Далеко-далеко отсюда, в городе Лампасе, в большом сером доме, на деревянном чердаке, одним окном выходящем к морю, другим – во двор, густо переплетенный бельевыми веревками словно корабельными снастями, жил Выдумщик со своим другом, старым Капитаном, который всегда носил тельняшку, попугая какаду на плече, не снимал с головы черную морскую фуражку и никогда не выпускал изо рта старую глиняную трубку.

Каждое утро по деревянной лестнице они поднимались на крышу, покрытую толстой красной черепицей, чтобы встретить первый луч восходящего солнца.

Хорошо пахло листвой и цветами, тихо было вокруг, будто город, кривыми улочками впадающий в море, затаился и тоже ждал солнце; ждал дремлющими домами, похожими на людей, людьми, спящими в этих домах, большими белыми чайками и притихшими голубями.

Казалось, тишина охватила весь белый свет и все ее слушают и все понимают, что нет ничего прекраснее этой тишины.

Еще сонно бормотали голуби, а большой оранжевый диск уже вынырнул из-за горизонта, и побежал по воде первый луч, и брызнуло за ним солнце.

Дома перестали хмуриться, чайки, загалдев, взлетели одна за другой, и голуби заговорили на голубином языке, а из под черепицы попадали в воздух разбойники-воробьи.

Море занялось птичьими голосами, деревья и цветы вздохнули и зашептались – утро проснулось, старый Капитан улыбнулся, а Выдумщик сказал:

– Здравствуй, солнце! – и подставил ладони золотым лучам.

Из домов уже выходили люди, когда Выдумщик и Капитан вошли в жадную черноту чердака, что бы начать свой день.

И как только они попали опять на чердак, Капитан закурил свою трубку и затосковал. Он всегда тосковал, когда падали на землю первые осенние листья и когда высоко над головами первые птичьи караваны вели их отважные капитаны.

Капитан сказал только: «Да-а-а…» – и вздохнул, и Выдумщику стало ясно, что сейчас Капитану лучше бы побыть одному, и сейчас он пойдет к морю смотреть в самую синюю даль, туда, где небо уходит за горизонт.

И когда Капитан пошел к морю смотреть в синюю даль, Выдумщик вынул перо и бумагу и попросил у соседки-старушки черных чернил.

– Вот! – подумал Выдумщик, – Мы напишем письмо всем капитанам, какие только есть на этом свете. Мы положим письмо в бутылку и бросим ее со скалы в море, и не будет тосковать и болеть старое морское сердце. Будет знать Капитан, что читают его письмо все капитаны.

И они написали письмо на всех известных старому Капитану тридцати трех языках и даже на языке никому неизвестного племени синих карликов, которых Капитан никогда не считал людоедами.

Они написали капитанам, чтоб крепко они берегли моря и океаны, заливы и проливы, берега и скалы, потому что нет для моряка ничего лучше в жизни, чем свежий морской ветер в лицо, чистая-чистая вода за кормой и крылья альбатроса над ней.

Они положили письмо в бутылку и залили ее сургучом.

Они отнесли бутылку на высокую скалу и бросили ее в море.

Они долго стояли и молчали, и даже какаду сидел смирно и не щипался за уши.

Капитан снял свою фуражку, и свежий ветер растрепал его волосы, так похожие на корабельную паклю.

Капитан смотрел вдаль и верил, что прочтут его письмо все капитаны во всех океанах, потому что есть еще морское братство, и никто не имеет права не вытащить из воды бутылку, не прочитать письмо и не бросить в волны другую бутылку.

– Вперед, только вперед, капитаны! – думал старый морской вояка и ему становилось грустно. Грустно и хорошо, и летели мысли за море, в океан, за седыми волнами, а над их головами, высоко-высоко, первые птичьи караваны вели их бесстрашные капитаны.