Глава 18

Я просыпаюсь оттого, что на всю квартиру гремит музыка. Футбольный матч, под который я заснул, все еще идет на экране, но звук выключен. Диван подо мной трясется, я поворачиваю голову и вижу, как полуголая девушка прыгает на подушке у меня в ногах.

Я переворачиваюсь на спину, чтобы лучше видеть Ниель: она в одной моей футболке скачет на диване, волосы разметались – и распевает во всю силу легких песню о… о раздевании.

Я смеюсь, когда она выкрикивает припев, явно обращаясь ко мне. Сажусь, хватаю Ниель сзади за бедра и усаживаю ее на себя.

– Кажется, теперь это будет моя любимая песня, – говорю я и убираю ей волосы с шеи, чтобы не мешали.

– Я так и думала, что тебе понравится, – шепчет Ниель, хватает меня за рубашку и склоняет голову набок. – И по-моему, нам надо заняться тем, о чем там поется.

– А что, неплохая идея, – отвечаю я и стягиваю с нее футболку через голову. Улыбаюсь: под футболкой ничего нет, кроме стрингов. – Совсем не трудно, оказывается, раздеть девушку.

Ниель накрывает мои губы своими, а я глажу ее по голой спине. Она расстегивает мне несколько пуговиц на рубашке, чтобы ее можно было снять через голову, стаскивает и бросает на пол. Я глубоко вздыхаю, когда ее мягкая кожа касается моей, и прижимаю Ниель к себе покрепче, а она обвивает ноги вокруг меня.

Я сползаю на край дивана, опускаю ноги на пол и провожу губами и языком по ее шее и плечам, постепенно опускаясь все ниже. Ниель выгибает спину и медленно вздыхает.

Не важно, сколько раз мы это уже делали: мне ее всегда мало. Ее прикосновений. Ее вкуса. Звуков, которые она издает, когда я нахожу ту самую точку. Того, как все мое тело загорается огнем, стоит ей лишь чуть-чуть до него дотронуться.

Ниель крепче сжимает меня бедрами, еле слышно постанывая, мой рот скользит по ее гладкой коже. Ища позу поудобнее, я переворачиваю ее, укладываю на диван, а сам нависаю над Ниель и вглядываюсь в ее голубые глаза, в которых отражается свет.

– Кажется, я не смогу тебя отпустить, – говорю я и не даю ей ничего возразить – крепко запечатываю губы поцелуем. В другое время мне бы не хватило храбрости, но сейчас я немного дикий и потому отчаянный.

Ниель стонет, когда моя рука проскальзывает ей между ног. Ее пальцы теребят пуговицу на моих штанах.

И тут я обмираю, услышав:

– Привет-привет!

Падаю на Ниель, пытаясь закрыть ее своим телом. Она охает от неожиданности.

– Эрик! – восклицаю я, глядя на него поверх диванного подлокотника.

– Что это ты делаешь? – спрашивает он и ставит сумку на пол. Смотрит на меня, и глаза у него понимающе округляются. – Ой, блин! – И тут же начинает хохотать. Мне хочется его удавить. – Извините, ребята.

Мой сосед подходит ближе, прищуривается:

– Привет, девушка с озера! А я тебя там не сразу и разглядел.

– Эрик! Какого хрена?! – ору я.

– Здравствуй, Эрик, – выговаривает Ниель с усилием.

Это, должно быть, оттого, что я навалился на нее всем своим весом, но я ни за что не сдвинусь, пока Эрик не уберется отсюда к чертовой матери.

Он смотрит на нас, качает головой и тяжело вздыхает:

– Я так подозреваю, что ты вряд ли спал в моей комнате. Что, неужели ни одной ночи?

– Да что ты встал тут!

– Класс, – бормочет он. – Теперь я должен Рей двадцать баксов.

– Вы поспорили на… Слушай, может, позже поговорим?

– Да, Эрик. А то он меня сейчас совсем раздавит, – задыхаясь, жалуется Ниель.

– Извини, – говорю я и целую ее в лоб.

