ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ

Ева провела ужасную ночь.

Несмотря на уговоры Нэнси, она отказывалась подняться к себе и мерила шагами пространство холла, зябко кутаясь в теплую шаль. Все уехали, оставили ее одну, без вестей, без поддержки, а те, что оказывали ей услуги, только раздражали. Она прогнала их и бродила от стены к стене; порой садилась в кресло, даже начинала дремать, потом резко вставала и вновь начинала ходить.

У слабо мерцавшего угольями камина шерстяным ковром разлеглись спаниели; порой они шевелились, зевали, поглядывая на хозяйку. Она не ласкала их, не играла, а пару раз, когда та или иная из собачек начинала семенить за ней, прыгать на юбки, резко их отгоняла. Ева была словно сама не своя.

Она и не ожидала, что так сильно любит сестру, не думала, что настолько испугается за нее. Глупая маленькая Рэч, услужливая, внимательная тихоня, скромная пуританочка, которой она едва ли не пренебрегала. Думая лишь о себе, она почти не уделяла внимания сестре, не интересовалась, что у той на душе. Сестра всегда казалась незаметной, и Ева считала ее существом ограниченным, погрязшим в делах хозяйства, ничем, кроме этого, не интересующимся. Ведь Рэйчел всегда была так внимательна к ней, так нежна, старалась быть опорой в трудную минуту. А она почти злилась, замечая, что Рэйчел становится хорошенькой, завидовала ее юности. Но если с Рэйчел что-то случится… если эти пуритане что-то сделают с ней!.. О как глупо, как опрометчиво поступила сестра, кинувшись в одиночку спасать свою диковатую кормилицу. Но Ева понимала, что будь на месте Мэг кто-то из них — она, отец или Энтони… даже Стивен… Попади они в беду… И тогда бы Рэйчел поспешила им на помощь. Для нее помогать близким было словно дышать. В этом была она вся, недаром их отец так рассчитывал на нее. Именно на нее, а не на свою старшую дочь Еву.

Она начала беззвучно плакать и вздрогнула, когда рядом появился силуэт горничной.

— Боже мой, Нэнси. Как ты тихо ходишь.

— Я принесла вам подогретого эля, миледи. Вам надо подкрепиться.

Но Ева даже не взглянула на поднос.

— Что еще? Я ничего не хочу, — резко сказала Ева, когда Нэнси не ушла, переминаясь с ноги на ногу.

— Миледи… Эти звуки в парке. Мне страшно.

— Глупости. Там сейчас Бен Петтигрю, а он хороший, надежный охранник. Не то что пьяница Томас.

Она умолкла. Томас Легг сейчас вместе с отцом ускакал разыскивать Рэйчел. Господи, хоть бы весточку от них получить. Неизвестность хуже всего.

Нэнси все стояла рядом, и Ева успокоила ее уже мягче, сказав, что в ночи полнолуния в парке всегда шумно.

Это навело ее на другие мысли. О том, что Карл Стюарт попросил у отца ее руки. Она и сейчас невольно задохнулась при одном воспоминании об этом. Это было почти счастье, настоящий триумф. Если она сможет оправдаться в его глазах. Ей надо переговорить об этом с отцом, он что-нибудь придумает. Но что? Из-за проклятия рода Робсартов она может упустить Карла Стюарта! И опять остаться пленницей Сент-Прайори.

От этих мыслей становилось совсем скверно. Хорошо еще, что переполох из-за Рэйчел позволил ей избежать немедленного объяснения с Карлом; есть время придумать что-нибудь. Но сейчас все ее мысли путались из-за тревоги за сестру. Одна надежда на отца. Он что-нибудь придумает, успокоит короля, сумеет скрыть позорную тайну их семейства.

Под утро ей все же удалось заснуть. Ева спала, свернувшись калачиком в кресле, уронив голову на подлокотник. Разбудило ее тявканье спаниелей. Она увидела, что в окна льется сероватый предутренний свет, и тотчас различила цокот подков по плитам двора. Стремглав вскочив, она кинулась к двери и стала отодвигать засовы.

Энтони Робсарт устало слазил с лошади, разминая затекшие ноги. Ева подбежала к нему.

— Что? Где Рэйчел? Где все? Да отвечайте, ради всего святого!

Но Энтони заговорил, лишь когда прошел в дом и устало опустился на скамью, опершись затылком о стену. Видимо, он был очень утомлен, так как в кои-то веки начал не с цитат из Библии. Он него Ева узнала, что Уайтбридж бурлит, потому что люди Стивена этой ночью разогнали толпу обезумевших фанатиков. Многие в страхе перед наказанием разбежались, но лорд Робсарт поехал даже в Эймсбери, чтобы вызвать войска и переловить всех. Мятежники должны понести наказание.

— А Рэйчел, дядюшка? Где наша Рэйчел?

Оказалось, Энтони не знает. Перед рассветом в Уайтбридж прибыл Стивен Гаррисон и сказал, что Рэйчел удалось спастись от разбушевавшейся толпы. А вот Мэг пришлось туго, эти сектанты ее чуть не повесили. Старуха совсем плоха, еле шевелится, да и с речью у нее что-то. Стивен повез ее в свою усадьбу и поручил заботам своей матери.

Ева обрадовалась, что Мэг удалось спастись, но ее куда более интересовала участь сестры. И еще она то и дело справлялась о Чарльзе Трентоне. Видел ли его Энтони? Где они сейчас? Энтони отвечал неопределенно. Похоже, что мистер Трентон поскакал вместе с Робсартом в Эймсбери. Ева сначала опешила, но потом попросту поняла, что дядя высказал первую пришедшую на ум догадку, не желая показать себя неосведомленным. Просто он не имеет понятия, где Рэйчел и Чарльз Трентон. Зато он сообщил, что Захария Прейзгод убит. Так тому и надо, поделом. Возомнил себя орудием Божьим в руках провидения, а сам лишь сеял смуту и раздор, подбивая правоверных христиан совершать казни, по сути жертвоприношения, в Стоунхендже. Этот фарисей… и далее уже передохнувший Энтони, завидев собирающихся слуг, приступил к своей излюбленной манере цитировать строки из Библии. Ева в нетерпении оставила его, вышла на крыльцо и остановилась, задумчиво глядя перед собой.

Утро вставало безмятежно тихое, солнце тускло светило сквозь туманную дымку. Ева достала часики, которые носила у пояса, встряхнула и завела маленьким ключиком. Было начало девятого. Скоро должны появиться поденщики, и в отсутствие Рэйчел ей следует распределить их обязанности. Хвала Всевышнему, с сестрой, видимо, ничего не случилось. Но все равно, Еве было бы спокойнее, если бы малышка Рэч скорее оказалась дома.

Вокруг было странно тихо. Даже галки, обычно стаями сидевшие на ветвях деревьев старого парка, вспорхнули и разлетелись неведомо куда. Потому-то стук хопыт, раздавшийся на аллее в парке, показался таким громким. Ева с надеждой глядела, кто едет, но, когда появился всадник, сердито повела плечами, почти отвернулась. Джулиан Грэнтэм.

Он подъехал, осадил коня. Джулиан выглядел усталым, но конь горячился, так и плясал под ним.

— Мисс Рэйчел уже дома?

— Разве вы не знаете? Вы что, не были с остальными?

— Нет. Я отбился от них и заплутал на равнине.

— О, какой опытный воин. Заблудился среди солсберийских пустошей в полнолуние!..

— Не язвите, Ева. Я очень волнуюсь о вашей сестре. Она ведь моя невеста, смею напомнить.

Ева, вздохнув, поглядела на лорда уже более доброжелательно.

— Со слов дядюшки Энтони я поняла, что Рэйчел удалось избежать опасности. Но я не знаю, где она сейчас. Думаю, в Уайтбридже.

— Главное, что ей уже ничего не угрожает. Слава Создателю! А… — он запнулся, — не известно ли вам, где может быть… мистер Трентон.

— Если вы имеете в виду Его Величество…

— Тише, ради Бога! — встрепенулся Джулиан.

Еву забавляла его нервозность. Она недолюбливала Джулиана, и ей попросту хотелось его позлить.

— Мистер Трентон отбыл с моим отцом в город Эймс-бери, — сдерживая усмешку, сказала она. — Они хотят вызвать войска, чтобы пресечь беспорядки в округе.

— Но это невозможно! — скорее изумился, чем возмутился Джулиан. И, заметив ироничный взгляд Евы, добавил: — Вы ведь не хуже меня понимаете, как ему опасно привлекать к себе внимание.

Она это понимала, но не желала разубеждать Джулиана. Пусть попереживает. Насмешливо улыбаясь, она глядела, как он повернул коня и помчался к воротам. У этого хватит ума скакать до самого Эймсбери. Что ж, вольному воля.

