Глава четвёртая. Через два перевала
Ровно в два часа дня, как и планировал Николай, они двинулись в путь. Несмотря на дождь, уровень воды в Куанде оставался низким. Весь сумасшедший «сплав» по ней проходил у них с Виктором приблизительно при таком же урезе. Но перед самым выходом в пеший маршрут прошли сильные ливни, и вода поднялась чуть ли не на два с лишним метра! Тогда по реке плыли вырванные с корнем деревья, кусты, всякий мусор. Из доброго нежного ребёнка Куанда превратилась в свирепого воина. Сейчас же она вновь потеряла свой грозный вид и приветливо журчала широким мелким перекатом.
Николай и Андрей легко преодолели брод, вылили из сапог воду, надели портянки и пошли вдоль противоположного берега вниз по реке.
— Надо нащупать тропу! — на ходу бросил Николай, проламываясь сквозь береговой кустарник.
С первых же шагов Андрей ощутил вес своего рюкзака. Килограммов двадцать пять в нём, действительно, было.
«Ничего, выдержу. Я всё выдержу!» — уговаривал он себя, туже затягивая лямки.
Николай шёл зигзагами, умело обходя наиболее густые заросли, иногда проходил по воде, но вскоре стал забирать наверх, от реки. Андрей с самого начала пытался войти в темп ходьбы Николая. Да, бежал он с очень приличной скоростью!
«В горку всё равно сбавит!» — с надеждой думал Андрей, стараясь не отстать.
Тропа нашлась, как показалось Андрею, сама собой. Вначале она была еле заметной, но с каждым пройденным метром становилась всё лучше и лучше. Не зная точно места, где она начинается, Андрей никогда в жизни бы её не нашёл!
— Нащупал? — радостно крикнул Андрей, чуть не задохнувшись от усилий. Но Николай ничего не ответил и, не сбавляя темпа, побежал вперёд.
Постепенно склон, по которому они поднимались, становился круче. На некоторых участках угол приближался к сорока пяти градусам, и Андрей помогал себе руками, почти на четвереньках карабкаясь по тропе. Николай, кажется, не чувствовал подъёма. Он упрямо шёл вверх, щёлкая кедровые орешки, и, чтобы не намочить одежду, стряхивал таяком капельки с кустов и травы впереди себя. Андрей с восхищением и завистью смотрел на своего проводника, но силы его очень быстро покидали, груз за плечами был немалый, и вскоре восхищение сменилось раздражением и злобой.
«Конечно, ему бы килограммов десять добавить в рюкзачок! — думал Андрей, истекая потом. — Посмотрел бы я, как он побежит!»
Подъём представлялся Андрею бесконечным. Высотомер на часах показывал, что они поднялись уже на триста метров от уровня Куанды, но впереди, сквозь редкие стволы лиственниц, по-прежнему был виден сплошной крутой склон, который с каждым метром становился для Андрея всё более ненавистным.
Так они шли уже больше получаса. У Андрея потемнело в глазах, он молился про себя, чтобы Николай наконец сделал небольшой привал. Но упрямый проводник продолжал щёлкать орешки и смахивать таяком росу, довольно мурлыча что-то себе под нос.
В конце концов, Андрей не выдержал.
— Ты читал Тарковского? — крикнул он срывающимся голосом первый попавшийся, возникший в его затуманенной голове, вопрос. Он совершенно не хотел получить на него ответ, он просто желал как-то остановить Николая, сбить его с толку…
— Какого Тарковского? — не останавливаясь, бросил Николай, слегка повернув к Андрею голову. — Арсения, Андрея, Михаила?
Андрею было абсолютно всё равно, о каком из Тарковских говорить, лишь бы хоть на минуту остановиться, чтобы восстановить дыхание.
— Всех трёх! — вылетело вдруг у него непроизвольно.
«Ничем не прошибёшь этого бешеного ходока! Сейчас окажется, что он читал всё и может подробно рассказать о каждом!» — подумал Андрей с ужасом.
Николай, наконец, остановился, прислонился к стволу лиственницы и повернулся лицом к своему спутнику.
— Орешков хочешь? — предложил он.
Но Андрею было не до орешков. Сердце его бешено стучало, перед глазами всё плыло, а пот, как ему казалось, пропитал уже весь рюкзак за плечами, включая непромокаемый чехол.
— Если ты о Михаиле Тарковском, то да, читал…
— «Замороженное время» понравилось? — сквозь глубокие вдохи выдавил из себя Андрей. Только бы Николай ещё хоть немного постоял на месте, только бы поговорил!
— Про охотников там много правды у него. Почти всё… — и Николай развернулся, чтобы продолжить путь.
— Дай покурю хоть! — взмолился Андрей, лежащий в это время на тропе, как загнанная лошадь. — Сколько ещё подниматься?
Николай вновь прислонился к дереву.
— По высоте ещё метров двести. А курить всё равно не сможешь. Не трать сигареты, — и Николай слегка улыбнулся, увидев, наконец, в каком состоянии находится Андрей. Казалось, что до этого момента он не замечал, что тот окончательно выдохся.
Через три минуты они вновь продолжили затяжной подъём. Впереди показался просвет. У Андрея появилась надежда, что он сможет доползти до перевала. Но последние триста метров склона оказались самыми крутыми. Даже Николай немного сбавил темп и, обернувшись к спутнику, произнёс извиняющимся тоном:
— Я немного промахнулся. Обычно я поднимался не здесь. Теперь буду знать!
И всё-таки склон был побеждён. Николай пошёл дальше, не останавливаясь, но Андрей ничего другого от него и не ждал. Надо было терпеть и мириться. Это нужно ему, Андрею! Это нужно Виктору! Поэтому придётся стиснуть зубы и топать за сумасшедшим Чингачгуком!
Перевал представлял собой старую гарь с тонкими мертвыми лиственницами. Он далеко просматривался вперёд и был, судя по всему, довольно широким. Лесной пожар бушевал здесь лет десять назад. Мох под ногами мягко обхватывал голенище сапог, идти было трудно, но в сравнении с подъёмом это казалось Андрею настоящим отдыхом, и он не отставал. Казалось, что самое ужасное уже позади! Впереди, ближе к БАМу, есть ещё один перевал, Андрей о нём знал, но до него было далеко. Это вселяло уверенность и прибавляло сил.
Неожиданно Николай на секунду остановился и произнёс идущему следом Андрею:
— А ты молодец! Хорошо ходишь!
— Да уж, хорошо, еле дотянул, — скромно ответил Андрей, польщённый похвалой проводника.
«Интересно, он издевается или говорит серьёзно? Он что, меня проверяет таким образом?» — подумал он про себя, но Николай, будто услышав его мысли, уверенно повторил:
— Хорошо-хорошо! Я-то быстро бегаю. За мной мало кто поспевает даже среди бывалых ходоков!
«Значит, всё-таки проверяет», — решил для себя Андрей. — Ладно, выдержим мы и это!»
Впереди возникли заросли кедрового стланика. Они тянулись широкой полосой вдоль перевала. После них, насколько мог судить Андрей по рельефу, начинался спуск вниз. Николай шел вперёд уверенно, обходя низкие корявые ветки, пролезая под высокими. Путь был ему знаком.
Вдруг он остановился в самой гуще зарослей и начал внимательно что-то разглядывать.
— Кедровка, твою мать! — выругался он негромко. — Не успел я…
Андрей не понял причину расстройства Николая и, подойдя к нему, поинтересовался, при чём тут кедровка?
— Понимаешь, я сам дурак! Когда шёл сюда, весь стланик был усыпан шишками. И я сорвал тут с десяток, забыв про кедровок!
— И что кедровки? — спросил Андрей, так ничего и не поняв.
— Они же хитрые, твари! Если кто-то тронул их шишки, это действует, как команда. Они тут же весь урожай и соберут! Видишь ли, не любят делиться. Который раз попадаю на этом. Зарекался никогда не оставлять сбор орехов на потом. Коли начал — нужно обчистить всё! На другой день будет пусто.
Интересными наблюдениями Николая Андрей был удивлён. Он слегка недолюбливал этих таёжных птиц, хотя и отлично понимал, что они необходимы лесу. Знал он о том, что кедровки ужасно любопытны: не раз они следили за Андреем, преследуя его в пути, часто подлетали совсем близко. Но стоило только на них обратить внимание, а тем более — направить в их сторону объектив, кедровки тут же исчезали и потом долго кричали на всю тайгу, выражая своё недовольство. Ещё Андрей слышал, как кедровки могут изменять свой голос. Обычный крик, похожий на карканье, переходил в нежное пение, лёгкое потрескивание или другие неожиданные звуки, которые приводили Андрея в замешательство. Но вот о том, что кедровки тут же собирают урожай, если кто-то посягнул на их шишки, он слышал в первый раз. И это пробудило в нём если не любовь, то, по крайней мере, уважение к этим умным и хитрым птицам.
И всё же несколько веток с шишками кедровки оставили. Николай быстро ободрал их, заполнив карманы куртки. Видимо, его старые запасы закончились.
— Смотри, не такие уж они и жадные, поделились с тобой! — смеясь, произнёс Андрей.
— Мы их просто спугнули. Вон одна из них сидит, наблюдает! — и Николай указал рукой на соседний стланик, на самой верхней ветке которого Андрей и вправду увидел сидящую кедровку. Но как только они обратили на неё взор, птица вспорхнула и разразилась громкой тирадой. Она кричала о несправедливости, царящей в мире, о непрошеных гостях, ворующих её законные орехи, которые она берегла всё лето. Ей тут же ответили другие птицы, подхватив её возмущённый крик и разнося ужасную новость на десятки километров.
