Когда я вошел и приветствовал их, Лорквас Птомел знаком приказал мне приблизиться и, уставившись на меня огромными страшными глазами, обратился ко мне так:

– Ты пробыл с нами всего несколько дней и за это время благодаря своей отваге сумел подняться высоко. Но, как бы то ни было, ты не один из нас и не обязан быть преданным. У тебя особое положение, – продолжил он. – Ты пленник, и все же отдаешь приказы, которые следует выполнять; ты пришелец, и все же таркианский вождь; ты карлик, и все же убил могучего воина одним ударом кулака. А теперь мне доносят, будто ты строишь планы побега с другой пленницей чужой расы – девушкой, которая, по ее собственному признанию, наполовину верит, что ты вернулся из долины Дор. Даже одного из этих обвинений, будь оно доказано, окажется достаточно для твоей казни, но мы ведь обычные люди, поэтому следствие пройдет в Тарке, если так повелит Тал Хаджус. Однако, – говорил он дальше злобным гортанным голосом, – если ты сбежишь вместе с красной девчонкой, то отчитываться перед Талом Хаджусом буду я; именно мне придется предстать перед ним, и тогда либо моя правота будет доказана, либо знаки различия с моего мертвого тела отдадут более успешному воину, потому что таковы обычаи Тарка. Я никогда не ссорился с Тарсом Таркасом; вместе мы управляем самой большой из общин зеленых людей, и нам совсем не хочется сражаться друг с другом. Так что, если бы ты умер, Джон Картер, я бы только порадовался. Однако ты можешь быть убит нами без приказа Тала Хаджуса всего в двух случаях: в личной схватке при самозащите, если ты вдруг нападешь на кого-то из нас, или же при попытке к бегству. Ради справедливости я должен тебя предупредить: лишь при одном из этих условий мы сможем взять на себя эту огромную ответственность. Доставить красную девушку к Талу Хаджусу – дело величайшей важности. За тысячу лет Тарку ни разу не доставалась такая пленница: она ведь внучка величайшего краснокожего джеддака, который также является нашим величайшим врагом. Я все сказал. Красная девушка заявила, что нам чужды человеческие чувства, но мы просто искренняя, правдивая раса. Можешь идти.

Повернувшись, я покинул зал приемов. Значит, Саркойя начала нас преследовать! Я знал: донос, столь быстро достигший ушей Лоркваса Птомела, – ее рук дело. Мне припомнился разговор с Деей, мы действительно касались темы бегства и моего происхождения.

Саркойя в то время была самой старшей и самой приближенной из женщин в окружении Тарса Таркаса. И в этой роли она обладала огромной властью за троном, потому что ни один из воинов не пользовался таким доверием Лоркваса Птомела, как его лейтенант Тарс Таркас.

После встречи с вождем, вместо того чтобы выбросить побег из головы, я с новой силой предался размышлениям на эту тему. И теперь во мне окрепла уверенность: бежать необходимо, в особенности это касается Деи Торис, поскольку очевидно, что в главной резиденции Тала Хаджуса ее ждет ужасная судьба.

Как рассказывала Сола, это чудовище было воистину олицетворением зла; вековая злоба, жестокость и зверство сгустились в нем до предела. Холодный, коварный, расчетливый, он был, в отличие от большинства его соплеменников, рабом звериной страсти к размножению, которая на их умирающей планете почти остыла в других марсианах.

Три мысли о том, что божественная Дея Торис может очутиться в когтях этого первобытного животного, я покрылся холодным потом. И мне подумалось, что будет куда лучше, если мы на крайний случай прибережем по последней пуле друг для друга, подобно храбрым женщинам в пограничных районах моей утраченной родины. Они были готовы расстаться с жизнью, лишь бы не попасть в руки индейцев.

Я брел по площади, погрузившись в мрачные размышления, и тут ко мне подошел Тарс Таркас, следом за мной покинувший приемный зал. Видимо, его отношение ко мне не изменилось, и он обратился ко мне так, словно мы обычным образом разошлись несколько минут назад.

– Где ты живешь, Джон Картер? – спросил он.

– Я ничего пока не выбрал, – ответил я. – Похоже, будет лучше поселиться либо отдельно, либо с другими воинами, и я как раз ждал возможности попросить у тебя совета. Как тебе известно, – улыбнулся я, – мне знакомы не все обычаи фаркиан.

– Идем со мной, – приказал он, и мы вместе направились через площадь к зданию, которое, как я с радостью увидел, примыкало к дому Солы и ее подопечных.

– Мое жилье – на первом этаже, – сообщил Тарс Таркас, – а второй целиком занимают мои воины, зато на третьем этаже и выше все свободно; ты можешь устроиться там. Я понимаю, – продолжил он, – что ты отослал Солу к краснокожей пленнице. Согласен, ведь ты говорил, что идешь своим путем, а тому, кто умеет хорошо сражаться, дозволяется многое. Если тебе вздумалось отдать свою служанку дочери джеддака, это твое личное дело, но при твоем положении полагается иметь прислугу, и в соответствии с нашими обычаями ты можешь выбрать любую женщину из свиты вождей, чьи знаки теперь носишь.

