Глава 3
В Бэнксайде располагались не только бордели, игорные притоны, таверны и всякого рода забегаловки. На эту оживленную часть Саутуарка не распространялась юрисдикция Сити, и поэтому здесь имелись свои площадки для петушиных боев, травли медведей и быков, привлекающие толпы посетителей. С ними соседствовали лавки, мастерские и весьма респектабельные жилища. По большей части район окружали пристани и склады, а через реку открывался чудесный вид на собор святого Павла и Сити.
Анна Хендрик жила в Бэнксайде уже много лет и знала лабиринты здешних улочек, как свои пять пальцев. Урожденная англичанка, она вышла замуж за Якоба Хендрика еще совсем юной девушкой. Якоб, один из многих голландских иммигрантов, наводнивших Лондон, и хороший шляпный мастер, вовремя понял, что гильдии Сити не намерены пускать его и таких, как он, в свое закрытое братство. Чтобы заработать на жизнь, Якобу пришлось обосноваться за пределами Сити, и он выбрал Саутуарк. Усердие и желание прижиться в Лондоне помогли ему преуспеть. Когда он умер после пятнадцати лет счастливого брака, то оставил вдове хороший дом, процветающую мастерскую и небольшое состояние.
Многие женщины переехали бы на новое место или снова вышли замуж, но Анна Хендрик дорожила домом и воспоминаниями, связанными с ним. Детей у нее не было, она чувствовала себя несколько одиноко и поэтому решила взять жильца. Но очень скоро он перестал быть просто постояльцем.
— Это ты, Николас? Так поздно…
— Не нужно было меня дожидаться.
— Я волновалась.
Анна вышла Николасу навстречу. Когда она увидела его при свете свечи, ее миловидные черты исказила тревога.
— Ты ранен?
— Нет, Анна.
— Но у тебя все руки в крови и одежда.
— Это не моя кровь, — успокоил Николас.
— Какие-то неприятности?
Он кивнул.
— Уилл Фаулер.
Они прошли в комнату Николаса. Анна принесла таз с водой, и Николас поведал о случившемся в «Надежде и якоре». Рассказ потряс Анну. Она видела Уилла Фаулера всего пару раз, но запомнила его как веселого, общительного человека, кладезь забавных историй о театре. То, что его жизнь погасла так быстро и совершенно напрасно, казалось злой шуткой.
— Ты хотя бы догадываешься, кем мог быть тот человек? — спросила она.
— Нет, — мрачно ответил Ник. — Но я поймаю этого мерзавца.
— А как себя чувствует этот Рафф?
— Шокирован не меньше моего. Я помог ему найти ночлег. Ему было невыносимо оставаться там, где убили Уилла.
— Нужно было привести его сюда.
Николас поднял голову, он почувствовал прилив любви к Анне. Она нахмурилась, и по ее прелестному личику разбежались морщинки. Эта женщина излучала доброту и сочувствие и всегда бросалась на помощь нуждающимся. Николас сам был таким, и это стало одной из причин, по которой они с Анной сошлись.
— Мы бы нашли для него местечко получше, чем комната в дешевой таверне. Жаль, что ты не додумался пригласить его сюда.
— Он бы и не согласился, — ответил Николас. — Сэмюель Рафф очень гордый и независимый человек. Они с Уиллом дружили много лет, и оба ценили эту дружбу. Сэмюель хочет побыть один, чтобы оплакать Уилла. Я уважаю его выбор.
Николас очень устал. Время уже перевалило далеко за полночь, события в «Надежде и якоре» выбили его из колеи. Хозяйка послала за офицерами, и дело перешло в ведение магистрата. Труп увезли, и сегодня Николас уже не мог ничего предпринять, но мрачные мысли не давали покоя.
— Тебе нужно отдохнуть, Ник, — тихо проговорила Анна. — Сможешь заснуть?
— Думаю, да.
— Если что — зови.
— Спасибо, Анна.
Она с любовью посмотрела на Николаса, прижала к груди его голову, потом отпустила и погладила по волосам.
— Мне очень жаль, что Уилл погиб, — прошептала Анна, — но ведь убить могли и тебя. Я бы этого не вынесла.
Она нежно поцеловала Николаса в лоб и вышла.
