– Ну-с? – спросил Роджер, когда приятели, спустившись по лестнице, двинулись к выходу из домовладения по подъездной дорожке. – Как бы вы охарактеризовали этого молодого человека?

– Мне он показался весьма приятным молодым джентльменом, – осторожно сказал инспектор. – А что вы думаете о нем, мистер Шерингэм?

– То же самое, что и вы, – с самым невинным видом ответил Роджер.

– Гм! – неопределенно заметил инспектор.

После этого они некоторое время шагали в полном молчании.

– Вы, сделав правильные выводы, очень вовремя сунули ему под нос эту бумажку, – заметил Роджер.

– Ага!

И они снова минуту или две шли молча.

– Что касается меня, то я лично считаю, что он ничего не знает об этом деле, – не выдержав, выпалил Роджер.

Инспектор увидел на обочине крохотную вьющуюся розу и, улыбнувшись, прикоснулся к ней кончиками пальцев.

– Правда? – спросил он.

Очень может быть, что в этот момент на подъездной дорожке Кастон-Холла помимо Роджера появился еще один психолог.

– А у вас что, другое мнение? – не без интереса осведомился Роджер.

– Гм! – осторожно ответил инспектор.

– Если он замешан в этом деле, тогда, на мой взгляд, это лучший актер, какого мне только доводилось видеть. Я внимательно смотрел на него и убежден, что его удивление было совершенно естественным, – сказал Роджер, а потом добавил: – Он действительно поверил, что миссис Вейн стала жертвой несчастного случая. Готов прозакладывать собственную жизнь, что он ни черта об этом не знал, – с вызовом в голосе повторил он.

– Неужели, сэр? – приторно-вежливым голосом спросил инспектор. – Ну-ну…

Роджер злобно проткнул тростью росшую на обочине маргаритку. После этого они еще некоторое время следовали в полном молчании. Потом вышли за пределы поместья и побрели по пыльной деревенской дороге.

– Тем не менее, – произнес Роджер, решив прибегнуть к хитрости, – нам удалось получить от него чрезвычайно ценную информацию, не так ли?

– Да, сэр, – согласился инспектор.

– Что до определенной степени подтверждает зародившуюся у меня новую интересную теорию, – сказал Роджер, продолжая хитрить.

– Ага! – отозвался инспектор.

Роджер начал насвистывать какой-то мотивчик.

– Кстати, – произнес инспектор с самым беспечным видом, – зачем вы спросили Вудторпа, была ли миссис Вейн «безрассудной»? И почему охарактеризовали ее именно этим словом?

– Гм! – ответил Роджер.

За дружеской беседой время текло незаметно, и приятели довольно быстро добрались до своей гостиницы.

При всем том сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что их обмен мнениями из серии «сообщить друг другу как можно меньше» завершился даже с некоторым преимуществом Морсби.

В «Короне» Роджер сразу направился к телефону, чтобы продиктовать свою очередную статью редактору в Лондоне, очень стараясь при этом придать полученной им жалкой информации обличье и весомость солидного кирпича. Инспектор же укрылся в своей комнате. Возможно, для того, чтобы еще раз обдумать результаты визита и увязать их с известными ему фактами. Энтони в гостинице вообще не было.

Поговорив с редактором, Роджер зашел в маленький гостиничный бар, где увидел трех субъектов с собакой. Затем заглянул в общую гостиную, но не обнаружил там ни единой живой души. Поднявшись по лестнице, последовательно открыл двери всех комнат, которые они с кузеном сняли, но тоже никого не нашел там. Тогда он подошел к двери спальни инспектора, прислонился к ней и, запрокинув голову, издал тоскливый протяжный вой, какой обычно издают собаки, когда воют ночью на луну. Эффект этой эскапады, можно сказать, проявился моментально.

– Святые угодники! – вскричал инспектор, выскакивая из комнаты в нижней рубашке. – Это вы производите сии звуки, мистер Шерингэм?

– Я, – сказал довольный Роджер. – Надеюсь, вам понравилось?

– Нет, – решительно отверг подобную возможность инспектор. – И часто вы занимаетесь подобными вещами, сэр?