— Вот, видишь? — совершенно серьёзно сказал Николай. — Поделились они, как же! Я теперь без орехов, а у них вон — целая тайга: берите пожалуйста! Так ведь нет, им нужны именно эти шишки!
И Николай, не на шутку возмущённый поведением жадных кедровок, двинулся дальше, недовольно покачивая головой.
Вскоре стланик закончился, и путники вышли на противоположный склон перевала. Перед их глазами предстала широкая панорама, основную часть которой занимала красноватая марь с озером посередине. Марь была огромной — километров пять в длину и столько же в ширину! За этой марью, как объяснил Николай, находится река Баронка, вдоль которой, вверх по течению, и лежит их путь. Баронка является притоком Куанды и впадает в неё десятью километрами ниже избы. Им же необходимо будет дойти до самых истоков Баронки и преодолеть перевал в реку Баронка-Макит, которая уже течёт к Сюльбану. Вдоль Сюльбана и проходит БАМ в этом месте. Андрей хорошо помнил карту района, у него была фотографическая память, и поэтому он довольно быстро сориентировался.
— Нам туда, на северо-восточный угол мари? — желая подтвердить свои мысли, спросил он Николая.
— Да, но мы пойдём прямо, по зимнику. Смотри, видишь, две колеи от вездехода, они выделяются более светлым оттенком, — и Николай указал на двойную полосу, тянущуюся под прямым углом от перевала.
— Вижу, — ответил Андрей, вглядываясь в красивый и грандиозный пейзаж, завершающийся на севере грозными пиками Кодара. У него даже появилось желание достать фотоаппарат и сделать пару кадров, но Андрей понимал, что сейчас не до этого.
— Отсюда колею видно, а когда окажемся внизу — придётся искать. Запоминай, Андрюх, направление!
И путники начали спускаться по хорошо набитой, но мокрой и глинистой тропе. Несколько раз Андрей поскользнулся и чуть не сбил впереди идущего Николая. Тропу обступали заросли стланика, низкорослая ольха и мелкий березняк. Уклон казался довольно крутым, но путь шёл на спуск, поэтому не вызывал трудностей. И Андрей даже подумал, что Николай мог бы прибавить шаг. Но проводник шёл всё в том же размеренном ритме. Для него не было никакой разницы — подниматься в гору или спускаться с неё.
— А почему бы нам не пересечь марь по диагонали, ведь она, по-моему, везде одинаковая! — спросил Андрей, хватаясь руками за ветки, чтобы не упасть.
— Одинаковая, да не совсем, — ответил Николай, не утруждая себя объяснениями.
Внизу оказалось очень сыро. Край мари, подобно верховому болоту, был самым влажным и топким. Николай выбирал наиболее проходимые, по его мнению, места. Шли они зигзагами, периодически возвращаясь обратно. Но минут через пятнадцать, перепрыгнув небольшой ручей, вступили на более твёрдую землю, и Николай уверенно зашагал вперёд.
— Попали! — радостно сказал он.
— Куда? — не понял Андрей.
— На зимник! Теперь сможем катиться до самой Баронки!
Андрей ничего не замечал. Ему казалось, что то, по чему они идут, ничем не отличается от того, что было рядом, в десяти метрах, в двухстах…
«Скорее всего, это какая-то прихоть! — подумал он, глядя по сторонам. — Лишних два километра мы тут накрутим, это точно!»
Но вскоре Андрей, действительно, заметил, что идут они по старой колее. Местами она явно читалась, но иногда Андрей совершенно не понимал, как Николай угадывает её направление. Сапоги утопали в мягкой почве, под ногами хлюпало, но идти всё же было легко. Впереди мелькала спина проводника. Андрей вошёл в ритм его ходьбы, и усталость как-то сама собой растворилась в равномерности движений и постоянстве нагрузки.
Неожиданно Николай поменял направление. Он свернул градусов на двадцать к западу, в сторону, противоположную той, в которую им нужно было двигаться. Андрей не сразу понял причину такого изменения маршрута. Но потом увидел, что так была проложена старая вездеходная колея.
— Интересно, давно по этому зимнику ездили? — спросил Андрей, всё более раздражаясь тем, что они идут не туда.
— Лет пятнадцать, может, двадцать, — ответил Николай, не останавливаясь.
— Неужели есть разница, по нему идти или нет? — не выдержал Андрей.
Николай остановился и посмотрел на попутчика.
— Ты попробовать хочешь? — спросил он лукаво. — Давай! Только потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Андрей на минуту замешкался, больно уж хитро улыбался Николай, говоря последнюю фразу. Но отступать было неудобно. И он решительно пошёл направо, точно по направлению к северо-восточному краю мари.
Первые метры пути ничем не отличались. Потом сапоги всё глубже и глубже начали уходить в топь, Андрей с трудом вытаскивал их. Тогда он решил взять немного левее, ближе к колее, по которой как ни в чём не бывало продолжал шагать неунывающий Чингачгук. Почва под ногами становилась всё мягче и мягче, она плавно покачивалась, будто гигантский ковёр, расстеленный на водной поверхности. Андрей испугался и повернул обратно. Но было поздно! Тонкий поверхностный слой мари вдруг лопнул, и Андрей оказался по пояс в липкой торфяной жиже, тут же заполнившей сапоги, неумолимо потянувшие его вниз.
Андрей непроизвольно вскрикнул и лёг всем телом на кочку, оказавшуюся рядом, переместив, таким образом, свой вес с ног на туловище.
Николай, прощупывая таяком путь перед собой, уже спешил Андрею на помощь. Он ничего не говорил и не кричал, и вид у него был сосредоточенный и серьёзный. Андрей попытался вылезти, но сапоги прочно завязли в болотной жиже. Подошедший Николай лёг на землю в двух метрах от него.
— Рюкзак снимай! — сказал он спокойным голосом.
Андрей отстегнул лямки и освободил плечи. Затем привязал лыжную палку одним концом к рюкзаку, а другой протянул Николаю. Тот аккуратно отодвинул рюкзак подальше от опасного места.
— Потихоньку! Вначале одну ногу, затем другую, — ласково говорил Николай, подавая ему свой таяк.
С левой ногой у Андрея получилось, а вот правый сапог остался внизу — нога выскочила без портянки и обуви. Слава Богу, марь не сразу сомкнулась над несчастным сапогом, и Андрей успел ухватиться за него рукой. С горем пополам он вылез с помощью Николая из ловушки, и они аккуратно, ползком, направились к колее…
Андрей чувствовал себя провинившимся школьником. Он судорожно всхлипывал носом, и ему было стыдно смотреть Николаю в глаза. Проводник упорно молчал и методично грыз свои любимые кедровые орешки. Правда, Андрею показалось, что движения его стали более резкими и нервными. Но он так и не проронил ни слова, пока Андрей выливал болотную жижу из сапог и размазывал по одежде грязь. Зачем нужны слова, когда и без них всё абсолютно ясно. Конечно, это хороший урок для Андрея. Но говорить об этом вслух было жестоко, и он мысленно благодарил Николая за то, что тот не ругал его, а просто стоял и ждал, когда тот приведёт себя в порядок и можно будет идти дальше.
— Покуришь? — спросил вдруг Николай, глядя куда-то вперёд.
— Да нет, идём… — и Андрей надел рюкзак и взял в руки лыжную палку.
Через пару километров путники подошли к озеру. Почти невидимая колея огибала его с севера и тянула дальше, к Баронке. Проходя через ручей, вытекающий из озера, Андрей остановился, чтобы утолить жажду. Но вода оказалась тёплой, маслянистой и пахла тиной.
— Скоро будем у реки, — сказал Николай, оглянувшись назад и продолжая путь.
Андрей выплюнул изо рта воду, брезгливо поморщился и ограничился тем, что слегка вымыл грязные руки.
До Баронки оставалось чуть больше километра. Марь опять стала топкой, и Николай выбирал пути для прохода. Андрей безропотно повторял все замысловатые движения проводника, вспоминая своё неудачное знакомство с внутренним содержанием мари.
Подходя к реке, Андрей увидел дым, поднимающийся над противоположным берегом.
— Люди? — с недоумением спросил он Николая.
— Да, это пенсионеры, идущие на горячий источник. Я их обогнал, когда шёл к Куанде. Неплохо продвинулись! — радостно воскликнул проводник.
— Пенсионеры, здесь? — Андрей не мог поверить своим ушам.
— Да, видать, так приспичило, что решились на поход за целебным купанием в Пурелаге! Подойду к ним ненадолго. Надо сказать пару слов.
— Я умоюсь в реке и догоню, — ответил Андрей.
Баронка в этом месте была мелководной, и брод через неё не представлял труда. Андрей, перейдя на другой берег, снял рюкзак и принялся отмывать свои испачканные болотной жижей штаны. Краем глаза он видел, как Николай подошёл к костру и о чём-то начал беседовать с мужчиной и женщиной, усиленно жестикулируя и несколько раз показав рукой в его сторону. Андрей догадался, что речь идёт о нём. Но у него был настолько грязный и замученный вид, что ему вдруг стало стыдно подходить к пожилым людям и знакомиться с ними в такой одежде. И поэтому Андрей долго тёр свои несчастные штаны, жилетку, мыл сапоги, всеми силами растягивая время. Но, похоже, люди у костра его ждали. Поэтому пришлось надеть рюкзак и всё же подойти.