Но Джулиан вернулся весьма скоро, с королем и людьми из Сент-Прайори. Видимо, он встретил их на равнине. Все выглядели утомленными, кони спотыкались на каждом шагу. Джулиан сердито посмотрел на Еву, но она даже не взглянула в его сторону. Она смотрела лишь на короля. Вдруг она спохватилась, сообразив, что выглядела не лучшим образом: усталая, кое-как одетая, с развившимися, растрепанными волосами. Ева знала, что эта прическа не красит ее, подчеркивая короткую шею; а у глаз наверняка пролегли усталые круги. Поэтому, пока Карл тяжело слазил с седла, она юркнула за ближайший угол, торопливо заплела волосы, покусала губы, чтобы покраснели, и нащипала бледные щеки, стремясь вернуть прежний румянец.

Когда Ева выглянула из-за укрытия, она едва нос к носу не столкнулась с королем. Оба опешили, потом рассмеялись.

— Ты сейчас выглядишь, как девочка, Ева, как прелестная маленькая пастушка. Прямо дитя с этими косичками.

Она, едва достигая ему до плеча, почти подпрыгнула, чтобы поцеловать его. Он поймал ее на лету. Карл выглядел усталым и счастливым. И Ева была счастлива — от того, что он вернулся и находит се хорошенькой, что сейчас ему не до расспросов о тайне Сент-Прайори. Наоборот, она его засыпала вопросами. Он отвечал: да, у них была славная охота; людей лорда Робсарта он догнал у хижины Мэг. Там все было перевернуто, Мэг исчезла. Куда ехать, они не знали, но кто-то догадался, что следует скакать к Стоунхенджу. Если мятежников там нет, они поедут в Уайтбридж. Когда они прискакали к Каменному кольцу, там был настоящий переполох, люди из милиции Гаррисона сгоняли сектантов в кучу, как перепуганных овец. Там они узнали, что предводитель пуритан убит полковником, а сам Гаррисон преследует верхом разбежавшихся… или они его преследуют — было не разобрать — такая царила там неразбериха. И еще эти фанатики кричали, что ведьма Робсартов избежала кары, а значит, Ева может быть спокойной — с ее сестрой ничего не случилось. Где она? Карл не мог сказать ничего определенного. Когда он сопровождал Мэг в Уайтбридж — Мэг ему симпатична, и он лично вызвался доставить ее в безопасное место, — та по пути рассказала, что ее и Рэч спас Гаррисон. Барон Робсарт, правда, все равно отправился на поиски дочери.

— Их еще нет, — пожала плечами Ева. — Дядюшка сообщил, что отец ускакал в Эймсбери за подмогой.

Карл впервые нахмурился, даже разнял обнимавшие Еву руки.

— Не следовало бы ему этого делать.

Ева поняла, что он имеет в виду. Появление новых людей опасно для беглого короля, и Робсарт должен это понимать. Ева стала говорить, что если отец и приведет «красные мундиры», то даже близко не подпустит их к замку, но тут же осеклась, поняв, что выходит, будто отец не допустит чужаков в Сент-Прайори не столько ради короля, сколько ради того, чтобы сохранить в безопасности тайну их обиталища. Желая отвлечь Карла, она начала спрашивать, что еще было слышно о Рэйчел, и, когда король ничего не смог добавить, со смехом сообщила, как опростоволосился Джулиан, заблудившись ночью на равнине.

Карл тоже рассмеялся:

— Надо же! Действительно, забавно. Он ведь обычно неплохо ориентируется, да еще в такую лунную ночь… Но бедняга Джулиан сам не свой из-за вашей сестры. Ускакал, даже забыв о моей священной особе. Хм. Рэйчел Робсарт действительно ему очень нравится. И он ей вроде бы тоже. Да!.. — встрепенулся Карл после минутного раздумья. — А где же наш храбрый полковник? Он еще не появился в Сент-Прайори?

— Дядя говорил, что он повез Мэг в свою усадьбу, — ответила Ева, и в ее голосе скользнуло невольное раздражение. — Почему вы спросили о нем? При чем здесь Стивен? Он ведь почти уже не жених мне. Или… — она с волнением заглянула в глаза короля, — вы передумали?

Карл посмотрел на нее с нежностью. Он искренне был рад встрече с ней, его забавляло ее волнение. После этой сумасшедшей ночи он как-то не вспомнил о вчерашней размолвке с Евой. К тому же присущая ему черта сохранять жизнерадостность и не предаваться мрачным мыслям не оставила ему времени на сомнения и подозрения. На миг они забыли обо всех неприятностях, и лишь удивленные, сдержанные возгласы заметивших их поденщиков заставили Еву и Карла оторваться друг от друга.

— Немало из этих простолюдинов найдут приятное в том, чтобы сообщить об этом Гаррисону, — заметила Ева, когда они шли к крыльцу.

Но Карл лишь рассмеялся и обнял ее за плечи:

— Нам-то какое до этого дело? Вскоре приедет ваш отец и сам переговорит с распрекрасным помощником шерифа. А там и огласит нашу помолвку.

Однако лорд Робсарт не появлялся. Ева не беспокоилась о нем, куда больше ее волновало отсутствие Рэйчел. Она уселась у окна в большой галерее с вышиванием в руках. Обычно Ева терпеть не могла заниматься рукоделием, но сейчас взяла его, чтобы ее оставили в покое. В конце концов, супруги Шепстон сами справятся с делами, а ее сейчас интересовало одно — когда появится Рэйчел. Она уже не волновалась так болезненно, как ночью, но все же не могла позволить себе отдохнуть и успокоиться. Непрестанно зевая, она больше исколола пальцы иголкой, чем продвинулась в вышивании узора. Порой Ева поглядывала в окно, на кружащего по двору Джулиана: он то входил в замок, то вновь появлялся на крыльце. Она улыбнулась, видя его беспокойство, и даже прониклась к нему симпатией. Ей вдруг захотелось выйти, поговорить с ним, успокоить. Бог с ней, с их неприязнью. Сейчас их связывает беспокойство за Рэйчел, а это ли не повод, чтобы наладить отношения?

Но едва она встала, как увидела, что Джулиан перебежал двор. И тут же появилась Рэйчел на косматом неуклюжем пони, в широком, светлом квакерском плаще с капюшоном.

Ева счастливо заулыбалась — и от того, что сестра уже дома, и от мысли, как она сразу не догадалась, что Рэйчел могла укрыться у своих приятелей-квакеров. Подумала, что хорошо будет, если об этом не догадается дядя Энтони. Он просто измучает девушку своими проповедями — якобы та, общаясь с сектантами, подвергла свою душу страшной опасности. Ева уже хотела бежать к ней, но задержалась, наблюдая встречу Джулиана и Рэйчел.

Джулиан хотел помочь девушке сойти с лошади, но она спрыгнула сама и увернулась от хотевшего ее обнять жениха. Скромница Рэйчел, могла бы и помягче обойтись со своим избранником. Ева видела, что Джулиан пытается задержать ее, говорит что-то. Но Рэйчел почему-то словно сжалась и только пятилась от него, втянув голову в плечи. Он что-то повторял ей, улыбался, но девушка не позволяла ему приблизиться и словно боялась взглянуть на него. Быстро, при первой же возможности, Рэйчел убежала. Джулиан расстроенно глядел ей вслед, переминаясь с ноги на ногу. Потом, вздохнув, он взял пони под уздцы и повел его в сторону конюшен. Плечи молодого человека были опущены, голова поникла. Еве на какой-то миг даже стало жаль его. Но уже через минуту она и думать забыла о Грэнтэме, спеша навстречу сестре.

— О, Рэйчел, как же я волновалась за тебя! — твердила она, радостно обнимая девушку. — Как ты могла так поступить?! Силы небесные — одна уехала к этим озверевшим фанатикам! Видимо, происшествие в Уайтбридже ничему тебя не научило. Милая малышка Рэч! Неужели ты не понимаешь, как ты дорога нам? Мы все изволновались!

Сестра словно старалась вырваться из ее объятий. Выглядела она как-то странно, будто испуганное животное, и взгляд настороженный — и не то враждебный, не то виноватый.

— Ева…

— Что, малышка? О, слава Создателю — ты дома. Я так волновалась за тебя, не могла даже уснуть. Спать хочу, сил нет. Но я не отпущу тебя, пока ты мне не расскажешь все.

Рэйчел резко отвернулась. Лицо ее выглядело так, словно она вот-вот расплачется.

— Ну что ты? — льнула к ней старшая сестра. — Все уже позади, ты дома, с нами. И мы безмерно счастливы.