– Ты права. Там, кажется, не очень-то удобно, – замечает мой сосед и приглядывается, склонив голову набок.

– Эрик, блин! – ору я. – А ну исчезни! Уйди ты к себе в комнату хоть на пять минут. Пожалуйста!

– Уже иду. – Он забирает свою сумку и издевательски медленным шагом удаляется к себе.

Едва услышав, как хлопнула дверь, я слетаю с дивана, хватаю футболку, через голову натягиваю ее на Ниель и пытаюсь продеть ей руки в рукава.

– Э-э-э… Кэл, вообще-то, я и сама могу одеться, – говорит она и садится, а я прикрываю подолом футболки ее красные трусики.

– Да… извини. Я просто не знаю, чего ждать от этого типа: вдруг он через пять секунд обратно припрется, – объясняю я.

Ниель смеется, встает, поправляет футболку:

– Я все равно как раз хотела сходить прогуляться. А вы пока пообщайтесь.

– Ну, сейчас я ему пенделей навешаю.

– Ты же не любишь драться, – говорит она, наклоняется, целует меня и скрывается в спальне.

– От Райчел ничего не слышно? – спрашивает Рей, когда я беру трубку. – Она так и не объявилась?

– Нет пока. Но может, просто сообщение не дошло или не записалось на автоответчик как следует, там у Зака сигнал никакой, – говорю я и закрываю ноутбук. – Попробую еще разок дозвониться.

– Э-э-э, а Ниель там? – неуверенно интересуется Рей. – Она почему-то на мои эсэмэски не реагирует.

– Для Ниель это нормально, она вообще не особенно жалует гаджеты, – поясняю я. – Нет, сейчас ее нету, погулять пошла. А что?

– Хм, да так, ничего, – уклончиво отвечает Рей. – Просто мы тут с ней переписывались кое о чем… – Голос у моей подруги какой-то странный.

– Вы с Ниель переписывались? – Внезапно я испытываю странную ревность: я-то сам с Ниель ни разу даже не поговорил по телефону с тех пор, как она позвонила мне с глазурного дерева. И то для этого ей пришлось напиться. – И о чем, если не секрет?

С минуту Рей молчит. Я уже начинаю нервничать. Она же никогда от меня ничего не скрывает.

– Эй, ты здесь?

– Я пару недель назад ходила на собеседование в Университет Беркли, – выпаливает Рей.

Теперь я умолкаю – просто настолько ошеломлен, что ничего выговорить не могу.

– Я знала, Кэл, что ты будешь злиться, – говорит она. – Потому-то и не хотела тебе пока ничего рассказывать, ведь еще точно не известно, примут меня или нет.

– Я не злюсь, – торопливо отвечаю я. – Просто не ожидал. Почему ты не сказала мне, что подала документы? – На самом деле мне хочется спросить, почему она рассказала об этом Ниель.

– Ты же думал, что я буду учиться в Креншо, вместе с тобой.

– Рей, я хотел, чтобы ты поступила в Креншо, только если тебе самой этого захочется. А не потому, что я тут учусь. – Вообще-то, если смотреть на вещи реально, я понимаю, что это и была для нее единственная причина выбрать Креншо, но мне не приходило в голову отговаривать подругу… до сегодняшнего дня. – Беркли для тебя – это отличная возможность. Я бы страшно разозлился, если бы ты ради меня упустила свой шанс. Я ведь желаю тебе счастья, Рей.

– Спасибо, – тихо говорит она.

– А когда будет известно, приняли тебя или нет?

– Только через две недели, – вздыхает она. – Сил уже нет ждать.

– Так ты за этим искала Ниель? – спрашиваю я.

Стыдно признаться, но мне как-то не по себе от того, что они общаются напрямую. Должно быть, дело тут в том, что я хочу защитить Ниель и… опасаюсь, как бы Рей не ляпнула что-нибудь такое, отчего все разлетится вдребезги.

– Ну, в основном. Так когда ты с ней поговоришь, Кэл? У тебя всего неделя осталась, – настойчиво напоминает она.

