4. Убеждение
24 февраля, понедельник
210 фунтов (суммарный вес тела и несчастья); порций алкоголя – 1; сигарет – 200 000; калорий – 8477 (не считая шоколада); теорий о том, что происходит, – 447; кол-во передумываний насчёт того, что мне делать, – 448.
3.00. Не знаю, что бы я вчера делала, если бы не подруги. Позвонила им сразу же, как только Марк уехал, через пятнадцать минут они уже были у меня, и никто ни разу не произнёс: «Я тебя предупреждала…»
Шеззер ворвалась с батареей бутылок и охапкой пакетов, пролаяв:
– Он звонил?
Вся сцена очень напоминала эпизод из сериала «Скорая помощь», когда появляется доктор Грин.
– Нет, – ответила за меня Джуд, засовывая мне в рот сигарету как термометр.
– Это вопрос времени! – бодро заверила Шез, откупоривая бутылку шардонне и распаковывая три пиццы, две пачки пралине со сливками и пакет с твиксами.
– Ага! – подхватила Джуд, выкладывая на видеомагнитофон кассету с фильмом «Гордость и предубеждение»; за ней последовали «Через любовь и потерю – к самооценке», «Пособие по пяти стадиям любви» и «Как залечить рану ненавистью». – Он вернется.
– Как вы думаете, может, мне ему позвонить? – пролепетала я.
– Не-ет! – завопила Шез.
– Ты с ума сошла! – закричала Джуд. – Он марсианский попрыгунчик на резинке. Последнее, что ты должна делать, – это звонить ему!
– Знаю, – обиженно согласилась я.
Не думает же она, что я настолько неначитанна.
– Ты должна позволить ему вернуться в свою пещеру и осознать свою любовь. А ты сползаешь от Исключительности обратно к Неуверенности.
– А вдруг он…
– Давай-ка, Шез, наливай! – вздохнула Джуд. – А то она всю ночь будет ждать, когда он позвонит, вместо того чтобы работать над самооценкой.
– Не-е-ет! – взревела я, как будто они собирались отрезать мне ухо.
– Вот так! – Шез со щелчком выдернула телефонный шнур из розетки. – Это пойдёт ему на пользу.
Два часа спустя я уже чувствовала, что окончательно запуталась.
– «Чем больше мужчине нравится женщина, тем больше он будет избегать серьёзных отношений!» – победно вычитала Джуд цитату из «Свидания Марса и Венеры».
– По-моему, вполне в духе мужской логики, – возразила Шез.
– Значит, то, что он меня бросил, на самом деле означает, что он и впрямь серьезно воспринимает наши отношения? – оживилась я.
– Подожди, подожди… – Джуд уткнулась в «Эмоциональную интеллигентность». – Жена ему изменила?
– Да, – промямлила я с полным ртом твиксов, – через неделю после свадьбы, с Даниелом.
– Хмм… Понимаешь, похоже на то, что он тоже испытал Эмоциональную Утрату, возможно из-за эмоционального «ушиба», который получил раньше, а ты сама того не желая его задела. Конечно, конечно, вот в чём дело! Вот почему он так бурно отреагировал на то, что ты обнималась с мальчиком. Так что не волнуйся: как только «ушиб» перестанет расшатывать его нервную систему, он осознает свою оплошность.
– И поймёт – следует встречаться с кем-нибудь другим, потому что ты слишком ему нравишься! – весело заключила Шерон, закуривая сигарету.
– Замолкни, Шез! – шикнула на неё Джуд. – Замолкни!
Поздно – образ Ребекки соткался в воздухе, заполнив всю комнату, как прозрачный монстр.
– Ой-ёй-ёй-ёй!.. – простонала я, закатив глаза.
– Быстро, дай ей выпить, дай ей выпить! – крикнула Джуд.
– Прости, прости… Поставь «Гордость и предубеждение»… – забормотала Шез, наливая мне в рот чистый бренди. – Найди место с мокрой рубашкой. Пиццу есть будем?
Всё это походило на Рождество или, скорее, на ситуацию, когда кто-то умирает, но в суматохе с похоронами всё встает с ног на голову и это настолько отвлекает, что никто и не замечает потери. Беда наступает, когда жизнь возвращается в обыкновенное русло и становится как было, только уже без умершего. Например, как сейчас.
19.00. Дикая радость! Вернулась домой – лампочка на автоответчике мигает.
– Бриджит, привет, это Марк. Не знаю, где ты была вчера вечером, но ладно, просто проверяю. Попробую позвонить позже.
Попробует позвонить позже, хмм… Итак, это, по-видимому, означает, что мне не надо ему звонить.
19.13. Не перезвонил. Не уверена, что теперь будет правильно. Лучше позвоню Шез.
В довершение ко всему прочему волосы взбесились, будто из сострадания ко мне. Странное явление природы: неделями прическа нормальная – и вдруг за какие-то пять минут впадает в бешенство и объявляет, что пора стричься; так ребенок начинает реветь, чтобы его покормили.
19.30. Позвонила Шез; проиграла ей сообщение и спросила, стоит ли мне перезвонить.
– Нет! Дай ему помучиться. Если он тебя бросил, а потом передумал, ему ещё придется доказать, чёрт подери, что он тебя достоин.