Рэйчел вздохнула, как всхлипнула. Сжала руки.

— Ева, ты знаешь, что с Мэг?

— Да, девочка. С ней все в порядке, Стивен отвез ее к себе в имение. Его мать выходит ее.

— О, слава Богу!

Ева принялась рассказывать, что Стивен убил Захарию Прейзгода; а его люди разогнали остальных фанатиков. Стивену, конечно, ничего не будет за убийство, и даже мировой судья Эзикиэл Бате вынужден будет отказаться от нападок на полковника, ибо тот защищал дочь лорда. А дядюшка едва не благословлял Стивена. Еще бы, теперь во всем приходе у него нет ни единого соперника, и, безусловно, он станет главным духовным пастырем во всем графстве.

Она говорила и говорила, поднимаясь по лестнице вслед за Рэйчел. Ей и в голову не приходило, что сестра хочет побыть одна. Ева зашла вместе с ней в комнату, по пути крикнув Нэнси, чтобы та сбегала на кухню и принесла им чай с кексом.

— Я, знаешь, ужасно голодна. Да и ты, наверное, тоже.

Она стала рассказывать, как справилась с делами по хозяйству в отсутствие сестры. Не хуже самой Рэч. Что? А, отец… Он уехал в Эймсбери. Он хочет, чтобы эти фанатики понесли всю ответственность за свершившееся. Хотя теперь, когда не стало их предводителя, они будут тише воды, ниже травы. Славно поступил Стивен, что пристрелил его как бешеного пса. Сестра присутствовала при этом? Представляю, какой переполох это вызвало. А потом она укрылась у квакеров? Тоже разумно. Эти распаленные фанатики могли вытворить все, что угодно. Хотя Рэч следовало послать кого-нибудь из квакеров в Сент-Прайори. Ведь здесь так волновались о ней, она сама места себе не находила. Ну, Рэч, успокойся, не надо плакать. Сейчас они попьют чаю, потом отправятся отдыхать. Она вот, Ева, совсем не спала, и у нее от этого даже резь в глазах.

Рэйчел сидела на кровати, глядя на сестру. Та сама придвинула низкий столик поближе и приняла у Нэнси поднос. Ева резала кекс, не умолкая ни на минуту, и притихла, лишь приступив к чаю. Она кивнула сестре, чтобы и та присоединялась, и окинула взглядом ее комнату. Она была обставлена не менее роскошно, чем ее собственная, и Рэйчел в своем простеньком наряде казалась здесь чем-то неуместным.

— Еще я велела нагреть тебе воды для ванны. Ты такая измученная, сестренка. Когда согреешься в лохани, сразу почувствуешь себя лучше. Знаешь, Джулиан просто места не находил, так волновался о тебе.

Рэйчел отставила поднесенную было к губам чашку и странно поглядела на сестру:

— Ева…

— Что?

Рэйчел втянула в себя воздух, словно собираясь с духом.

— Ева, мне надо кое-что поведать тебе. Родная моя… Я не могу. О, Ева… — Она спрятала лицо в ладонях и зашлась плачем.

И опять сестра успокаивала ее, гладила по плечам, целовала заплаканное лицо. Но Рэйчел, все еще всхлипывая, почти оттолкнула ее.

— Я так люблю тебя, Ева. Ты лучше всех. А я… Я не достойна даже называться твоей сестрой.

Теперь Ева озадаченно молчала. Глядя, как Рэйчел встала и заметалась по покою, она сама ощутила волнение.

— Что такое, Рэч?

Понадобилось несколько томительных минут, прежде чем Рэйчел смогла подойти к ней, поднять на нее полные тайной муки глаза.

— Ева, я стала другой. Это ужасно… О Создатель, дай мне силы! Ева… Я изменилась этой ночью. Я уже не та Рэйчел, которую ты знаешь.

Ева выглядела озадаченной.

— Ну конечно. Ты пережила такое потрясение…

— Нет, сестра, нет. Пойми, все гораздо хуже. Я… я стала женщиной.

Она хотела еще что-то сказать, но зашлась краской, стояла, не в силах вымолвить ни слова.

— Это вышло насильно? — помолчав, спросила Ева. — Эти фанатики посмели…

— О нет, Ева! Я сама, понимаешь, сама…

— Сама?.. То есть ты этого хотела? Ты занималась любовью с мужчиной?

Ева удивленно посмотрела на Рэйчел и вдруг рассмеялась. Глядя на недоумевающую сестру, она расхохоталась еще больше, а затем в изнеможении откинулась на постель.

— Бог мой, Рэч! Так вот что тебя гнетет? Поистине пуританское воспитание! Господи, да если ты сама этого захотела, что же тут дурного? А я-то гадала, что это он мне толкует, будто заблудился на равнине? Ах, хитрец! Вроде и места себе не находил. Теперь понятно, почему ты была так смущена при встрече с ним. Днем ведь все меняется в отличие от ночи. Но, Рэч, ангел мой, ничего страшного не случилось! Женский жребий лежать в объятиях мужчины выпал тебе, как и всем дочерям праматери Евы, и в этом нет ничего дурного. О, не смотри на меня так. Все эти понятия о приличии… Если хочешь знать, даже наш дядюшка имеет любовницу, хотя и всячески скрывает это. Да, да. Он ведь не так и стар, наш преподобный Энтони, ему лишь немногим более сорока. И как он ни старается придать себе солидность, но сам-то по ночам ходит к одной милой вдовушке. И то, что ты, молодая, здоровая женщина, решилась на это… Успокойся, сестренка. К тому же, когда вы поженитесь, то, что сейчас ты считаешь позором, станет для тебя одним из моментов бытия. И никто не посмеет дурно думать об этом. Даже ты сама.

— Поженимся?.. — тихо и изумленно повторила Рэйчел.

— Ну да! Отец ведь дал согласие на твой брак с Джулианом Грэнтэмом, не так ли? А то, что вы вкусили запретного плода до того, как священник соединил ваши руки перед алтарем… Так что ж тут такого? Сплошь и рядом происходит подобное. Но Джулиан-то! Посмотришь — сама ходячая добродетель. А сам…

И Ева рассмеялась. Почти злорадно.

Рэйчел не сводила с нее глаз. Она словно силилась что-то сказать, но не могла. Уверенность сестры, что она вступила в связь с Джулианом, словно оглушила ее. И напугала: ведь Еве и в голову не могло прийти, что Рэйчел могла уступить кому-либо иному, не говоря уже о ее собственном женихе. Рэйчел вдруг ослабела и позволила сестре усадить себя рядом; руки ее бессильно упали, глаза расширились, словно она видела перед собой нечто ужасное. Свой неискупимый грех, свое предательство. И у нее не было сил сказать о нем любимой сестре.

Ева же смеялась и болтала без умолку — о том, что Джулиан и Рэйчел скоро поженятся и Рэйчел станет настоящей леди; только ей придется избавиться от своих пуританских привычек, изменить манеру поведения, прекратить одеваться подобно прислуге, во все простенькое с неизменным передником, словно экономка. Ах, ей столькому еще надо научиться, если она хочет стать достойной дамой: правильно и плавно двигаться, кланяться, делать реверансы, управляться с веером, накладывать грим, держать горделивую осанку и, главное, избавиться от этого грубого местного акцента.

— О, у нас с тобой будет много дел, — щебетала Ева. — Ну а то, что ты согрешила до свадьбы, успокойся. Это нормально. Учти, каковыми бы ни были внушаемые нам принципы, человеческие чувства всегда возьмут свое. Потом ты станешь достойной дамой, и Джулиан будет доволен своей избранницей. Ты ведь подлинный образец жены, матери, хранительницы очага. Я же не такая… Мой жребий соблазнять, добиваться своего.

Она улыбалась и наконец умолкла; мысли ее унеслись куда-то далеко. Рэйчел чувствовала себя словно оглушенной. Она отчетливо понимала, что уже не сможет собраться с духом, чтобы во всем признаться сестре. По крайней мере, сейчас. Может, позже… О Господи, дай ей мужества!

Она чуть покосилась на Еву. Сестра глядела прямо перед собой, лицо ее было отрешенным, мечтательным. И высокомерным.

— Знаешь, Рэч, — вновь заговорила она. — Я ведь скоро тоже выхожу замуж.

Рэйчел почувствовала, что начала мелко дрожать. Ева, рука которой покоилась на плече сестры, ощутила это, но она уже думала только о себе, волнение Рэйчел не заинтересовало ее. Она вдруг встала и закружилась по комнате, что-то напевая.

— О, Рэч, я так счастлива! Скоро все будет так чудесно. Даже лучше, чем ты думаешь. Знаешь, за кого я выхожу замуж?

