Торпедная атака
Часть первая
«Не пли! Не пли!»
Торпедная атака!
Это венец боевой подготовки!
Это сгусток нервов!
Это нутро в кулаки!
Торпедная атака!
Это сплав человека-металла,
И на всех одна душа,
И её на куски!
А ты чувствуешь, чувствуешь
Спиной,
Затылком,
Загривком
Дрожь ретивого корпуса!
А вокруг боевая тишина,
А вокруг искажённые лица.
«Пятый, шестой аппараты товсь!» -
Визжит товарищ центральный.
«Есть, товсь!» -
Мочеточки втянулись и сжались в комочки!!!
И секунды текут, как капли цикуты в рану,
«Пли!!!» -
И упоенье, упоенье…
«Ой, не пли, не пли!» — приседает
горько старпом,
Забывший ввести какую-то «омегу»,
Подкирпичили!
И столько нервов!
Сгустки!
По палубе!
Белый стих — торпедная атака!
Я не знаю, что в последнее время творится с нашей торпедной стрельбой. То торпеды всплывут в точке залпа, то там же утонут, то с обеспечивающим не договоришься, а то удираешь от своей же собственной торпеды. Выпустишь её, послушаешь — и во все лопатки чешешь от неё, ловко маневрируя, уклоняясь, отрабатывая винтами, потому что она взяла и на крутом вираже пошла обратно. Да-а-а… А недавно, только мы в море вышли и всё вроде нормально — и тут акустики докладывают: «Справа двадцать, слышим шум винтов торпеды». — «Какая торпеда?!» — кричит наш любимый старший помощник. «Не знаем, — говорят акустики, — но только пеленг не меняется». — «Как не меняется?!!» — кричит снова старпом. «А так», — отвечают акустики. И тут командир старпому: «Ворочай! Ворочай! Скорей ворочай» — и мы ворочаем! ворочаем! ворочаем! Просто чудеса. «Интересно, — говорили потом в кают-компании, — кто ж это по нам так стрельнул? Старпом чуть не обгадился».
— Кто написал эту гадость?! — зам держал двумя пальчиками за угол исписанный боевой листок. (Кают-компания. Обед второй боевой смены). — Им всё шуточки! Мичману такое не написать. Нет. Не сообразит. Тут офицерьё постаралось. Это уж точно!
— Николай Степанович! (Голос старпома).
— Я же ещё и извиняюсь! Вот, товарищи! (Товарищи от сочувствия перестали жевать). Как некоторые наши офицеры расписывают наши выходы на торпедные стрельбы! У нас идёт срыв за срывом боевой задачи, а им смешно! Они забавляются. А я-то всё думаю, и куда это у меня деваются бланки боевых листков. Из-под матраса! Один за другим всё исчезают и исчезают! Писал, гадёныш, старался! Сразу-то, видно, не получалось! — ерничает зам.
— Николай Степанович. (Старпом).
— О вас там, кстати, тоже написали. Мне всё это на дверь каюты приклеили. Восемьдесят восьмым клеем! Еле отодрал! Все матросы уже эту галиматью читали, не говоря об офицерах и мичманах! А я сплю и не подозреваю! Найду, убью живьём! Мочеточки у него втянулись в комочки! Сучара!!
— Николай Степанович.
— Сукин кот.
Часть вторая
(изложенная в боевом листке, повешенном на стенке в кают-компании на следующий день).
Командира БЧ-5 нашего подводного ракетно-торпедного корабля зовут Траляляичем!
Если вы нарисуете себе в воображении нос картошкой, рот от уха до уха и никогда не чесанные волосы, вы поймете, кому Родина доверила боевую часть пять! Она доверила её большому философу. Во всех случаях жизни он тихонечко напевает: «Тра-ля-ля» — особенно во время нахлобучек.
Вышли мы в очередной раз на торпедную стрельбу. (Надо же когда-то и торпедами выстрелить!) Изготовились…
— Боевая тревога! Торпедная атака!
— Тра-ля-ля, — поёт Траляляич, — тра-ля-ля, боевая часть пять к торпедной атаке готова, тра-ля-ля.
— Пятый, шестой аппараты товсь!
(— Тра-ля-ля!)
— Есть, товсь!
Тишина. Даже Траляляич молчит.
— Иди!!!
И шум воздуха раздаётся в «каштане». Есть, пли! Общий вздох. Выпихнули! На-к-конец-то!!
— Товарищ командир, — доложили командиру, — торпеды вышли.
— Тра-ля-ля, — поёт Траляляич. — тра-ля-ля!
— Бип, акустики, слышу шум винтов торпеды…
— Тра-ля-ля…
С корабля-мишени доложили:
— Цель поражена.
Но первое, что обнаружилось по приходе в базу в пятом и шестом аппарате, так это торпеды! Оказывается, никуда они не уходили! Что же слышали наши акустики? Чем же шумело в «каштане»? Что же так поразило нашу мишень?
— Тра-ля-ля, — пел целый день Траляляич, которого целый день таскали за волосья из кабинета в кабинет. В конце дня у него украли восемьдесят восьмой клей, а у зама из-под матраса в который раз свистнули боевые листки.
Часть третья
(Эпилог, который легко мог бы быть и прологом).
— Сучара! Кто это опять мне приклеил?! Вахта! Вахтенный! Где наша вахта?! Вот сучок! И не отодрать! Вычислю — убью!