Пенсионерам было лет по семьдесят, но выглядели они молодо, бодро и поджаро.
— День добрый! — поздоровался Андрей.
— Здравствуйте! — ответила за двоих женщина, внимательно разглядывая Андрея. — Дай Бог вам удачи! Вы не волнуйтесь, всё обойдётся!
И женщина полезла в свой рюкзак и, вытащив оттуда сдобную, правда, уже изрядно зачерствевшую, булку, протянула её Андрею.
— Нет, спасибо! Вам ещё предстоит долгий путь, а мы завтра уже будем в посёлке, правда, Николай? — перевёл Андрей разговор на другую тему. Было очень неловко брать хлеб у пожилых людей, тащивших его на своих плечах.
— Берите, у нас ещё есть! — вмешался стоящий поодаль мужчина.
— Бери-бери, нам до ночёвки километров пять топать, к тому же, ты сегодня по мари наплавался, — подхватил Николай, хитро улыбнувшись.
«Ну вот, он ещё и об этом разболтал! — возмутился про себя Андрей. — Это уже совсем ни к чему!»
Но булку ему всё же пришлось взять.
— Я рассказал о месте, где Виктор находится, — продолжил Николай. — Михаил Петрович знает Сыни, он раньше летчиком был!
И Николай указал на седого, благородного вида мужчину, кивнувшего головой в ответ.
— Так вот, он говорит, что не сядет «МИ-8» перед водопадом. Там воздушное течение — сразу прижмёт к борту!
— Да! — сказал, подходя ближе, Михаил Петрович. — Только выше по реке — на аяне, или ниже, но это километров двадцать, далековато!
— Понятно. Спасибо! — поблагодарил Андрей бывшего лётчика. — А вы на Пурелаг идёте?
— Да. Старые кости подлечить, — ответила за мужа женщина. — Нам торопиться некуда, через недельку добредём. Побудем там дней десять — и обратно. Как раз до снега и успеем!
— В прошлом году тут сходил один старичок зимой, — вмешался в разговор Михаил Петрович. — Мороз стоял, градусов сорок, а он в горячий источник полез. Ну, сердце и не выдержало, прямо там умер. Потом тело целый месяц не могли вывезти. Спасатели тридцать километров тащили его сюда, только здесь вертолёт их забрал!
Андрей представил себе картину, в которой старик, с трудом дошедший до лечебного источника, находит там свою смерть.
— Николай, а знаете, что на Пурелаге — самый большой в Сибири глухариный ток? — спросил бывший лётчик, и в глазах его появился радостный блеск.
— Бывают тут глухари, встречал, — недоверчиво ответил Николай.
— Да нет! Этот ток особенный! До тысячи петухов слетается. Такого нигде больше нет! — продолжал мужчина. — Я один раз чуть со страха не умер, когда увидел. Там место такое, необычное. Хорошо, что добраться туда трудно, а то бы испортили его, как и всё в нашей стране!
— Миш, ну хватит, опять ты за своё! — перебила его женщина, дёрнув за рукав.
— А правда, что Пурелагский источник обладает такими уж целебными свойствами? — спросил Андрей у женщины, чувствуя, что назревает небольшой семейный конфликт.
— А вы думаете, мы просто так идём? Мы там сына после травмы на ноги поставили! Да и много людей в нём здоровье получили, когда врачи уже руками разводили. Только плохим туда лучше не соваться. Источник знает, кому помогать! — многозначительно произнесла женщина, показав пальцем куда-то вверх, на ближайшую гору.
— А ваш сын всё ищет? — спросил Николай пенсионеров, поднимая с земли свою котомку.
— Ищет! С июля где-то на Каларском хребте с другом ходят. Волнуемся мы за него, края там совсем дикие… — сказала женщина, и на лице её проступила тревога. — Это, кстати, недалеко от того места, где ваш товарищ ногу сломал. Хорошо, что вы записки везде оставляли. Может, ребята наши увидят, они сильные, дотащат его хотя бы до реки! — обратилась женщина уже к Андрею.
— А что они ищут, если не секрет? — спросил Андрей, заинтересовавшись людьми, которые могут помочь Виктору.
— Упавшие метеориты! — ответил за стариков Николай. — Потом их продают иностранцам за большие деньги…
Женщина в ответ на слова Николая тяжело вздохнула. По ней было видно, что не очень-то она верит в удачу сына, больно уж опасное это занятие, да и сомнительное.
— Мы ещё потому на Пурелаг идём, может, ребят встретим, вместе веселей возвращаться будет! — сказал бывший лётчик и посмотрел в сторону мари, туда, где, как он представлял, бродит сейчас его неугомонный сын.
Андрей тоже надел рюкзак и негромко спросил Николая:
— Пошли? Нам, говоришь, ещё долго топать до ночёвки!
— Удачи вам! — сказали чуть не хором Михаил Петрович с супругой.
— И вам удачи, и сыну вашему тоже! — искренне пожелал на прощанье Андрей, и они с Николаем зашагали по тропе вдоль реки.
— С вашим товарищем всё будет хорошо, вы только не волнуйтесь! — крикнула женщина вслед уходящим путникам и помахала рукой.
«Какие замечательные люди! — думал про себя Андрей. — Идут себе не спеша по тайге к горячему источнику, мечтают встретить сына. И мысли у них чистые, даже наивные. Особенно — про глухариный ток. Но как приятно в первый раз за все эти дни услышать от доброй, случайно встреченной женщины так давно необходимые мне слова о том, чтобы я не волновался, что всё будет хорошо…»
Наступил вечер. Небо опять затянуло облаками, стало тихо, в воздухе возникло какое-то напряжение. Похоже было, что погода меняется и скоро польёт дождь.
Путь шёл вдоль правого берега Баронки. Тропа, явно не звериная, была хорошо заметна. Это Андрея успокаивало, прибавляло сил. Он чувствовал, что приближается к людям, к цивилизации, которую он на самом деле сильно недолюбливал и всячески избегал, но сейчас от ощущения того, что он вскоре вновь попадёт в мир таких же, как и он, людей, ему становилось тепло на душе, и спасение Виктора приобретало всё более реальные очертания. Как хорошо, что он встретил Николая! Что бы он теперь делал и где находился?
Вдруг Андрей вспомнил о подарке, сделанном женщиной.
— Погоди секунду! — крикнул он впереди идущему Николаю. — Вот, держи!
И Андрей протянул половину чёрствой булки своему проводнику. Николай молча взял её и, не сбавляя шага, двинулся дальше.
Андрей маленькими кусочками откусывал булку, долго размачивал во рту слюной и затем с наслаждением глотал сладкую кашицу. Хлеба он не видел уже месяца полтора. И булка показалась ему изысканнейшим лакомством!
Впереди на пути темнело что-то, похожее на необъятный плоский камень высотой в два человеческих роста. Когда путники подошли ближе, Андрей увидел, что это плотная стена из берёзок и ив, похожая на ту, в какую он попал перед выходом на Эймнах. Но здесь через этот частокол была прорублена прямая узкая аллея, по которой и шла тропа. Андрей недоумевал, кому понадобилось тратить столько сил на эту работу?
— Вот это да! — воскликнул он. — Сколько труда тут вложено! А в обход разве никак нельзя?
— Здесь рядом была база старателей. Они потрудились. Мы, кстати, ночевать будем там! — ответил Николай, погружаясь в тёмный коридор внутри частокола.
Идя по этому коридору, Андрей не переставал удивляться. Он был абсолютно прямой, как стрела, но конца-края ему не было видно! Деревья, образующие естественные стенки, росли настолько близко друг от друга, что не везде между ними можно было просунуть руку. Как могли вырасти деревца таким необыкновенным образом? Это было похоже на искусственные посадки. Даже бамбуковая роща так не растёт. Ведь деревцам здесь явно не хватает солнечного света, им некуда выпускать свои ветви. Только на кронах деревьев зеленели чахлые шапочки листьев, закрывающих и без того лишённые солнца стволы. Да, попади в эту клетку человек или зверь — он неминуемо погибнет!
«Мне тогда сильно повезло, — подумал Андрей, вспоминая ужасный день. — Ведь это настоящая тюрьма!»
И ему даже показалось, что в глубине этого живого частокола он заметил человеческий скелет. Он не сразу среагировал на увиденное, но потом, когда вернулся обратно, никак не мог найти точку, с которой это нечто, лежащее внизу среди стволов, было видно.
Николай замедлил шаг. Андрей догадался, что он тоже очень устал.
Но тут деревца поредели, и они вышли на большую, захламлённую разнообразным металлическим мусором, поляну, посреди которой стояли два старых деревянных вагончика, в которых обычно живут строители.
— Вот мы и пришли! — сказал Николай, подходя к первому вагончику и снимая на ходу свою котомку. — Сегодня моя очередь готовить ужин. Ты мне только выдай посуду и крупу какую-нибудь!
Андрей прошёл в вагончик, сбросил рюкзак и огляделся. Внутри, ближе к окну, наполовину забитому досками, стояло три кровати. Вернее, это были металлические сетки, положенные на деревянные чурбаны. Угол занимал лист фанеры, приспособленный под стол, а слева от входа находилась «буржуйка», обмазанная потрескавшейся глиной. На всём лежал отпечаток неряшливости и запустения. Металлические предметы сильно поржавели, дерево прогнило, а пол в некоторых местах провалился. Ко всему прочему, везде валялись куски газет, грязные тряпки и клочки какой-то шерсти, похожей на медвежью. Андрея даже передёрнуло от мысли, что в этой помойке придётся провести ночь.