Шез права. Да, я оч. решительно настроена отн. Марка Дарси.
20.35. Хотя… может, ему грустно. Ужасаюсь при мысли, что он сидит, в своей футболке «Ньюкасл юнайтед», и грустит. Может, всё-таки позвонить?
20.50. Только собралась звонить Марку и высказать ему, как я его люблю и что всё это просто недоразумение, но, на моё счастье, Джуд успела позвонить, раньше чем я взяла трубку. Сообщила ей о своём спонтанном, но подозрительно положительном настрое.
– Итак, ты хочешь сказать, что снова впала в Отрицание Очевидного?
– Да-а… – неуверенно согласилась я. – Может, позвонить ему завтра?
– Нет! Если хочешь возобновить отношения, нельзя омрачать их всякими сценами, так что подожди четыре-пять дней, пока не восстановишь форму, а потом… Да, ничего плохого, если сделаешь такой легкий, дружественный звонок, просто чтобы дать ему понять – всё о'кей.
– «Дружественный звонок»?..
– Да-да, вот так и поступи! Ручаюсь тебе – это пойдёт только на пользу вашим отношениям.
23.00. Не позвонил. Вот чёрт! Совсем сбита с толку. Мир любовных отношений – это как отвратительная игра с блефом и двойным блефом: мужчины и женщины ведут огонь друг по другу, засев по разные стороны баррикады. Будто существует некий свод законов и предполагается, что все должны ему следовать, но никто не знает, в чём он состоит, и каждый просто выдумывает свой собственный. И в результате тебя бросают, потому что ты не следовал правильным законам. Но ведь ты и не мог, поскольку заранее не знал, что это за законы!
* * *
25 февраля, вторник
Проезжала мимо дома Марка Дарси с целью проверить, горит ли там свет, – 2 раза (или четыре, если считать в обе стороны); набирала 141 (чтобы он не мог вычислить мой номер, если позвонит по 1471) и сразу же звонила ему на автоответчик, просто чтобы услышать его голос, – 5 раз (плохо) (хотя оч. хор., что не оставила сообщений); искала в телефонной книге номер Марка Царей, просто чтобы убедиться, что он ещё существует, – 2 раза (оч. сдержанно); исходящих звонков с мобильного, чтобы не занимать телефонную линию, на случай если он позвонит, – 100 проц.; звонящих абонентов, вызвавших злое раздражение тем, что они не Марк Царей (если не звонили, чтобы поговорить о Марке Царей), и принужденных освободить телефон как можно быстрее, чтобы не заблокировать звонок от Марка Дарси, – 100 проц.
20.00. Только что звонила Магда – спрашивала, как прошёл уик-энд. Рассказала ей всё.
– Слушай, если ты ещё раз так сделаешь – отправишься в угол! Харри! Извини, Бридж. А он что?
– Я с ним не разговаривала.
– Что? Почему?
Рассказала всё про сообщение на автоответчике и теорию марсианской резинки – эмоционального ушиба – избыточной любви.
– Бриджит, я просто отказываюсь верить! Из всей твоей истории вовсе не следует, что он тебя бросил. Просто у него испортилось настроение – ведь он поймал тебя, когда ты с кем-то там обнималась.
– Не обнималась я! Это всё произошло… случайно, против моей воли.
– Но он же не умеет читать мысли. Как, интересно, он узнает, что ты чувствуешь на самом деле? Вам надо объясниться! Ох, извини… Немедленно вытащи это у него изо рта! Ты идёшь со мной! Идёшь со мной наверх и встаёшь в угол!
20.45. Может, Магда и права: просто я вбила себе в голову, что он меня бросил, а он вовсе этого не имел в виду. А тогда, в машине, просто был расстроен из-за всей этой истории с обниманиями и хотел, чтобы я что-нибудь сказала, а теперь он думает, будто я его избегаю! Надо позвонить. Вот в чём проблема современных отношений (или экс-отношений) – не хватает общения.
21.00. Да, я собираюсь это сделать.
21.01. Поехали.
21.10. Марк Дарси резко ответил: «Да?» – бесконечно нетерпеливым тоном. В трубке слышался какой-то шум. Потеряв всю свою решимость, шепчу:
– Это я, это Бриджит…
– Бриджит! Ты с ума сошла! Вообще ничего не соображаешь? Не звонила мне два дня – и теперь звонишь посреди самого важного, самого решающего! Не-е-е-ет! Не-е-е-ет! Дубина, чёрт!.. Господи, дубина, – прямо за защитником! Это же фол! Тебя же… Всё, он его штрафует… его удаляют. О господи! Слушай, я тебе перезвоню, когда кончится.
21.15. Конечно, я же знала – там какой-то финал чемпионата мира или чего-то еще. Просто забыла; всё из-за того, что переволновалась и погрязла в эмоциональном болоте. С каждым может приключиться.
21.30. Как можно было быть такой дурой? Как? Как?!
21.35. Боже, телефон! Марк Дарси! Нет, это Джуд.
– Ну что? Он не стал с тобой разговаривать, потому что смотрел футбол?! Кончай с ним, кончай немедленно! Будет звонить – тебя нет дома. Как он смеет?!