Как всё и всегда, Лоуренс Фаэторн воспринял трагедию как личное оскорбление. Не испытывая ни малейших угрызений совести, он расценивал смерть своего работника как прямую угрозу собственной репутации. На следующий день Уилл Фаулер должен был играть в новой постановке в «Голове королевы», причем ему доверили одну из самых значимых ролей второго плана. Все остальные актеры и так исполняли по две роли, и никто не мог заменить Фаулера. Спектакль оказался под угрозой срыва, и Фаэторн пришел в неистовство, пока размышлял, как поступить.
— Стыд! — орал он. — Стыд и позор! Уэстфилдцы никогда не отменяли спектаклей, а теперь мы создадим прецедент! Зрителей лишат возможности увидеть меня. Отчасти здесь есть и твоя вина, Николас!
— Это отчего же?
— Я держал Уилла Фаулера только из-за тебя. Ты раз десять останавливал меня, когда я собирался разорвать с ним контракт!
— Он был талантлив.
— Но излишне задирист. Господи! Если бы я только послушал собственную интуицию, а не тебя!
Разговор происходил в спальне Фаэторна, а сам актер носился взад-вперед в белой ночной рубашке. Проведя ночь без сна, Николас отправился в Шордич с печальной вестью сразу после рассвета.
— Я больше переживаю за беднягу Уилла, — заметил Николас.
Но Фаэторн не слышал его:
— Один из моих актеров заколот в драке в вонючей забегаловке! Хорошенькое дельце! Пятно на репутации всей труппы! О чем ты только думал, когда тащил его вчера в эту дыру?
— Ну, вообще-то это он меня туда потащил.
— Какая разница! А я в итоге должен страдать! Господи, Ник, мы и так рискуем, попирая порядки Сити. Меньше всего нам сейчас нужны столкновения с властями!
— Я обо всем позаботился, — заверил его Николас. — Ты не будешь вовлечен в эту историю.
— Я вовлечен во все, что касается «Уэстфилдских комедиантов»! — высокопарно заявил Фаэторн. — Кроме того, ты-то как собираешься работать, если тебя будут постоянно таскать по судам?.. Теперь понятно, как это все на мне отразится? Моя слава выдающегося актера серьезно пострадает.
Николас Брейсвелл тяжело вздохнул. Он страдал из-за смерти друга, но Фаэторн плевать хотел на его чувства. Порой даже терпеливый суфлер с трудом сдерживался во время вспышек гнева Лоуренса.
Он перевел разговор на проблему, требовавшую безотлагательного решения.
— Давай решать, что делать с «Любовью и счастьем».
— Давай. Публика ждет эту пьесу сегодня вечером, она всегда пользовалась популярностью у зрителей.
— И сегодня тоже все пройдет на ура.
— Без Уилла Фаулера? Нет времени переписывать пьесу, — махнул рукой Фаэторн. — Мы не сможем переделать сюжет за одну утреннюю репетицию. В любом случае, Эдмунду не по зубам подобная задача, он и так занят пьесой про Армаду.
— А нам и не нужен Эдмунд.
— Ты нашел другой выход?
— Да.
— Воскресишь Уилла Фаулера?
— В некотором роде. Я говорю о Сэмюеле Раффе.
— Рафф! — взревел Фаэторн. — Тот негодяй, что заманил вас в «Надежду и якорь»?
— Он опытный актер, — убеждал Николас. — Ничем не хуже Уилла.
— Ему ни за что не выучить роль за пару часов.
— Сэмюель считает, что это ему по силам. Он уже учит роль. Я дал ему текст.
— Ты слишком много на себя берешь! «Любовь и счастье» — наша собственность, пьеса не предназначена для посторонних глаз.
— Так ты хочешь сегодня сыграть спектакль или нет?
— Разумеется, хочу!
— Это единственная возможность.
— Я не найму человека, которого в глаза не видел!
— С твоего позволения я приглашу Раффа на репетицию. Ты сам быстро поймешь, справится ли он с задачей. За такое короткое время мы не найдем никого лучше.
— Но ведь парня вчера ранили?
— Царапина на левой руке, — успокоил Николас. — Лоренцо в каждой сцене появляется в плаще, повязки не будет видно. А что касается костюма, то даже перешивать ничего не придется — Сэмюель одного роста и комплекции с Уиллом.
— Прекрати навязывать мне этого парня! — запротестовал Фаэторн. — Если бы не он, у нас бы вообще никаких проблем не было.
— Сэмюель признает это, поэтому и стремится помочь. Исполнить роль друга для него очень много значит.
