3

На мгновение воцарилось ошеломленное молчание, но его нарушил Гарад.

– Давай поиграем в игру, – сказал он. – Сделаем вид, что ты прав, и Дренор – весь наш мир – умирает. И что каким-то образом тебе и только тебе одному дарована способность повести нас в особенную новую землю, где нет этого умирания. Если бы такая сказка была правдой, то, мне кажется, тебе было бы лучше просто отправиться в эту новую землю с как можно меньшим количеством последователей. Зачем ты едешь на север, когда зима только что закончилась, и делаешь такое щедрое предложение Северным Волкам? – Голос Гарада прямо-таки сочился сарказмом.

Гул’дан сдвинул вверх рукав, обнажив странные браслеты и новые участки своей пугающе зеленой кожи.

– Я ношу эту отметку магии, – просто сказал он. – Я говорю правду.

И почему-то Дуротан понял, что пришелец не солгал. Его взгляд снова устремился на Гарону, рабыню колдуна. Она тоже колдунья? Может быть, Гул’дан держит эту женщину в цепях не потому, что она ему покорилась, а потому, что она может быть опасной?

– Я недавно говорил о клане, – продолжал Гул’дан. – Это не тот клан, в котором я родился, а клан, который я основал. Я создал его, свою Орду, и те, кто вступил в нее, сделали это по доброй воле и с радостью.

– Я не верю, что какой-то вождь орков, в каком бы он ни оказался отчаянном положении, мог приказать своему клану последовать за тобой и нарушить клятву верности клану!

– Этого я от них не требую, – ответил Гул’дан, его спокойный голос резко контрастировал с повышенным тоном Гарада. – Они сохраняют своих вождей, свои обычаи, даже свои имена. Но кланы подчиняются вождям, а эти вожди подчиняются мне. Мы – часть одного большого целого.

– И все, с кем ты разговаривал, проглотили эту сказку, как молоко матери? – Гарад уже открыто издевался. Дуротан гадал, как скоро он нарушит традиции переговоров и перегрызет зеленую глотку Гул’дана, как недавно грозился.

– Не все, но многие, – сказал Гул’дан. – Многие другие кланы, которые страдают и численность которых уменьшается. Они пойдут за мной к новой зеленой земле, и сделают это, не нарушая верности клану, а просто обещая верность и Орде тоже. Они остаются кланами Боевой Песни, или Смеющегося Черепа, или Кровоточащей Ложбины, но они становятся также частью Орды. Моей Орды. Они следуют за мной и пойдут туда, куда я их поведу. А я поведу их туда, где процветает жизнь.

– За тобой следует не один клан, а больше? Боевая Песнь, Кровоточащая Ложбина, Смеющийся Череп? – недоверчиво спросил Гарад, и не без основания. Дуротан знал, что хотя орки иногда сотрудничали ради какой-то одной цели, например охоты, они всегда расходились в разные стороны после ее достижения. То, что им рассказывал Гул’дан, казалось в лучшем случае невероятным, если вообще не детской фантазией.

– Все, кроме нескольких, – ответил Гул’дан. – Некоторые упрямые кланы все еще предпочитают цепляться за мир, который больше не служит им опорой. Некоторые, такие как Красные Ходоки, например, уже почти не похожи на орков – они мажут себя кровью своей добычи и наслаждаются разложением. Мы их избегаем. В какой-то момент Красные Ходоки умрут – сойдут с ума и погибнут в отчаянии. Мне нужна от вас только верность, когда мы вместе отправимся в путешествие, оставив позади умирающую оболочку. И еще ваши знания, ваши умения, ваша сила.

Дуротан пытался представить себе огромное море коричневокожих орков с оружием в руках. Оружием, которое они направят не друг против друга, а против зверей, ради добычи общей еды, против земли, чтобы строить новые укрытия и дома. И все это – в мире покрытых зеленой листвой деревьев, усыпанных спелыми плодами, сильных, жирных и здоровых животных, свежей и чистой воды. Он порывисто подался вперед и попросил:

– Расскажи мне больше об этой земле.