Сразу поняла, что Джуд права: если бы Марк действительно серьёзно ко мне относился, футбол не оказался бы важнее. Шез была ещё более выразительна.
– Единственная причина помешательства мужчин на футболе – это их врожденная неполноценность! – взорвалась она. – Комплекс: болеют за какую-нибудь команду, устраивают вокруг этого жуткую шумиху, а воображают, что сами выигрывают матч, что им это одобрение, аплодисменты, всяческие почести…
– Да. Так ты придёшь к Джуд?
– Э-э-э… нет.
– Почему?
– Мы с Саймоном будем смотреть матч. С Саймоном? Шеззер и Саймон?.. Но Саймон просто один из наших друзей.
– Но ведь ты говорила…
– Это совсем другое. Люблю футбол, потому что это очень интересная игра.
Хмм… Уже выходила из дома, когда телефон снова зазвонил.
– О, привет, дорогая, это мама. У нас тут всё замечательно! Все обожают Веллингтона! Мы брали его с собой в Ротари и…
– Мама, ты демонстрируешь кругом Веллингтона как какой-нибудь экспонат!
– Ты знаешь, дорогая, – холодно отозвалась мама, – что я действительно ненавижу – так это расизм и фанатизм.
– Что-о?
– А вот что. Когда Робертсоны вернулись из Амершама, мы возили их в Ротари, и ты ничего тогда не говорила, верно?
Перевожу дыхание, пытаясь выбраться из паутины логических извращений.
– Ты всегда раскладываешь всё по маленьким коробочкам, ведь правда, – с этими твоими Самодовольными Женатиками, Одиночками, цветными и гомосексуалистами. Ладно, я звоню напомнить: «Мисс Сайгон» в пятницу, начало в семь тридцать.
О боже! Мычу в отчаянии:
– Э-э-э…
Уверена, что не соглашалась, уверена!
– Ты идёшь, Бриджит; мы уже купили билеты.
Малодушно согласилась принимать участие в этом странном увеселении, невнятно извинившись за Марка – он работает, – и этим крайне маму взбудоражив.
– «Работает», фрр! Над чем таким он трудится в пятницу вечером? Тебе не кажется, что он слишком много работает? Не думаю, чтобы работа…
– Мам, правда надо идти, опаздываю к Джуд! – твердо заявила я.
– О, вечно ты бегаешь туда-сюда! Джуд, Шерон, йога… Меня удивляет, что у вас с Марком ещё находится время как-то встречаться!
Как только приехала к Джуд, разговор естественным образом закрутился вокруг Шеззер и Саймона.
– Нет, правда! – Джуд заговорщицки наклонилась ко мне, хотя в квартире больше никого не было. – Наткнулась на них в субботу, в «Конран-шоп»: вместе хихикали над прилавком с ножами, как пара Самодовольных Женатиков.
Современные Одиночки отличаются тем, что единственный способ для них вступить в нормальные отношения – это сделать вид, что никаких отношений нет. Шез с Саймоном вроде не встречаются, но при этом делают всё, что полагается делать обычным парам. А нам с Марком вроде полагается встречаться, но мы при этом вообще друг с другом не видимся.
– Я считаю, люди должны говорить не «мы просто хорошие друзья», а «мы просто встречаемся», – мрачно изрекла я.
– Ага, – кивнула Джуд. – Может, лучше всего «платоническая дружба в сочетании с вибратором»?
Возвращаюсь домой – полное раскаяния сообщение от Марка: пытался звонить сразу после матча, но телефон постоянно занят, а теперь меня вообще нет. Раздумываю, стоит ли ему перезванивать, и тут он сам – винится:
– Прости меня, я ужасно расстроен. А ты?
– Понимаю, – мягко соглашаюсь я. – Чувствую то же самое.
– Я все думаю: ну почему?..
– Верно! – просияла я.
На меня накатывает необоримая волна любви и облегчения.
– Так глупо и не нужно! – с мукой продолжает Марк. – Бессмысленный порыв – и такие ужасные последствия.
– Понимаю… – Вот чёрт, да он переживает ещё больше, чем я.
– Как можно жить после этого?
– Ну, мы ведь люди, – мудро рассуждаю я. – Люди должны прощать друг друга и… себя.
– Ха, легко сказать! – убивается Марк. – Если б его не удалили, нам ни за что не присудили бы пенальти! Мы сражались как короли против львов, но это стоило нам игры.
Издаю сдавленный писк, в голове всё перемешалось… Не может же и впрямь так быть, что футбол у мужчин заменяет чувства?.. Понимаю, футбол захватывает, сплачивает нацию общими целями и общей ненавистью, но все эти муки, депрессии и скорби затягиваются на многие часы после игры и это, безусловно…
– Бриджит, в чём дело? Это просто игра! Даже я это понимаю. Когда ты мне позвонила во время матча, я был так взвинчен, что… Но это просто игра.
– Верно, верно, – отзываюсь я, обводя комнату бешеным взором.
– Ладно, что происходит? От тебя несколько дней ни звука. Надеюсь, ты не обнималась с очередным ти-нэйджером… О, подожди, подожди, собираются переигрывать… Давай я заеду завтра… нет, стой, у нас завтра матч… в четверг, а?