— Ты на какой койке будешь спать? — спросил он Николая, который в этот момент доставал из своей котомки одежду.
— Я — поближе к печке! — ответил Николай, положив свой коврик из пенки на рядом находящуюся сетку-кровать.
Андрей расположился у окна. Он тоже раскрыл свой рюкзак и начал доставать вещи: коврик, спальник, свитер. Николаю он вручил два котелка, миски, кружки и полбутылки гречневой крупы.
— Гречка пойдёт?
— Пойдёт. К жареным потрохам всё пойдёт!
— А ты их что, засолил, что ли?
— Конечно! — ответил Николай, улыбнувшись. — Так они ещё вкуснее!
С этими словами Николай занялся разжиганием печки. Дрова в вагончике были. И вскоре «буржуйка» затрещала, застонала, и из неё во все стороны повалил дым.
— Трубу открой! — попросил Николай.
Андрей вышел из вагончика и, воспользовавшись подобием лестницы, сбитой из толстых поленьев, залез на крышу и сбросил с трубы закрывавший её камень. Из отверстия вырвался дым, а затем показались языки пламени.
Стало совсем темно. С трёх сторон поляну окружали заросли березняка, а с четвёртой, метрах в двадцати от вагончиков, протекала Баронка. Андрей спустился к реке. Берег тоже был захламлён всевозможным мусором: консервными банками, битым стеклом, ржавой посудой. Андрей хотел умыться, но испугался, что порежется о стекло или металл, поэтому только сполоснул руки и протёр лицо. Умывание пришлось перенести на утро.
Пока Николай готовил ужин, Андрей сел на свою койку, вытащил дневник и принялся делать в нём записи.
«Сегодня мы с Николаем прошли пятнадцать километров, — начал он. — Подъём на перевал я преодолел с трудом. Его относительная высота над уровнем Куанды — около пятисот метров. За перевалом — огромная марь, где я, не послушав Николая, решил пойти по прямой, а не по старому, еле заметному зимнику, за что был жестоко наказан: тут же провалился по пояс в болотную жижу. Видимо, старая наезженная колея за долгие годы утрамбовала почву и даже теперь держала наш вес. А рядом с ней оказался настоящий зыбун, в который я и угодил по своей глупости! Николай меня за это не ругал, а молча помог выбраться. Вообще, Николай — замечательный, добрый, хороший человек. Мне очень повезло, что я его встретил. Теперь мне кажется, что всё обязательно закончится хорошо. Витьку мы непременно вытащим!»
Андрей отложил дневник и закурил. Ему стало неудобно сидеть и писать, когда Николай занят ужином.
— Давай помогу! — предложил он.
— Да нет, отдыхай! Завтра у нас непростой день. Нам нужно будет пройти около двадцати километров, а тропа там похуже сегодняшней. Я как-то насчитал на этом отрезке сорок с лишним бродов через Баронку!
— Да, кошмар! — представил себе Андрей. Но ему почему-то не хотелось думать о завтрашних трудностях. — А давно здесь работали старатели?
— Лет пятнадцать назад. Тогда же, когда по зимнику на вездеходах ездили через марь! — ответил Николай, помешивая кашу в котелке.
— И много тут золота нашли? — поинтересовался Андрей.
— Да нет. В том-то и дело, что один только песок. А завозили сюда барахло вертолётами, народу много было. Но потом какой-то криминал здесь случился, кто-то кого-то убил. А вскоре выяснилось, что и золота тут нет. И разбежались мужики отсюда, всё как есть побросали…
Слушая Николая, Андрей вдруг вспомнил о привидевшемся ему скелете среди зарослей березняка, и от этого воспоминания мурашки пробежали по его спине. Атмосфера на бывшей базе старателей была тяжёлая, как и в других домах и избах, где когда-то жили люди, но потом ушли или умерли. В вагончике витал дух давно покинувших его суровых мужиков с нешуточными страстями и жаждой лёгкой наживы. Везде, где история связана с золотом, — присутствуют жестокость и смерть, будто места эти обладают отрицательной энергией греха. Андрей физически ощущал это и был очень рад, что он тут не один.
Николай же чувствовал себя здесь спокойно и привычно. Он не раз ночевал в вагончике старателей, хотя в семи километрах выше по Баронке находилось, по его же словам, охотничье зимовьё. И сейчас он был поглощён приготовлением потрохов, от которых исходил аппетитный запах рыбьего жира, и совершенно не думал о том, какие события происходили тут много лет назад. Как успел заметить Андрей, Николай очень любил поесть. Он мог это делать чуть ли не каждый час. При этом внешне Николай не отличался упитанностью, скорее наоборот. Но жизнь в тайге приучила его серьёзно относиться к процессу приёма пищи. От этого зависели его силы, которые нужны для непростой ходьбы по тайге, марям и камням.
Наконец, ужин был готов. Андрей помог заварить чай и разложить гречневую кашу по мискам, и они с Николаем уселись на кроватях напротив друг друга, поместив между собой чурбан, на который была торжественно водружена сковорода с рыбьими потрохами.
— Никогда не ел такой вкуснотищи! — признался Андрей, желая похвалить своего проводника за хороший ужин.
— Можно было бы и рыбу, но я её впрок заготавливаю, иначе зимой есть будет совсем нечего! — сказал Николай, с увлечением поглощая потроха.
— А ты нигде не работаешь? — спросил Андрей, которому уже давно хотелось расспросить нового друга о его жизни.
Некоторое время Николай жевал молча, а затем, запив жирные потроха глотком горячего чая, не спеша заговорил. Но было заметно, что тема эта ему не по душе.
— Я раньше геологом работал. Родился на Смоленщине, потом в Твери окончил институт геологии и по распределению попал на Урал.
— Я был на Северном Урале! Мы снимали фильм о Печоро-Илычском заповеднике! — с радостью поддержал разговор Андрей.
— Тогда Малиновский был там директором? — спросил Николай, глядя куда-то в сторону.
— Да, а ты и его знаешь?
— Конечно, ещё бы… — и Николай на минуту задумался. Похоже, что фамилия директора заповедника вызвала в нём не очень приятные воспоминания.
— А на Маньпупунёре ты был? — пытался Андрей отвлечь товарища от грустных мыслей.
— Да я везде был! На Урале, на Севере, в Саянах, на Алтае…
— А мы как раз с Виктором в Восточном Саяне в прошлом году фильм снимали! — не переставал удивляться Андрей.
— В Тофаларии?
— Нет, на Кизире. Ходили на ледник Стальнова.
— Был я и на леднике Стальнова, — спокойно сказал Николай, и всё его внимание переключилось на гречневую кашу.
Андрей был поражён тем, что география геологических экспедиций Николая настолько совпадала с его киноэкспедициями. А что касается такого редкого и совсем не популярного места, как ледник Стальнова, — в это вообще было трудно поверить! Людей, побывавших на нём, можно пересчитать по пальцам! Но Андрею не терпелось узнать, почему Николай ушёл из геологии. И он ждал, когда тот вновь заговорит. Но видя, что Николай и не собирается продолжать начатый разговор, не выдержал и задал прямой вопрос:
— А сейчас ты почему не в геологии?
— Да надоело! Денег не платили. А потом — люди плохие попались, не ужился я с ними… — и Николай встал с кровати и, взяв свою грязную миску, собрался выйти к реке, чтобы её помыть.
— Я вымою посуду. У меня фонарик есть! — предложил Андрей, тоже вставая.
— Нет, давай сюда и твою! Сегодня ужин — на моей совести, значит, и посуда тоже.
Андрей не стал спорить. Он вышел вслед за Николаем из вагончика и достал из кармана сигареты. Что может быть для заядлого курильщика приятнее, чем выкурить сигаретку-другую после сытной еды!
Вокруг было тихо. Даже Баронка, кажется, перестала шуметь. Чёрная стена березняка зловеще притаилась, будто и вправду скрывала в себе какую-то тайну. На небе зажглись звёзды. Андрей никак не ожидал этого: весь вечер по небу гуляли тучи, и чувствовалось приближение дождя. Но ночью вся облачность куда-то подевалась, и теперь мириады небесных светил мерцали над головой. Андрей знал, что к утру сильно похолодает. Он сразу вспомнил о Викторе. Там, на горе, температура вообще может упасть до нуля. А дров, чтобы палить костёр постоянно, у него не хватит. Не замёрз бы! И вообще, как он там? Что делает, о чём думает? Догадывается ли, что уже завтра вечером Андрей доберётся до посёлка, и скоро, очень скоро они встретятся…
Перед сном Николай сильно натопил печку. Стало так жарко, что Андрей расстегнул спальник. Оба они долго не могли заснуть и громко ворочались на скрипучих металлических решётках. Андрею хотелось ещё порасспросить Николая о его прошлом, но он боялся, что разговор будет ему неприятен. Одно Андрей понял: Николай сложно сходится с людьми и ведёт, похоже, отшельнический образ жизни. Его нормальное состояние — одиночество. Но всё-таки Андрею хотелось его разговорить, попытаться сделать так, чтобы он увидел в нём своего друга и почувствовал себя спокойно и свободно. И Андрей начал издалека, с рассказа о своих делах, о своей профессии.