– Дуротан!

Голос Гарада громыхнул, как разряд молнии. Кровь бросилась в лицо Дуротана, но после этого единственного взрыва отец сконцентрировал внимание не на своем самонадеянном сыне, а на чужаке в их лагере, и этот чужак медленно улыбнулся Дуротану.

– Значит, ты пришел нас спасти, не так ли? – спросил Гарад. – Мы – Северные Волки, Гул’дан. Мы не нуждаемся в твоем спасении, в твоей Орде, в твоей земле, которая всего лишь обещание. Хребет Ледяного Огня служил Северным Волкам домом со времен самых древних преданий, и он им останется!

– Мы чтим наши традиции, – сказала Гейя, ее голос и выражение лица были суровыми. – Мы не отрекаемся от самих себя, когда наступают трудные времена. Другие пускай бегут к тебе, как хныкающие дети, но мы не побежим. Мы сделаны из более крепкого материала, чем те, кто живет на изнеженном юге.

Гул’дан не обиделся на презрительные слова Гарада. Скорее, он смотрел на вождя почти с грустью.

– Я уже говорил о кланах орков, которые не присоединились к Орде, – сказал он. – Когда я к ним обратился, они тоже говорили мне, что не нуждаются в помощи. Но потеря пищи, воды, крова – всего того, что требуется для жизни, – ужасно сказалась на них. Вынужденные в конце концов оставить родные земли, они стали кочевниками, передвигающимися с одного места на другое. Теперь они лишь тени орков и страдают безо всякой необходимости.

– Мы – не страдаем, – ответил Гарад. – Мы выживаем. – Он слегка откинулся назад, выпрямил свое большое, могучее тело. Дуротан понял, что означает этот жест.

Переговоры закончены.

– Мы не пойдем за тобой, зеленый орк.

Гул’дан не произвел на Дуротана впечатления орка, который привык встречать отказ. Сын вождя гадал, не призовет ли колдун те таинственные магические силы, которыми, как он утверждал, владеет, и не нарушит ли защиту переговоров, вызвав Гарада на мак’гору – битву насмерть между двумя орками. Его мать, может быть, знала, как правильно реагировать на это, но Дуротан не знал.

Он только один раз был свидетелем мак’горы. Один орк из клана Повелителя Грома решил не уступать свою добычу Северным Волкам, как ранее договорились. Вместо этого он бросил вызов Грукагу, который предъявлял права на это животное. Тогда это показалось Дуротану странным и разрушительным; до этого момента Повелители Грома и Северные Волки несколько дней действовали сообща и хорошо ладили. Дуротан даже вроде подружился с одним членом другого клана. Его звали Ковогор, и они были ровесниками. Ковогор был забавным, приветливым и очень искусно метал топор. Когда объединенная группа охотников разбивала лагерь на ночь, Ковогор учил Дуротана правильно бросать топор, так, чтобы он вонзился в плоть намеченной жертвы.

Тот бой выиграл Грукаг. Дуротан вспомнил, как билось его сердце в груди, как стучала кровь в висках. Он никогда прежде не чувствовал себя таким живым. Не было времени подумать, удивиться, когда он сам участвовал в битве, но когда он смотрел на схватку других – ощущения были совсем другими.

И все-таки, когда все закончилось и Грукаг прокричал о победе Северных Волков, стоя на залитом кровью снегу, Дуротана одновременно с всеобщей эйфорией охватило странное чувство. Позже он понял, что то было ощущение потери. Другой орк был сильным и гордым, но, в конце концов, его гордость оказалась больше его силы, и Повелители Грома вернулись домой без одного воина, обеспечив свой клан едой. И теперь между кланами установились холодные отношения, из-за которых Дуротан лишился даже возможности попрощаться с Ковогором.

Но, по-видимому, сегодня мак’горы не будет. Гул’дан лишь вздохнул и покачал головой.

– Возможно, ты не веришь мне, Гарад, сын Дуркоша, но я горюю о том, что, как мне известно, случится. Северные Волки – гордые и благородные, но даже вы не сможете выстоять против того, что случится. Ваш народ обнаружит, что гордость и благородство мало значат там, где нечего есть и нет воды, пригодной для питья, или воздуха, которым можно дышать.