Она рассмеялась, увидев, как странно глядит на нее девушка.

— О, я выйду отнюдь не за нашего прекрасного помощника шерифа. Конечно, Стивен мил, хорош собой, храбр, почтителен. Но мы с ним не пара, совсем не пара. Поэтому я обручусь с другим. Хочешь знать, кто станет моим мужем? О как странно ты смотришь, Рэч! Ну, хорошо, тебе я признаюсь. Чарльз Трентон просил у отца моей руки. И думаю, — теперь улыбка ее была исполнена торжества, — отец не посмеет ему отказать.

Она ждала реакции сестры, но Рэйчел лишь глядела на нее, с трудом переводя дыхание.

— О… Тогда… Стивен…

— Ах, оставь Стивена в покое! — Ева нетерпеливо передернула плечами. — Стивен не будет сильно переживать и скоро утешится с какой-нибудь скромной добропорядочной тихоней. Я же… О, Рэч! Я не могу более скрывать. Ты ведь славная девушка и не выдашь нас?! — Она склонилась к сестре, так что их лица оказались совсем близко. — Наш славный мистер Трентон… Рэйчел, ты и не догадываешься! Но мой жених — сам король Англии, его величество Карл II Стюарт!

Напряжение Евы не давало ей сил сдерживать тайну. Бессонная ночь, пережитое волнение и тот взрыв веселья, какой вызвало в ней признание сестры, напрягли ее нервы до предела. Она просто не могла больше таиться. Ведь не выдаст же их Рэйчел! Она торопливым шепотом начала говорить, что сразу узнала в Чарльзе Трентоне Его Величество и всячески стремилась очаровать его, влюбить в себя без памяти. Теперь она добилась, чего хотела: не далее как вчера король просил ее руки у лорда Робсарта, и тот ответил согласием. Вскоре они обвенчаются, она станет супругой изгнанника Карла Стюарта, войдет в королевскую семью, а со временем — да будет с ними милость Божья! — ее голову увенчает корона!

Взволнованно дыша, она наконец умолкла. Лицо Рэйчел после ее слов поначалу пошло пятнами, но теперь стало белее мела. Еве не понравилось, как сестра глядит на нее. С сомнением, почти с жалостью.

— Ну же, Рэч! Что ты мне скажешь?

Рэйчел вздохнула и поникла, словно сломавшись:

— Да, Ева, ты скоро выйдешь замуж. И выйдешь за Стивена Гаррисона, ибо то, что ты поведала мне о браке с королем, — немыслимо. Я, конечно, хотя и с сомнением, готова признать в нашем госте беглого Карла Стюарта. Но я никогда не поверю, что он женится на тебе. Монархи не имеют привычки соединять свою судьбу с обычными смертными.

У Евы вырвался жест, словно она хотела ударить сестру. Но она сдержалась и резко отвернулась.

— Ты просто дура, Рэч, не хочешь признать очевидного! Карл Стюарт здесь, в Сент-Прайори. Он в нашей власти, и я сумела не упустить свой шанс. Отец тоже. Вскоре он приедет, и тогда…

— Даже если состоится ваша помолвка, — с болью глядя на Еву, начала Рэйчел, — я и тогда не перестану сомневаться. Даже если вы обвенчаетесь — и тогда. Королю просто не позволят объявить тебя законной женой. Милая моя, бедная Ева. Ты просто влюбилась, и это чувство ослепляет тебя. Увы, как это ни прискорбно, но брак с Гаррисоном для тебя все же наилучший выход.

Ее голос задрожал, словно от сдерживаемых слез. Ева медленно повернулась. Глаза ее по-кошачьи прищурились, губы скривились в насмешливую улыбку, но на щеках по-прежнему играли очаровательные ямочки.

— Сказать, почему ты мне это говоришь? Потому, что завидуешь. У тебя чисто плебейское воображение, которое не может простираться дальше кухонь и хозяйственных дворов. Да вам, леди-прислуга, даже повезло, что Джулиан Грэнтэм заприметил вас. Если, конечно, его сватовство не вызвано лишь желанием отвлечь внимание от особы Его Величества. И если он не бросит вас, когда последует за королем на континент. После того, как натешится вволю.

Диво, что Ева ее все же не ударила, а лишь вышла, хлопнув дверью. Ева была взбешена. Да как Рэйчел посмела?! Теперь, когда все наконец уладилось! И все же Еве стало страшно: как бы она ни стремилась задеть сестру, оскорбить и уличить в узости кругозора, она понимала — Рэйчел не откажешь в трезвости суждений. «Ему просто не позволят объявить тебя королевой», — так и вертелось в голове Евы. В этом был свой резон. Но отец-то… Он ведь достаточно здравомыслящий человек, а все же дал согласие… Значит, он на что-то сделал ставку. О, скорей бы он вернулся! Тогда все наконец уладится.

Еве вдруг до безумия захотелось увидеть короля. Убедиться, что все так, как она и считает, что счастье наконец улыбнулось ей. Она почти бежала в то крыло, где находились покои гостей, лишь у двери сдержалась и тихо вошла. Карл спал, расслабленно, крепко и устало. Ева смотрела на него, прижав ладонь к груди в том месте, где бешено стучало сердце. Сейчас он выглядел отнюдь не красавцем — длинное скуластое лицо, резкие неправильные черты, крупный перебитый нос, глубоко сидящие в глазницах глаза. От широких бровей и отросшей бороды он казался почти по-цыгански смуглым, но там, где в вороте расстегнутой рубахи виднелась сильная грудь, кожа была гораздо светлее. Ева видела небольшой, сбившийся набок, нательный крестик, лежавший у ключицы. В этом месте слабо белел белесый шрам… шрам, который она так любила целовать в минуты страсти. Ева вспомнила эти мгновения, и у нее заныло в груди. Боже, помоги ей — она и в самом деле без памяти любила этого человека.

«Ему не позволят», — вновь вспомнилось ей, и ее обуял страх.

Осторожно приблизившись, она склонилась над ним, почти материнским жестом убрала влажный локон со лба. Карл что-то пробормотал во сне, повернулся на бок. Ева невольно улыбнулась — нет, она не откажется так просто от своей любви. От своего шанса стать его законной женой. И королевой.

Она вышла, гордо вскинув голову, и в конце перехода увидела Джулиана. Какое-то время они глядели друг на друга. Потом медленно стали сходиться — как противники во время дуэли.

— Итак, сэр…

— Итак, миледи.

Лицо Джулиана было застывшим, словно маска прекрасной статуи. Ева не видела ничего, кроме полыхающей ненависти в его взгляде, и понимала, что глядит на него так же.

— Вы считаете, что все-таки добились своего? — сухо и зло бросил Джулиан.

— А вы сомневаетесь?

— Конечно. Для Его Величества вы лишь очередная прихоть, забавное приключение, происшедшее с ним в годину странствий. Такое с ним уже случалось: Прелестная Маргарет Картре, на которой он был почти готов жениться, но дальше слов дело так и не пошло. И дивная, еще по-детски очаровательная Гортензия Манчини. А еще была отважная пуританка Джейн Лейн. Карл называл ее «жизнь моя», очень уважал, не сводил с нее влюбленных глаз… и все. Все они для монарха Карла II стали лишь эпизодами. Теперь вот явились вы. Думаю, и с вами зайдет не далее, чем с остальными. По крайней мере, когда все закончится, он поймет, как ошибался. Ведь прежде всего он — король милостью Божьей, и понимает, сколько за ним стоит людей. Могущественных людей, в поддержке которых он заинтересован. Вот они-то не позволят, чтобы леди Ева Робсарт метила на титул его королевы.

Еву пронзил озноб. Джулиан говорил то же, что и Рэйчел, но бросал злые слова прямо в лицо, не задумываясь, как ранят девушку эти обидные слова, даже упиваясь от каждого жестокого выпада. Но Ева не позволила себе запаниковать и немедленно вскинула голову.

— Чем же это я так плоха для короля без короны? Я принадлежу к древнему роду, богата, знатна, образованна. И я люблю Его Величество. — Она сделала вид, что не заметила ядовитой усмешки на устах Джулиана. — В конце концов, у моего отца есть флот! — выпалила она и сама удивилась, как мало значения придавала ранее этому факту. В том, что она попала в цель, Ева поняла, заметив, как нервно дернулся рот Джулиана.