Лоуренс Фаэторн метался по своей спальне, словно тигр в клетке. Когда из соседней комнаты, которую занимали ученики, раздался взрыв смеха, он ударил в стену кулаком и велел всем заткнуться. Пришла служанка, которую супруга Лоуренса послала сообщить, что завтрак готов, и Фаэторн напугал бедняжку, оскалив зубы. Наконец он подошел к Николасу.
— Опытный, говоришь?
— Несколько лет в известных труппах. Среди них и труппа Лестера.
— Он сможет быстро выучить текст?
— Он славился этим.
— А он тоже задира? — требовательным тоном спросил Фаэторн. — Как Уилл?
— Нет, исключительно миролюбив.
— Почему же такой достойный человек сидит без работы? Должно быть, у него есть все же какой-то изъян.
— Никаких, насколько я понял. Уилл ручался за него.
— Где он в последний раз выступал?
— С труппой Банбери.
— Банбери! — взревел Фаэторн на весь дом.
Сэмюель Рафф перестал его интересовать. Граф Банбери и лорд Уэстфилд были заклятыми врагами и не упускали возможности навредить друг другу. Главным орудием в этой борьбе стали театральные труппы, между которыми быстро возникла неприязнь, граничащая с ненавистью. Сначала большую известность приобрела труппа Банбери, но теперь ее потеснили Лоуренс Фаэторн со своими актерами и не намеревались выпускать из рук пальму первенства.
— По крайней мере встреться с ним, — настаивал Николас. — Он простился с труппой Банбери не по своей вине. Его вынудили уйти.
— Я не стану нанимать его, Ник. Это немыслимо!
— Тогда необходимо как можно скорее отменить спектакль.
— Подожди! Я не хочу принимать скоропалительных решений.
— Дай шанс Сэмюелю, — прошептал Николас. — Он тот, кто нам нужен.
— Не с таким послужным списком.
— Ты знаешь, почему он ушел от Банбери? Какое преступление он совершил?
— Мне плевать, — отрезал Фаэторн.
— Он расхваливал тебя.
Повисла пауза, достаточно долгая, чтобы первые семена интереса пустили корни. Николас осторожно удобрил почву парой деталей.
— Его слова оскорбили Джайлса Рандольфа.
— Этот Рандольф — просто любитель!
— Рандольф эгоистичен. Ему недостаточно быть ведущим актером в труппе. Приходится на каждом шагу заискивать, чтобы угодить ему, а Сэмюель не желал вилять хвостом. В «Сципионе Африканском» Джайлс Рандольф играл главного героя, а Сэмюель выходил в одной сцене вместе с ним в роли трибуна. И… — Николас осекся и пожал плечами. — Ох, вряд ли тебе это интересно.
— Продолжай, продолжай!
— Возможно, это пустая сплетня.
— Что? Что там произошло, Ник?
Лоуренс Фаэторн сгорал от любопытства. Они с Джайлсом Рандольфом были непримиримыми соперниками, и каждый новый выход на сцену становился продолжением их бесконечного состязания. Все, что изображало Рандольфа в невыгодном свете, несказанно радовало Лоуренса. Он нетерпеливо ткнул суфлера в грудь:
— Ну же! Они играли вместе, и что дальше?
— Причем в кульминационный момент.
— Ну?
Николас давно работал в театре и успел научиться кое-каким актерским уловкам. Он помолчал несколько секунд, чтобы напряжение усилилось, и лишь потом продолжил:
— Сэмюель постарался исполнить свою роль как можно лучше, а Рандольф посетовал, что его коллега играл слишком уж хорошо, мол, украл лавры главного героя.
— Ха! Какой герой! Какие лавры!
— Сэмюель — человек прямой. Он сказал правду. Что ведущий актер должен вести спектакль, а не окружать себя слабыми ремесленниками, чтобы блистать на их фоне.
— А что про меня? — не унимался заинтригованный Фаэторн. — Что про меня-то?
— Сэмюель привел тебя в пример — мол, ты можешь затмить любую труппу. Чем лучше актеры вокруг тебя, тем выше ты поднимаешься над ними. Талантливые помощники вдохновляют тебя на новые достижения.
Фаэторн просиял. Нет похвалы приятнее, чем от коллеги-актера. Теперь он считал Сэмюеля Раффа весьма проницательным и даже почти простил ему работу в труппе Банбери.