– Э-э-э… ладно! – выдыхаю я.
– Вот и здорово, встретимся около восьми.
* * *
26 февраля, среда
130 фунтов; порций алкоголя – 2 (оч. хор.); калорий – 3845 (плохо); минут, не загруженных размышлениями отн. Марка Дарси, – 24 (существенный прогресс); вариантов двурогой скульптуры, изобретенных волосами, – 13 (тревожно).
8.30. Так, всё, видимо, хорошо (не считая, конечно, волос), хотя возможно, что Марк избегал темы, поскольку не хотел обсуждать чувства по телефону. Итак, завтра вечером всё решится.
Важно быть уверенной в себе, восприимчивой, ответственной, ни на что не жаловаться, восстановить положение и… э-э-э… выглядеть сексапильно. Посмотрим, может, удастся постричься в перерыве. А перед работой пойду в спортзал. А если ещё схожу в сауну – буду вся светиться.
8.45. Из банка пришло письмо – уведомление о перерасходе. И приложен чек на имя «М.С.Ф.С.». Ха, совсем забыла! Мошенник из химчистки сейчас будет разоблачен, и я получу обратно 149 фунтов. О-о-ох, из чека выпала записка; там сказано: «Чек выписан на „Маркс и Спенсер“. Финансовая служба».
Это рождественский взнос за карту «М и С». Ох, о боже! Теперь слегка неудобно за то, что я мысленно оклеветала невинного работника и так глупо вела себя с парнем. Хмм, теперь уже слишком поздно идти в спортзал; да и вообще, я расстроена. Пойду после работы.
14.00. Офис. Туалет. Полная, полнейшая катастрофа! Только что вернулась из парикмахерской. Сказала Паоло, что хочу лишь слегка подровнять и чтобы вместо бешеного хаоса получилось как у Рэйчел в сериале «Друзья». Он принялся ворошить мои волосы, и я тут же почувствовала себя в заботливых руках гения, с интуитивным чувством красоты. Паоло казался мне волшебником… Перекидывал волосы так и сяк, вздувал феном в огромный шар, многозначительно поглядывал на меня, как бы желая сказать: «Сейчас превращу вас в горячую цыпку».
Потом он вдруг остановился. Причёска получилась абсолютно безумная – как у школьной училки, которой сделали перманент, а потом постригли «под горшок». Паоло взирал на меня с выжидающей, уверенной ухмылкой, а его помощник подошёл к нам и завздыхал: «О, это божественно!» Я запаниковала, в ужасе уставившись на себя в зеркало, но между нами с Паоло уже установились такие отношения взаимного восхищения, что высказать свое разочарование означало всё это разрушить, как невероятно сложный карточный домик. В результате я присоединилась к сумасшедшим излияниям восторга по поводу монстровой причёски и дала Паоло пять фунтов чаевых. Когда вернулась на работу, Ричард Финч заметил, что я похожа на Рут Мэдок из «Хай де хай».
19.00. Дома. Причёска похожа на совершенное чучело с жутко короткой чёлкой. Только что битых сорок пять минут таращилась на себя в зеркало и поднимала брови, пытаясь заставить чёлку выглядеть подлиннее. Но не могу же я завтра весь вечер походить на Роджера Мура, когда враг пригрозил взорвать его, весь мир и крошечную коробочку с жизненно важными микросхемами Ml5.
19.15. Попыталась изобразить раннюю Линду Евангелисту путем закрепления чёлки по диагонали о помощью геля – превратилась в Пола Дэниелса.
Меня приводит в ярость тупой Паоло: зачем сотворять такое с другими, зачем? Ненавижу мегаломаньяков парикмахеров с садистскими наклонностями. Подам на Паоло в суд. Напишу на него жалобу в Международный комитет по амнистиям, Эстер Рантцен, Пенни Джунору или кому-нибудь ещё и выведу его на чистую воду по национальному телевидению.
Слишком подавлена, чтобы идти в спортзал.
19.30. Позвонила Тому и рассказала ему о своей психологической травме. Он посоветовал не преувеличивать, а лучше вспомнить Мо Моулэм и её лысину. Оч. стыдно. Не собираюсь больше переживать. А ещё Том спросил, придумала ли я уже, у кого взять интервью.
– Ну, я была немного занята, – виновата пискнула я.
– Знаешь что? Надо же хотя бы иногда отрывать задницу от дивана!
О боже, что с ним стало в Калифорнии!
– Кому это вообще-то надо? – продолжал Том. – Неужели нет ни одной знаменитости, у которой тебе самой не хотелось бы взять интервью?
Немного подумала и вдруг сообразила:
– У мистера Дарси!
– Что? У Колина Фёрта?
– Да, да! У мистера Дарси! У мистера Дарси!
Итак, у меня есть план. Ура! Поеду на работу и договорюсь об интервью с его агентом. Здорово – соберу из газет всю информацию и воспользуюсь уникальной возможностью… Хотя нет, лучше подождать, пока отрастет чёлка. Га-а-а, звонок в дверь! Только бы не Марк, он же ясно сказал – завтра. Спокойно, спокойно…
– Это Гари, – послышалось из домофона.
