Я, как вижу двухгодичника, так сразу начинаю думать, что Бог нас создал для любви.

А для чего еще можно студента после института в офицеры призвать?

Только для любви.

То есть для того, чтоб мы его любили, а он взамен чтоб любил нас.

У меня даже взгляд от чувств теплеет, если я его на него перевожу.

А куда его еще деть, если на нем форма, а в лице все признаки амнезии?

Ну, можно его дежурным по штабу поставить.

Если, конечно, совсем рука тоскует по штурвалу.

Потому что штурвал обязательно будет.

Я дежурство сдавал. В пятницу это было. Я все журналы сложил стопкой и написал «Сдал» – «Принял», и кобуру, и пистолет, и повязку – ну все-все сложил.

Ему, то есть сменщику, только войти и расписаться, а мне – бегом на автобус, и рвать отсюда когти.

Но вот входит он – мама моя, точно, двухгодичник, ошибиться невозможно.

– Слушай, – говорит он, носом шмыгая, – а чего тут делать-то надо?

– Да ничего не надо делать, – говорю я ему осторожно, чтоб не спугнуть, – на телефоны отвечай, не заикаясь, и все. Пошли, – говорю, я ему, освоившись с положением, – начштаба доложим.

Пошли и доложили, и только я в рубке начал судорожно портфель всяким барахлом своим набивать, как появляется комдив.

А меня комдив не видит, потому что я сразу среди мебели потерялся. Я принял форму стула, и если б не глаза, то отличить меня было бы невозможно.

А комдив как вперился в студента, и свекольным соком все лицо его наливается и наливается.

Тот не то чтобы ему «смирно» крикнуть, тот никак его не видит. То есть он видит, но старается за него заглянуть, потому что комдив ему все загораживает. Он взглядом комдива отодвигает, а комдив наливается кровью и молчит.

Я подумал, что я сейчас просто сдохну, потому что его сейчас снимут, и я на вторые сутки здесь дежурить останусь.

А в голове у меня только это: «Как тоскуют руки по штурвалу!» – и больше ничего.

– Слушайте! – говорит этот орел комдиву. – Ну нельзя же так! Вы же мне все загораживаете! Отойдите, пожалуйста.

И комдив… у него шея пятнами… медленно поворачивается и… уходит… к себе…

А я – с грохотом по лестнице и на автобус.

А комдива на «скорой» следом увезли.

Инфаркт.