18

Человеки не сводили испуганных глаз с Дуротана. Они пялились на него сквозь прутья собственных клеток, наверняка пытаясь понять, что же он натворил такого, чтобы угодить за решетку рядом с ними. Или, может, они боялись, что его посадили в соседнюю клетку, чтобы каким-то образом обмануть их и причинить еще больше мучений. Дуротан печально смотрел на них. Он пытался помочь, но его попытка провалилась. Он провалился, и теперь сидел здесь, сам мучаясь страхом при мысли о тех бедах, которыми орки Гул’дана грозили его клану.

– Эй, Северный Волк! – крикнул стражник. Дуротан отвернулся от человеков и нахмурился. К его клетке широкими шагами направлялся Оргрим Молот Рока. Вождь Северных Волков напрягся. Какие новые муки хочет причинить ему бывший побратим? Стражник преградил Оргриму дорогу, однако тот не замедлил шаг. Он просто вскинул Молот Рока и без лишних церемоний обрушил оружие на голову пораженному часовому. Тот так и не поднялся.

Оргрим нагнулся, чтобы забрать у стражника ключи, и встретился взглядом с Дуротаном. С той же непринужденностью, с которой Оргрим только что прикончил охранника, Дуротан проговорил:

– Так ты теперь во вражде со всеми?

– Я скажу им, что это был ты, – ответил Оргрим.

Дуротан, так хорошо изучивший своего бывшего друга за долгие годы, заметил, что руки Оргрима слегка дрожали, когда он отпирал замок. Он то и дело поглядывал на Дуротана – однако тот сидел тихо, пока Оргрим снимал кандалы с его рук, ног и шеи. Воин протянул руку своему вождю, и Дуротан ее принял. Затем он позволил Оргриму помочь ему встать на ноги – медленно, кривясь от боли в якобы затекших мышцах. Какой-то миг двое смотрели друг на друга, а затем Дуротан яростно ударил старинного друга в грудь. Оргрим отлетел назад, к деревянным прутьям решетки, и упал на пол. Однако вместо того, чтобы ответить ударом на удар, он просто остался сидеть там, уронив голову.

В конце концов Дуротан заговорил.

– Что произошло?

Оргрим прямо взглянул другу в лицо.

– Мне жаль, Дуротан. Я не понимал, как мы можем вступить в союз с человеками против собственного народа. Я ошибался, мой вождь. Скверна Гул’дана ведет нас к гибели.

Дуротан прикрыл глаза, страстно желая, чтобы время обернулось вспять на несколько рассветов назад, чтобы все пошло по-другому. Но этот путь грозил безумием. Он протянул руку Оргриму. Тот принял ее и встал на ноги. Заставляя себя говорить как можно спокойней, Дуротан задал вопрос, тревоживший его больше всего:

– Где Драка?

– В безопасности. И она, и ребенок. Но остальные… большинство…

Боль и сожаление были ясно написаны на лице Оргрима, и в сером предутреннем свете Дуротан заметил у него на глазах слезы.

Однако для слез было слишком поздно. Слишком поздно для извинений, сожалений и прощения. Боль, горе и ярость смешались в груди Дуротана, но он безжалостно подавил их. Он должен быть тверд и холоден, как камень. Лишь таким способом он сможет протянуть достаточно, чтобы сделать то, что должен сделать. Вождь отвернулся от Оргрима. От предателя. Однако голос Оргрима настиг его.

– Они не станут следовать за ним, если увидят, во что он превратился.

– Тогда я покажу им.

Орки Гул’дана подожгли лагерь Северных Волков в попытке уничтожить все, что осталось от их культуры. Большая часть выгорела дотла, но то тут, то там в ночное небо еще поднимались язычки пламени. Это жуткое зарево безжалостно освещало лежавший в руинах лагерь, и Дуротан почувствовал, что стена, которую он выстроил вокруг своего сердца, грозит дать трещину. Вождь силой заставил себя идти вперед – ему надо было узнать, что Гул’дан сделал с его людьми в отместку за поступок Дуротана.

Тел было намного меньше, чем он ожидал. Дуротан не смел надеяться, что это означает, будто его соплеменникам удалось бежать невредимыми. Нет, скорее всего Гул’дан захватил их живыми, чтобы скормить Скверне. Трупы, которые он обнаружил, лежали там же, где их настигла смерть – акт величайшего неуважения. Некоторые опалил огонь. Он узнал Кагру, Зарку, Декгрула… даже Шаксу с братьями, полную кипучей энергии Низку и малыша Келгура.