Он сунул руку в складки своей одежды – и вынул нож.

Яростный рев вырвался из глотки каждого орка при виде такого предательства.

– Стойте!

Голос Гейи был полон силы, когда она прыгнула и встала между Гул’даном, который предусмотрительно замер, не закончив движения, и любым орком, который мог напасть на него.

«Что она делает?» – удивился Дуротан, но, как все остальные, он остался на месте, хотя все его тело стремилось прыгнуть на Гул’дана.

Гейя обвела взглядом толпу.

– Гул’дан прибыл под знаменем переговоров! – крикнула она. – То, что он делает, – часть ритуала. Мы позволим ему продолжать… что бы мы о нем ни думали.

Ее губы изогнулись, и она отступила на шаг назад, позволив Гул’дану вытащить до конца грозный на вид клинок. Гарад явно был готов к такому моменту, он смотрел, как Гул’дан склонил голову, вытянул вперед руку ладонью вверх и положил на нее нож.

– Я предлагаю испытание этим клинком тебе, который держит в своей руке мою жизнь, – произнес Гул’дан. – Он острый, как зуб волка, и я приму то, что он решит.

Дуротан, точно завороженный, смотрел, как огромные пальцы отца – пальцы, когда-то задушившие талбука, который выбил из рук Гарада копье, – сомкнулись вокруг ножа. Отблески костра играли на длинном лезвии. Гарад поднял его вверх, чтобы все видели, потом провел им по тыльной стороне кисти. Из раны хлынула красновато-черная кровь. Гарад позволил ей капать на землю.

– Ты пришел с клинком, таким острым, с клинком, который мог бы отнять у меня жизнь, но ты не пустил его в ход – сказал он. – Это настоящие переговоры. Я принимаю этот нож в знак признания этого, и я пролил свою кровь в знак того, что ты получишь возможность свободно уйти отсюда.

Сильный голос вождя отчетливо прозвучал в холодном ночном воздухе, подчеркивая важность сказанного. На мгновение он замолчал, чтобы эти слова запомнились.

– Теперь убирайся.

Дуротан снова напрягся, как и стоящий рядом с ним Оргрим. То, что Гарад ведет себя с таким открытым презрением, позволяло его сыну понять, как глубоко оскорблен вождь Северных Волков предложением колдуна. Несомненно, Гул’дан должен потребовать возможности отомстить за такую неучтивость.

Но зеленый орк снова лишь склонил голову, смирившись. Твердо упираясь своим ужасным посохом в землю, он поднялся на ноги. Его неестественно горящие глаза несколько секунд смотрели на молчащее, враждебное собрание, а потом он шагнул вперед и дернул за цепь, прикрепленную к шее женщины, похожей на орка, и она встала, грациозная и гибкая. Проходя мимо Дуротана, она открыто посмотрела ему в глаза.

У нее были красивые, полные огня глаза.

«Кто ты… и кто ты Гул’дану?» – Дуротан полагал, что никогда этого не узнает.

Северные Волки расступились перед колдуном – не из уважения, как понял Дуротан, а из стремления избежать с ним любого физического контакта, будто прикосновение к существу, которое настолько связано со смертью, могло им повредить.

– Ну-ну, – проворчал Оргрим, когда эта пара прошла к поджидавшим их волкам. – И подумать только, что мы ждали скучного пиршества в честь удачной охоты.

– Я думаю, мать была бы рада устроить пиршество для него, – сказал Дуротан. Он смотрел, как темнота поглотила зеленого орка и его рабыню, потом повернулся и посмотрел на Дрек’Тара. По его коже пробежали мурашки.

Слепой шаман стоял неподвижно, как каменный. Он склонил голову к плечу, словно старался что-то услышать. Внимание всех остальных все еще было приковано к уходящему незваному гостю, и поэтому Дуротан был уверен, что только он один заметил слезы, смочившие складку ткани на незрячих глазах Дрек’Тара.