Он словно через силу заставил себя улыбнуться:

— Тем не менее вы не более чем шлюха. Знатная шлюха, наподобие тех, кто постоянно увивается вокруг короля. Ваша репутация столь подмочена, что…

— Кто бы говорил! — фыркнула Ева. — О небо! Взгляеите на эту ходячую добродетель. Прямо целомудренный Иосиф Прекрасный! Который, меж тем, не раздумывая, совратил невинную девушку. И не смотрите на меня столь удивленно, милорд, — Рэйчел мне обо всем рассказала. О том, как вы провели с ней время этой ночью. Конечно, лишить невинности собственную невесту — не великий грех. Он, видите ли, заблудился на равнине, но не преминул сделать из Рэйчел женщину. И теперь смеет обвинять меня! Вот что, сэр, если вы не желаете, чтобы я обо всем рассказала моему отцу… и моему жениху — вы будете держать свой змеиный рот под замком. Так-то, сударь.

Она видела, как сильно он побледнел, даже пошатнулся. Как она презирала этого лицемера! Прибыл раньше Рэйчел, делая вид, что волнуется, а сам… Ей было приятно видеть его смятение. Что ж, последний удар все же остался за ней. Она даже опустилась перед ним в реверансе и удалилась, посмеиваясь. И лишь когда ушла, Ева поняла, что сама изрядно перепугалась. Как она устала… Машинально выпростав руку из кружевного манжета, она провела ладонью по лицу. Ей следует пойти отдохнуть… немного поспать. Ей еще понадобятся силы — ее бой пока не доведен до конца.

Джулиан продолжал стоять в сводчатом переходе, глядя перед собой застывшим взором. Почти машинально он вошел в свою комнату, сел в изножий кровати. Он был ошеломлен тем, что узнал. Рэйчел… Милая, скромная, девственно чистая девушка, она очень нравилась ему. Был ли он влюблен? Чувства Джулиана обычно были либо трезвы и рассудочны, либо на грани нервного срыва. Но к Рэйчел Робсарт у него возникло особое отношение — приятное, почти нежное, вносящее покой в душу. До разговора с лордом Дэвидом он не задумывался о ней всерьез, не строил на ее счет никаких планов. Потом он переговорил с Робсартом и даже получил удовольствие от того, что теперь связан с его дочерью. У него не было мыслей поступить с ней непорядочно, он стал всерьез воспринимать ее как свою будущую жену. Достойная леди, сдержанная женщина приятной наружности. Поэтому он и был так обеспокоен, когда с ней могло случиться несчастье. И искренне волновался. А вышло… «Рэйчел мне обо всем рассказала, — бросила ему в лицо Ева. — Рэйчел теперь не девственница».

И эта женщина осмелилась ему говорить такое! Он промолчал лишь потому, что был ошеломлен. Вчера он сватался к Рэйчел, и вчера же она… Он вдруг ощутил острый прилив гнева. Неужели он так ошибался в этой милой девушке? Неужели его постигла такая кара и разочарование? Выходит, Рэйчел Робсарт — всего лишь сестра Евы, такая же потаскуха, как и она. Да еще хочет свалить всю вину за случившееся на него, Джулиана.

Он вдруг понял, что догадывается, с кем была Рэйчел. О пуританах он не думал: когда их разогнали, дочери Робсарта там уже не было. Как не было и этого «круглоголового» полковника Гаррисона. Сейчас Джулиан уже не помнил, кто и когда сообщил ему, что Стивен убил Захарию и увез от фанатиков Рэч. Возможно, уже тогда он ощутил смутное беспокойство. Ведь король давно намекал, что девушка неравнодушна к Гаррисону, он же не придавал этому значения. Или думал, что не придавал. Если Стивен вызывал в нем неприязнь, то Джулиан относил это на счет опасений, как бы местный помощник шерифа не опознал Карла Стюарта. А то, что он нравился Рэйчел… Сейчас, однако, Джулиан вспомнил, как девушка, едва он попросил ее руки, перво-наперво посмотрела на Стивена. Тогда это задело его, но не настолько, чтобы обеспокоиться всерьез. Раньше он тоже не задумывался, замечая, как она смотрела на полковника, даже когда сторонилась его, стремясь избежать расспросов.

Сейчас Джулиану осталось только с горечью удивляться своей слепоте. Он просил ее руки, Рэйчел дала согласие — это в то время, когда она только и думала о другом… и поспешила сойтись с тем, другим, при первой же возможности. Джулиан уже ни на миг не сомневался, кто лишил невинности его избранницу. Как не сомневался, что она отнюдь не вспоминала о чести жениха, когда это случилось, и с легкостью уступила… Было ведь в ней нечто, какое-то потаенное пламя, даже манящее притяжение, которое он порой ощущал рядом с ней. Оно смущало его настолько, что он даже прилагал усилия, стремясь его не замечать. А Стивен Гаррисон… Джулиан вдруг понял, что ненавидит этого человека. Ненавидит до дрожи. И эта боль внутри… Он ощутил давящую, обжигающую силу ревности, которая путала его мысли. Он даже не знал, как называется это чувство, ибо ранее не испытывал ничего подобного. Что-то словно толкнуло его, он рванулся, сдерживая горлом крик; не столько обида, сколько ненависть опалила его. Он узнал это свое состояние. Когда он, словно безумец, может вытворить все, что угодно. Безумец… Ему все труднее было сдерживаться, и от этого стало страшно за себя. Надо любыми средствами не допустить… Этим он погубит себя. Думать следует лишь об одном — он слуга короля. Это главное.

Тем не менее словно клокочущая магма поднялась в нем и ослепила, опалила мозг. Сдержаться!.. Он кинулся лицом в подушку и грыз ее, рыча и задыхаясь. Он опозорен, его предали, его унизили. Ох, Господи, пронеси! Дай сил удержать себя в руках!..

Ему все же удалось совладать с собой. К черту все! Сейчас нужно попытаться заснуть. Ему ведь столько удалось, он столького достиг. Рэйчел Робсарт не стоит того, чтобы так взрываться. Она недостойна его страданий, она вообще его недостойна. Может, и к лучшему, что все так скоро раскрылось — теперь он свободен от сватовства. Остался лишь долг перед королем, и он выполнит его — чего бы это ни стоило!

Джулиан пролежал в кровати несколько часов. Заснуть ему так и не удалось, но неподвижность тела несколько притупила его ярость. Поэтому, когда он к вечеру вышел из комнаты, то выглядел вполне спокойным. В трапезную он пойти так и не смог — настолько ему не хотелось никого видеть. Он сидел в галерее у погасшего камина и слышал голоса: разглагольствования Энтони, дерзкие реплики Евы, смех короля. Лишь один раз он различил голос Рэйчел. Девушка волновалась, что до сих пор нет вестей от отца, пора бы ему уже появиться. Такой нежный, мелодичный голос. Джулиан непроизвольным жестом сжал подлокотники кресла. Так он и просидел в сумерках, пока не услышал топот копыт, а затем — голос Стивена. Тогда, не в силах больше сдерживаться, он ушел.

Стивен торопливо прошел в холл и велел доложить о своем прибытии. Его приняли приветливо, если не считать того, что Рэйчел сразу поспешила уйти. Он проводил ее взглядом, но она так и не оглянулась. А к нему уже обращался с цветистой речью Энтони Робсарт, постаравшийся придать своему лицу максимально приветливое выражение:

— Сударь, благодаря вашему мужеству и милости Бога, который разрушает злые умыслы людей, удалось предотвратить большое несчастье. Вы поступили совершенно правильно, что убили этого подстрекателя и смутьяна Захарию Прейзгода.

— Воистину благое дело, — улыбнулась Ева.

Она отошла от Карла и стояла теперь подле Стивена, взяв его под руку. Во-первых, для короля будет не вредно немного поревновать. А во-вторых… Ева боялась подумать о разрыве с королем, но все же была достаточно практична чтобы не отказывать Стивену до того, как с ним переговорит отец. Вот когда все будет улажено и ее не будут смущать речи Джулиана и сестры…

Поэтому она мило болтала:

— Этот мерзкий Захария… Брр! Как вспомню его злостную рожу!.. Вам бы давно следовало разделаться с этим сумасшедшим, еще после происшествия в Уайтбридже. А так он продолжал сеять смуту, угрожать всем адским пламенем, запрещал веселиться и петь, чтобы все только и делали, что молились. Он даже не улыбался никогда, видимо, считая и это грехом. Но сам-то только и делал, что подстрекал к убийству.

Она старалась казаться веселой и кокетливой, хотя так и не поняла, почему Стивен отступил от нее. А поведение Карла — он даже дружелюбно пожал Стивену руку — задело ее. Неужели Стюарту все равно, что она кокетничает с другим?

Но король и в самом деле словно не придавал этому значения. Он справился насчет Мэг, и Стивен сказал, что та уже чувствует себя лучше. Он прибыл сообщить об этом леди Рэйчел, ведь девушке явно интересно узнать, как обстоят дела с ее кормилицей.

