В то время как мы с Карторисом, Ксодаром и Тарсом Таркасом замерли, радостно глядя на огромное военное судно, чье появление значило для нас так много, из-за гряды холмов показался второй корабль, а потом и третий.

И вот уже два десятка одноместных челноков сорвались с верхней палубы ближайшего корабля и стремительно понеслись к земле.

Еще мгновение – и нас окружили вооруженные воины. Вперед вышел офицер, чтобы заговорить с нами, но тут его взгляд упал на Карториса. С удивленным восклицанием он бросился к юноше и положил ладонь ему на плечо.

– Карторис, мой принц! – воскликнул офицер. – Каор! Каор! Хор Вастус приветствует сына Деи Торис, принцессы Гелиума, и ее супруга Джона Картера. Где ты был, о мой принц? Весь Гелиум погружен в печаль. Ужасное горе охватило могучий народ твоего прадеда с того рокового дня, когда ты нас покинул.

– Не о чем горевать, мой добрый Хор Вастус, – улыбнулся Карторис, – поскольку я не просто вернулся, чтобы порадовать сердце моей матери и сердца моих любимых подданных, но также привел и того, кого бесконечно любит весь Барсум, – величайшего воина и спасителя Джона Картера, принца Гелиума!

Хор Вастус повернулся туда, куда показывал Карторис, и, когда увидел меня, чуть не лишился чувств от изумления.

– Джон Картер! – закричал он, и тут в его взгляде вспыхнула тревога. – Мой принц, – сказал он, – где же ты…

Он умолк, но я знал, какой именно вопрос он не решился задать. Однако этому преданному воину я не мог признаться в том, что вернулся с таинственной реки Исс, пришел с берегов затерянного моря Корус, из долины Дор.

– Ох, мой принц, – продолжал он как ни в чем не бывало, – довольно и того, что ты снова здесь, и окажи честь мечу Хора Вастуса, позволь ему первым коснуться твоих ног.

С этими словами благородный воин снял с себя перевязь с мечом и бросил их на землю передо мной.

Если бы вы знали обычаи и характер красных марсиан, вы бы оценили глубокий смысл этого простого жеста; его понял и я, и все, кто был тому свидетелем. На словах это означало: «Мой меч, мое тело, моя жизнь, моя душа принадлежат тебе, и делай с ними все, что пожелаешь. До самой смерти и после нее я буду подчиняться тебе всецело. Прав ты или нет, твое слово будет для меня единственной истиной. А тот, кто поднимет на тебя руку, нарвется на мой меч».

Это клятва преданности, которую мужчины иногда дают джеддаку, чьи благородные поступки пробуждают горячую любовь его народа. Мне даже в голову не приходило, что подобная честь может быть оказана простому смертному. Ответ тут мог быть только один. Я наклонился, поднял меч с земли, поднес к губам рукоять, а потом, шагнув к Хору Вастусу, сам надел на него перевязь.

– Хор Вастус, – сказал я, положив ладонь ему на плечо, – ты подчинился прекрасному зову своего сердца. В том, что мне понадобится твой клинок, можно не сомневаться, но прими от Джона Картера торжественную клятву: никогда он не призовет тебя обнажить меч иначе как ради правды, справедливости и закона.

– Знаю, мой принц, – ответил офицер. – Если бы не так, я никогда бы не бросил свой любимый меч к твоим ногам.

Пока мы говорили, другие челноки носились между нами и кораблем. Вскоре с его палубы взлетела довольно большая лодка, которая могла поднять, пожалуй, с десяток человек, и легко опустилась на землю рядом с нами. С ее носа спрыгнул другой офицер и, приблизившись к Хору Вастусу, отсалютовал.

– Кантос Кан желает, чтобы спасенные нами люди были немедленно доставлены на борт «Ксавариана», – сообщил он.

Когда мы подошли к лодке, я оглянулся на своих товарищей и только теперь заметил, что Тувии среди них нет. Тут же выяснилось, что никто не видел девушку с того момента, как Карторис посадил ее на своего фоата и отправил к холмам, в надежде спасти от беды.

Хор Вастус тут же послал с десяток разведывательных челноков на ее поиски. Думалось, что Тувия не могла ускакать слишком далеко. А мы тем временем поднялись на палубу присланного за нами судна и скоро уже всходили на борт «Ксавариана».

Первым, кто нас там встретил, был сам Кантос Кан. Мой старый друг успел получить самый высокий пост в военно-воздушном флоте Гелиума, но для меня он оставался все тем же храбрым товарищем, с которым мы коротали дни в тюрьме Вархуна, видели жестокие злодеяния во время Больших игр, а потом преодолели много опасностей в поисках Деи Торис во враждебной Зоданге.

