивают из-за этих вот кустов и сигают прямиком в колодец. Один за другим, след в след. Как в воду ныряли. Без единого звука. Ни тебе лая, ни рычания. Вообще ничего… Мне показалось, они на нас даже не глядели. Словно одни были.
– И глаза зеленые… – добавила Боженка.
Все мужчины, как по команде, развернулись к девушке.
– Чего вы?.. – смутилась та. – Я не сочиняю. Честное слово. Святой Богородицей клянусь. У псов глаза светились, как у этого… – кивнула в сторону упакованных в брезент останков скелета-упыря.
– Разрешите? – Вайда присел рядом и осторожно, прикрывая фуражкой от солнца, приподнял краешек материи. – Этот, что ли, Степаныч? Какой-то не слишком резвый.
– Зато на месте остался, а не исчез, как твой трофей, – устало отмахнулся Семеняк.
– А еще от них… от псов этих… – неуверенно добавила Боженка. – Паленой шерстью воняло. Словно они сквозь огонь пробежали.