– О, привет, привет, Гари-и-и! – деланно обрадовалась я, не имея ни малейшего понятия, кто это такой. – Как дела?
Соображаю: а у кого, собственно, я спрашиваю?
– Неважно. Ты впустишь меня? Вдруг я узнала голос.
– А, Гари! – У меня ещё более преувеличенная радость в голосе. – Поднимайтесь! – И хлопаю себя по лбу: что он тут делает?
Гари входит: выцветшие рабочие джинсы, оранжевая футболка и какой-то странный клетчатый пиджак с воротником из искусственной кожи.
– Привет! – И усаживается за кухонный стол с таким видом, будто он мой муж.
Не знаю, как себя вести, – двое-людей-в-одной-комнате-с-принципиально-разными-представления-ми-о-своих-реальных-взаимоотношениях.
– Так, Гари, – намекаю, – я немного спешу!
Он не отвечает и принимается мастерить самокрутку. Внезапно пугаюсь: вдруг он сумасшедший, насильник… Но Гари никогда не пытался изнасиловать Магду, во всяком случае насколько мне известно.
– Вы что-нибудь здесь забыли? – нервно интересуюсь я.
– Не-а, – мотает он головой, продолжая трудиться над самокруткой.
Взглядываю на дверь, прикидывая, стоит ли перебежать к ней поближе.
– Где у тебя громоотвод?
«Гари-и-и! – чуть не заорала я. – Уходите! Просто уходите! Я сегодня вечером встречаюсь с Марком, а мне ещё надо сделать что-нибудь со своей чёлкой и позаниматься гимнастикой!»
Гари сует самокрутку в рот и поднимается.
– Давай посмотрим ванную.
– Не-е-ет! – издаю я вопль, вспомнив, что на ванне лежит открытый тюбик депилятора для лица и брошюрка «Чего хотят мужчины». – Послушайте, не могли бы вы зайти как-нибудь…
Но Гари уже сунул нос во все углы, открыл дверь, выглянул на лестницу и продвигается к ванной.
– У тебя тут есть окно во двор?
– Да-а-а.
– Посмотрим.
Нервно заслоняю собой проход в ванную, а он тем временем распахивает окно и выглядывает наружу. Похоже, и впрямь больше интересуется трубами, чем мною, и не собирается нападать.
– Так и думал! – удовлетворенно объявляет он, слезая с подоконника и закрывая окно. – У тебя там снаружи есть место, чтобы расширить помещение.
– Боюсь, мне придется вас проводить. – Выпрямляюсь во весь рост и возвращаюсь в гостиную. – Мне нужно уходить.
– Ага, место есть. Учти – придется передвинуть громоотвод.
– Гари…
– У тебя будет вторая спальня – маленькая крытая терраса.
Крытая терраса? Вторая спальня? Устрою там кабинет и начну новую карьеру.
– Сколько это будет стоить?
– О-о-о, – Гари удрученно качает головой, – вот что: давай-ка спустимся в паб и прикинем.
– Не могу! – отрезала я. – Сейчас ухожу.
– Ладно. Тогда сам подумаю и позвоню.
– Отлично. Ну что ж, идёмте!
Гари берёт свой пиджак, табак и папиросную бумагу, открывает сумку и благоговейно выкладывает оттуда на кухонный стол журнал. Дойдя до двери, оборачивается, многозначительно взглядывает на меня и сообщает:
– Страница семьдесят один. Чао!
Беру журнал, – наверно, «Архитектурный дайджест» – и вижу название: «Простой рыбак». На обложке – человек с гигантской, скользкой, серой рыбиной в руках. Пролистываю огромное количество страниц – на всех картинки с людьми, держащими в руках гигантских, скользких, серых рыбин. Дохожу до страницы 71: там, напротив заметки «Соблазны хищников», сияет гордой улыбкой Гари, в холщовой шляпе с эмблемами; в руках у него гигантская, скользкая, серая рыбина.
* * *
27 февраля, четверг
129 фунтов (1 фунт потерян за счет волос); сигарет – 17 (из-за волос); воображаемых писем адвокатам, в телепрограммы для потребителей, передачи о здоровье и т.д. с жалобами на Паоло, отсекающего волосы, – 22; походов к зеркалу для проверки роста волос – 72; миллиметров выросших волос, несмотря на все усилия, – 0.
19.45. Осталось пятнадцать минут. Только что снова проверила чёлку: из ужасного чучела превратилась в кошмарное, уморительное, окончательно расцветшее чучело.
19.47. Всё ещё вылитая Рут Мэдок. Почему это случилось в самый важный вечер в истории наших отношений с Марком? Почему? Хотя по крайней мере вносит некое разнообразие, отвлекая от рассматривания в зеркале бедер в надежде, что они усохли.
Полночь. Когда Марк Дарси появился в дверях, у меня перехватило дыхание. Не поздоровавшись уверенно вошёл, вынул из кармана конверт в форме открытки и протянул мне. На конверте значилось моё имя, но адрес Марка; он вскрыт.
– Это лежало в почтовом ящике с тех пор, как я вернулся, – пояснил Марк, тяжело опускаясь на диван. – Сегодня утром я открыл по ошибке, извини. Но, может, оно и к лучшему.