– Только тогда, когда хочется поговорить, а не с кем. Или когда я что-нибудь пишу, а никто не может мне сказать, хорошо у меня получилось или не очень. А вообще я веду себя довольно тихо.

Инспектор расхохотался:

– Кажется, я понял намек. Действительно, я злоупотребил вашим терпением. Но теперь, когда вы закончили разговор с редакцией, можно и поболтать.

– В баре слишком много народа, инспектор, – пробормотал Роджер. – Может, переместимся в общую гостиную? Бутылка виски, которая, как вы знаете, стоит там, еще наполовину полная.

– Присоединюсь к вам через минуту, – быстро сказал инспектор.

Роджер скатился по лестнице в гостиную и приготовил два коктейля. Один – так себе, слабенький, второй – более крепкий, вернее, очень крепкий. Двумя минутами позже инспектор, сделав глоток из второго стакана, сказал, что коктейль – ничего себе, но недостаточно крепкий. Что неудивительно, так как, по его мнению, в нынешние времена в виски доливают воду еще на фабрике, и оно попадает на стол потребителя, будучи уже основательно разбавленным. Выслушав эту сентенцию, Роджер подумал, что попытка развязать язык инспектору Скотленд-Ярда не такое уж простое дело.

– Кажется, устроились, – сказал Роджер, удобно располагаясь за столом и собираясь с мыслями. – Ну а раз так, то почему бы вам, инспектор, не рассказать все? Похоже, вы тоже не прочь поговорить, не так ли? Так почему бы не попытаться проанализировать нынешнее положение вещей? Лично мне кажется, что сейчас для этого самое время.

Инспектор основательно отпил из стакана с виски и пожевал свои моржовые усы.

– Это вы к тому, что сейчас нас здесь двое, а не трое? – спросил он и многозначительно подмигнул Роджеру.

– Совершенно верно. Поскольку мой кузен все еще не избавился от некоторых предрассудков.

– А вы, сэр? – проницательно глядя на него, осведомился инспектор.

Роджер рассмеялся:

– Как говорится, попали в больное место. Да, должен признать, что юная леди, которой вы уделили столь пристальное внимание, на мой взгляд, ни в чем не виновата. Более того, с некоторых пор я совершенно уверен в этом.

– Несмотря на то что большинство улик указывают именно в ее сторону? – мягко заметил инспектор.

– Не сомневаюсь. Но улики можно подделать, не так ли? Да и вообще, не так давно вы сами сказали мне, что некоторое вещи далеко не всегда таковы, какими кажутся.

– Неужели говорил? – с неподдельным удивлением осведомился инспектор.

– Только не надо начинать все сначала, инспектор! – взмолился Роджер. – Я приготовил вам отличный коктейль, готов поделиться с вами самыми последними творческими идеями – так будьте же человеком!

– Ладно, мистер Шерингэм… Так что бы вы хотели со мной обсудить? – спросил инспектор, изо всех сил стараясь быть человеком.

– Все! – выпалил Роджер. – Наше сегодняшнее интервью, мои идеи относительно причастности миссис Рассел, ваши подозрения насчет мисс Кросс (если у вас действительно имеются такого рода подозрения и вы не издеваетесь надо мной), – то есть буквально все – от начала и до конца!

– Очень хорошо, сэр, – ровным голосом произнес инспектор. – С чего начнем?

– Мне бы хотелось начать с мисс Кросс, добавив пару слов относительно только что сделанного мной догматического заявления, хотя особой необходимости в этом и нет. Надеюсь, вы понимаете, почему я убежден в ее невиновности?

– Уж не потому ли, что она очень симпатичная девушка? Надеюсь, вы не станете впадать из-за этих моих слов в ярость? – ухмыльнулся инспектор и добавил: – Ладно, попробую сформулировать свою мысль иначе… Уж не потому ли, что вы считаете, будто она не способна на убийство даже ради спасения собственной жизни?

– Совершенно верно. Не способна, – согласно кивнул Роджер. – В силу бесчисленного множества самых разных психологических причин. Короче говоря, если эта девушка не прозрачна, как чисто вымытое стекло, то разрешаю вам заявить во всеуслышание, что я ничего не понимаю в людях!

