Книга: Хроники железных драконов (сборник)
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

– Я тут кое-что подсчитала, – сказала Джейн. – Знаешь, сколько нужно времени, чтобы восстановить тебя целиком?
Дракон молчал. Он, как обычно, наблюдал за мерионами. Шеренги крошечных солдат маршировали в военном строю. Мышиного размера машины тащили за собой пушки размером с небольшой пистолетик и прочие инструменты войны. Их танки представляли собой шедевры миниатюризации, из башен поднимались дымки.
– Годы!
Нет ответа.
– Десятилетия!
Ноль реакции.
– Века!
Молчание.
Она открыла гримуар и процитировала:
– «На каждого дракона класса „Молох“ уходит семьдесят девять лет кропотливого труда. Сюда не входит установка систем вооружения и обзорного и коммуникационного оборудования, которые подгоняются под основную конфигурацию после окончательной сборки. – Она слегка повысила голос: – Если принимать в расчет изготовление заранее обработанных деталей, закупаемых у внешних поставщиков, то общий срок приближается к восьмидесяти шести годам». – Она захлопнула гримуар. – Восемьдесят шесть лет! Помню, Питер как-то потратил три дня на переделку электропроводки у боевого коня, которого он пытался привести в чувство, хотя на саму проводку, когда ее устанавливали, времени ушло всего ничего – наверное, минут десять.
Ветром в кабину занесло тополиный лист. Он был желтый и формой напоминал острие копья. Лист упал Джейн на колени. Если это и было знаком, то она не знала чего.
– Ты лгал мне.
Взгляд дракона был прикован к потокам пленных, извилистой вереницей продвигавшихся к подножиям храмов. Жрецы ждали наверху с невидимыми кинжалами в руках. Храмы сходились полукругом возле драконьей морды. Под определенным углом зрения они напоминали ее стилизованное изображение. Между мерионами и Меланхтоном образовалась довольно-таки гнусная связь: он поставлял им материалы, нужные для развития их промышленности, а они в ответ удовлетворяли его ненасытную жажду развлечений.
– Ты заставил меня пообещать, что я починю тебя, но это невозможно, и ты это знаешь. Ты и тогда знал. Зачем ты заставил меня дать заведомо невыполнимое обещание?
Никакого ответа.
Джейн покинула кабину дракона, даже не закрыв за собой дверь. На нижней ступени лестницы она чуть задержалась, чтобы убедиться в отсутствии мерионов под ногами. То, что некогда было обычной вежливостью, теперь превратилось в необходимость. Их военная техника достигла такого уровня, когда они запросто убили бы девушку, доведись ей кого-либо из них раздавить.
– Я иду в молл, – крикнула она, едва обернувшись.
Вместо этого Джейн отправилась к Питеру повидать Гвен.

 

Русалка пребывала не в лучшем расположении духа. В это утро официально началось состязание на звание Королевы будущего года. Заявлены были пять кандидаток, и никто из них ей не нравился.
– Только посмотрите на этих немытых сучек! – Она размахивала пачкой рекламных флаерсов. – Блестяшка участвует в конкурсе – и мне предлагается воспринимать ее всерьез? Она даже под ногтями не чистит. – Гвен в сердцах рассмеялась. – Меня спалит какая-то шмара с пятидневной щетиной на ногах. Это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
– Любая, кого ни выбери, вживется в такую роль. – Питер подобрал флаерс. – Вот эта очень даже ничего. – Он подмигнул Джейн. – Я мог бы в нее влюбиться.
– Приятно слышать, мастер с Холмов, – сурово сказала Гвен. Затем швырнула листок подменышу. – Ты когда-нибудь видела такой макияж? Должно быть, она его столовым ножом намазывала.
Джейн уставилась на лицо в миллион раз красивее, чем когда-либо могло стать ее собственное.
– Выглядит словно маска.
– Именно! Питер, чего ради мы тут сидим? Я не хочу. Пойдемте куда-нибудь, все втроем.
– Клубы еще не скоро откроются.
– Кто сказал, что обязательно в клуб? В жизни есть место не только танцам. Поедем ко мне, Джейн никогда не видела моей квартиры, не так ли, Джейн? По-моему, она просто обязана ее посмотреть, хотя бы раз. Ну же, пойдем.