Дрожащими руками вынимаю из конверта открытку: двое мультяшных дикобразов наблюдают крутящийся в стиральной машине комплект из лифчика и трусиков.
– От кого? – вежливо осведомился Марк.
– Не знаю.
– Нет, знаешь, – возразил Марк спокойным, любезным тоном, предполагающим, что человек сейчас вытащит массивный резак и отрежет тебе нос. – От кого это?
– Я же сказала… – бормочу, – не знаю.
– Прочитай, что там написано.
Раскрываю открытку. Надпись, выполненная тонкими красными буквами, гласит: «Будь моей Валентиной! Увидимся, когда придёшь за своей ночнушкой. С любовью – С…».
В шоке уставилась на открытку – и тут зазвонил телефон.
Ба-а-а, думаю, наверняка Джуд или Шеззер с каким-нибудь жутким советом по поводу Марка. Чуть не кидаюсь к телефону, но Марк удерживает меня за руку.
– Привет, куколка, Гари на проводе.
О боже, как он смеет так фамильярничать?!
– Да, так я насчёт того, о чём мы говорили в спальне: у меня тут есть кое-какие идеи, так ты перезвони мне – я подъеду.
Марк смотрит вниз, очень быстро моргая; затем глубоко вздыхает и проводит рукой по лицу, словно собираясь с мыслями.
– О'кей, – говорит, – если хочешь, объясни.
– Это рабочий, Гари. – Пытаюсь обнять Марка. – Его прислала Магда. Именно он соорудил эти кривые полки. Предлагает расширить квартиру между спальней и лестницей.
– Понятно, – кивает Марк. – А открытка тоже от Гари? Или от Сэйнт Джона? Или, может, ещё от кого-то…
В этот момент зажужжал факс – из него что-то вылезало. Пока я смотрела, Марк вытащил из факса листок бумаги, взглянул на него и протянул мне. Наспех нацарапанное послание от Джуд: фраза «Кому нужен Марк Дарси, когда за 9.99 в „Р и Р“ можно их купить сколько угодно» надписана на рекламе вибратора с языком.
* * *
28 февраля, пятница
128 фунтов (лишь яркая точка на горизонте); причин, по которым люди любят ходить на мюзиклы, – загадочное, непостижимое количество; причин, по которым Ребекку можно оставить в живых, – 0; причин, по которым Марк, Ребекка, мама, Юна и Джеффри Олконбери и Эндрю Ллойд Уэббер или кто-то ещё должны разрушать мою жизнь, – неясно.
Надо успокоиться. Необходим позитивный настрой. Нет сомнений: что всё это случилось одновременно – результат фатального невезения. Прекрасно можно понять Марка: сразу уехал и сказал, что позвонит, когда успокоится и… Ха, догадалась, от кого эта проклятая открытка! Наверняка от того парня из химчистки. Когда пыталась выудить из него что-нибудь об их делишках и говорила: «Не думайте, будто не понимаю, что происходит!» – я же принесла ему ночную рубашку. И дала адрес Марка – на случай, если он вздумает схитрить. В мире полно лунатиков и психов, а мне ещё сегодня придётся идти на чёртову «Мисс Сайгон».
Полночь. Поначалу всё шло неплохо. С облегчением выбралась из тюрьмы собственных мыслей и адских мук, названивая по 1471 каждый раз по дороге в туалет.
Веллингтон совсем не походит на трагическую жертву культурного империализма и чудесно выглядит в папином костюме покроя пятидесятых – прямо официант из «Мет-бара» в свой выходной день. Он с достоинством и грацией поддерживал беседу, в то время как мама с Юной щебетали вокруг него, как пташки. Приехала я поздно и потому успела обменяться с ним лишь краткими словами извинений в антракте.
– Наверно, здесь, в Англии, вам всё кажется странным? – поинтересовалась я и сразу почувствовала себя дурой, – и так ясно, что ему всё кажется странным.
– Здесь всё интересно, – возразил Веллингтон, испытующе глядя на меня. – А вы находите всё странным?
– Так, – вмешалась Юна, – где Марк? Он ведь тоже должен приехать!
– Он работает, – пробормотала я. Тут, пошатываясь, появились подвыпившие дядя Джеффри с папой.
– То же самое говорил и предыдущий парень, а? – заревел Джеффри. – У моей маленькой Бриджит всё по-старому. – И похлопал меня в опасной близости к заднему месту. – Испаряются! Тю-тю-у-у-у!
– Джеффри! – прикрикнула Юна и добавила, будто вела светскую беседу: – В вашем племени есть пожилые женщины, которые не могут выйти замуж, Веллингтон?
– Я не пожилая женщина, – поспешила я поправить.
– За это несут ответственность старейшины племени, – пояснил Веллингтон.
– Ну, я всегда говорила, что это лучший выход, правда, Колин? – гордо произнесла мама. – То есть я ведь говорила Бриджит, что она должна встречаться с Марком.
– Но с возрастом, с мужем или без него, женщина приобретает уважение племени. – И Веллингтон подмигнул мне.
– А можно мне переехать туда? – угрюмо осведомилась я.
– Не уверен, что вам понравится, как у нас пахнут стены, – засмеялся Веллингтон.