– И все-таки мисс Кросс – очень красивая девушка, – уклончиво заметил инспектор.

Роджер посчитал это замечание несущественным.

– Вы должны использовать психологию в вашем деле, инспектор. Очень рекомендую. Пусть она станет постоянным спутником в вашем нелегком труде. Каждый детектив должен быть психологом, а хороший детектив таким и является – вне зависимости от того, знает он об этом или нет. Разве все ваши инстинкты не говорят о том, что эта девушка не имеет никакого отношения к делу? И не только к этому, но и любому другому. Ибо всякое преступление глубоко противно ее натуре. Вот так. Неужели вам не хотелось бы, чтобы ваша дочь обладала подобным характером?

Инспектор некоторое время дергал себя за усы, размышляя.

– Мы, детективы, должны знать психологию, я с вами согласен, не спорю. Но наше дело состоит в том, чтобы оперировать фактами, а не иллюзиями. Следовательно, мы уделяем основное внимание именно доказательствам, и в десяти случаях из девяти я буду опираться на факты и улики (даже косвенные, как в этом деле), а не на какую-то там психологию.

Роджер улыбнулся:

– Это точка зрения профессионала, противоположная мнению такого жалкого любителя, как я. Тем не менее позволю себе не согласиться с вами. Меня вообще не покидает мысль, что во всем, касающемся мисс Кросс, вы изволите насмехаться надо мной. Но оставим это и сосредоточимся на сегодняшнем интервью. Полагаю, нет необходимости говорить, что молодой мистер Колин не был полностью откровенен с нами и сохранил кое-какую информацию в тайне. Так или нет?

– Точно так, сэр, – согласился инспектор с улыбкой. – А конкретно – истинную причину своего разрыва с миссис Вейн.

– Да, я имел в виду именно это. Надеюсь, вы не верите в сказочку, которую он пытался подбросить нам в качестве объяснения? Ну… относительно того, что она вроде как ему надоела.

– Разумеется, нет, – ответил инспектор, проницательно посмотрев на Роджера. – Мистер Вудторп ведет себя весьма благородно в отношении особ прекрасного пола и вряд ли решился бы порвать с миссис Вейн только по той причине, что она ему наскучила. За их разрывом скрывается нечто куда более существенное.

– Ага! – вскричал Роджер. – Все-таки я был прав, и вы, инспектор, используете в своей работе психологические методы, хотя и не афишируете этого. Ну а коли так, то ответьте мне: какая такая весьма серьезная причина стоит за разрывом нашего рыцаря Колина и его бывшей возлюбленной?

– Полагаю, – медленно сказал инспектор, – чтобы точно ответить на этот вопрос, необходимо не только скрупулезно и тщательно препарировать все это дело, но даже, возможно, основательно копнуть вокруг него.

Роджер присвистнул:

– Даже так? А мне, признаться, это как-то не приходило в голову. Но у вас есть хотя бы самые предварительные, как говорится, намеченные пунктиром идеи относительно этой роковой причины?

– Как вам сказать? – пробасил инспектор, прикладываясь к стакану с виски и энергичным движением вытирая платком усы. – Наиболее распространенным мотивом решительных действий такого рода в амурных делах обычно считается появление новой пассии, не так ли?

– Вы хотите сказать, что Колин по уши влюбился в другую женщину?

– И не только влюбился, но и хотел обручиться с ней, – со значением произнес инспектор. – Более того – даже, вероятно, уже совершил этот обряд втайне от всех. Это я и считаю наиболее весомой причиной, побудившей Колина решиться на разрыв с миссис Вейн, несмотря на все возможные неприятности.

Роджер медленно кивнул:

– Пожалуй, тут вы правы. Только, клянусь Богом, никак не могу взять в толк, каким образом эта информация поможет вам прояснить дело, которое вы расследуете?

– Неужели не понимаете, сэр? – осторожно осведомился инспектор. – Что ж, будем считать, что это моя фантазия, а потому на время забудем о ней.