Будто наделенный неким особым механическим чутьем, лимузин уже стоял возле дома, когда они высыпали на улицу. Черный гном придержал им дверь, затем залез в клетушку над передним багажником и взял поводья. Интерьер лимузина состоял сплошь из серого плюша с аксессуарами цвета антрацита. Имелся здесь и встроенный бар, но Джейн его открыть не посмела. Гвен, пока они ехали, всю дорогу смотрела в окно.
Джейн никогда раньше не бывала в пентхаусе. Питер не любил бывать в квартире у Гвен – в месте, где она принимала своих дружков. Девочка во все глаза пялилась на большой белый рояль, тонкостенные вазы со срезанными цветами и огромную круглую водяную кровать.
– Ну? Попробуй.
После секундной заминки Джейн прыгнула на кровать. Побежали круги, отразились от стенок и закачали ее, как лодку. Гвен пальцами сложила знак силы – и невидимые моторы принялись вращать ложе. Еще один тайный знак – и включилась аудиосистема.
Подобная роскошь Джейн и не снилась. Лежать, распластавшись, на белых атласных простынях и наблюдать, как твое отражение медленно поворачивается в зеркальном потолке, словно новое созвездие в небесах. Динамики были встроены в корпус. Когда «Кровавый топор» выдал «Мамино последнее желание» с их альбома «Нет выхода», бас прокатился прямо по потрохам, даже заныло в животе.
– Это чудо! – выкрикнула она.
– Да, тебе понравилось? – Гвен протянула руку и выдернула Джейн из кровати. – Позволь устроить тебе маленькую экскурсию. – Она вертелась по комнате, открывая все двери. – Тут сауна, тут спортзал. А это ванная.
– Что это?
– Биде.
– А, – покраснела Джейн.
В гроте из искусственных скал притаилось джакузи. С искусно стилизованных под каменистую поверхность стен свисали орхидеи, а ползучие растения тянули свои отростки к самой воде. На дне кружились разноцветные огни. Тут имелось множество закутков, набитых невообразимым количеством шелковых и синтетических нарядов. Туалетный столик русалки был так плотно заставлен флаконами с парфюмерией, что над ним висело густое облако запахов. Гвен выудила из кучи прыскалку, и легчайшая струя аромата обласкала ее русалочью шею.
– Я понимаю, с моей стороны ужасно так говорить, но я просто не могу, – разве это все не красиво?
– Здорово, ничего не скажешь, – подал голос Питер. Он молчал с того момента, как они приехали. Юный фей раздвинул занавеси, пальцами проделал в жалюзи щелочку и дал ей захлопнуться. – Вид убийственный.
– Я прошу тебя! – Гвен сунулась в ящик комода и выудила из-под кружевного вороха маленькую серебряную коробочку. – Немного пикси-порошка поднимет тебе настроение.
Она взяла овальное зеркало без оправы. Все трое уселись на край кровати.
Зеркало в руках у русалки напоминало горное озеро. Ее отражение прекрасным призраком тонуло в его глубинах. Протянув по зеркальной глади три полоски волшебной пудры, Гвен достала соломинку и вдохнула в себя одну тремя ровными, аристократическими вдохами.
– А-а-а-х-х!
Дальше зеркало и соломинка перешли к Питеру, и он вобрал в себя вторую полоску. Затем протянул зеркало Джейн, и та уставилась на свое перепуганное отражение. Она взяла соломинку, пристроила ее, как делала Гвен, и вдохнула.
Россыпь тончайшего порошка ударила ей в носоглотку. Глаза распахнулись, и мир сделался очень ясным. Словно лихорадка, о которой она не подозревала, резко прошла и рассосалась. Она наклонилась вдохнуть остаток.
– Осторожнее! – Рука Гвен метнулась вперед и придержала волосы Джейн, чтобы они не смахнули порошок с зеркала. – Ты хоть представляешь, сколько эта дрянь стоит?
– Все, что у тебя есть, – угрюмо пробормотал Питер.
– Спасибо, мистер Ясное Солнышко. – Гвен насмешливо ухмыльнулась в его сторону, затем порывисто протянула руки и обняла его. С шаловливой улыбкой она сказала: – Я когда-нибудь рассказывала тебе, как мы с Питером познакомились?
– Ей это неинтересно.
– Нет, интересно! Пожалуйста!