Ева заметила, что сестра только что была здесь, но куда-то вышла, и предложила послать за ней. Стивен поблагодарил ее, сказав, что сам найдет Рэйчел. Он уже выходил, когда его окликнул Энтони и справился, не прибыл ли его брат. Стивен странно поглядел на него:

— По. правде сказать, я рассчитывал застать барона дома. Он еще не появился?

— Нет. Разве вы не знаете? Он отбыл в Эймсбери, чтобы привести отряд для наведения порядка.

— В Эймсбери? Странно. Конечно, сегодня в Уайтбридж прибыли верховые из города. Но они были вызваны мировым судьей, а не вашим братом. С чего вы взяли, что он отправился туда?

Ева удивленно взглянула на дядюшку. Тот пожал плечами.

— Я слышал это из уст самого лорда. Да ведь и вы слышали, не так ли, мистер Трентон?

Но Карл не мог припомнить. Хотя, все может быть — такой переполох, всего не упомнишь.

— Ладно, — вздохнул Стивен. — Думаю, лорда Дэвида что-то задержало, и вскоре мы получим от него вести. А сейчас я бы хотел переговорить с мисс Рэйчел. — Помедлив немного, он добавил: — И с вами, Ева.

Она выглядела теперь удивленной, даже недовольной.

— Хорошо, я иду.

Они вышли в галерею. Сквозь большие готические окна потоками лился лунный свет. Они остановились у одного из оконных проемов. Вид у Евы был отсутствующий; машинально она достала флакончик духов из сумочки на поясе и прикоснулась пробкой от флакона к вискам, запястьям, к открытой в вырезе декольте груди. Он узнал исходящий от нее запах жасмина и амбры, ее запах, который когда-то сводил его с ума, заставляя желать ее страстно и трепетно. Но сейчас ничего не всколыхнулось в его душе. Он видел перед собой красивую, нарядную, холеную молодую женщину, с которой его когда-то многое связывало. Теперь же он ощущал к ней лишь приятельские чувства. И чувство вины. Ибо хотел поставить все точки над «и», сказать, что они уже давно стали чужими, что их помолка была ошибкой и он сам не заметил, как привязался к ее сестре, полюбил другую. Он понимал — не следует говорить ей все сразу, чтобы не оскорбить. Поэтому Стивен начал издалека: заметил, что от него не укрылось — Ева уже не так рада его приездам и постепенно удаляется от него; он даже чувствует себя нежеланным гостем в Сент-Прайори.

Ева вдруг заволновалась, поняв, к чему он клонит. Может, это и хорошо, но не теперь. О, она совсем не хотела потерять Стивена до того, как убедится, что Карл Стюарт принадлежит ей полностью. Поэтому она перебила Стивена и начала лихорадочно оправдываться, даже просить прощения за свое легкомыслие. Стивен странно смотрел на нее и почему-то выглядел едва ли не огорченным:

— Ева, так вы по-прежнему не против нашего союза?

— Бог мой, что дало вам повод так думать? Конечно, вы правы, за последнее время мы несколько удалились друг от друга. Я была суха с вами, но это только из-за моей нервозности. Все эти странные события… Мистер Трентон отвлекал меня от них, веселил, а вы были так погружены в заботы… Вам было не до меня, и я сердилась на вас. Но это же не повод, чтобы…

Господи, она совсем не против расторжения их помолвки, но ей необходимо, чтобы это исходило от нее, а не от него. Она поглядела на него снизу вверх. В лунном свете была хорошо очерчена линия его носа, скул. Обычно светлые глаза казались сейчас темными, особенно по сравнению с искрящимися лунным светом белокурыми волосами. «Он очень привлекателен, — подумала Ева. — Но почему он так огорчен?» Она ведь, по сути, извинилась перед ним. Да что он о себе возомнил? «Круглоголовый», чертов сектант. Но как хорош…

И все же Ева подумала, что симпатия к Стивену послужит ей слабым утешением, если она потеряет короля. Нет, она должна сделать все, чтобы добиться своего. Почему они считают, что у нее ничего не выйдет? Карл попросил ее руки, и отец дал согласие — значит, все идет, как задумано.

Она почти выдохнула:

— Но где же отец? Он мне так нужен!

Стивен выглядел удрученным.

— Мне самому нужен лорд Робсарт. И…

Он хотел что-то добавить, когда его прервало восклицание Евы, указывающей на что-то за окном.

— Смотрите, Рэйчел и Джулиан. Бог мой, как чопорно они держатся друг перед другом. Лицемеры. Я-то уж знаю, что этой ночью…

Она не договорила, лукаво улыбаясь. И вдруг вскрикнула: Джулиан резко дал Рэйчел пощечину и замер на месте, скрестив руки на груди. Рэйчел стояла перед ним, прижав ладонь к щеке, но от ее позы исходила такая покорность, что Ева возмутилась:

— Как она это позволила? О, Боже! Быть такой овечкой! Она ему еще не жена. И, клянусь небом, никогда ею не станет. Да я сейчас…

Она хотела бежать, но Стивен удержал ее:

— Прошу вас, Ева, не говорите никому о том, что видели.

— Это еще почему?

— Я очень прошу. Я сам разберусь с лордом Грэнтэмом. Верьте мне.

Было в его тоне нечто, заставившее Еву помедлить. К тому же ей пришло в голову, что она выставит сестру не в лучшем свете, если разгласит, какую та получила оплеуху. Да и ее Карл так держится за этого Грэнтэма. В самом деле, не стоит ей поднимать шум раньше времени.

— Хорошо, Стив, — только и сказала она.

— Вы обещаете?

— Обещаю.

Он улыбнулся и почти бегом кинулся вниз по лестнице.

…Рэйчел и Джулиан столкнулись совершенно случайно, когда она возвращалась, отпустив на ночь поденщиков, а он молча шел с прогулки по главной аллее. Они остановились у подстриженных тисов, на залитой лунным светом площадке. Рэйчел опустилась в реверансе.

— Добрый вечер, сэр.

Лица Джулиана она не видела — он стоял спиной к свету. Ее жених… Как-то теперь у них сложится? Имеет ли она право скрывать от него все? Но ей было страшно, она боялась коснуться темы своей измены… своего падения. Храбрясь, она заставила себя улыбнуться этой безмолвной, стройной тени.

— Мы ведь не общались сегодня, милорд, а утром я была так подавлена, так измучена. Пожалуй, мне стоит извиниться за свою резкость. Может, теперь прогуляемся вместе? Ведь вечер так тих и чудесен… Правда, немного холодно.

Она плотнее закуталась в шаль и даже сделала шаг к нему, словно собираясь взять под руку. Он отшатнулся. Теперь лунный свет упал на его лицо; глаза Джулиана отразили лунный блеск, блестя, словно от слез. Он продолжал молчать, и Рэйчел занервничала. Лицо его было очень красиво, но так холодно, так презрительно… Эта чуть брезгливая складка в уголке губ. Рэйчел продолжала глядеть на него и наконец все поняла. Стыд, гнев и горькая боль захлестнули ее; она почувствовала себя обнаженной, словно он одним своим взглядом содрал с нее одежду… вместе с кожей.

— Вы знаете? — с трудом заставила она вымолвить себя.

Он молчал, и это было красноречивее слов.

А потом он ее ударил. Больно, оглушающе. Рэйчел прижала ладонь к запылавшей щеке и тихо заплакала.

— Это вполне исчерпывающий ответ? — Как спокоен его голос. Спокоен и холоден. — Думаю, девка, нам не о чем больше говорить. Считайте, что никакой помолвки никогда не существовало.

Она все всхлипывала, а потом повернулась и пошла прочь, почти побежала.

Джулиан глядел ей вслед. Он не испытывал жалости, только холодное презрение. И жажду отомстить. Ему. Ее совратителю. Поэтому, когда он увидел подходившего Стивена, его рука непроизвольно стала шарить, ища у бедра шпагу. Шпаги не было, но Стивен заметил этот его жест и согласно кивнул:

— Сейчас не время и не место.

— Вы отказываетесь? Или думаете, что ваши пуританские принципы позволят вам уклониться от подобающего для дворянина способа ответить за содеянное?

Стивен смотрел на него. Они были почти одного роста, возможно, полковник был чуть мощнее в плечах. Но и в изящной стати Джулиана таилась известная сила.

— Вы не отвечаете?

— Я ведь сказал — сейчас не время и не место. Во-первых, я при шпаге, а вы нет.

— Немного времени займет, чтобы я сходил за ней.