Тогда я был всего лишь безвестным бродягой с чужой планеты, а он – простым падваром. Теперь он командовал небесной армадой Гелиума, мне же была дарована честь зваться принцем дома Тардоса Морса, джеддака Гелиума.

Кантос Кан не расспрашивал меня, где я был. Как и Хор Вастус, он слишком боялся правды и ни за что не стал бы добиваться ее от меня. Рано или поздно он обо всем узнает, а до тех пор его вполне удовлетворяло то, что я снова рядом с ним. Он приветствовал Карториса и Тарса Таркаса с искренней радостью, но и принца не спросил, где тот пропадал.

– Ты ведь не знаешь, Джон Картер, – сказал мне мой друг, – как Гелиум любит твоего сына. Как будто вся наша любовь к его благородному отцу и к его несчастной матери сосредоточилась на нем. Когда стало известно, что он пропал, десять миллионов человек рыдали.

– Что ты имеешь в виду, Кантос Кан, – шепотом спросил я, – когда говоришь «его несчастная мать»?

Мне показалось, что эти слова несут некий зловещий смысл, которого я не улавливал.

Кантос Кан отвел меня в сторону.

– Целый год, – заговорил он, – с того момента, как Карторис исчез, Дея Торис горевала по сыну. Удар, полученный ею много лет назад, когда ты не вернулся с атмосферной фабрики, несколько смягчило исполнение материнского долга, ведь твой сын вылупился из яйца как раз в ту самую ночь. О страданиях принцессы знал весь Гелиум, но ведь и весь Гелиум плакал вместе с ней о своем лорде! Но когда пропал сын и экспедиция за экспедицией возвращались с неутешительным отчетом, что никаких следов найдено не было, наша возлюбленная принцесса стала чахнуть с каждым днем. Наконец окружающие почувствовали, что, пожалуй, остались считаные дни до того, как она присоединится к своим любимым в тайной долине Дор. И в качестве последнего средства ее отец Морс Каяк и ее дед Тардос Морс снарядили еще два многочисленных отряда и месяц назад возглавили их, чтобы исследовать каждый квадратный дюйм Северного полушария Барсума. Две недели от них не было известий, однако до нас дошли слухи, что произошла катастрофа и участники похода погибли все до единого. Примерно в то же время Сат Аррас возобновил свои попытки добиться руки принцессы. Он это делал с тех самых пор, как ты исчез. Она ненавидела его и боялась. А когда ее отец и дед пропали без вести, Сат Аррас стал весьма могущественным, ведь он по-прежнему джед Зоданги – на это место, если помнишь, его назначил Тардос Морс после твоего отказа. Он тайно встречался с принцессой шесть дней назад. Никто не знает, что там произошло, но на следующий день Дея Торис скрылась, а вместе с ней – десяток ее охранников и многие из слуг, включая Солу, зеленую женщину… это дочь Тарса Таркаса, помнишь? Они не сообщили о своих намерениях: так всегда поступают те, кто добровольно отправляется в паломничество, из которого никто не возвращается. Остается лишь предположить, что Дею Торис поманило ледяное дно реки Исс, а ее преданные слуги решили уйти вместе с ней. Сат Аррас был в Гелиуме, когда она исчезла. Он приказал нашему флоту начать ее поиски. Но мы не нашли следов принцессы, и я боюсь, что все тщетно.

Пока мы разговаривали, челноки Хора Вастуса слетались на «Ксавариан». Но никто не обнаружил Тувию. Я был подавлен новостью об исчезновении Деи Торис, а теперь к этому добавилось еще и волнение за судьбу девушки. Тувия происходила из очень гордой семьи Барсума, и я был полон решимости вернуть ее домой.

Я уже хотел попросить Кантоса Кана продолжить поиски, но тут с флагманского корабля на «Ксавариан» примчалась лодка. Прибывший офицер вручил командующему послание от Арраса.

Мой друг прочел сообщение, а потом повернулся ко мне:

– Сат Аррас приказывает мне доставить к нему «пленников». Делать нечего. Он теперь высшая власть в Гелиуме, и все же с его стороны было бы куда вежливее и благороднее самому явиться сюда и приветствовать спасителя Барсума с должным почтением.

– Ты отлично знаешь, друг мой, – с улыбкой откликнулся я, – что у Сата Арраса есть все причины ненавидеть меня. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем возможность унизить меня, а потом и убить. А теперь у него есть для этого хороший повод, так что давай отправимся туда и посмотрим, насколько у джеда достанет храбрости.