– Ладно. Когда я была маленькой, – (Питер поднял два пальца: в смысле два года назад), – я жила в совершеннейшей дыре. На стоянке для переоборудованных под жилье трейлеров, если можешь себе такое представить, на краю болота. Комары там были ужасные, а еще водились белые обезьяны, которые жили на деревьях, прыгали сверху на людей и разрывали их на кусочки, если ты идешь слишком поздно. Они отъедали пальцы на руках и ногах, а еще уши. Я знала девочку, у которой отъели нос. – Она передернулась, у нее это выходило красиво. – Я там была так несчастна. У меня совершенно ничего не было. Но однажды… – Она умолкла. Подбородок поднялся, она смотрела куда-то вверх, в свое далекое прошлое.
У Джейн внутри все кипело. От этого внутреннего кипения дрожала правая нога и барабанило сердце. Требовалось усилие воли, чтобы усидеть на кровати. Лицо Гвен в профиль было такое красивое, такое чистое, такое сосредоточенное. Джейн не терпелось услышать, что же произошло дальше, и она подалась вперед.
– Но однажды – что?
– А? Да нет, ничего такого, если ты имеешь в виду событие или фразу, которая дала мне толчок. – Она насыпала еще немного пикси-порошка на поверхность зеркала, снова наклонилась, чтобы поделить его на ровные полоски с помощью золоченого лезвия. – Но в какой-то момент все это сделалось слишком. Понимаешь, сплошное однообразие. Ни один день не отличался от другого. Все было серое, серое, серое. Поэтому я ушла на болота.
Они прервались, чтобы вдохнуть еще порошка.
– Сразу за стоянкой была маленькая тропинка, по которой можно было пройти на свалку. Там валялись ломаные холодильники и куски бетона. Проходишь свалку, и начинаются эти маленькие карьерчики, куда сливают химические отходы. Некоторые из них покрывает коричневая пластиковая короста, а некоторые начинают течь в твою сторону, когда стоишь рядом. Попадаются очень красивые, такие зеленовато-небесные, и, если долго на них смотреть, от воды поднимаются испарения и ты умираешь. Но если пройти все это, попадаешь в такие места… Там есть водоемы, в которых растут черные яблоки. Они уходят в глубину бесконечно, до самого сердца земли.
– Черные яблоки?
– Да. У меня ушел час, чтобы забраться в такую даль, и я была вся потная и в царапинах. Но я нашла один из этих водоемов. Там было очень тихо, и поверхность воды казалась гладкой, как зеркало. Я посмотрела по сторонам – вдруг кто-нибудь подглядывает – и сняла одежду. Эту ужасную цветастую блузку и джинсы, которые даже сидели криво. Смешная штука. Они были такие дешевые, что, когда я стояла раздетая под солнцем и ветром, я чувствовала себя просто красавицей.
– Ты и есть красавица, – серьезно произнес Питер.
– Ну разве он не душка? Но ты забегаешь вперед. И вот я взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и нырнула. Это был самый смелый поступок в моей жизни. – Положив зеркало на колени, Гвен перевернула коробочку и постучала по дну. Ничего. – Черт! Это все, что у нас есть? Питер! Тебе полагалось раздобыть для меня еще. – Она отшвырнула зеркало и коробочку. – Я устала от этого места. Пойдем!
– Куда? – спросил Питер.
– Какого черта мне беспокоиться куда? Клубы скоро откроются. Придумаем куда, только пойдемте.
Лимузин ждал. Они забрались внутрь и поехали по улицам. Гвен колотила в крышу ладошкой.
– Быстрее!
Гном повиновался. Поворот кисти – и включился «Зеленый человек» с альбомом «Прилив белого солнца». Русалка не отводила взгляд от окна.
– А что произошло потом? – спросила Джейн. – После того, как ты нырнула в воду.
Гвен вздрогнула и с хмурой физиономией обернулась к ней. Но настроение у нее снова переменилось, и она улыбнулась.
– Я уходила вниз, вниз. Сначала вода была коричневая, как чай. Но вскоре она превратилась в черную, и я перестала видеть. Я не понимала, куда я двигаюсь – вверх или вниз, – но, наверное, все-таки вниз, потому что я не выныривала на поверхность. Легкие у меня болели, а уши – ты себе представить не можешь! – в уши словно вбивали гвозди. Меня щекотали маленькие усики – сперва нежно, словно пальцы тысячи крохотных любовников, затем все настойчивее. Потом они стали гуще, начали облеплять лицо, и тогда я уже тонула. И хотя я именно к этому и стремилась, сопротивлялась я как могла. Но от этого только больше запутывалась. Я билась и рвала корни, пока не оказалась укутана ими полностью, не в силах даже пошевелиться. И в этот момент что-то стукнуло меня по губам. Оно было мягкое, словно перезрелая груша, и размером где-то с кулак. Это же черное яблоко, в секунду сообразила я, по необъяснимой случайности выросшее гораздо ближе к поверхности, чем обычно. Я подумала, как сладко будет умирать со вкусом такого яблока во рту.