Он принял решение защитить не только их, но и всех орков. Весь этот мир. Дуротан всем своим существом понимал, что это смертная магия Гул’дана, Скверна, погубила Дренор – а потом уничтожила бы и этот мир, Азерот. А вместе с ним и народ орков. Но он недооценил горечь той цены, что пришлось заплатить. Дуротан никогда не думал, что Гул’дан поклянется стереть с лица земли целый клан, включая детей.

Вождь ощутил краткий прилив благодарности. Оргрим, по крайней мере, не соврал насчет Драки и маленького Го’эля. Хотя всю их пищу, одежду, утварь и оружие – включая Громовой Удар и Секача – отобрали, чтобы отдать более верным оркам, на голой земле, по крайней мере, не валялись изрубленные тела. Также он не заметил никаких следов дряхлого, слепого Дрек’Тара или его прислужника, Пелкара, а также принадлежавших им ритуальных предметов. Забрали ли их, чтобы отдать Скверне? Или они сумели спастись?

Взгляд Дуротана упал на знамя Северных Волков. Оно пережило пожар, хотя и обгорело по краям. На ткани виднелся кровавый отпечаток руки. Кто-то пытался спасти его.

И тут стены, выстроенные Дуротаном, все же рухнули – однако не от горя. От ярости. Дуротан поднял знамя и крепко сжал его в руке, позволив раскаленному добела гневу беспрепятственно бежать по жилам.

Вождь Северных Волков потерял все. Однако с ним еще не было покончено.

«Они не станут следовать за ним, если увидят, во что он превратился».

«Тогда я покажу им».

Ллейн, скакавший по озаренным факелами ночным улицам Штормграда, думал о том, что надежда, возможно, самое мощное оружие. А порой – и единственное. Он опасался, что это и в самом деле станет их единственным оружием, однако Медив вернулся – пускай даже Лотар… временно, конечно… обезумел от горя. Надежда вернулась к королю, и он видел ее отражение на лицах жителей столицы, столпившихся на улицах, несмотря на поздний час. Надежда, пускай и омраченная помыслами о войне.

Река коней и солдат в доспехах раздваивалась, обтекая гигантскую статую Стража, а затем вновь сливалась на подъезде к городским воротам. Там, на поспешно выстроенной галерее, ожидало королевское семейство. Родные хотели пожелать Ллейну доброго пути. Его дочь, уже почти ростом с мать и с каждым днем все больше походившая на Тарию, стояла, сжав руки – точная копия позы ее матери. Только Адариэль дрожала сильнее, чем мать. «Бремя принцессы», – подумал Ллейн. Он ободряюще кивнул дочери, а затем перевел взгляд на Вариана. Парнишка чудесно выглядел в парадном мундире, брюках и мантии. Он прислонился к балконному ограждению, словно хотел перелезть через него и спрыгнуть прямо в руки к отцу. На темных волосах мальчика блестела корона принца, а губы Вариана были плотно сжаты. Это выражение придавало ему суровый вид, однако сердце Ллейна заныло. Он знал, что означает такая гримаса – мальчик старался сдержать слезы, блестевшие у него на глазах. Вариан был слишком умен для своего же блага. Ллейн и Тария, как могли, успокоили детей – и сейчас, когда Медив был рядом, Ллейн и вправду чувствовал себя более уверенным, чем когда-либо с начала этого ужасного испытания. Однако Вариан подмечал случайные взгляды и то, что не говорилось вслух. Однажды он должен был стать славным королем. Однако Ллейн надеялся, что это случится не слишком скоро.

Ллейну мучительно хотелось обнять мальчика, но тот почти уже стал мужчиной и не оценил бы такого публичного проявления чувств. Поэтому Ллейн обратился к сыну с уважением, которого тот заслуживал.

– Никакому другому человеку я не доверил бы благополучие своей семьи, Вариан. Береги их до моего возвращения.

Подбородок принца чуть дрогнул, однако мальчик кивнул.

Тария, царственная и изящная, устремила взгляд темных глаз на своего мужа. Тария, сестра его лучшего друга, совмещавшая доброе сердце с трезвой головой куда лучше, чем когда-либо удавалось самому королю. Та, что провожала его навстречу возможной гибели бессчетное количество раз. Та, что видела его растерянным, и решительным, и веселым, и уставшим до невозможности, и сохраняла свою любовь к нему, каким бы он ни был.

Они уже попрощались раньше, наедине. Большее было ни к чему. Они и так все знали.

– Готовы?

Это Медив нарушил трогательный момент – раньше, чем хотелось бы Ллейну. Король кивнул и без лишних слов направил лошадь легкой рысцой к распахнутым городским воротам.

– Я бы чувствовал себя лучше, если бы Андуин ехал с нами, – признался он Стражу.

