ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Из-за мыса, лязгая шестами, поднимались чужие люди.
– Вон Синдан едет, – сказал Савоська.
Стояло позднее лето. Бердышов с Юкану, с Васькой Диггаром и всеми своими спутниками держал теперь путь вниз по Горюну, на Амур.
Накануне им встретились гольды, ехавшие снизу.
– Синдан тебя везде ищет, – говорили они Ивану. – Хочет тебе поклониться.
Пока Иван путешествовал по озерам, Синдан был в Кондоне, ждал, но не дождался и уехал вниз, на устье Горюна, за товаром, который пригнали для него на большой халке из Сан-Сина. Халка в Горюн не входила. Товары перегружали и везли вверх «на шестах».
На лодках Синдана взмахивают шестами двадцать работников. Издали видно, как время от времени приказчик Ван понукает их, грозя палкой. Лодки быстро поднимаются по реке.
– Синдан катит! Ух, он быстро ездит, как на курьерских!
– Синдан едет! Синдан едет! – забеспокоились гольды.
– Синдан едет – дерется палкой!
Завидя палатку, Синдан велел остановиться. Лодки его одна за другой упирались в пески. Сняв соломенную шляпу, к Бердышову подошел широкоплечий человек с большим неприятным смеющимся лицом и с тяжелыми злыми глазами, сильное и хищное выражение которых он старался скрыть широкой улыбкой. Он был высок и сутулился, словно носил на спине тяжелую ношу: видимо, старался казаться пониже. Он поклонился, а взор его оставался жестким и колючим.
– Здорово, Синдан!
– Здорово…
– Ну, ты от меня поклон получал? Вот Юкану все тебя хвалит! А я не верю!
Юкану молчал.
– Как вы тут вместе торговали моим товаром?..
Юкану вздрогнул.
Синдан оскалил зубы и замотал головой, как бы показывая, что не понимает.
Иван то же самое сказал по-гольдски. Синдан кланялся, просил принять подарки и звал к себе в гости.
Иван сел на корточки и закурил.
– Здоровые кулачищи у тебя! Силы в тебе, как в хорошем быке, – сказал Бердышов.
Синдан улыбался и кланялся.
– Ловко ты притворяешься, – строго сказал Бердышов. – Ты когда Ыйдена бил, так же улыбался? Шибко вежливый! Ну, что делать будем? Тебе надо ехать вниз, – махнул он рукой.
Торговец насторожился.
– С ним сейчас ничего не сделаешь, – обращаясь к Илюшке, сказал Иван. – Попробуй ударь его, а он ляжет ничком, как перед хунхузами. А лежачего как бить?.. Что, общество составил? Компания есть? Ты не прикидывайся, я знаю: ты по-русски все понимаешь, Юкану пугал?
Синдан кланялся.
– Ты зачем девчонку отобрал и ездил на ней в нартах, как на собаке? Ты как думаешь, можно пугать людей, что русские Амур продают? Ты тут исправником от маньчжур быть собрался. Думаешь, можно пугать людей, что донесешь нойонам и что, мол, те придут и казнят?
Синдан понял, что совершил ужасную ошибку, поверив зимой Гао, что Бердышов бродяга и ничтожество и скоро разорится.
– Кто сказал тебе, Юкану, что русские Амур продают? Говорил он так? Подтверди!
– Было! – крикнул Юкану, собрав все силы.
– Теперь ты ни на одном языке ничего не понимаешь? – продолжал Бердышов, обращаясь к Синдану. – Ну, так вот, слушай! Ты больше на Горюн не ходи. Ты сам против нойонов, бежал от них, а людей хочешь запугать ими. Кровью велишь им клясться, чтобы с тобой были заодно. Так поворачивайся и уезжай на Амур. Там тебе выгодней торговать. Тебе больше торговать на Горюне нельзя.
– Как так? – блеснул глазами Синдан. – Моя есть бумага, можно торгуй.
– Такой бумаги нет, чтобы детей в нарты запрягать. Ты с Горюна уходи.
Долгие дни Синдан в беспокойстве ожидал Ивана. Он подозревал, что Бердышов, путешествуя по стойбищам, рушит всю его торговлю, что он хитрит, когда говорит о дружбе и приятельстве. Ярость давно клокотала в душе Синдана, но он таил ее и надеялся, что все обойдется.
Иван рушил его торговлю тем, что привез муки, привез хорошие ружья, каких никогда не продавал Синдан. У Ивана все было лучше. Гольды отворачивались от Синдана, смеялись над его торговлей, не хотели покупать. И вот в довершение всего Иван гонит его с Горюна, где за семь лет он разбогател. Он готов был на все, лишь бы не ссориться со страшным Ванькой Тигром. Но сейчас, слыша такую ужасную новость и видя близко его лицо, Синдан задрожал от злобы.
– Ты, может, думаешь, я шучу? Нет, я и палку нашел, которой ты наказывал людей.