Мне удалось подловить в дальнем углу папу; я прошептала:
– Как дела?
– Ты знаешь, неплохо; он, кажется, славный парень. А мы можем взять с собой напитки?
Второе действие превратилось в кошмар. Происходившее на сцене жуткое веселье расплывалось у меня перед глазами, а в мозгах возник ужасный эффект снежного кома и образы Ребекки, Гари, вибраторов и ночных рубашек, закрутившиеся у меня в голове, становились все более трагическими. К счастью, шумная толпа – все вываливались из фойе и кричали, видимо от восторга, – мешала разговору до тех пор, пока мы все не загрузились в «рейндж ровер» Джеффри и Юны. Сама она сидела за рулем, Джеффри – на переднем сиденье, папа, весело хихикая, устроился у нас в ногах, а я оказалась зажатой на заднем сиденье, между мамой и Веллингтоном. И тут случилось нечто потрясающее, невероятное: мама водрузила на нос огромные очки в золотой оправе.
– Не знала, что ты носишь очки, – поразилась я этому нехарактерному для неё шагу к признанию процесса старения.
– Я не ношу очки! – весело откликнулась мама. – Обрати внимание на тот знак перехода, Юна.
– Но ты же в них! – настаивала я.
– Нет-нет-нет! Надеваю, только когда веду машину.
– Но ты не ведёшь машину.
– Нет, ведёт, – уныло хмыкнул папа. Мама как раз кричала:
– Смотри на того полицейского, Юна! Он регулирует!
– Это не Марк там? – вдруг проговорила Юна. – А я думала, он работает.
– Где? – тут же отреагировала мама.
– Вон там, – показала Юна. – Да, кстати, я говорила тебе, что Оливия и Роджер уехали в Гималаи? Наверно, везде уже валяется туалетная бумага – по всему Эвересту.
Перевожу взгляд туда, куда направлен палец Юны: Марк, в темно-синем пальто и белоснежной полурасстёгнутой рубашке, вылезает из такси. Как при замедленной съёмке выплывает следующий кадр: с заднего сиденья машины выпархивает женщина – высокая, стройная, длинные светлые волосы – и хохочет ему прямо в лицо. Ребекка…
Уровень невыносимости пыток, развернувшихся в «рейндж ровере», оказался невероятен – мама и Юна исполняются негодованием от моего имени:
– Ну-у, я считаю – это просто отвратительно! С другой женщиной, в пятницу вечером, а ведь сказал, что работает! У меня прямо руки чешутся позвонить Элейн и потребовать объяснений!
Пьяный Джеффри подвывает:
– Испаряются! Тю-тю-у-у!
А папа пытается всех успокоить. Молчим только мы с Веллингтоном. Не произнеся ни единого слова он берёт меня за руку и держит – спокойно и крепко.
Когда подъехали к моему дому, Веллингтон вылез из машины, чтобы выпустить меня, под журчащую беседу:
– Что ж! Кажется, первая жена от него ушла?
– Точно, нет дыма без огня.
– В темноте камень можно принять за быка, – шепнул Веллингтон. – При свете всё становится на свои места.
– Спасибо, – растроганно поблагодарила я и поковыляла домой, ломая голову над тем, можно ли превратить Ребекку в быка и зажарить на костре так, чтобы не слишком надымить и не потревожить Скотланд-Ярд.
* * *
1 марта, суббота
22.00. Дома. Очень чёрный день. Джуд, Шез и я предприняли чрезвычайный поход по магазинам, а затем все вместе приехали ко мне подготовиться к вечеринке в городе, которую подруги придумали, чтобы я как-то развеялась. К 20.00 мы уже порядком приняли.
– Марк Дарси – голубой! – объявила Джуд.
– Конечно, голубой! – прорычала Шеззер, готовя очередные порции «Кровавых Мери».
– Вы правда так думаете? – оживилась я, почувствовав облегчение при этой ужасной, но всё же успокаивающей мысли.
– Ну ты же застала парня в его постели! – убеждала меня Шез.
– Ну кто ещё куда-нибудь пойдет с такой уродливой дылдой, как Ребекка, без всяких понятий о женской дружбе, без груди и задницы, – только виртуальный мужчина, подключилась Джуд.
– Бридж, – заметила Шез, глядя на меня снизу вверх пьяными глазами, – господи, ты знаешь что? Если посмотреть на тебя под таким углом, у тебя настоящий двойной подбородок.
– Спасибо, – сухо поблагодарила я, наливая себе очередной стакан вина, и включила запись автоответчика.
Джуд и Шез заткнули уши ладонями.
«Привет, Бриджит! Это Марк. Ты не отвечаешь на мои звонки. Я думаю, что бы ни… на самом деле… Мы… по крайней мере мне так казалось… – я обязан быть тебе другом, поэтому надеюсь, ты… мы… О боже, ладно, позвони мне как-нибудь поскорее. Если хочешь».
– По-моему, он совершенно обнаглел, – проворчала Джуд. – Как будто он тут ни при чём, когда удирает с Ребеккой. Теперь тебе непременно надо устраниться. Слушайте, мы идем на вечеринку или нет?