Гвен протянула руку и погладила Питера по джинсам. Он заерзал на сиденье, слегка раздвинув ноги, и она машинально принялась массировать ему внутреннюю сторону бедра.
– Я откусила большой кусок, но оно было никакое не сладкое. Оно было горькое, очень горькое. И хорошо.
– Мы почти добрались до самого интересного, – прошептал Питер, прикрыв глаза.
– Корни отпустили меня, и я стала подниматься, полная энергии, и вода становилась все ярче, ярче, ярче. Поверхность пруда надвигалась кругом света, а потом она разбилась на много кусков.
– Что такое черное яблоко? – спросила Джейн. На нее не обратили внимания.
– Я стоял у самой воды, когда она взметнулась оттуда. Это было самое фантастическое зрелище на свете. Только что ничего не было, и вдруг эта красивая, обнаженная… – Он подыскивал слова. – Словно в полночь взошло солнце.
– Но что ты там делал?
– Собирал пиявок. Для занятий по фармацевтике. Так что появление Гвен было особенной удачей, ведь с ее тела…
– Питер!
– …эти огромные зеленые и золотые кровососы свисали сотнями. Они были повсюду! На грудях, и на лице, и на ногах, и везде. Мы снимали их целую вечность.
– Ты сволочь! Ты обещал, что никогда и словом об этом не обмолвишься.
– Нет, не обещал.
– Я тебе запретила, а это одно и то же. – Она толкнула его в грудь, а затем принялась щекотать под ребра.
Беспомощный от смеха, он повалился на диванчик у окна.
– Грубиян! Скотина!
Лимузин несся по темнеющим улицам. Джейн на своем краю сиденья чувствовала себя счастливой и немного смущенной.
Гвен перестала щекотать Питера. Когда он пришел в себя, она принялась посасывать кончики его пальцев, один за другим, издавая губами негромкие влажные звуки.
– Скажи мне, чего бы тебе хотелось? – Она настойчиво заглядывала ему в глаза. – Скажи, чем бы ты хотел заняться?
– Ты знаешь, чего бы мне хотелось, – безнадежно отозвался Питер. – Только ты и я – одни, вместе, навсегда.
Красавица расслабилась на своем сиденье.
– Да, – томно произнесла она. – Разве это было бы не прекрасно?
Возможно, во всем был виноват порошок, хотя возбуждение от него давно прошло, оставив после себя лишь плоский пустой гул. Или все-таки его действие сказывалось на способности соображать? Как бы то ни было, Джейн проговорила:
– Послушайте. Жертва должна быть добровольной, так? И что случится, если вы просто скажете «нет»? Им придется использовать прошлогоднюю вице-королеву, а вы с Питером станете просто жить дальше. Сможете вернуться к нормальной жизни.
Глаза Гвен резко распахнулись.
– Я не хочу возвращаться к прежней жизни! – закричала она. – Я хочу, чтобы вечно продолжалась эта жизнь.
– Но…
– Ой, да что ты понимаешь?! – Она резко откинулась на сиденье. – Ты ничего не знаешь. Ты просто маленькая глупая лесовичка.
– Эй, это бестактно! – воскликнула задетая Джейн.
Питер делал успокаивающие жесты.
– Ах, теперь мы указываем другим, как себя вести, да? Мне подобная критика ни к чему! Могла бы просто подождать несколько месяцев и говорить обо мне все, что тебе угодно, не опасаясь задеть мои чувства! Так нет же, тебе надо оскорблять меня в лицо, пока я еще жива.
– Я…
Гвен заплакала.
Все складывалось ужасно.
– Скоро молл. Я выйду, хочешь?
– Мечтаю!
Лимузин притормозил рядом с моллом. Питер вышел из него вместе с Джейн, неуклюже ее обнял и сказал негромко, чтобы не услышала Гвен:
– Это у нее пройдет. Мы поедем, потанцуем, а потом вернемся ко мне и… Ладно. Не позволяй ей расстраивать тебя. Утром она снова станет сама собой.
Он улыбнулся призрачной, печальной улыбкой.

 

В итоге она оказалась в молле.