— А мы вот фильмы снимаем о природе. И знаешь, я до сих пор не пойму — нужно ли это кому-нибудь? — начал он негромким голосом, лёжа на койке и пытаясь не очень сильно скрипеть металлической сеткой. — Как-то я отдавал очередную картину в тираж и возмутился тем, что фирма-издатель захотела девяносто процентов дохода от её продажи. Знаешь, что мне ответила женщина — директор этой фирмы? Она сказала, что снимать кино о природе может практически каждый! Подумаешь, уехал куда-нибудь и поливай камерой во все стороны — кругом ведь природа! Так что слепить десяток подобных фильмов в год — ничего не стоит! А вот продать потом такое кино — это уже, по её мнению, настоящее искусство. Поэтому каждому, как говорится, по заслугам!
— А они не пробовали сами побродить с аппаратурой по тайге или горам? — спросил Николай, всерьёз возмущённый несправедливостью, о которой поведал ему собеседник.
— Они считают, что это — отдых! Лёгкое времяпрепровождение!
— Сюда бы их! И чтобы голод их помучил, и чтобы дождь помочил, и чтобы за плечами килограммов тридцать болталось! Посмотрел бы я тогда на этих гениев! — сказал, всё более распаляясь, Николай. — Впрочем, теперь у нас вся страна — одни торгаши! Тех, которые пытаются сами что-то делать, — единицы! И их труд вообще никак не ценится. Барыши получают только те, кто пользуется чужим трудом!
— Похоже, — сказал Андрей и перевернулся на спину, заунывно проскрипев своим ужасным ложем.
Николай с минуту молчал, а затем начал быстро говорить низким срывающимся голосом:
— Эти черти, они меня тоже достали! Я чувствовал, что меня ненавидят, но не понимал, за что? Ведь я, как лошадь, таскал приборы, мешки с породой, потом ночами сидел, отчёты строчил. Хотел, чтобы как у людей: ну заработал я — так отдайте то, что положено! А они: «Ты, говорят, мечтаешь о хорошей экспедиции — тогда сиди, помалкивай! Не любит начальство тех, кто требует». Я десять лет промучился, а потом решил: всё, хватит! Набегался! И уехал сюда. Здесь как раз набирали проводников для туристических групп. Мне это дело понравилось. Вначале детей водил, я к тому времени в тайге себя чувствовал, как дома. С детьми интересно было. Они слушают, уважают, хотят подражать… Но и тут меня выжили! Мамаша одного пацана на меня кляузу написала, мол, заставил её отпрыска рисковать собой, чуть не угробил. А на самом деле всё наоборот было: я его из реки вытащил, когда он, дурак, без страховки полез, и смыло его потоком. Но когда мне руководитель турклуба бумажку эту показал — я никому ничего доказывать не стал, развернулся и ушёл. И теперь — сам себе хозяин! Что летом заготовлю — на том зиму и проживу! Никому не мешаю, ни у кого ничего не прошу.
Николай тяжело вздохнул и встал, чтобы подбросить в печку дров.
— И всё равно, не любят меня в посёлке, опять выжить хотят! Говорят, чужой я им, ни с кем не общаюсь, никого с собой в тайгу не беру. Был у меня друг — хороший, честный. Но женился два года назад. И теперь, сам понимаешь, другим стал. Правильным…
Печка распалилась почти докрасна. Но Николай закинул в неё ещё пару поленьев и, довольный, что дров должно хватить до утра, вновь улёгся на кровать.
— А я тоже снимаю видеокамерой! — вдруг объявил Николай с гордостью, повернувшись лицом к Андрею. — Камера старая, но цвет у неё хороший. Я тебе покажу, когда в Чару приедем!
— С удовольствием! — с радостью согласился Андрей. Он, конечно, понимал, что теперь придётся завтра вместо сна всю ночь смотреть любительские съёмки Николая, но ему действительно было интересно.
— Там есть кадры, снятые как раз на том ручье, где Виктор упал. Я тебе покажу, чтобы убедиться!
— Хорошо! — с готовностью сказал Андрей. — А травертиновые источники ты снимал? Очень хотелось бы посмотреть то, до чего мы с Витькой так и не дошли!
— А как же! Золотой Каскад на Эймнахе, вулканы снимал — Сыню и Аку.
— Ура! Хоть твоими глазами увижу! — искренне обрадовался Андрей.
Потом Николай замолчал. Андрей понял, что он вспоминал какой-то эпизод из своей жизни, о котором не хотелось говорить вслух. Возможно, что мысленно он опять переживал несправедливое к себе отношение со стороны руководителя турклуба или начальника геологической партии, вновь и вновь возвращался к событиям, заставившим его отвернуться от людей и стать одиноким таёжным отшельником. И Андрей решил не мешать ему, тем более что глаза у него начали закрываться.
Уже засыпая, Андрей услышал голос Николая:
— Если первым встанешь — поленце в печку подкинь!
— Ладно… — пробурчал в ответ Андрей и вскоре уснул.
Очнулся он оттого, что стал задыхаться. Он лежал, скинув с себя спальник, в одних трусах, но абсолютно мокрый от пота. В вагончике было так жарко, что можно было уже париться, как в бане. Николай спал мёртвым сном, укутавшись в спальный мешок.
«Не угореть бы!» — подумал Андрей и встал. Необыкновенное ложе издало очередной душераздирающий стон, но и это не разбудило соседа. Накинув куртку, Андрей вышел наружу, специально оставив чуть приоткрытой дверь.
«Ещё немного, и я бы не проснулся! — с иронией сказал он себе. — А этому — хоть бы что!»
Было только пять часов утра. На небе по-прежнему сияли звёзды. Их было так много, и они казались такими близкими, что Андрею стало жутко. Подобное небо он видел в детстве, когда в августе отдыхал с родителями в Крыму. Но с тех пор, даже в горах, такого количества звёзд ему видеть не приходилось! Они светились различными оттенками и мерцали с разной частотой. Множество метеоритов прочертило небосвод над самой головой. Один из них летел так долго, что Андрей успел сосчитать до восьми. Это получилось у него непроизвольно.
«Надо было желание загадывать! Никогда я не успеваю! Всегда вспоминаю, когда уже поздно!» — подумал он с сожалением.
И Андрей решил подождать, уже заранее приготовив своё сокровенное желание и готовый в любую секунду сказать его вслух.
Пока он, задрав голову, внимательно следил за метеоритами, десятки спутников пролетели мимо. Причём два из них — в направлении, противоположном всем остальным.
— Сами по себе летят. Как Николай. Или как я… — тихо проговорил он вслух. — Надо же, и в небе люди уже изрядно наследили. Скоро там тоже не останется заповедных уголков. Везде нагадят, намусорят, подобно этим старателям! Человек совершенно не вписывается в созданный природой мир и даже не понимает, что всеми своими поступками разрушает гармонию, мешает почувствовать вечное, отвлекает душу от главного — созидания! «Человек природе не нужен, это природа нужна человеку!» — прав был егерь в Восточном Саяне, говоривший эти слова. Господи, как прав! Но когда же люди наконец осознают эту простейшую истину и перестанут жить, потакая сиюминутным желаниям и слабостям!..
Андрея уже трясло от холода. Температура, похоже, не превышала пяти градусов. Но все метеориты куда-то пропали. И он решил, что нет никакой разницы: сказать своё сокровенное желание во время падения «звезды» или после него. И он, обращаясь к тому месту, где пять минут назад прочертил небо самый яркий метеорит, чётко произнёс:
— Я хочу, чтобы все, кого я люблю и кто мне дорог, были здоровы и счастливы!
И когда Андрей произносил последние слова, упала ещё одна «звезда». Она пронеслась немного левее, но он был уверен, что это знак, что просто так ничего в жизни не случается! А поэтому — его сокровенное желание непременно исполнится!
И с этими мыслями окончательно замёрзший Андрей вошёл в тёплый вагончик и плотно затворил за собой дверь. Теперь внутри не казалось так душно и жарко. Печь весело потрескивала, но он не захотел подкладывать в неё дров, хотя об этом его и просил Николай.
«Ничего, быстрее проснёмся!» — подумал он, застёгивая спальник.
Николай продолжал тихо похрапывать во сне. Он не слышал, как скрипела под его соседом ужасная кровать, как тот выходил из вагончика и загадывал желание, он спал без сновидений, как спят уставшие за день люди, которым завра предстоит мерить по тайге и перевалам долгие непростые километры.
Через три минуты уснул и Андрей, быстро согревшись в тёплом сухом спальнике.
Проснулись они только в девять. По крыше барабанил дождь, и в некоторых местах с потолка вагончика лились тонкие струйки воды. Одна из таких струек попадала Андрею на спальник. Он быстро поднялся и убрал уже изрядно подмоченный мешок в сторону.
— Мы с тобой не проспали? — с волнением сказал Андрей, обращаясь к соседу, который в этот момент тоже подымался с кровати.
— Нормально. В одиннадцать выйдем — как раз успеем на «бичевоз»! — ответил, зевая, Николай. Он был спокоен и уверен в себе. Вечерние разговоры не оставили и следа в его настроении. Андрей всегда завидовал людям, которые могут так быстро переключаться. У него всё получалось гораздо сложнее — если какая-то мысль тревожила его, он становился её пленником на многие дни, пока проблема каким-то образом не решалась.
— Давай, я омлет сделаю. У нас тут есть немного яичного порошка! — предложил Андрей, вытащив из рюкзака пакет с продуктами.