– Р-р-р… Штоон, чрт взьми, о себе думает?.. – выговаривала Шез.
– Он тебе обязан! Скжжи ему: «Милый, мне в жизни не нужнникто только птому, што он мне обязан».
В этот момент зазвонил телефон.
– Привет!
Марк! В сердце мне очень некстати хлынула мощная волна любви.
– Привет! – с готовностью отозвалась я и обернулась к подругам, беззвучно прошептав: – Это он!
– Ты слышала своё сообщение? То есть моё сообщение? – спросил Марк.
Шеззер дёргала меня за ногу, бешено шепча:
– Скажи ему, давай!..
– Да, – высокомерно ответила я. – Но я его прослушала через несколько минут после того, как увидела, что ты выходишь из такси с Ребеккой – вечером, в одиннадцать часов, – и не была особо расположена к шуткам.
Шез взмахнула в воздухе кулаком с беззвучным криком: «Йес-с-с!», а Джуд зажала ей рот ладонью, показала мне оба больших пальца и потянулась за шардонне.
На том конце провода повисла тишина.
– Бридж, почему ты всегда так спешишь делать выводы?
Повременила с ответом.
– Он говорит, что я спешу делать выводы, – зашептала я, зажав трубку рукой.
Разъярённая Шез нанесла в воздухе удар по воображаемой цели.
– Спешу делать выводы? – говорю я Марку. – Ребекка вот уже месяц разыгрывает для тебя целый спектакль, ты бросаешь меня за то, чего я не совершала, и следующее, что я вижу, – ты выходишь из такси с Ребеккой…
– Но я не виноват, я могу объяснить, и прямо перед этим я звонил тебе.
– Да – сказать, что обязан быть мне другом.
– Но…
– Давай! – шепнула Шеззер. Делаю глубокий вдох.
– Ты мне обязан? Милый…
Джуд с Шеззер в экстазе заключили друг друга в объятия.
– Милый, я почти вылитая Линда Фьорентино в «Последнем соблазне». – Мне в жизни не нужен кто-то только потому, что он обязан, – уверенно продолжала я. – У меня самые лучшие, самые понимающие, мудрые, остроумные, заботливые, надёжные друзья в мире. И если бы мне пришлось быть твоим другом после того, как ты так со мной обошёлся…
– Но… как? – В голосе Марка слышалась боль.
– И я всё равно осталась бы твоим другом… – Я начинала путаться.
– Давай-давай! – подбодрила меня Шез.
– …Тебе бы по-настоящему повезло.
– Хорошо, ты достаточно сказала, – отозвался Марк. – Если не хочешь, чтобы я всё объяснил, не стану донимать тебя звонками. До свидания, Бриджит.
Ошеломлённо кладу трубку и оглядываюсь на подруг. Шерон лежит на ковре, победно размахивая сигаретой, а Джуд глотает шардонне прямо из бутылки. Внезапно у меня появляется кошмарное чувство, что я совершила ужаснейшую ошибку…
Через десять минут раздался звонок в дверь; бегу к домофону.
– Можно войти? – слышится приглушённый мужской голос. Марк!
– Конечно! – с облегчением киваю и поворачиваюсь к Джуд и Шез. – Не обидитесь, если я попрошу вас… это… посидеть в спальне?
Они уже сердито поднимались с пола, когда дверь открылась, только за ней оказался не Марк, а Том.
– Бриджит! Ты так похудела! – воскликнул он. – О боже! – и плюхнулся за кухонный стол. – О боже! Жизнь – дерьмо, жизнь – сказка, придуманная циничным…
– Том, – перебила его Шеззер, – у нас тут свой разговор.
– И никто из нас не видел тебя, чёрт возьми, несколько недель, – очень обиженно пробормотала Джуд.
– Разговор? Не про меня? А о чём ещё можно разговаривать? О боже, чёртов Джером, чёртов, чёртов Джером!
– Джером? – в ужасе спросила я. – Претенциозный Джером? Я думала, ты навсегда вычеркнул его из своей жизни.
– Он оставил на автоответчике столько сообщений, пока я ездил в Сан-Франциско, – оправдывался Том. – Ну и мы стали встречаться, а сегодня я всего лишь намекнул, что не прочь снова с ним сойтись, ну, пытался заигрывать, а Джером сказал, он сказал… – Том сердито потёр глаз, – что я ему не нравлюсь.
Все поражённо замолчали. Претенциозный Джером совершил мерзкое, эгоистичное, непростительное, саморазрушительное преступление против всех законов любовной этики.
– Я непривлекательный, – в отчаянии жаловался Том. – Нет сомнений – я неудачник в любви.
Мы немедленно начали действовать. Джуд схватила шардонне, Шез обняла Тома, а я принесла стул, бубня:
– Это не так, это не так…
– Почему тогда он это сказал? Почему, а – вдруг? Почему-у-у?
– Всё совершенно ясно, – успокаивала Джуд Тома, протягивая ему стакан. – Всё потому, что Претенциозный Джером – натурал.
– Натурально натурал! – поддакнула Шез. – Я знала, что этот парень не гей, с тех пор как впервые его увидела.
– Натурал, – согласно захихикала Джуд, – натурал, как самый натуральный, натуральный… член.