— Сходите. И постарайтесь, чтобы это заняло у вас где-то час, пока все не отойдут ко сну. Вы ведь наверняка не хотите, чтобы нас разняли? Через час я буду ждать вас во внутреннем дворе, в том торце западного крыла, где закрытые покои. Место там пустынное, и нам не помешают.

Джулиана бесило его спокойствие.

— Я ненавижу вас, сэр!

Стивен чуть кивнул:

— Понимаю.

Этот час показался Джулиану вечностью. Он нервничал, ходил из угла в угол и с трудом взял себя в руки, когда зашел Карл. Король говорил о том и о сем, затем сказал, что проведет ночь с Евой — ведь Робсарт еще не вернулся, а Гаррисон уехал.

— Уехал! — так и взвился лорд, но тут же понял, что Стивен наверняка где-то поблизости. Он, конечно, мерзавец, но не трус, и придет в назначенное место.

Карла несколько удивила нервозность спутника, но тот сослался на пережитое волнение и, извинившись, сказал, что хотел бы пораньше лечь спать. Король пристально поглядел на него и явно что-то заподозрил, но не стал расспрашивать.

— Что ж, я вполне понимаю, когда я нежелателен.

— О сир, простите…

— Успокойся. К тому же меня ждут в другом месте. Думаю, и у тебя назначено свидание? — Он хитро подмигнул.

— Да, милорд, — поклонился Джулиан.

Когда Карл ушел, Джулиан впервые подумал, что неожиданная дуэль, по сути, является нарушением его долга. Он не имеет права отвлекаться, его долг — посвятить себя служению и охране короля. Но разве он чем-то рискует? Разве под силу «круглоголовому» полковнику одолеть его? Джулиан взял в руки шпагу и зловеще улыбнулся. Нет, он не зря слыл одним из лучших фехтовальщиков в королевской свите. Ему просто не помешает развлечься. Отомстить, да еще и отправить в ад родственника одного из убийц короля Карла I. Что ж, это будет, по сути, богоугодное дело.

Дожидаясь положенного часа, Джулиан оглядел свое оружие — дорогое, хоть и без лишних украшений. Был еще и парный к шпаге кинжал. Джулиан минуту разглядывал его острое отточенное лезвие, чему-то улыбаясь. Вбросив кинжал в ножны, он вновь занялся шпагой: пощупал пальцем острие и, уперев его в спинку кровати, согнул дугой, проверяя гибкость клинка. Потом он сделал несколько быстрых выпадов, вслушиваясь, как клинок со свистом рассекает воздух. Глаза его блеснули торжеством, тонкие ноздри затрепетали.

— Я убью его! — убежденно вымолвил он.

К назначенному времени он был на месте. Луна светила ярко, словно разбросав слепящие искры по уже прозрачным осенним листьям, и от этого тени казались еще чернее. Поэтому лорд не сразу заметил привязанного к дереву коня Стивена, а рядом — его самого. Лишь когда опавшая листва зашуршала под ногой полковника, он оглянулся:

— Мне сообщили, что вы уехали.

Стивен снял шпагу и плащ и сложил их на выступе стены. Вытаскивая шпагу, он произнес:

— Я подумал, что лучше, если сочтут меня отбывшим. Тогда у вас не будет неприятностей, если исход поединка решится не в мою пользу: мое тело пополнит список тайн Сент-Прайори.

Джулиан невольно вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

— Надеюсь, вы уже успели помолиться.

— А вы?

— Я буду молиться позже.

Он усмехнулся, расстегивая камзол. Стивен последовал его примеру. Теперь они были в одних рубахах и медленно обходили друг друга, выбирая более удобное место для поединка. Наконец Стивен остановился, чуть сжимая в руках шпагу, и рывком откинул со лба волосы.

— Вы готовы, сэр?

Он уже занял исходную позицию, когда Джулиану пришла в голову недобрая мысль.

— Одну минуту. Прежде чем я вас убью, я хочу, чтобы вы кое-что узнали. Едва стало известно, что вы отбыли, как ваша невеста поспешила впустить к себе моего спутника. Она неверна вам, сэр. И уже давно.

Стивен какое-то время смотрел на него.

— Это подло, сэр.

— Не большая подлость, чем ваша — совратить чужую невесту.

Стивен вздохнул:

— Что ж, приступим.

Клинки скрестились и, не отрываясь, скользнули один против другого, словно пробуя друг друга на вкус, с той осторожной медлительностью, которая присуща поединку, когда его ведут опытные бойцы, предчувствуя, что их схватка должна закончиться смертельным исходом. Затем противники сделали несколько быстрых взаимных выпадов с одинаковой ловкостью и отвагой. А вскоре, несмотря на холод осенней ночи, им стало жарко в тонких рубахах.

Теперь дуэль перешла в настоящий бой. Шпаги скрещивались и звенели, блестя в свете луны; порой при особо сильном ударе с них летели голубоватые искры. Стивен скоро понял, как опасен его соперник и с каким мастером фехтования он имеет дело. Но он тоже был опытным воином, и не раз его умение сражаться спасало ему жизнь. Он наступал на Джулиана, стараясь не подставить себя под удары, и делал выпад за выпадом, которые тот неизменно парировал.

Джулиан вскоре поймал себя на мысли, что испытывает удовольствие от поединка. В нем проснулось невольное уважение к противнику, даже гнев отступил на второй план. Но это лишь придало ему хладнокровия, а значит, он почувствовал себя в своей стихии. Он делал ловкие и сильные выпады, сознательно не нападая, а только парируя удары, ожидая, когда его противник основательно выдохнется. Ловко отражая выпады Стивена, он, улучив момент, молниеносно оцарапал ему руку и отступил.

Стивен, тяжело дыша, взглянул, как по белой ткани стало расползаться темное пятно. Рана была неглубокой, но сильно кровоточила, и Стивен понял, что вскоре рука начнет неметь, а следовательно, шансы его противника увеличатся. Ему следовало либо усилить натиск, пока он не ослабеет, либо постараться занять оборонительную позицию, на что неторопливая тактика Джулиана не давала ему ни малейшего шанса. Он видел, как лорд, отсалютовав ему шпагой, вновь занял позицию, ожидая нападения.

И вновь скрещивались и звенели шпаги, мелькая с молниеносной быстротой. В какой-то миг Стивену послышался где-то вверху подозрительный, странный звук, но у него не было времени отвлечься. Лишь спустя мгновение, когда они, обходя друг друга, переводили дыхание, он заметил, что и его противник быстро взглянул в сторону, куда-то вверх, там, где над зубцами парапета слышалось какое-то странное прерывистое хрипение. Но, возможно, это был лишь обманный маневр, ибо Джулиан тут же сделал резкий выпад. Стивен отбил его и невольно застонал от резкой боли в кровоточащей руке. Он стал задыхаться.

Джулиан видел это, и по его губам скользнула торжествующая улыбка. Все, его время пришло, теперь можно покончить с совратителем Рэйчел. Но опять его что-то отвлекло, а Стивен успел занять оборону. В следующий миг Джулиан обрушил на него целый ряд быстрых, мастерских ударов, которые Стивен еле успевал отражать. Он уже понял, что проиграл. Стоило ему открыть хоть малейший просвет, как туда проникала шпага Джулиана, и нужно было, почти не глядя, отбивать атаку. Рука его совсем онемела, а. вскоре шпага противника скользнула по ребрам. Лишь чудом удар оказался скользящим. Боль обожгла бок. Стивен вскрикнул и, устало дыша, стал пятиться. Джулиан наступал.

— Ты хороший боец, полковник. Но я тебя убью.

Сознание Стивена словно раздвоилось. С одной стороны, он продолжал напряженно следить за клинком соперника, с другой — прислушиваться к чему-то. Что-то отвлекало его. Похоже, что и Джулиана тоже, — он вдруг сделал ошибку, парировал колющий удар Стивена столь широким полукругом, что лезвие Гаррисона скользнуло сквозь оборону. Теперь настала очередь вскрикнуть Джулиану, когда клинок Стивена поразил его в плечо. Он отскочил.

— Левое плечо! — Он улыбнулся, изящно вращая кистью правой руки со шпагой. И тут же кинулся вперед.

Вдруг он оступился.

В пылу боя они давно сошли с ровной площадки у стены и бились уже среди низкой поросли кустарников. Когда Джулиан вновь стал наступать, он зацепился носком ботфорта за корень и рухнул, едва успев перевернуться на спину, чтобы отразить удар.

Но Стивен почему-то не напал и даже не смотрел на поверженного противника. Снизу Джулиану было видно, как он напряженно замер, глядя куда-то вверх.

И тут он услышал это.