— Ладно. Я тогда костёр разведу. Печь топить не будем, — бросил Николай на ходу, открывая дверь.
— Там дождь! — крикнул ему вдогонку Андрей, но тот уже вышел из вагончика и его не слышал.
Погода резко изменилась. Ночное звёздное небо с падающими метеоритами теперь казалось сказочным сном. Температура воздуха была по-прежнему очень низкой. Пришлось под энцефалитный костюм надевать термобельё и толстый свитер, а сверху — резиновый плащ. Рюкзак от этого, конечно, стал легче, но общий вес на плечах был примерно таким же.
В какой-то момент дождь почти затих, и Андрей достал фотоаппарат и сделал пару снимков Николая на фоне вагончиков. Это были первые фотографии после падения Виктора.
«Я возвращаюсь к жизни! — думал по этому поводу Андрей. — До сих пор даже мысль заняться фотографией казалась мне странной. Это хорошо!»
Завтракали внутри вагончика, который сильно заливало водой сквозь дырявую крышу. Капли со звоном падали на пол, на металлические сетки-кровати, на остывающую печку. Да и самим приходилось уворачиваться то от одной наиболее сильной струйки, то от другой.
— Да, прохудилось жилище. Надо бы подлатать! — сказал Николай, смотря на потолок.
В половине одиннадцатого путники двинулись по тропе вдоль Баронки. Дождь разошёлся с новой силой. Земля была мокрая, скользкая, кусты и высокая трава тут же намочили штаны, и ощущение холода и сырости не покидало Андрея весь этот долгий день.
Николай шёл очень быстро. Он виртуозно прыгал по камням, нагибался под ветвями стланика, обходил наиболее густые заросли. Тропа была хорошо набита, но вскоре начались бесконечные броды через Баронку, и тут проводник показал настоящее мастерство, с точностью угадывая места для переходов. Создавалось ощущение, что он ходил по этому пути каждый день!
— Ты сколько раз здесь бывал? — не удержавшись, поинтересовался Андрей.
— Раза четыре, — ответил впереди идущий Николай. — Тут главное — не упустить броды! В первый раз я намучился: тропу на камнях не видно, она скачет с одного берега на другой, короче, весь день прыгал!
Старые стоптанные сапоги Андрея ужасно скользили. Но он не хотел мочить единственные ботинки, ведь сегодня придётся в чём-то ехать в поезде, а затем ходить по посёлку. И Андрей, еле поспевая за проводником, много раз поскальзывался, терял равновесие и падал. Николай не оборачивался на грубые слова, невольно вылетавшие в эти моменты из его уст. Он был озабочен одним единственным — бродами через реку. Он растворился в тропе, в этом ужасном пути, в бесконечно льющем дожде! И Андрей всеми силами старался не отставать от своего товарища, хотя давалось ему это с огромным трудом.
В одном месте, где Николай переходил через реку, прыгая по большим скользким валунам, Андрей, старающийся с точностью повторять все его движения, не рассчитал и промазал ногой мимо одного из камней. И тут же всем телом угодил в воду, больно ударившись коленкой и рукой.
Николай, услышав позади себя грохот, только крикнул, не оглядываясь:
— Живой?
— Да! — с остервенением прорычал Андрей, подымаясь и продолжая бежать вперёд уже по воде, не обращая внимания на то, что сапоги заливает через верх. На самом деле, разницы, где идти, давно никакой не было. Он промок до последней нитки, по спине и груди лились потоки холодной и противной воды, а портянки можно было выжимать каждые две минуты. Он не сетовал на дождь, на погоду, но у него вдруг появилась какая-то незнакомая ему до этого злость на Виктора, по чьей милости ему приходилось терпеть все эти «прелести жизни»!
«Кто тебя просил лезть к этому ручью? Ты ведь сам мне постоянно повторял: “Главное — осторожность и внимание!” И где была твоя осторожность, когда ты пошёл снимать свой дурацкий ручей? Ты о чём-нибудь подумал, кроме фотографии, ты обо мне подумал?..»
Через минуту Андрей слегка успокоился и уже ругал себя за то, что даже в мыслях позволил себе так рассуждать. Конечно, это с каждым могло случиться, никто не застрахован от несчастья. Вот только интересно, Виктор смог бы точно так же, как он сейчас, бежать за Николаем по камням?.. На этот вопрос Андрей затруднялся ответить. Ему казалось, что у его товарища давно бы закончились терпение и силы!
На короткое время тропа отошла в сторону от Баронки и потянулась по небольшой мари.
— Тут слева ручей впадает, лучше здесь обойти! — сказал Николай, продолжая свой неутомимый бег.
Марь от дождя напиталась влагой, и ноги проваливались в мох до колена. Николай замедлил шаг.
— Скоро изба. Там немного передохнём! — обнадёжил он Андрея.
Но Андрею было уже абсолютно всё равно. В нём появилось тупое безразличие к происходящему, он думал лишь о том, что сегодня этот этап мучений должен закончиться. И мысль не давала ему сдаться, заставляла сжать зубы и идти вперёд. Он устал не от сегодняшнего пути, а от своих бесконечных переживаний за Витьку, от постоянного напряжения, в котором он находился целую неделю, от того, что до сих пор не был уверен, всё ли он сделал так, как нужно!
За марью последовал участок кедрового стланика. Николай, не сбавляя темпа, успевал срывать свободными руками находящиеся в их досягаемости шишки. Андрей, глядя на него, усмехнулся и попробовал повторить действия проводника, но из пяти шишек, за которыми он потянулся, в руке оказалась лишь одна.
— Рождённый ползать — летать не может! — проговорил он вслух известную поговорку, примерив её на себя.
Так, не останавливаясь, они шли уже три часа. Дождь не прекращался. Андрей переживал, что, несмотря на чехол и двойной полиэтилен, в рюкзаке намокнет отснятая фотоплёнка. Но сделать с этим он всё равно уже ничего не мог, поэтому решил довериться судьбе и не тратить время на перекладывание вещей.
Наконец, заросли стланика закончились, и путники вошли в тайгу, состоящую из невысоких лиственниц и ёлок. Под кронами деревьев дождь был не таким сильным, и Андрей с облегчением вздохнул. Любая перемена воспринималась им как отдых.
Николай замедлил шаг и оглянулся:
— Тихо, смотри сюда!
Андрей подошёл к Николаю и увидел впереди на тропе большую птицу, важно идущую им навстречу.
— Глухарь? — шёпотом спросил Андрей.
— Да, петух, — ответил Николай и немного отошёл в сторону, чтобы Андрею было лучше видно.
Глухарь был огромным! Он неторопливо вышагивал по тропе, с интересом глядя на двух людей, стоящих впереди. Вид у него был гордый и независимый. Расстояние до него не превышало пятнадцати метров. Андрей никогда так близко не видел глухаря, тем более спокойно прохаживающегося по тропинке, и был поражён его красотой, величием и размерами.
«Боже, какое прекрасное творение природы! Сколько в нём грации и силы, гармонии и достоинства!» — подумал он.
Будто прочитав мысли Андрея, глухарь повернулся вокруг своей оси, тряхнул огненно-красным хохолком на голове и пошёл обратно. Николай сделал шаг вперёд. Неожиданно птица встрепенулась и, разбежавшись, взмахнула крыльями. Было ощущение, что взлетает вертолёт! Звук крыльев, задевающих ветки, вместе с недовольным криком, вырвавшимся из груди глухаря, поразили Андрея ещё больше. Глухарь казался просто гигантским!
— А представляешь, если взлетят сразу тысяча глухарей, о которых рассказывал бывший лётчик? Всех вокруг убьёт ударной волной! — весело сказал Николай, глядя вслед улетающему глухарю.
— Да они полтайги снесут! — засмеялся в ответ Андрей. — Я тоже с трудом верю в эту историю с глухариным током!
— О чём и разговор, — укоризненно промолвил проводник и двинулся дальше.
Метров через пятьсот путники подошли к зимовью. Изба располагалась на небольшом островке посредине Баронки. Место было сырое, и Андрей не понимал, почему для строительства охотничьего зимовья люди выбрали такой странный участок.
— Здесь растёт самая сладкая жимолость! — сказал Николай, подходя к кусту и срывая с него несколько спелых фиолетовых ягод. — Попробуй!
Андрей очень любил эту кисло-горькую таёжную красавицу. Особенно много жимолости он встречал в Восточном Саяне. Там его товарищ, Женя Хлебников, делал из неё потрясающие спиртовые настойки! Будучи равнодушным ко всем видам алкоголя, Андрей не мог удержаться, чтобы не испробовать получающегося из неё напитка. Но много свежей ягоды он съесть никогда не мог — желудок выворачивало наизнанку от горечи, присутствующей в ней. Попробовав жимолость, на которую указал Николай, Андрей очень удивился. Она действительно была необычайно сладкой! Не теряя неподражаемого аромата, местная ягода содержала какое-то небывалое количество сахара.
— А почему она тут такая? — спросил он своего проводника.
— А здесь золота много! — многозначительно произнёс Николай, подойдя к следующему кусту. — Вот здесь — ещё слаще, а с той стороны — там уже обычная, кислая!
Андрей не мог взять в толк, о чём говорит его товарищ. При чём здесь золото?
— Если в почве присутствует золото, жимолость в таком месте становится сладкой! — объяснил Николай, не дожидаясь расспросов. — Так что зимовьё тут не зря построили. Я думаю, немного промазали старатели — не там искали! Может, из-за этого у них и раздор начался…
Николай подошёл к избе, открыл дверь и вошёл внутрь. Андрей последовал за ним.