На скамейке возле миниатюрного поля для гольфа Джейн увидела Хебога и Саломею. Аттракцион был временный, сплошь звездные дорожки и дурацкие ветряные мельницы из фанеры, над которыми восседал скучающий великан-людоед, клюя носом в сложенные корытцем ладони. Никто не играл. Двое ее друзей сидели на скамейке вплотную, колени их прикрывал свитер.
Увидев Джейн, гном резко вытащил из-под свитера руку, чтобы почесать подбородок. Саломея покраснела, засуетилась и принялась складывать свитер. Изумленная Джейн сообразила, что под его прикрытием они тайно держались за руки.
– Привет, ребята!
Саломея удостоила ее сдержанного кивка.
– Привет, Сорри, – бросил Хебог.
– Так меня называет Крысякис. Я предпочитаю «Джейн».
– Да, кстати, что там у вас? – с любопытством спросил Хебог. – Вы разве больше не встречаетесь?
Призвав на помощь всю свою выдержку, Джейн сказала:
– Я и Крысякис никогда не встречались – ни в каком виде, форме или смысле. Когда-то мы были друзьями, но больше таковыми не являемся. Если будет угодно Госпоже, мы больше никогда не станем друзьями ни с какой стороны ни в одном из возможных вариантов обозримого будущего.
– Точно, он же сам говорил, что вы поцапались.
Прежде чем Джейн успела сформулировать нужный ответ, вмешалась Саломея:
– Слушай, ты видела в последнее время Рысака-Вонючку? У них теперь три с половиной глаза на двоих. В среднем глазу две радужки, одна каряя, а другая голубая. Круто.
Они поболтали еще немного, затем Джейн сказала:
– Я ищу что-нибудь для Гвен. Она в глубоком дауне, и я подумала, что подарок поможет.
– Типа свитера? – подсказал Хебог.
Саломея ткнула его под ребро.
– Нет, что-то особенное. Типа ювелирного украшения. Гвен любит драгоценности.
– Холода приближаются. Свитер лучше.
– Попробуй в «Доме Оберона», – посоветовала Саломея. – Если ищешь что-то действительно красивое. – Она быстро глянула на свое пустое запястье. – Ой, времени-то уже! Нам пора.

 

Войти запросто в «Дом Оберона» в нынешнем наряде Джейн не могла. Сначала требовалось украсть приличного вида блузку. В итоге она остановилась на жатом шелке персикового оттенка. Будь на Джейн туфли, пожалуй, сгодились бы и брюки, но, поскольку на ней были сильно ношенные кроссовки – а стащить туфли точно своего размера практически невозможно, – девочка решила вместо этого своровать дорогие джинсы. Еще понадобятся сумочка, косметика и шарфик на шею, последний – удовольствие не из дешевых даже с учетом вложенного в него труда. Дешевая бижутерия и шпионские очки должны были довершить образ. Один взгляд на развалюхи-кроссовки и пластиковые побрякушки в сочетании с одеждой от модных дизайнеров – и даже самый проницательный торговец решит, что перед ним эльфийская соплячка.
На все про все ушло три дня по субъективному времени. Периодически Джейн приходилось ложиться на дно, чтобы не раздражать охранников. И воровать еду. Ведомо одной лишь Богине, сколько походов в общественные туалеты понадобилось, чтобы довершить превращение.
Зато результат был налицо. Когда она ступила в «ДО», оренд едва ногу не подвернул, стремясь подскочить к ней раньше других приказчиков. Они обсудили, что бы Джейн предпочла, после чего ее подвели к третьей по роскошности витрине из всех имеющихся в магазине. Оренд отпер стеклянную крышку и откинул ее, чтобы клиентка могла поближе рассмотреть содержимое.
Джейн скучающим пальцем пробежалась по ряду брошей, и на одной ее палец остановился.
С первого взгляда брошь напоминала серебряный полумесяц, луну в какой-то из своих четвертей, поверхность которой на свету казалась изрытой кратерами, но, если на нее падала тень, превращалась в анодированную печатную плату. При ближайшем рассмотрении микросхема оказывалась замысловато вытравленным и заштрихованным лабиринтом, в сердце которого скользил крошечный, чистый как слеза изумруд. Джейн коснулась его единственным своим необгрызенным ногтем и смотрела, как он катится по сложной траектории в извивающейся черноте.
– Гвен бы понравилось, – прошептала она.
Приказчик сказал цену.
