Русские забавы. Знаете ли вы, что такое русские забавы? Это когда кто-то согнутый пополам собирает во время приборки что-то с полу и стоит так, что самой верхней точкой у него является «анус» (изучай латынь); необходимо ткнуть его ногой в этот «анус». Ткнувший должен немедленно бежать, ибо за ним на расстоянии прыжка следует тот, кого ткнули, — дикий, как ирокез. Первый, бегущий с быстротой молнии минует входные двери, разделяющие кубрик на две равные половины, и закрывает их, а в этот момент кто-то другой, мгновенно учуяв ситуацию, наклонно ставит за дверью швабру. Одичавший рвёт на себя дверь и бросается. Швабра падает и попадает ему в живот или ниже куда-нибудь. В финале все падают, держась за что-нибудь.

А хорошо ещё проснуться утром и обнаружить, что рядом с тобой на подушке мирно дремлют твои собственные ботинки с запахом свежеснятой с ноги кирзы, а на спинке койки на расстоянии вытянутого пальца от носа висит грязнющий носок типа «карась».

Тем, кто любит, раздевшись и вымыв ноги на ночь, с прыжка спиной попадать в коечку, хорошо бы под сетку коечки поставить баночку, сиречь табуреточку. Тогда, прыгнув, они в спине выгнутся и всем телом — пятки направились к голове — опояшут эту баночку. (Интереснее всего в таких случаях наблюдать его лицо. Следы глубокого изумления останутся при нём на всю жизнь.) А можно ещё снять сетку койки, а потом наживить её слегка на спинки. Койка стоит как живая. Завалившийся в неё, с улыбкой предвкушающий сладостный сон в доли секунды оказывается вместе с сеткой на полу, а на него с обеих сторон задумчиво и медленно падают спинки.

Вот теперь, когда вы уже достаточно подготовлены к восприятию русских забав, мы вам и расскажем про кишки.

Суббота. Большая приборка. В кубрике на втором ярусе двухъярусной койки на животе, ягодицами в проход лежит курсант Серёга — неловкий коротковатый малый — таким так и тянет для бодрости дать подзатыльник. Он только что протирал плафон. Серёга не просто лежит на животе, он слезает со второго яруса на пол, вернее, пытается это сделать, для чего, болтая ногами, он пытается достать до первого яруса. На флоте, если один мучается, то минимум трое наблюдают и украшают чем-нибудь его мучения.

И за Серёгой тоже наблюдали. Один из наблюдателей, подставив вертикально под Серёгу швабру, — этот неизменный инструмент для шуток — крикнул ему истошно: «Серёга, прыгай!» Если военнослужащему вот так неожиданно над ухом крикнуть: «Прыгай!», он прыгнет. Серёга прыгнул и попал на кол. В таких случаях писатели пишут: «Раздался ужасный крик».

Но зря вы про нас думаете плохо: весь кубрик бросился на помощь.

Если у нас на флоте с товарищем случается неприятность подобного рода, все бросаются ему на помощь, все как один человек. Над Серёгой, в конце концов потерявшим сознание, сгрудилась толпа. Что делают на флоте, если у товарища, я извиняюсь, сзади торчит что-то длиной в полтора метра? На флоте тянут. Пять человек схватили Серёгу, остальные — его швабру и стали тянуть. Если сразу не вынимается осторожными рывками, то силу рывков необходимо увеличить. От этих рывков Серёга ещё глубже терял сознание. Наконец палку решили отпилить; самые глупые пытались её сначала сломать о колено. Палку отпилили и Серёгу вместе с тем, что у него осталось торчать, положили на простынь и отнесли в санчасть.

Дежурная медсестра Сонечка сидела и плакала изумрудными глазами. Дежурный врач ушёл на обед, и Сонечка осталась единственной на всю санчасть прислужницей милосердия. Перед ней лежал платок, куда, побродив по щекам, стекали слёзы. Сонечка шумно тянула носом, отчего влага на щеках её шла рябью, изменяя направление. Эпизодически Сонечка вздыхала и оглушительно сморкалась на весь коридор. Она оплакивала любовь.

Сонечка не сразу смогла понять, что от неё хотят, когда перед ней на белой простыне, как рождественский кабан, появился Серёга с палкой. Сонечка потрогала пальчиком палку и удивилась.

Ей наперебой начали объяснять, что личный состав кубрика здесь не при чём, что стояла где-то палка и рука судьбы взяла Серёгу за шиворот и надела его на эту палку, и вот теперь он здесь с нетерпением ожидает, когда же он будет без палки. Сонечка ещё раз потрогала палку и ещё раз ничего не поняла.

Трудно от своих переживаний с ходу перейти к чужим.

В задних рядах испытывали нетерпение.

— Давай вынимай! — кричали в задних рядах. — Человеку же больно!

Тому, кто поставил палку и крикнул: «Прыгай!», давно набили рожу, и теперь, с набитой рожей, он суетился больше всех. «Лечи!» — кричал он.

Пришёл дежурный врач, выгнал всех и расспросил Сонечку. И Сонечка поведала ему, что личный состав кубрика здесь не при чём, что стояла где-то палка…

«Скорая помощь» пришла всего-то через часок. В госпитале ещё два часа искали хирургов: они куда-то исчезли. В это время Серёга лежал под простыней, а шофер «скорой помощи» выравнивал живую очередь, идущую к телу, и объяснял, что личный состав кубрика, самое смешное, здесь не при чём…

Все подходили, смотрели, трогали палку и удивлялись, как это она прошла через штаны. Палку потрогало минимум сто рук. (Некоторые трогали двумя руками).

Серёге вырезали полтора метра кишок и уволили в запас.

— Почему в запас? — спросите вы, может быть. Потому что то количество кишок, которое было рассчитано на двадцать пять лет безупречной службы, ему выдернули за один раз.