Взяв с собой Карториса, Тарса Таркаса и Ксодара, мы взошли на палубу небольшой лодки вместе с Кантосом Каном и гонцом и через пару мгновений уже стояли на мостике флагманского корабля Сата Арраса.

Когда мы приблизились к джеду Зоданги, на его лице не отразилось ничего – он как будто не узнавал меня и вовсе не приветствовал; даже Карторис не дождался от него дружеского слова. Сат Аррас держался холодно, высокомерно, самоуверенно.

– Каор, Сат Аррас, – произнес я обычное приветствие, но он мне не ответил.

– Почему пленников не разоружили? – спросил он, обращаясь к Кантосу Кану.

– Они не пленники, Сат Аррас, – ответил офицер. – Двое из них – из самых знатных семей Гелиума. Тарс Таркас, джеддак Тарка, – надежный союзник Тардоса Морса. А еще один человек – друг и соратник принца Гелиума… и для меня этого достаточно.

– А для меня – недостаточно, – возразил Сат Аррас. – Меня интересуют не их имена, а то, где они странствовали. Где ты был, Джон Картер?

– Я пришел из долины Дор и страны перворожденных, Сат Аррас, – ответил я.

– А! – воскликнул тот с явным удовольствием. – Так ты этого не отрицаешь? Ты вернулся со дна реки Исс?

– Я вернулся из края ложных надежд, из долины пыток и смерти; вместе с моими товарищами я избежал страшных когтей дьяволов. Я вернулся на Барсум, который спас от безболезненной смерти, чтобы снова спасти его, но на сей раз от гибели поистине ужасной.

– Замолчи, богохульник! – закричал Сат Аррас. – Не надейся спасти свою жалкую шкуру, выдумывая чудовищную ложь о…

Больше он ничего не успел сказать. Никто не мог назвать Джона Картера трусом и лжецом, да еще так небрежно, и Сату Аррасу следовало это знать. Прежде чем хоть чья-то рука поднялась, чтобы остановить меня, я уже был рядом с джедом и стиснул его горло:

– Пришел я из рая или из ада, Сат Аррас, не важно, ты увидишь, что я все тот же Джон Картер, каким был всегда; и никто не может оскорбить меня и остаться в живых… если, конечно, не принесет извинений.

С этими словами я заставил его согнуться, притиснул спиной к своему колену и еще крепче сжал его горло.

– Схватите его! – прохрипел Сат Аррас, и около дюжины офицеров бросились ему на помощь.

Кантос Кан подошел ко мне и шепнул:

– Прекрати, умоляю тебя! Ты всех нас втянешь в беду, ведь я не могу позволить, чтобы эти люди к тебе прикоснулись… Мои офицеры и солдаты тоже ко мне присоединятся, и это может привести к мятежу, а то и к революции. Ради Тардоса Морса и Гелиума, остановись!

Я отпустил Сата Арраса, повернулся к нему спиной и отошел к поручням.

– Идем, Кантос Кан, – сказал я. – Принц Гелиума желает вернуться на «Ксавариан».

Никто не посмел нам помешать. Сат Аррас стоял среди своих офицеров, бледный и дрожащий. Кое-кто из них посмотрел на него с явным презрением и шагнул в мою сторону, а один, очень долго служивший под началом Тардоса Морса, негромко обратился ко мне, когда я проходил мимо:

– Можешь считать, что я в твоих рядах, Джон Картер.

Я поблагодарил его и пошел дальше. Мы в полной тишине сели на малое судно и вскоре вернулись на палубу «Ксавариана». Через пятнадцать минут с флагманского корабля был получен приказ следовать к Гелиуму.

Мы добрались туда без происшествий. Карторис и я погрузились в мрачнейшие мысли. Кантос Кан также впал в уныние, размышляя о дальнейшей суматохе, которая могла возникнуть в Гелиуме, если бы Сату Аррасу вздумалось последовать древнему прецеденту и приговорить к ужасной смерти бежавших из долины Дор. Тарс Таркас горевал из-за потери дочери. Лишь Ксодара ничто не заботило – он был беглецом вне закона, так что в Гелиуме ему вряд ли было бы хуже, чем в любом другом месте.

– Будем надеяться, что мы, по крайней мере, уйдем, хорошенько оросив кровью наши мечи, – сказал он.

Это было самое простое желание, и, скорее всего, оно могло исполниться.