Роджер, чье любопытство достигло предела, знал тем не менее, что в данный момент удовлетворить его невозможно, а потому решил коснуться другого аспекта проблемы.

– А что вы думаете относительно моей теории насчет миссис Рассел? – спросил он.

– Если уж вы спрашиваете, сэр… – протянул инспектор и после короткой паузы бросил: – Ничего!

– Ах так! – воскликнул несколько обескураженный Роджер.

– Я уже в курсе местных сплетен на эту тему, – продолжил инспектор более доброжелательным тоном. – И даже успел перемолвиться словом как с упомянутой леди, так и с ее мужем. И должен вам сообщить, что мне не потребовалось слишком много времени, чтобы понять: эта пара никакого интереса для меня не представляет.

Роджер, до этой минуты пребывавший в полной уверенности, что идея относительно возможной причастности к убийству миссис Рассел принадлежит ему и только ему, расстроился еще больше.

– Но ведь именно женщина была рядом с миссис Вейн незадолго до ее смерти, – запротестовал он. – Женщина с большими ногами… Лично мне представляется вполне логичным, что именно эта женщина с большими ногами столкнула миссис Вейн со скалы в пропасть. Надо только найти женщину, которая носит обувь большого размера и затаила зло на миссис Вейн, и!.. Кстати, а откуда у вас столь непробиваемая уверенность в том, что миссис Рассел не причастна к этому делу?

– У нее алиби, и я его проверил самым тщательным образом. Железное, как выяснилось. Так что женщина, столкнувшая миссис Вейн в пропасть, может быть кем угодно, кроме миссис Рассел. И еще одно. Не забывайте, что я говорил вам раньше, мистер Шерингэм. Следы – это такая вещь, которую очень легко подделать.

– Гм. – Роджер задумчиво потер подбородок. – Вы хотите сказать, что, к примеру, подобные следы мог оставить мужчина с маленькими ногами, обутый в женские туфли?

– Да кто угодно, – сдержанно произнес инспектор. – Эти столь заботливо и аккуратно оставленные следы вообще наводят меня на мысль, что рядом с миссис Вейн мог стоять совершенно другой человек, укрывшийся от нашего внимания.

– Выходит, этот человек и был убийцей?

– Что ж, и такое возможно.

Роджер обдумал его слова.

– В предыдущих разговорах мы неоднократно касались мотива. Вы не задавались вопросом, сколько местных жителей имеют серьезные причины убрать эту несчастную леди со своего пути? По мне, их очень даже немало. Очень.

– Пожалуй, легче найти того, у кого подобных мотивов нет, – согласился инспектор.

– Совершенно верно. И это довольно странно, принимая во внимание весомость и уникальность каждого такого мотива. Поставим вопрос иначе: найдите верный мотив – и можете с чистой совестью везти подозреваемого к себе в Скотленд-Ярд. По крайней мере я так думаю. Но что же вы не пьете виски, инспектор? Кажется, этот сорт стоит того…

– Несомненно, – заметил инспектор и снова основательно приложился к своему стакану. – Возвращаясь же к мотивам, скажу так: я согласен с вами. Действительно, пока ни в одном моем деле об убийстве не было такого количества фигурантов, у которых имелся бы мотив – важный или не очень, – чтобы расправиться с жертвой. Так что желаю вам успехов, мистер Шерингэм!

– И вам, инспектор, и вам, – механически ответил Роджер.

Потом они некоторое время хранили молчание.

Роджер давно уже догадался, что инспектор, который, казалось, был готов обсудить это дело во всех подробностях, в реальности ничего подобного делать не собирался. Во всяком случае, и не думал откровенничать с ним относительно имевшихся у него версий. Профессиональная сдержанность, конечно, совершенно законная и правомерная, но все же очень неприятная. Тем не менее Роджер чувствовал, что если бы они с инспектором работали как один слаженный организм и ничего друг от друга не скрывали, то достигли бы куда более значительных успехов. Но так уж вышло, что им приходится вести расследование по отдельности, так сказать, на свой страх и риск. А ведь он в любой момент готов принести в жертву общему успеху свою профессиональную гордость детектива-любителя. Собственно, он уже пожертвовал ею, предоставив в распоряжение конкурента замызганную страничку из блокнота, найденную им на берегу. Весьма примечательную страничку, как позже выяснилось. Жаль только, что инспектор не оценил по достоинству его порыва души…

Впрочем, ничто не мешало Роджеру воспользоваться мозгами и опытом инспектора в своих интересах. Требовалось только изменить тактику. И Роджер ее изменил.