Я поблагодарил его, но заверил, что вполне могу обойтись и без помощниц, разве что еду готовить некому, и Тарс пообещал прислать ко мне стряпух. Кроме того, добавил он, эти женщины будут заботиться о моем оружии и украшениях, что совершенно необходимо. Тогда я сказал, чтобы они принесли шелка и шкуры из моих трофеев, поскольку в холодные марсианские ночи мне нечем будет укрываться.

Тарс Таркас пообещал распорядиться на этот счет и ушел. Оставшись один, я поднялся по наклонному коридору на верхние этажи, чтобы поискать подходящее помещение. Этот дом был не менее красив, чем другие, и я снова увлекся исследованиями и открытиями.

Наконец я выбрал комнату на третьем этаже, в фасадной части здания, поближе к Дее Торис, которая жила на втором этаже соседнего дома. Мне захотелось придумать средства связи, чтобы она могла подать мне сигнал – на тот случай, если ей понадобится помощь или защита.

Рядом с моей комнатой находились ванные, гардеробные, а дальше – спальни и гостиные, на всем этаже насчитывалось с десяток комнат. Окна задних помещений выходили в огромный квадратный двор, ограниченный зданиями квартала. В них теперь размещались животные, принадлежавшие воинам, что жили по соседству.

Двор полностью зарос желтыми, похожими на мох растениями, покрывавшими практически всю поверхность Марса, тем не менее многочисленные фонтаны, статуи, скамейки и похожие на перголы сооружения свидетельствовали о том, что это место было прекрасно в давно минувшие времена – когда здесь обитали светловолосые веселые люди, которых суровые и непреложные космические законы лишили не только домов, но и жизни, позволив им остаться лишь в туманных легендах потомков.

Можно было без труда представить себе роскошную марсианскую растительность, оживлявшую эту картину игрой листвы и красок, и грациозные фигуры прекрасных женщин, и стройных красивых мужчин, и радостно игравших детей… сплошной солнечный свет, счастье и мир. И тяжело было осознавать, что все они исчезли, сгинули в веках тьмы и невежества, пока наконец наследственное стремление к культуре и гуманизму не подняло их потомков, смешанную расу, до того высокого положения, которое они теперь занимали на Марсе.

Вскоре мои мысли были прерваны появлением нескольких молодых женщин, принесших оружие, шелка, шкуры, драгоценности, кухонную утварь, бочонки с едой и напитками, причем немалое количество предметов было с воздушного судна. Похоже, все это еще недавно принадлежало тем двум вождям, которых я прикончил, и теперь, по обычаям Тарка, перешло ко мне. По моему распоряжению женщины оставили вещи в одной из задних комнат и ушли, но вскоре вернулись с новым грузом. И на сей раз их сопровождали десять или пятнадцать девушек и детей, которые, похоже, составляли свиту обоих вождей.

Но это были не родственники, и не жены, и не слуги; взаимоотношения казались своеобразными, и поскольку на Земле не существует ничего подобного, это очень трудно объяснить и описать. Все материальное богатство принадлежало общине зеленых марсиан, кроме личного оружия, украшений и постельных принадлежностей. Только на это можно было предъявлять неоспоримые права, но запрещалось иметь вещей больше, чем того требовали личные нужды. Все излишки просто находились на хранении у той или иной персоны, и при необходимости их передавали более молодым членам общины.

Женщины и дети из свиты мужчины могли быть соединены в воинское подразделение. Он нес за них ответственность и должен был их наставлять, воспитывать, кормить – словом, удовлетворять все их потребности во время продолжительных скитаний и непрерывной войны с другими общинами и с краснокожими марсианами. Его женщины ни в каком смысле не были его женами. В языке зеленого народа вообще нет такого слова, аналогичного земному. Спаривание происходит только в интересах общины, и никак иначе, и подчинено естественному отбору. Совет вождей в каждой общине контролирует этот вопрос так же строго, как какой-нибудь владелец беговых конюшен в Кентукки отбирает производителей исключительно по науке, чтобы улучшить качества потомства в целом.

В теории это звучит неплохо, как это частенько случается с теориями, но в результате долгих веков столь противоестественной практики размножение в интересах общины привело к появлению холодных, жестоких существ, которые жили уныло, без любви и радости.

И при этом, честно говоря, зеленые марсиане в целом абсолютно целомудренны, за исключением отдельных выродков вроде Тала Хаджуса; но куда лучше было бы достичь тонкого баланса человеческих черт характера, пусть даже ценой случайной потери добродетели.

Узнав, что мне, независимо от моей воли, придется принять на себя ответственность за явившихся в мой дом гостей, я выбрал лучшее из возможного. Перво-наперво я предложил им поискать себе жилье наверху, оставив для себя весь третий этаж. Затем одной девушке я приказал готовить мне простую пищу, а остальным велел вернуться к прежним занятиям. И после этого я их почти не видел, да меня это и не заботило.