Еще до прибытия в Гелиум я заметил, что офицеры на «Ксавариане» разделились на два лагеря. Одни держались поближе к Карторису и мне и явно готовы были к любым неожиданностям, примерно такое же количество человек нас сторонились. Они обращались к нам с отменной вежливостью, но было очевидно, что каждого из них крепко опутали предрассудки насчет долины Дор, реки Исс и моря Корус. Я не мог их винить, потому что знал, как сильно могут сковывать человека религиозные убеждения, пусть самые нелепые. Они овладевают душами даже очень умных людей.

Вернувшись из долины Дор, мы совершили ужасное богохульство; рассказывая о наших приключениях и заявляя о них как о подлинных, мы оскорбили веру их отцов. Мы были святотатцами… лживыми еретиками. Даже те, кто до сих пор оставался с нами из любви и преданности, все же в глубине души сомневались в нашей правдивости… Очень трудно принять новое учение вместо старого, но гораздо тяжелее отбросить прежнюю религию, как ненужную бумажку, и взамен не получить ничего.

Кантос Кан не желал слушать о наших мытарствах в землях фернов и перворожденных.

– Довольно и того, – сказал он, – что я подвергаю опасности свою жизнь, поддерживая вас… и не заставляйте меня грешить еще больше, выслушивая ваши россказни. По-вашему, все, чему меня учили, просто дешевая ересь.

Я знал, что рано или поздно наши друзья и враги будут вынуждены заявить о себе. Когда мы доберемся до Гелиума, настанет момент расплаты; я боялся, что в отсутствие Тардоса Морса на нас со всей тяжестью обрушится вражда Сата Арраса. Именно он теперь представлял правительство Гелиума, и восстать против него было равносильно государственной измене. Бо́льшая часть войск, несомненно, последовала бы за своими офицерами, а я не сомневался, что многие из знатных и могущественных военачальников и в сухопутных, и в воздушных силах разойдутся по разные стороны барьера, и одни будут считать Джона Картера богом, другие человеком, а третьи демоном.

С другой стороны, простой народ в большинстве своем, без сомнения, потребует, чтобы я сполна расплатился за свое богохульство. В общем, перспектива выглядела безрадостной, с какой стороны ни посмотри, но меня в тот момент терзали мысли о Дее Торис, и я мало думал о тяжести нашего положения.

Передо мной мелькали кошмарные картины того, что ожидало и, возможно, уже настигло мою принцессу: жуткие травяные люди… злобные белые обезьяны… Я иногда даже закрывал лицо ладонями в тщетном усилии изгнать эти ужасы из головы.

Утром мы долетели до алой башни высотой в милю – она находилась в более крупном городе Гелиума. Когда корабль, описывая большие круги, спускался к военным докам, можно было видеть толпы народа на улицах. Гелиум уже получил аэрограмму о моем приближении.

С палубы «Ксавариана» нас четверых – Карториса, Тарса Таркаса, Ксодара и меня – перевели на небольшую лодку, чтобы доставить в храм Воздаяния. Именно здесь творилось марсианское правосудие, решалось, кто праведник, а кто преступник. Здесь чествовали героев. Здесь проклинали виновных. Нас высадили прямо на крыше этого дворца правосудия, чтобы нам не пришлось пробиваться сквозь толпу, как это бывало обычно. Я не раз прежде видел пленников или знаменитостей, которых вели от ворот Джеддаков в храм Воздаяния по широкой Дороге Предков сквозь плотные ряды людей, либо сыпавших проклятиями, либо выражавших восторг.

Я знал, что Сат Аррас не осмелится повести нас по городу. Он не доверял горожанам, боялся, что их любовь к Карторису и ко мне самому выльется в демонстрацию, которая сметет даже суеверный страх перед нашим преступлением. В чем состояли его планы, я мог лишь догадываться, но они были весьма зловещи, об этом говорил тот факт, что в храм Воздаяния нас сопровождали лишь самые доверенные люди джеда.

Нас привели в комнату с южной стороны дворца, выходящую окнами на Дорогу Предков, в пяти милях от нас виднелись ворота Джеддаков. Люди на площади перед храмом и на улицах на протяжении более мили стояли вплотную друг к другу. Но они вели себя очень организованно – никто не шумел, нас не проклинали, но нам и не рукоплескали. А когда мы показались в окне наверху, многие закрыли лицо ладонями и заплакали.

Позже в тот же день прибыл посланец от Сата Арраса, чтобы сообщить нам: мы предстанем перед справедливым судом знатных людей в большом зале дворца в первом зоде на следующий день, то есть примерно в восемь часов сорок минут утра по земному счету времени.