– Кажется, на обратном пути вы задали мне вопрос, почему я назвал миссис Вейн «безрассудной», не так ли? – c самым невинным видом произнес он. – Что ж, попробую вам объяснить. Из информации, которую я успел о ней собрать, явствует, что ее можно было назвать как угодно, только не «безрассудной». Так, у меня нет никаких сомнений в том, что она вышла замуж за доктора ради его денег и, кроме того, смогла, пренебрегая приличиями, заставить его перевести на ее личный счет весьма солидный куш. Это не говоря о том, что она, защищая свое благосостояние, не считалась ни с чем и ни с кем. А тот факт, что она представлялась молодому Колину безрассудной, свидетельствует лишь о ее способности блефовать.

– То есть вы хотите сказать, что она не собиралась рассказывать мужу о своей незаконной любовной связи? Понятно. У меня сложилось такое же мнение. Ибо подобного рода откровения идут вразрез с моим пониманием ее натуры.

– В таком случае, какую игру она вела с Колином? Или вы считаете, что она действительно была в него влюблена?

– Тут, как вы понимаете, сэр, ничего нельзя сказать наверняка. Но на основании полученных мною сведений позволю себе предположить, что какую бы игру она ни вела, игра эта куда глубже и многослойнее, чем представляется. И связана прежде всего с некоей махинацией, направленной на очередное значительное улучшение ее материального положения. И в отношении этого я готов биться об заклад – как вы любите говорить, сэр.

– Разумеется, вы уже основательно копнули ее прошлое, не так ли? – с хорошо разыгранным равнодушием заметил Роджер. – В таких вещах профессионалы из Скотленд-Ярда всегда переиграют сыщика-любителя. Хотя бы потому, что в их распоряжении куда больше источников информации. Что-нибудь интересное узнать удалось? Не могу отделаться от мысли, что в этой даме было нечто от куртизанки.

Инспектор немного помолчал, обдумывая ситуацию, и, чтобы заполнить паузу, налил себе очередную порцию виски. Определенно он задавался вопросом, стоит ли делиться с Роджером служебной информацией, но в конце концов решил, что большого вреда от этого не будет.

– Надеюсь, вы понимаете, сэр, – сказал он, вытирая усы, – что это совершенно конфиденциальная информация и распространению в каком-либо виде не подлежит. Тем не менее скажу, что над этим делом работают не только наши люди на побережье, но и несколько человек в Лондоне и даже на севере, откуда, насколько я знаю, эта особа родом. Ну так вот: им действительно удалось узнать кое-что интересное. Разумеется, никто об этом здесь не имеет ни малейшего представления, но в реальности женщина, которая в этой местности называла себя миссис Вейн, в определенной степени действительно была… хм… куртизанкой – как вы изволили выразиться.

У Роджера блеснули глаза:

– Что вы имеете в виду, инспектор? «Называла себя миссис Вейн»… Это что, не соответствует действительности? Кем же она в таком случае являлась?

Инспектор ответил на этот вопрос не сразу – и не прямо, как хотелось бы Роджеру. Сначала он откинулся на подушки кресла, потом сделал несколько затяжек, сунув в рот трубку, и лишь после этого заговорил каким-то странно спокойным тоном:

– У членов этого семейства самая настоящая гнилая кровь. Иными словами, это семья потомственных преступников с устоявшимися традициями – если, конечно, так можно выразиться. Прадедушка, к примеру, считался в свое время одним из самых удачливых взломщиков в этой стране. Полиция, разумеется, знала о нем, но ни разу не смогла поймать, что называется, с поличным. Его вообще ни разу не поймали на чем-либо противозаконном. Прежде всего потому, что сам он редко выходил «на работу» и лишь давал задания типам вроде Чарли Писа и ему подобных, которые оказались не столь удачливы, как упомянутый прадедушка. Его сын считался в воровской среде «королем» и унаследовал от предка немалые суммы. Потом он вроде как покончил с преступным прошлым и основал в Ливерпуле спекулятивную биржевую контору. Но в плане финансовых махинаций определенно переоценил свои возможности, в результате чего дважды отбывал сроки в тюрьме – три года и пять лет.