Иван вытащил из-под полога длинную палку с иероглифами, которую Синдан узнал сразу: на ней была печать общества.
– Я хотел и Юкану повесить за то, что он продался тебе, но пожалел старика. Вот, гляди, твоя палка!.. Кто у Суокина убил сына этой палкой?
Синдан приподнялся, глаза его засверкали, согнутое тело как бы приготовилось к прыжку.
– Вот когда ты стал самим собой, теперь я тебя узнаю. Здорово, паря!
Гримаса злобы и жестокости исказила грубое лицо Синдана. Глаза его забегали.
– Так признаешь свою палку? Вот на ней написано: «Бить до костей», грамотный я по вашему. А говорят, у всякой палки два конца.
Иван размахнулся и ударил Синдана кулаком в зубы.
Нож сверкнул в руке Синдана. Он зверем кинулся на Ивана. Бердышов нанес ему удар кулаком в грудь. И тут же палкой с иероглифами еще раз по голове, да так, что треснула палка. Торговец покатился по траве, но тут же вскочил, мотая головой: видно, оглушенный. Обезумев, он снова бросился вперед. Новый удар встретил его. Синдан взмахнул руками, оступился, подмытый песок обвалился, и торгаш слетел с обрыва в реку.
Иван выхватил револьвер.
Между тем Савоська, глядя на лодки с товаром, живо сообразил, что можно в один миг разорить Синдана. Он подбежал к берегу и с силой оттолкнул груженую лодку. Подскочил Илья и стал помогать ему рьяно. Огромные плоскодонные лодки одна за другой закачались на бурной реке. Их быстро потащило вниз, поворачивая к берегу то кормой, то носом. Лодки, убыстряя ход, понеслись к перекату.
Приказчик с криками забегал по берегу. Передняя лодка ударилась о камни. Другую тащило по мелководью, било о гребни подводных скал. С разбегу она ударялась о коряги. Нос лодки погружался в воду, и волна захлестнула товары. Могучее течение покатило по всему перекату мешки с мукой и крупой. Мешки рвались, и белые пятна расползались по голубой воде. Третья лодка громыхала по перекату.
Синдан поднялся и, тупо озираясь по сторонам, стоял под берегом по колено в воде.
– Другой раз никогда на меня не бросайся! А теперь иди лови лодки и ступай с Горюна навсегда. Эта речка моя!
– Суд надо, – прохрипел Синдан.
– Ты и по-русски говорить сразу научился! Зачем мне суд? Вот тебе суд, – показал он револьвер. – Я сам могу с тобой управиться… Смотри: если хоть одного моего должника тронешь пальцем, я тебя разрежу на тысячу кусков, как сказано в вашем же уставе. А палку возьму себе. Кто войдет к торговцам в общество, – сказал Иван, обращаясь к гольдам, – того сразу повешу. Я теперь тут хозяин.
– С твоим уставом я не согласен! – озираясь на Ивана, говорил Юкану поверженному торгашу.
– Что ты с ним вежливо разговариваешь? Плюнь на него! – подскочил Савоська.
Гольды выловили на перекате одну из лодок, подвели ее к берегу поодаль от стана. Синдан пошел туда, ни слова не говоря, быстро сел в лодку и проворно отъехал.
Гольды качали головами, сожалея о гибели великого богатства. За эту муку сколько надо было бы отдать мехов…
Бердышов остался ночевать на мысу.
* * *
На другой день неслись по течению вниз. Поднимались до этого мыса пять дней, а вниз весь путь предполагали пройти за день. Гольды рассказывали, что Синдан вчера ездил, искал на берегах и на отмелях остатки своих товаров и, собирая их, плакал. А утром ушел вниз. Приказчик его ушел по берегу пешком вверх. У него была в Ноане жена гольдка.
– Ну, Васька, теперь отдохнем! – говорил Бердышов, сидя на дне лодки, когда караван шел уже в низовьях и близка была заветная Тамбовка.
Вот-вот над дальними полосами леса на пойме и на острове должны открыться деревянные серые крыши Тамбовки. Виден будет дом Спирьки Шишкина.
Мимо проносились последние скалы. Над блекнущими прибрежными рощами высились одинокие рыжие каменные пики. Зелень тускнела и желтела от такой жары.
Хотя Ваське драка здорово понравилась, но он теперь как-то побаивался Ивана и ничего не ответил. Вообще он первый раз в жизни видел, что так ловко и смело бьют и кулаком и палкой, и себя ударить не подпускают, и не жалеют чужой головы. Это и страшило и восхищало Ваську. При случае хотелось бы так же самому попробовать.
– Вон и Амур видно! – вдруг радостно сказал Иван.
Он с утра чисто выбрился, стал гладкий и веселый. Не боится, видно, что Синдан пойдет жаловаться.
За множеством островов что-то блестело.
– Отсюда кажется – узкая протока, а это самый Амур и есть. Сейчас на левой стороне будет Тамбовка… Гляди, вон крыша!