– Мы справимся, – уверил его старый друг. – Я вернусь в Каражан и приготовлюсь к битве. Северные Волки встретят вас по пути. Ищи меня у портала.

Он развернул коня и поскакал прочь, явно для того, чтобы найти тихое местечко и создать свой собственный портал. За воротами командующего ждали три легиона – все, что им могло понадобиться, по словам Медива.

Гарона пришпорила свою лошадь и заняла освободившееся место рядом с королем. На миг они переглянулись, а затем устремили взгляды вперед, на дорогу. Ллейн понимал, что они должны сосредоточиться на предстоящем сражении – однако подозревал, что в мыслях женщина, как и он сам, была с Андуином Лотаром в его тюремной камере.

Андуин Лотар хотел выбраться из застенка.

Немедленно.

Он уставился на свои костяшки, разбитые и окровавленные после многочисленных и тщетных попыток вышибить дверь. Воин слизнул кровь, успокаиваясь, а затем попробовал снова.

– Стражник? – сказал он, улыбнувшись и широко разведя руки. – Уже ясно, что эту дверь сработали на славу. И мне хочется сберечь свой боевой дух для защиты королевства. Я понимаю, что ты просто выполняешь свою работу. И неплохо с этим справляешься. Но я уже успокоился. Поэтому не мог бы ты просто подойти и отпереть камеру… чтобы я смог защитить короля.

От улыбки у него заныли мышцы лица, а во рту все еще чувствовался медный привкус крови. Однако вооруженный алебардой стражник, стоявший в конце коридора, и слушать не желал.

Он не двинулся с места.

Лотар зарычал и снова ударил по двери. Та протестующе лязгнула, а солдат на посту съежился.

– Открой камеру! – проревел командующий.

Стражник шагнул вперед, внимательно следя за тем, чтобы держаться на безопасном расстоянии от разъяренного воина.

– Командующий, прошу вас! Я просто исполняю…

Лотар швырнул свой кубок в этого недотепу, который как раз заканчивал фразу, бормоча «приказы», – и в этот миг стражник внезапно исчез в облаке белого дыма под треск голубых молний. На его месте появилась овца, выглядевшая до крайности озадаченно. Овца угрюмо заблеяла, уставившись на Лотара, тоже до крайности озадаченного. Воин опустил взгляд на собственную руку, швырнувшую чашу, пытаясь понять, что же он натворил.

Все прояснилось, когда из теней вынырнул Кадгар, подобрал ключи стража, превращенного в овцу, и поспешил к камере Лотара.

– Где, прах тебя побери, ты пропадал?! «Неблагодарно, – подумал Лотар, – зато искренне».

Кадгар провернул ключ в замке, и дверь открылась. Парнишка выглядел так, словно постарел на десять лет.

– В Кирин-Торе, – ответил он. Проследив за взглядом Лотара, по-прежнему пялившегося на овцу, юный маг добавил:

– Это работает только на простаках. Затем парень бросил на пол мешок с мечом Лотара и его броней.

– Ваши доспехи, командующий, – сказал он Лотару. И, обернувшись к овце, пробормотал: – Извини.

Оглядевшись, маг заметил остывшую жаровню.

– Нам предстоит насыщенный день, – заметил он, сунув руку в жаровню и схватив горсть древесных углей.

Лотар тем временем торопливо облачался в доспехи. Нагнувшись, юноша начал выводить на полу круг.

– Надеюсь, что мы не опоздали, – буркнул Лотар.

– Мы не можем пойти за ними, – ответил Кадгар, поднимая голову. – Если, конечно, вы хотите спасти Азерот.

Лотар, уже стоявший у двери, развернулся на месте.

– Но я нужен моему королю!

– Азероту вы нужны больше, – парировал Кадгар. – Если хотите спасти короля, придется сначала остановить Медива.

Никогда еще Лотара не раздирали столь противоречивые чувства. В этот самый момент его лучшего друга предавал другой его лучший друг. Еще немного, и короля растопчет орда обезумевших от собственной безнаказанности зеленокожих монстров. В сравнении с этой картиной спасение Азерота казалось довольно абстрактной идеей.

Но Лотар знал, чего захотел бы от него Ллейн.

Кадгар начал произносить заклинание телепортации. Бело-голубая магия вздувалась, образуя уже знакомый пузырь. Лотар глубоко вздохнул и, вернувшись, вступил в круг. Кадгар выпрямился, собирая магию в горсть, словно он натягивал поводья коня.

– Где Медив? – спросил Лотар.

Кадгар взглянул ему прямо в лицо.

– Нам надо убить демона.