Этот парень оставил после себя двух дочек и сына, которые, надо сказать, воспитывались в бедности, поскольку их папаша пустил по ветру все деньги семейства – и полученные по наследству, и заработанные им самим. Правда, еще при жизни он успел пристроить одну из своих дочек – мать мисс Кросс, которую выдал замуж за армейского офицера и вычеркнул, таким образом, из списков семьи. Сын же уехал в Америку, где продолжил семейные традиции в сфере биржевых спекуляций. Кстати сказать, он все еще жив, правда, сидит в тюрьме. Мелкий мошенник, в сущности.

На вторую дочь, мать миссис Вейн, ничего особенно интересного накопать не удалось. Известно, правда, что она в молодости вышла замуж за торговца из Ливерпуля, которого довела до банкротства чрезмерными тратами и экстравагантными привычками, после чего сбежала из дома с неизвестным мужчиной, оставив десятилетнюю дочь мужу. Последний переехал с ребенком в Лондон, вновь попытался заняться бизнесом, на этот раз торговлей медицинскими препаратами, даже приобрел небольшую аптеку, но умер, когда миссис Вейн исполнилось семнадцать, не оставив дочери ничего, кроме долгов.

Таким образом, девушке с младых ногтей пришлось заботиться о себе самой. Она и позаботилась – так сказать, в лучших традициях семьи – и тоже в скором времени оказалась в тюрьме, получив (правда, под чужой фамилией) трехмесячный срок за мелкое воровство в универсальных магазинах. Это научило ее осторожности, и она, бросив воровать, переключилась на игорный бизнес, где и денег больше, и опасности попасть за решетку по уголовной статье меньше, особенно если работаешь «подсадной уткой», то есть подпаиваешь клиентов, с тем чтобы они почаще делали ставки при игре в рулетку. Здесь у нее дела пошли лучше, и она даже получала долю от прибыли в полулегальном игорном заведении в Вест-Энде, пока полиция не прикрыла его. Впрочем, она не стала из-за этого отчаиваться, так как к тому времени научилась извлекать материальную выгоду из своей кукольной внешности, вытягивая деньги из кошельков молодых идиотов, клевавших на ее детское личико, светлые волосы и кажущуюся невинность. Но когда она познакомилась с Вейном, обаяние юности уже в значительной степени потускнело, что, впрочем, не помешало ей покорить его и даже склонить к браку, ибо доктор пошел дальше всех прочих идиотов и предложил ей руку и сердце. Что ж, тут надо отдать должное ее великолепной игре и умению держать себя в руках, особенно если учесть, что ей постоянно приходилось опасаться разоблачения. Но, как мы уже говорили, доктор Вейн обладает дьявольским темпераментом, а значит, если бы он узнал правду, то ей бы пришел конец.

Инспектор сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Продолжайте, инспектор, продолжайте! – вскричал Роджер. – Я знаю, что вы всегда оставляете самое вкусное напоследок.

– Все-то вы замечаете, мистер Шерингэм, – ухмыльнулся его компаньон. – Мы действительно обнаружили в ее биографии кое-что вкусненькое. Так, по нашим сведениям, во время войны она вроде как вступила в брак с неким Гербертом Питерсом. К сожалению, мы ничего не знаем о его судьбе, но в последние дни старательно разыскиваем любую информацию об этом человеке. Нет, пока мы его не нашли. Более того, в Скотленд-Ярде считают, что он скорее всего умер, даже, возможно, уже был мертв, когда наша героиня выходила замуж за доктора Вейна.

– Но вы лично эту точку зрения не разделяете, не так ли? – тихо спросил Роджер.

– Готов поклясться на Библии, что это не так, – с глубочайшим убеждением в голосе произнес инспектор.