Громкое, зловещее ржание, перешедшее в ликующее повизгивание. Чем-то отдаленно это напоминало смех. Но смех был столь жутким, что даже привязанная в кустах лошадь Стивена забилась, стала испуганно фыркать.

— Господи Иисусе! — вырвалось у Стивена.

Джулиан резко сел и проследил за взглядом Гаррисона.

— О святые угодники!

В призрачном свете луны на стене, меж зубьев, сидело нечто. Огромное, лохматое существо, дьявольский паук, свесивший со стены свои длинные мускулистые лапы. Оно почувствовало, что его заметили, и стало подпрыгивать, не вставая с корточек, затем заухало. И вдруг, подняв к диску луны лицо, оскалилось, зашлось диким безумным смехом. Жутким смехом, перешедшим в протяжный вой.

Мужчины глядели на него, не отрываясь, и даже не слышали, как, ломая кустарник, сорвалась с привязи лошадь Стивена, уносясь прочь с диким ржанием. Существо на стене это как будто позабавило: оно стало лопотать, порыкивать и вдруг, спрятавшись за зубья, исчезло. До них донеслись лишь его подвывания, которые стремительно удалялись.

Они наконец смогли переглянуться.

— Что это?.. Кто это был? — почти заикаясь, спросил Джулиан.

Стивен перевел дыхание:

— Я не знаю.

Они словно начисто забыли, зачем пришли сюда, и стояли какое-то время, глядя друг на друга. Но когда у угловой башенки опять возник странный призрак, оба, словно не сговариваясь, сжали шпаги и кинулись следом.

Стивен выкрикнул на бегу:

— Там у башенки люк в пустое помещение. Если оно…

Он не договорил.

Бегом они обогнули угол, толкнули дверь. Мрак на лестнице ошеломил их, но где-то там, наверху, вновь послышались тяжелые шаги и скачки. Они бегом понеслись по лестнице.

На повороте Джулиан задел Стивена; тот ударился раненой рукой о стену и застонал. Но Джулиан не заметил этого, в нем проснулся охотничий азарт. Страха не было, было лишь желание догнать.

— Оно там, на выходе в галерею. Слышите, стукнула дверь.

Стивен с трудом догонял его. Это было заброшенное пустующее крыло замка. Тишина здесь казалась гнетущей. Толкнув створки двери, они оказались в лишенной мебели галерее. Какое-то движение угадывалось в ее конце, но разглядеть что-либо было невозможно. Лунный свет еле проникал сюда, так как разросшийся в этой части замка плюш почти совсем закрывал узкие решетчатые окна.

Джулиан и Стивен стояли в дверях, слыша собственное тяжелое дыхание.

— Оно там, — выдохнул Джулиан.

Он не замечал, что улыбается какой-то кривой, нервной улыбкой. Почти машинально Джулиан переложил эфес в левую руку, а правой сделал крестное знамение. Стивен почему-то заметил это, и у него мелькнула нелепая сейчас мысль, что лорд Грэнтэм католик. Но это открытие оставило его равнодушным, он думал о том, кто таился во мраке уходящей вдаль таинственной галереи. Стивен машинально сжал кровоточащую руку, и боль несколько остудила его пыл.

— Если дверь в конце открыта, оно может попасть в жилые помещения.

— Что ж, тогда поспешим. Ату его! — почти прокричал Джулиан.

Ответом ему послужил жуткий демонический взрыв смеха в дальнем конце, а затем стук распахнувшейся и захлопнувшейся двери.

— Вперед! — скомандовал лорд, бросаясь во мрак.

Грохоча ботфортами, они пронеслись по темной галерее, миновали несколько пустующих помещений, где хранилась старая мебель, тюки, рамы от картин. Во мраке они то и дело налетали на них, спотыкались. А оно то повизгивало, то хохотало впереди.

— Веселенький призрак! — вдруг тоже захохотал Джулиан, и Стивену не понравился его смех.

— Стойте! Мы сами гоним его в жилое крыло. Остановитесь, ради Бога! Нам надо быть осторожнее.

— К дьяволу! — Джулиан толкнул очередную дверь и гневно оглянулся на удержавшего его полковника.

— Погодите! Мы не должны просто так гнать его.

Оно выло и бесновалось где-то на уводящей вверх деревянной лестнице. Сверху посыпалась пыль и известка.

— Да стойте же! Нужно отрезать ему путь. Здесь лестница петляет, и нам надо пройти по этому боковому переходу, тогда оно окажется в ловушке. Проклятье! Сэр, да выслушайте…

Похоже, его трезвость словно раздражала лорда Грэнтэма. Он вырвался и, перескакивая через ступеньки, понесся вверх. Стивен выругался и толкнул узкую дверь сбоку. Почему-то догадывался, что Джулиану не под силу догнать таинственное существо. Но пока они будут носиться по переходам, сам Стивен — дай, Боже, сил! — сумеет выйти в галерею над холлом и запереть двери, ведущие к спальням. Тогда и призрак, и его преследователь окажутся на коридорной площадке, откуда останется путь только в библиотеку. Если он пойдет им навстречу, оно не успеет выскользнуть через библиотеку — и тогда они смогут поймать его.

Сейчас Стивен почти интуитивно догадывался, что для призрака путь через библиотеку оставался единственным способом бегства. Если они успеют его догнать и справиться с ним… Что-то подсказывало Стивену, что это будет не так просто.

Задыхаясь, стараясь не обращать внимания на боль и слабость, он пробежал по узкому коридорчику и выскочил в большую галерею. Стивен смутно уловил чьи-то голоса, мелькнул свет; он даже различил силуэты у противоположного конца помещения. Они были в светлых ночных одеждах, кто-то держал в руке лампу. Не останавливаясь и не обращая внимания на оклики, он выскочил в дверь, захлопнул ее и опустил щеколду. На миг он бессильно припал к ней, собирая силы, крепче сжимая эфес шпаги.

Вверху он видел освещенную отблеском луны округлую площадку, на которую выходили несколько дверей. Снизу было трудно что-либо разглядеть — мешали повороты деревянной лестницы, но промелькнувшая мимолетная тень все же не ускользнула от его глаз. Как он и предполагал, она мелькнула и исчезла в проеме ведущей в библиотеку винтовой лестницы. Затем послышались быстрые тяжелые шаги.

— Лорд Грэнтэм, стойте! Это опасно!

Но Джулиан, казалось, не услышал предостерегающего Окрика. Сейчас его холодный и рассудительней ум был помрачен азартом травли, по силе равным панике. Но это была воинственная паника; он не мог остановиться и ворвался следом за тенью в проход.

Здесь царил полный мрак, и он тут же сильно споткнулся, едва не упал. На миг Джулиан остановился, переводя дыхание. Он сообразил, что допускает оплошность, несясь очертя голову в полном мраке. Но сердце его по-прежнему гулко билось, кровь кипела. Джулиан покрепче сжал эфес и почувствовал себя вооруженным и неуязвимым; направляя острие во мрак, он начал подниматься. Где-то сзади слышался голос Стивена, а впереди притаилась зловещая тишина. Это озадачило Джулиана и заставило насторожиться. Сдерживая дыхание, он не спеша продвигался вперед. Ступени винтовой лестницы были не очень удобными: узкими на одном конце и широкими — на другом. Джулиан старался ступать там, где они были шире, и слышал, как хрустит под ногой каменная крошка. Привыкли ли его глаза ко мраку или откуда-то поступал свет, но он вскоре стал различать даже шероховатость стен и увидел высеченные у основания сводов скалящиеся маски химер.

Потом, после очередного поворота, он понял, откуда проникал свет. Вход люка вверху был открыт, и из библиотеки лились молочно-белые потоки лунного зарева. Маски на стене стали отчетливее, резче обозначились провалы их скалящихся ртов. Он почти дошел до люка. Тишина. А потом он увидел еще одну маску, с живым блеском глаз, склонившуюся сверху. Джулиана вдруг словно пронзил холодный огонь ужаса, он замер, перестав понимать что-либо. Мускулы рта химеры чуть дрогнули в жутком оскале, на Джулиана волной хлынул зловонный смрад. Химера беззвучно смеялась; он смотрел на нее, даже не слыша где-то позади торопливых шагов Стивена. В голове навязчиво и тупо вертелась строфа из Писания: «Трепет объял меня, и кости мои задрожали от страха».

Затем химера сделала резкое движение, что-то мелькнуло в ее руке. На голову Джулиана обрушился чудовищный удар.

Он стал отклоняться назад, падать. Каким-то углом сознания он успел заметить, как опустилась, грохнула крышка люка вверху. Затем — удары, звон в голове, мрак. Джулиан кубарем скатился по лестнице, и, когда его подхватили руки Стивена, лорд Грэнтэм уже ничего не осознавал.