— Перекур! — сказал проводник, снимая с плеч свою котомку.
Андрей с удовольствием сделал то же самое, после чего с блаженством растянулся на больших деревянных нарах, занимающих практически всю внутреннюю площадь избы. Мокрая одежда тут же прилипла к спине и ногам, но это не помешало Андрею в блаженстве закрыть глаза и с чувством произнести:
— Господи, хорошо-то как!
— Да, неплохо! — подтвердил Николай. — Орешков хочешь?
— Давай! — в первый раз за весь совместный поход согласился Андрей.
На самом деле он не любил процесс щёлканья орешков, ему он казался скучным и напоминал лузгание семечек, а этого он почему-то с детства не переносил. Но сейчас Андрей с великим удовольствием ел кедровые орешки. Они были сухие и отдавали смолой, дополняя ощущение непередаваемого блаженства, которое разлилось по всему его телу. Даже курить Андрею не хотелось. Он мечтал быстрее оказаться в тёплом помещении, снять наконец с себя всю мокрую и грязную одежду, тщательно вымыться и лечь в постель, накрывшись белоснежной простынёй! Грёзы о чистоте вдруг так сильно захватили его, что ни о чём другом он думать уже не мог.
— Пойдём? — предложил он Николаю.
Проводник неторопливо поднялся, собрал шелуху от орешков и бросил их в печку, затем надел котомку и посмотрел на Андрея.
— Пойдём! Через два километра начнём переваливать через хребет. По уровню там не так высоко, как на первом перевале, но уклон будет посерьёзней!
— Доползём! — как можно жизнерадостней произнёс Андрей, вставая с лежанки.
Дождь не собирался заканчиваться, тучи обложили всё небо, насколько его можно было наблюдать сквозь кроны лиственниц, и двигались они медленно и уныло. Путники продолжали идти вдоль Баронки, которая здесь скорее напоминала ручей. Тропа опять переходила с одного берега на другой, но броды стали совсем простые и короткие. Андрей вновь вошёл в состояние полного безразличия и следил только за движениями проводника, чтобы в точности повторить их, не думая о том, куда ведёт извилистая таёжная тропа.
Подъём на перевал начался резко, без всяких прелюдий. Николай вдруг ушёл влево, от Баронки, и полез на крутой склон, цепляясь руками за ветки кустарника. Андрей карабкался следом, не отставая. Уже через пять минут сердце его бешено стучало, к потокам дождя на спине прибавились ещё и струйки пота, в глазах потемнело. Но ноги, привыкшие к этому занятию за последние недели таёжной жизни, упрямо тащили его вперёд. Да, Андрей уже очень неплохо ходил, не сравнить с тем временем, когда они только начали с Виктором пеший маршрут! Он любил ходить, любил движение и постоянную «смену декораций» перед глазами. Ходьба обостряла в нём ощущение жизни, и чем тяжелее она была, тем радостнее становилось внутри.
По склону, навстречу путникам, бежали ручьи. Это была дождевая вода, которой вылилось сегодня с избытком. Ноги скользили по этим ручьям, буксовали, но сознание упорно заставляло их двигаться вперёд, вверх. Несколько раз то Николай, то Андрей по очереди съезжали на животе вниз, но потом снова лезли на горку, кажущуюся бесконечной.
«Господи, а как же по такому склону спускаться? — подумал Андрей. — И как тут прошли Михаил Петрович с женой?»
Наконец, впереди показался просвет, означающий, что близок перевал. На последних метрах Андрей карабкался уже рядом с Николаем, тяжело дыша и стряхивая воду с лица. В этот момент он обратил внимание, что его спутник даже перестал грызть кедровые орешки.
«Даже Кольку проняло!» — злорадно подумал он, глядя на него.
Но вот они достигли верха склона, и перед ними открылась широкая топкая марь с редкими чахлыми лиственницами. Во многих местах мари блестели большие лужи. Видимо, марь до такой степени напиталась дождевой водой, что избыток её так и остался сверху.
— Совсем развезло марюгу! — удивился Николай. — Хорошо, она тут верховая, ниже метра — мерзлота, не утонем!
Марь была последним испытанием на этом пути. Но испытанием, которое вытянуло из Андрея все оставшиеся силы.
Ноги проваливались выше колена, через каждые два шага один из сапог оставался в болотной жиже, и его приходилось вытаскивать оттуда с помощью рук. Дождь превратился в сплошную стену, и Андрей иногда терял из вида спину впереди идущего Николая. Казалось, что забайкальская тайга не хотела отпускать понравившихся ей путников из своего царства. В довершение ко всему, Андрей разорвал правую штанину, зацепившись за какой-то сучок, и пришлось брать нож и отрезать её на уровне колена. Вид у обоих был ужасный! Николай молча терпел всё это, но видно было, что и ему это даётся с трудом.
К счастью, километра через два марь постепенно перешла в редколесье, а ещё через километр путники почувствовали, что идут вниз, скатываясь к другой стороне водораздела. Чахлые лиственницы уступили место большим деревьям, кедровым стланикам и зарослям березняка, дождь немного затих, и идти стало значительно легче. Ужасный перевал был наконец преодолён!
Вскоре Андрей заметил, что идут они вдоль мелкого ручья, который с каждым пройденным километром всё больше и больше становится похожим на реку. Не задавая лишних вопросов Николаю, он догадался, что это и есть Баронка-Макит.
Пройдя ещё около километра, Николай остановился, скинул котомку и принялся собирать валежник для костра.
— Привал? — спросил Андрей, которому на самом деле было уже всё равно.
— Ужин! — улыбаясь, крикнул Николай. — Есть у тебя что-нибудь для быстрого приготовления?
— Есть картофельное пюре, нужен только кипяток! — сказал Андрей, снимая свой рюкзак.
Он посмотрел на часы, было начало шестого.
— Успеваем, — спокойно произнёс Николай, поймав его взгляд.
Через пять минут костёр полыхал, над огнём висел котелок с водой, а оба промокших путника сушили свою одежду. Дождь почти прекратился, будто потерял всякий интерес к людям. И пока Николай с Андреем жадно поглощали картофельное пюре, запивая горячим чаем с печеньем, выглянуло солнышко, и на душе стало легче. Силы очень быстро восстанавливались, и Андрей почувствовал, что ещё сможет пройти сегодня с десяток километров.
— Сколько до железки? — спросил он, прикуривая сигарету.
— Три километра. И по ней до разъезда ещё столько же. За полтора часа дойдём! — весело сказал Николай и подмигнул.
Андрей понял, что он справился с этим переходом, и Николай теперь совсем по-другому к нему относится. Андрей прошёл испытание вместе с ним и вышел победителем. Теперь их связывает этот путь, эти два перевала, этот проливной дождь, промочивший их до нитки. Теперь между ними не будет больше недоговорённостей или тайн, они за два дня научились чувствовать и понимать друг друга без слов!
Всё это Андрей прочёл в глазах своего проводника, в его движениях, в том, как он старался сделать что-то приятное для него, чем-то помочь. В первые дни знакомства этого не было.
«Ох, Колька, как же тебя побила судьба, что ты стал таким осторожным и недоверчивым! — подумал про себя Андрей. — За что хороших людей жизнь заставляет прятаться в скорлупу, замыкаться в себе и терять веру в справедливость? И как здорово, что теперь ты наконец стал самим собой, сбросив маску недоверия и отчуждённости!»
За сорок минут привала путники успели не только поесть, но и частично высушить над костром свою одежду. Солнце, хоть и светило, но уже не грело. Наверное, с проливным дождём в Забайкалье пришла осень. Через два дня — первое сентября! Андрей тут же вспомнил о своём сыне, который в этом году пойдёт в первый класс, об обещании, данном жене, обязательно вернуться к торжественному дню. Всё это было как будто из другой жизни и происходило совсем не с ним…
Последние метры пути шли через густой ивовый кустарник. Тут им встретилось сразу несколько тропинок. Их натоптали не звери, и на глинистых участках можно было рассмотреть чёткие отпечатки сапог и ботинок. Следов было немного, но видеть их было для Андрея настолько непривычным, что сердце его забилось чаще. Он вернулся в мир людей, от которого всегда бежал, но к которому так стремился в последние дни! Он сильно одичал за полтора месяца, изменился. Какой будет его очередная встреча с цивилизацией? Не напрасно ли Андрей надеялся, что она вновь откроет ему свои двери и защитит?
Близость железной дороги он почувствовал по характерному запаху шпал. Потянуло детством, вокзалами, дальними дорогами. А вскоре через ветки кустарника он увидел и её саму. Металлические рельсы, освещённые низким солнцем, блестели серебром, от железнодорожного полотна исходил еле заметный пар, а за дорогой, метрах в трёхстах, мощным перекатом бурлила река Сюльбан.
Путники взобрались на железнодорожную насыпь и пошли по шпалам.
Андрей, как всегда, никак не мог соразмерить свой шаг с расстоянием между шпалами. Шагать через одну шпалу было тяжело, а наступая на каждую, получалось, что он семенит, как барышня в длинной юбке. Андрей не выдержал и спустился на насыпь. Пусть лучше гравий из-под ног сыплется, зато не надо думать о ширине шага!