– Нет, – с досадой вздохнула Джейн. – Только не на этой неделе. Мама с ума сойдет. – Оренд начал закрывать крышку витрины, когда Джейн отвернулась и спросила: – Как насчет того черного кораллового гарнитура, с цепочкой? Он не подешевле?
Клерк поднял глаза, чтобы проследить, куда указывает ее палец, и в этот момент Джейн протянула руку за спину и стащила брошь. Опускающаяся крышка мазнула по костяшкам, словно мотылек крылышком ударил, и вот она уже прячет добычу сзади под джинсы.
– Существенно дешевле.
– Тогда не думаю, что он меня заинтересует.
Джейн позволила оренду показать ей еще две витрины, а затем, вежливо и словно заставляя себя, покинула магазин.
У святого источника она бросила монетку на счастье и хорошенько осмотрелась, чтобы убедиться, что никто за ней не подглядывает. Затем вынула брошку.
На ее руке сомкнулись чьи-то пальцы, так сильно вдавив брошь в ладонь, что булавка вонзилась в мякоть.
– Поймал!
Это был Соломчик.
– Ой! – Джейн выдернула руку и пососала место укола. – Ты, задница, у меня кровь идет!
– Не сработает. – Он уставился на нее своими выпученными глазами. – Мы уже в курсе насчет твоих воровских штучек. Хрюк говорил, что мы будем следить. И мы следили.
Джейн молчала.
– Мне не надо было даже ловить тебя, чтобы заложить. Мне достаточно было сказать, что я был свидетелем твоего воровства. Мне бы поверили. – Он взял ее пальцами за подбородок. – Не веришь?
– Тогда о чем разговор? – Она оттолкнула его руку.
– Я намерен сделать тебе предложение и хочу, чтобы ты поняла, насколько серьезно я говорю.
– Предложение? И какое же твое предложение?
– Ты и я одного поля ягоды. – Соломчик молчал так долго, что Джейн начала подумывать, нет ли в его словах определенного смысла, а она была просто слишком глупа, чтобы догадаться.
– Я не… – начала она.
– Нас обоих здесь считают чужими, – продолжил он. – Мы не похожи на остальных. Мы умеем такие вещи, которые другим и не снились. Разве не так?
Она непонимающе помотала головой.
Глаза у Соломчика были круглые, словно мраморные шарики, и далеко вылезали из орбит. От его подмышек чуть заметно тянуло мускатным орехом.
– Есть кое-что покруче воровства, – сказал он. – Я тебя научу. – Он приблизился к ней вплотную и глубоко вдохнул. – Ты знаешь, что я предлагаю. Чую, что знаешь.
Джейн видела: Соломчик не врет.
– Ты хочешь, чтобы я стала… как ты?
– Осведомителем, да. Мы сделаем так: я не говорю о твоем воровстве. Ты получаешь стипендию, которую хотела. Я тебе помогаю. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. – Он хладнокровно встретил испуганный взгляд Джейн. – Это просто. Ты заложишь Саломею и гнома, расскажешь секретарю, что они делали. Я доложу, что ты перевоспиталась. Они поверят. Они верят всему, что я говорю.
– Я никогда не могла бы так поступить со своими друзьями!
– Не ты, так я.
Джейн снова видела, что он не лжет. Хебог и Саломея пострадают независимо от ее решения. С другой стороны, если она станет сотрудничать, появится возможность спасти хоть что-то.
– И чтобы закрепить сделку, ты назовешь мне свое истинное имя, а я скажу тебе свое.
– Но это… – Она хотела сказать «невозможно».
– Да, я знаю, это навсегда. – Он уставился на нее немигающими выпученными глазами. Руки висели вдоль тела. – Если хочешь, можешь пойти в университет. Я последую за тобой. Куда бы ты ни пошла, я буду рядом, стану ближе самого ближайшего друга, какого ты когда-либо имела. Мы станем читать одни и те же книги. Есть из одной тарелки. Делить одну постель.
И тут Джейн осенило, насколько он одинок: в классе его боятся и презирают, начальство терпит и ни во что не ставит. Он настолько отвык от нормального общения, что даже теперь не знает, как с ней разговаривать: угрожает там, где следует убеждать, хмурится, где надо улыбаться. Выходило: то, что он предложил, идет от души.
– Не буду! – яростно выкрикнула она.
Он смерил ее взглядом. Джейн охватила дрожь. Он понюхал ее макушку, колени и – она даже отпрыгнула – сунул нос между ног.