Надо отдать Рей должное: с тех пор как мы с ней встречались на Рождество, она ко мне больше с этим не приставала.

Я вздыхаю и катаю по столу ручку.

– Никогда, – признаюсь я.

– Что?! – переспрашивает Рей, повысив голос.

– Если ты считаешь, что должна рассказать обо всем моей маме, то вперед. Но я не могу расспрашивать Ниель о том, что с ней случилось. Пойми, Рей, не могу я делать ей больно.

– Почему больно? – недоумевает Рей.

Я потираю лоб ладонью:

– Она не хочет вспоминать прошлое. Что бы там ни произошло, она не зря вытеснила это из памяти. Я не буду заставлять ее вспоминать только потому, что мне нужно знать. Тем более что мне это, по большому счету, вовсе и не нужно.

– Ну и глупости ты несешь! – возмущается Рей.

– Может быть. Но нам осталось провести вместе всего неделю, и эту неделю я буду жить, как хочу.

– Понятно, Кэл: ты с ней переспал, – стонет Рей, как будто в этом все дело.

– Это тут ни при чем, – огрызаюсь я. – Просто я о ней беспокоюсь.

– Ты любишь ее, – решительно поправляет Рей.

– Да ничего подобного, – инстинктивно защищаюсь я, но тут же умолкаю.

Минуту мы оба молчим.

– Тебя ждет паршивая жизнь, Кэл. Поверь, все будет еще хуже, когда ты уже не сможешь прятаться от того, что она скрывает.

Я с тяжелым вздохом откидываюсь на спинку стула. Голова кружится.

– Нельзя любить человека, которого ты не знаешь по-настоящему, – говорит Рей. – И мне придется рассказать обо всем Море. Прости, Кэл. – Она вешает трубку.

Я закрываю глаза и провожу рукой по волосам.

В ее словах, безусловно, есть резон. Но я знаю Ниель. Я абсолютно точно знаю, кто она. Мне просто не хотелось обсуждать это с Рей. Я чувствую к Ниель то же, что чувствовал к Николь почти всю жизнь. Ничего не изменилось. Меня всегда тянуло к этой девушке. В любом из ее воплощений. С того дня, как я впервые увидел ее в этом желтом шелковом платье. Так, может быть… пора ей сказать наконец.

Я делаю глубокий вдох. Неужели решусь? Сам себе не верю. От одной мысли об этом в животе у меня как будто все сжимается. Но… она того стоит. И должна узнать о моей любви.

– Эрик! – кричу я, приоткрыв дверь.

– Что такое? – отвечает он, высовывая голову из своей комнаты.

– Ты не мог бы сегодня переночевать где-нибудь в другом месте?

Он закатывает глаза:

– Ох и наглый ты, братец! Меня и так сколько времени тут не было!

– Мне просто нужна еще всего одна ночь. Кое-что сделать должен, – говорю я, зная, что он все равно не поймет.

– Ладно, без проблем.

Я не знаю, долго ли еще Ниель будет дышать свежим воздухом. Но в любом случае времени терять нельзя. Я хватаю куртку и ключи от пикапа.

– Спасибо, – бросаю я через плечо Эрику и выбегаю за дверь.

Я сижу на диване, в сотый раз вытираю потные ладони о штаны и жду, когда откроется дверь. Ниель нет уже часа три, и я почти готов сорваться на поиски. Но не хочу рисковать – вдруг она придет, а меня нет. Я и так два часа носился туда-сюда, пока приготовил все, что нужно, у себя в комнате.

Я решаю: чем сидеть и тупо таращиться на дверь, лучше еще раз попробую дозвониться до Райчел. Слушаю телефонные гудки. Как раз в тот самый момент, когда на том конце берут трубку, дверь открывается, и я вскакиваю с дивана, дав отбой.

– Он умер, – выдыхает Ниель, как только ее красные, опухшие глаза встречаются с моими.

– Что?! – Сердце у меня сжимается при виде ее заплаканного лица. – Кто умер?