Николай ухитрялся идти по железнодорожному полотну. Когда Андрей присмотрелся к тому, как он шагает, то с удивлением заметил, что тот чередует большие шаги с маленькими: то он наступает на каждую шпалу, то через одну. Надо же, и тут Великий Чингачгук нашёл собственный способ передвижения!
Вдалеке, на повороте, показалось невысокое светлое здание. Андрей понял, что это и есть разъезд Наледный — конечная точка их пешего пути. Подойдя вплотную, он заметил, что здание выглядит совсем новым, свежевыкрашенным, но в нём нет ни одного окна, а на обоих дверях висят огромные амбарные замки. Вообще, здание скорее напоминало миниатюрную тюрьму, а не станционную постройку.
— А здесь никого нет? — спросил он у Николая, прислоняя свой рюкзак к стене постройки.
— Всех сократили. Теперь один служащий на десять разъездов! — ответил Николай, присаживаясь на бордюр, окаймляющий подобие клумбы, в которой ничего не росло. — В лучшем случае раз в неделю сюда завозят смотрителя!
— А как же оно работает? — спросил Андрей, указывая на множество семафоров и каких-то непонятных ящичков у железной дороги.
— А всё автоматическое. Поэтому и сократили персонал.
И в этот момент, будто услышав слова Николая, здание «заговорило»:
— Осторожно, состав с запада на восток! Осторожно, состав с запада на восток!
— Наш поезд? — встрепенулся Андрей.
— Да нет, это автоматика барахлит! — рассмеялся Николай. — Может, ветер, а может, медведь рельсы перешёл.
— А на нас почему не отреагировало? — удивился Андрей, садясь рядом с Николаем.
— А в нас весу мало, плохо ели!
— Ладно, нас двое, да ещё с рюкзаками — вместе как раз один вполне упитанный мишка получается! — не унимался Андрей.
— Ну не знаю. Эта штуковина часто барахлит. Хорошо, хоть поезда под откос не скидывает! — продолжал шутить Николай. У него было хорошее настроение и ему хотелось как-то приободрить товарища, который выглядел уставшим и замученным.
— Тут как-то случай был: женщину, БАМовского работника, забыли забрать с этого разъезда, — с увлечением начал рассказывать Николай. — То ли по пьянке, то ли по чьей-то халатности. В общем, тётку эту медведь загнал в здание и три дня осаду держал, ждал, когда выйдет. Хорошо, родственники панику подняли, приехали за ней — а тут медведь! Пришлось убить, не разрешал к дверям подойти!
— Представляю, как женщина натерпелась! — сказал Андрей и вспомнил своего ночного гостя, рвавшегося в избу на Куанде.
— Да, говорят, поседела раньше срока и уволилась потом с этой работы.
Андрей встал и решил вместо сапог надеть ботинки, а заодно — поменять штаны. В рюкзаке имелись запасные, от энцефалитного костюма. В этих, с отрезанной брючиной, было совсем неудобно показываться людям на глаза.
— Да ты не переживай! Недаром этот поезд «бичевозом» называют. Тут и не в таком виде народ ездит! — хотел успокоить Николай товарища, увидев, что тот затеял.
— Нет, я уж надену другие — всё равно тащу на себе! — не согласился Андрей, вытряхивая содержимое рюкзака.
За этим процессом внимательно наблюдал Николай.
— Ну что, плёнка не намокла?
— Вроде нормально. Всё мокрое, а плёнка и документы сухие!
— Ну и хорошо…
Через некоторое время опять раздался голос говорящего здания.
— Это уже, похоже, наш поезд! — сказал Николай, вставая.
Действительно, из-за поворота показался локомотив, к которому были прицеплены открытая платформа и один пассажирский вагон. Андрей уже ехал на таком «бичевозе» вместе с Виктором, когда они забрасывались из Новой Чары к разъезду на озере Большое Леприндо, поэтому вид состава нисколько его не удивил. Тогда они весь свой необъятный багаж с помощью добрых людей закидали на платформу, а сами сели в вагон. Сейчас можно было не беспокоиться — с одним рюкзаком в пассажирский вагон пускали.
Как только путники сели в подъехавший поезд, состав тронулся. Николай поздоровался с проводницей.
— Коль, ты туда один ехал, обратно вдвоём. В тайге, что ль, нашёл? — лукаво спросила девушка и заразительно рассмеялась.
— Да, вроде того, нашёл! — ответил Николай, насупившись.
— Может, и мне по тайге полазить — глядишь, тоже мужичка себе найду! Тебе-то он по что? — продолжала свой ироничный допрос проводница.
— Иди, не до шуток! У товарища друг в горах со сломанной ногой остался. Ты бы лучше завтра с утра в музей пришла да подсказала, к кому идти и обращаться! — проговорил Николай сердитым голосом, очень раздражённый тем, что уже полвагона внимательно следили за их разговором.
— Простите бога ради! — смутилась девушка, обращаясь к Андрею. — Я не знала. Да, Коль, завтра в десять я буду в музее, пускай подходит!
— Спасибо! — поблагодарил её Андрей.
Проводница пошла по вагону, а Николай с Виктором сели у окна, положив рюкзаки под ноги.
— Видишь, дело уже начинает закручиваться! — пробурчал Николай тихим голосом.
— Я тебе очень благодарен! Я же тут никого не знаю. Только на тебя вся надежда!
— Не волнуйся, завтра всё решится, — сказал Николай, потом достал из кармана свои любимые кедровые орешки и стал их методично грызть.
Андрей с любопытством разглядывал пассажиров «бичевоза». Это были в основном мужики, одетые в поношенные грязные костюмы, подобные энцефалитному. Они ехали с рюкзаками, мешками, корзинами и удочками. У некоторых торчали завёрнутые в разнообразное тряпьё ружья. Андрей понял, что все они — охотники и рыбаки, возвращающиеся с промысла. Среди пассажиров было и несколько женщин. Те, скорее всего, ездили в гости или по делам в соседние посёлки. Одеты женщины были приличнее, и от них не пахло костром и по́том, как от мужчин.
Посмотрев напротив, Андрей вдруг узнал охотника, случайно встреченного в самом начале сплава по безводной Куанде. Он тогда шёл пешком вдоль реки, попутно ловя рыбу и промышляя мелкого зверя. При встрече они поговорили, выпили вместе чая и с тех пор не виделись. Теперь этот мужик сидел напротив, но был совершенно пьян! Он в упор смотрел на Андрея и, кажется, не узнавал его.
«Неужели я так изменился? — подумал Андрей. — Или он просто не хочет со мной говорить?»
От тепла и мерного покачивания вагона Андрея начало клонить ко сну. Погружаясь в дрёму, он продолжал разглядывать лица пассажиров, пытаясь прочесть их мысли и угадать, чем они занимаются, какие события в их жизни происходили раньше. Это всегда было его любимым занятием в московском транспорте, когда он ехал в метро или автобусе. Но лица, окружающие его здесь, притягивали непривычной для Андрея простотой и открытостью. Особенно поразило его лицо сидящей неподалёку девочки. Ей было лет шесть, она ехала вместе с мамой и уже давно рассматривала Андрея. Они встретились взглядами, но девочка не смутилась. Вид у неё был настолько серьёзный, что она казалась много старше своих лет. Но самыми удивительными были её глаза — синие и огромные, как небо! Они будто постоянно говорили о чём-то, сердились, радовались, хотели понять. Андрей не мог оторваться от этих глаз, настолько они его поразили. В конце концов, он всё же не выдержал и улыбнулся. Какое-то мгновение девочка продолжала смотреть на Андрея, а затем улыбнулась в ответ и приветливо кивнула головой.
— Меня Даша зовут! — крикнула она вдруг на весь вагон.
— А меня — Андрей! — тоже достаточно громко ответил Андрей.
Затем девочка что-то быстро начала говорить своей маме, всё время улыбаясь и кивая головой на своего нового знакомого. Мама строго отвечала ей и лишь один раз бросила короткий взгляд в сторону Андрея. Ему показалось, что в этом взгляде были неприязнь и брезгливость.
За окном стало темнеть. Как сказал Николай, поезд прибывал в Новую Чару в десять вечера. Целых полтора часа можно было подремать! Но перед этим Андрей решил пойти в тамбур и выкурить в тепле сигаретку. Это было маленьким праздником — покурить в помещении!
Он встал и пошёл по вагону. Проходя мимо девочки, он немного нагнулся в её сторону и ласково произнёс:
— Даша, не знаю, что тебе сказала твоя мама, но я не бездомный алкоголик, а путешественник, и сейчас я возвращаюсь домой!
Девочка в ответ снова улыбнулась и громко затараторила, теребя рукой мамину кофту:
— Мамочка, я же тебе говорила, что он не бомж, я же тебе говорила!
Андрей стоял в тамбуре, курил и глядел в окно. Мелькали деревья, столбы, мосты через речки. Вдалеке, на фоне розового закатного неба, рисовались контуры гор. Где-то там, за сотню километров отсюда, находится его друг. Ему сейчас холодно и больно, у него заканчиваются продукты, но он верит, что его спасут! А в это время он, Андрей, уезжает от друга всё дальше и дальше. Но с каждым километром он становится всё ближе и ближе к людям! Только они смогут помочь, только с ними Андрей вытащит его из беды! Внезапно горы куда-то отодвинулись, и внизу заблестела гладь воды, в которой отразились лес на берегу, небо и взошедший над горизонтом диск луны. Поезд миновал разъезд на Большом Леприндо. Почти два месяца назад отсюда они с Виктором начинали этот поход.