– Ты не уверена, как тебе следует поступить, – сказал он. – Я дам тебе время до завтра. Определись. Я учую твое решение. – Он поднял лунную брошь – Джейн почти про нее забыла – и добавил: – А это я оставлю на память.
Он сунул брошь в рот, развернулся и отбыл.

 

– Убей его, – просила она. – Тебе это ничего не стоит.
Меланхтон молчал.
Снаружи фиолетовые огни расцветили мерионский защитный периметр, и их машины двигались в тени. Дракон слепо уставился в землю, но Джейн чувствовала, как под его демонстративным нежеланием говорить клубятся сгустки и потоки энергии, вихревые колебания электромагнитной ярости. Она знала его имя. Она могла повелевать им; раз попробовав, она больше не сомневалась в этом. Но рано или поздно ей придется покинуть кабину, и тогда он будет свободен обратить силу своей ярости на нее. Она в безопасности до тех пор, пока потребность дракона в ней перевешивает его ярость.
– Послушай. Он хочет заняться со мной любовью. Ты заставил меня дать тебе обещание не заниматься этим, ты помнишь? Ты говорил, от этого меняется заряд ауры, я не смогу чинить твою электронику, и она развалится. Помнишь? А?
Все без толку. Джейн сложила стопкой учебники на пилотском кресле и переоделась в пижаму. Она развернула футон, постелила простыни и легкое одеяло, на всякий случай положив в ногах более толстое, шерстяное. От ночи к ночи делалось холоднее. Близилась осень.
Спать.
Глаза закрылись, но сон не шел. Вместо этого она раз за разом прокручивала в голове застарелую загадку драконьего молчания. Может, ему стыдно, что им управляет человек, и такова его мелкая месть: он будет действовать ей во благо, но никаким иным образом ее существование не признает. Опять-таки, драконы существа хитрые и расчетливые. Возможно, он пытается подтолкнуть ее сделать какой-нибудь опрометчивый поступок. Возможно, возникнет ситуация, когда, боясь доверять ему, она поступит по-своему, но так, как от нее требуется в разработанном им хитроумном плане. Возможно, уже сейчас любое ее движение, любая мысль или чувство соответствуют его замыслу и играют определенную роль внутри некоего лабиринта интриг, слишком мощного и запутанного для ее слабого восприятия.
А возможно, он впал в маразм.

 

Школа состояла из концентрических кругов страха с центром в кабинете директора. Самые отпетые хулиганы боялись этой комнаты, дверь которой никогда не открывалась, а изнутри через неравные интервалы доносились вопли запертого там кошмара.
Кабинет секретаря располагался в непосредственной близости от директорского. Джейн с пылающим взором вслушивалась в отчет Соломчика. Казалось, каждое слово вливало в Хрюка, тоже присутствовавшего в кабинете, очередную порцию негодования. Джейн от страха едва стояла на ногах.
Соломчик закончил.
– Итак! – Секретарь сунула костлявую коленку себе под мышку и осталась стоять на одной ноге. – За все годы, что я здесь служу, этот случай самый вопиющий и возмутительный. Могут ли оставаться какие-либо сомнения относительно ее наказания?
Она посмотрела на Хрюка. Тот откашлялся и отвернулся. Она посмотрела на Соломчика. Тот встретился с ней взглядом.
– Очень хорошо, – подвела секретарь черту. – Отдайте это несносное дитя василиску!
Отводя глаза, Хрюк и Соломчик выволокли Джейн в коридор. Они распахнули дверь в жуткий директорский кабинет и швырнули ее внутрь. Джейн подняла голову и увидела обитающую здесь тварь. Та гордо восседала на запачканном зеленым пометом блокноте.
Василиск уцепился за край стола своими когтистыми пальцами. Лишенное перьев двуногое нечто, бледное, словно ощипанная курица, с длинной шеей и недоразвитыми отростками, представляющими собой скорее культи, нежели крылья. Его круглый живот казался упругим, как барабан, в то время как прочие части тела безвольно обмякли, словно мясо отделилось от костей.
Но самым ужасным была морда твари – безглазая и почти безлобная. Крошечные человеческие уши с двух сторон замыкали огромные мягкие губы, поверхность которых блестела от слизи. Носа у твари не было, так что каждый вдох представлял собой удушливо-болезненный всхлип.
При виде этого кошмара Джейн невольно представила, каково оказаться запертым внутри такой плоти. Подобная участь выглядела еще отвратительнее, чем сама тварь. Джейн попробовала отвести взгляд и не могла.