Я бросаюсь к ней и обнимаю. Ниель прижимается ко мне, я захлопываю ногой дверь и веду ее к дивану. Усаживаю на подушку, прижимаю к себе и глажу по спине. Тихо, ласково спрашиваю снова:

– Ниель, кто умер?

Она бормочет сквозь рыдания:

– Гас.

Я закрываю глаза. Тот бездомный старик, с которым она разговаривала тогда, в снегопад. Не знаю, что сказать, и просто целую ее в макушку.

– Я думала, он спит, – говорит Ниель приглушенным голосом, уткнувшись мне в грудь. – Позвала его, а он не шевелится. Потрогала, а он так и лежит. Весь… холодный.

Я сжимаю губы. Не знаю, чем тут можно помочь, что сделать, чтобы ей стало легче. Вечно я торможу.

Тогда я дал ей уйти, не сказал ни слова и с тех пор никогда больше ее не видел – до появления Ниель. Только слышал потом, тем памятным вечером, как она кричала на своих родителей. Так что это последнее мое воспоминание о Николь.

Я беру лицо Ниель в ладони. Глаза у нее блестят, а щеки красные, опухшие от слез.

– Гас прожил тяжелую жизнь. И ты была одним из самых светлых ее моментов.

Я тянусь губами к ее губам, долго целую и наконец отстраняюсь.

– Спасибо, – шепчет Ниель, прижимаясь щекой к моей груди и крепко стискивая меня в объятиях. – Гас уже давно ждал, когда сможет уйти. Я знала, что это скоро случится. Но все равно на душе паршиво. – Она прерывисто вздыхает.

– Да, – говорю я, уткнувшись лицом в ее волосы. Обнимаю ее, пока она не выпускает меня сама. Смотрит на меня, а я глажу ее по мокрой щеке большим пальцем, вытирая слезы. – Что мне сделать, чтобы тебе стало легче? Хочешь мороженого? Зефира? Чипсов? Горячий душ в темноте?

Ниель негромко смеется:

– Все будет хорошо.

Она встает и направляется в спальню. Я вскакиваю. Не хочу ее пока туда пускать. Еще не время.

– А может, нам уехать куда-нибудь? – торопливо говорю я.

– Что? – Ниель поворачивается ко мне.

– Давай уедем из Креншо, – предлагаю я. Пульс у меня стучит, как молоток.

– И куда, например?

Я улыбаюсь, видя, что глаза у нее загораются любопытством.

– Э-э-э… Можно в Орегон. К моему дяде Заку. Он на выходные уходит в поход. Весь дом будет в нашем распоряжении. И… там нет снега.

Она смеется:

– Хижина в дремучем лесу, и мы останемся одни на все выходные?

– Или даже на целую неделю, – говорю я. – Как захочешь. Заку все равно. А я бы подработал пока у него в гараже. Мне деньги не помешают.

Ниель задумчиво прикусывает нижнюю губу. Потом медленно улыбается и говорит:

– Ладно. Давай проведем остаток недели в Орегоне.

Она идет к двери спальни, но я торопливо загораживаю ей дорогу:

– Я сам чемоданы заберу. А ты пока… может, из ванной возьмешь, что тебе нужно?

Ниель подозрительно смотрит на меня:

– Ты там что-то прячешь?

– Это не важно, – уклончиво отвечаю я. – В общем, так: я соберу вещи – и поехали.

– Прямо сейчас? – уточняет Ниель, не сводя с меня пристального взгляда.

– Ну да. А что? Сядем на ближайший самолет, пусть хоть добавочный какой-нибудь рейс, с пересадкой.

– Кэл, по-моему, ты ведешь себя как-то странно. И даже, я бы сказала, подозрительно.

– Ты права, – киваю я. – Но потом все прояснится. Обещаю.

Ниель, не сводя с меня прищуренных глаз, медленно отступает в ванную, словно опасается, уж не сошел ли я с ума. Вообще-то, весьма вероятно, что так оно и есть.

– Ладно.

Когда она скрывается за дверью, я проскальзываю к себе в комнату и начинаю лихорадочно собираться.