Василиск захлопал недоразвитыми пупырчатыми крыльями.
Внезапно он вытянул вперед и вниз бледную шею и широко растянул эластичные губы, обнажив ровные белые зубы и мокрый розовый язык. Джейн отшатнулась от его слепого крика.
Все исчезло. Лишенная пределов и мысли, она стояла нигде, без времени и без воздуха. В состоянии полного отрицания. Затем она пошатнулась, обнаружив себя снова в кабинете директора в ужасе глядящей на василиска, рот которого закрывался, а губы были скользкими от слюны.
Она не слышала завершения его черного крика, однако дрожь от него все еще гуляла по телу. Ей хотелось юркнуть в ближайший туалет, чтобы выблевать желчь и грязь. Она чувствовала себя испачканной, мерзость коркой покрывала ее язык и пищевод вплоть до прямой кишки.
Тут подменышу наконец-то удалось перевести взгляд с василиска на директора. Он неподвижно сидел за столом, в костюме-двойке с репсовым галстуком. Руки безвольно покоились на коленях. Глаза рассматривали Джейн с начисто лишенной эмоций настороженностью рептилии.
Балдуин.
В основании гортани Джейн поднялся писк задушенного мышонка. Ее обнаружили! Меланхтон обещал защитить ее, сделать все, чтобы ее не нашли, сбить со следа любых преследователей. Очередная ложь. Она переживала сейчас такое отчаяние, такое ощущение предательства, каких не испытывала никогда прежде.
Но Балдуин, хотя глаза его следили за каждым ее движением, молчал и не сделал попытки остановить ее, когда она стала бочком подбираться к двери.
Джейн уже схватилась за ручку, когда ее взгляд привлекла лежащая на коленях у Балдуина папка. Серый картонный прямоугольник, придерживаемый старческими руками, – что-то вдруг подсказало ей: это важно.
«Я спятила», – удивилась Джейн, когда, съежившись, возвращалась к хозяину кабинета.
Балдуин наблюдал за ее рукой, опускающейся к его коленям. Тыльные стороны его бледных кистей покрывали старческие пятна. Джейн осторожно взяла папку двумя пальцами и потянула. Папка выскользнула у него из рук. Глаза Балдуина продолжали следить за папкой. Джейн прочитала на сером картоне имя.
«Питер с Холмов».
Она лихорадочно распахнула папку. В ней содержался единственный квадратик тонкой бумаги, и ничего больше. Серые смазанные буквы прыгали перед глазами: она не могла прочитать их здесь. Не в ее нынешнем состоянии. Джейн сложила бумагу вчетверо и сунула за вырез блузки.
Балдуин не шевельнулся, даже когда она снова вложила папку в его пятнистые руки.
В коридорах никого не было. Она медленно переступила порог. Из какого-то класса появился было учитель, увидел ее выходящей из кабинета директора и юркнул обратно. Незнание ненаказуемо.
Испытывая головокружение и некоторую оторванность от реальности, Джейн поплыла по коридору.
Когда Джейн проходила мимо секретарского кабинета, Хрюк и Соломчик ухватили ее под руки и втянули в комнату.
– Что он тебе сказал? – набросилась на Джейн секретарь. – Что он сказал?
До сих пор Джейн еще как-то держала себя в руках. Но тут она сломалась, безудержно разрыдавшись от смешанного чувства страха и отвращения.
– С ней истерика, – констатировала секретарь. Она занесла руку и отвесила Джейн пощечину, да такую, что у девушки в ушах зазвенело. Брызгая слюной, секретарь твердила одно и то же: – Что он сказал?!
Некая холодная, расчетливая половина Джейн, незаметно обитавшая в глубинах ее существа, увидела шанс и воспользовалась им. Никто из них ничего не знал. Они так боялись директора, что не смели встречаться с ним лично. Они имели не больше представления о его истинных намерениях, чем о намерениях самой Госпожи Луны.
– Он сказал, что я должна стать алхимиком! – всхлипнула она. – Он сказал, что вы должны дать мне полную стипендию.
Троица обменялась исполненными глубокого разочарования взглядами. Они не могли поверить в услышанное, как и не могли вообразить, что кто-то способен лгать после общения с василиском. Это было невозможное заявление и в то же время непререкаемое.
И они ничего не могли с этим поделать.
Секретарь начала печатать бланки.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10