Николас не преминул воспользоваться переменой настроения собеседника:
— Сэмюель очень хочет стать членом нашей труппы. Он считает это своим долгом перед Уиллом Фаулером. Рафф так сильно хочет помочь нам, что предложил даже играть бесплатно.
— Да? — Глаза Фаэторна вспыхнули.
— Но я заверил его, что вы человек чести и не станете нанимать кого бы то ни было, не предложив достойное вознаграждение.
— Разумеется, — кивнул актер, скрывая разочарование.
— Значит, решено?
Фаэторн присел на краешек кровати. Даже в ночной рубашке он умел сохранять величественный вид. Он походил на римского сенатора, размышляющего о судьбах государства.
— Скажи ему, чтобы пришел на репетицию через час.
Николас кивнул и удалился. Все получилось. Уверенный в своей способности убеждать, он уже велел Раффу прийти к назначенному часу в «Голову королевы». История о том, почему Рафф покинул предыдущее место работы, была не вполне правдива, но Николас без угрызений совести приукрасил факты.
Главное — кризис миновал, и спектакль отменять не придется.
Хоть какое-то утешение после ужасной ночи.
Сэмюель Рафф не подвел. Несмотря на усталость и печаль, он явился на репетицию с выученным текстом и пониманием характера своего героя. Рафф быстро все схватывал, когда ему объясняли, как перемещаться по сцене, и нескрываемое благоговение перед Фаэторном тоже говорило в его пользу.
Спектакль понравился зрителям. «Любовь и счастье» — романтическая комедия об опасностях необдуманной страсти, в которой одного героя ошибочно принимали за другого. Фаэторн с привычным жаром направлял труппу, Эдмунд Худ блистал в роли покинутого любовника, а Барнаби Джилл, используя свой талант комика на полную катушку, заставлял зрителей рыдать от смеха. Ученики, наряженные в роскошные парики и платья, были очаровательны в женских образах.
Рафф великолепно сыграл Лоренцо. Он не только замечательно вел роль, но и несколько раз к месту сымпровизировал: сначала — когда один из актеров пропустил свой выход, второй раз — когда другой актер забыл текст. Сэмюель Рафф был мастером, закаленным долгими годами служения требовательной музе, которая лишь недавно повернулась к нему спиной. В его игре не чувствовалось и намека на темную тоску, снедавшую его сердце.
Пьеса «Любовь и счастье» идеально походила для этого вечера. Смерть Уилла Фаулера потрясла всех членов труппы, и на репетиции царило похоронное настроение. Но стоило начаться представлению, как актеры включились в веселую возню на сцене, и для печали попросту не осталось времени.
Николас находился у кормила: он направлял актеров, подавал реплики, следил, чтобы все происходило вовремя. В обязанности Николаса входила подготовка сценария, в котором он, сцена за сценой, прописывал все детали происходящего, позы и передвижение действующих лиц, выходы и уходы. Поскольку актеры заучивали только свою роль по тексту, который каждому из них готовил писарь, то полагались полностью на сценарий, висевший в артистической уборной, и у них имелась причина возблагодарить Николаса за разборчивый почерк и педантичность.
Николас был потрясен, как Сэм Рафф справился с ролью своего друга. Он видел на лице недавно еще безработного актера радостное возбуждение всякий раз, когда тот появлялся за кулисами. Нет, это был уже не фермер, готовый жить до конца дней в безвестной маленькой деревушке. Театр — вот где был его родной дом. Как и Уилл Фаулер, Рафф чувствовал себя счастливым только на сцене. Николас решил, что поговорит с Фаэторном.
Лоуренс пребывал в отличном настроении и улыбался всем без исключения всякий раз, когда удалялся в гримерку под шквал оваций. Перед каждым следующим выходом он внимательно рассматривал свое отражение, приглаживал бороду, взбивал локоны или поправлял костюм. Его радовал не только успех пьесы, но то, что сам лорд Уэстфилд стал свидетелем их триумфа. И еще кое-что. Барнаби Джилл сразу понял, что именно.
— Центр средней галереи. — шепнул он.
— Я так и понял, — кивнул Николас, на мгновение оторвавшись от своего экземпляра пьесы. — Заметил верные признаки.
— Он каждую реплику обращает к ней.
— И получает ответ?
— Ответ! — эхом повторил Джилл со злорадством. — Она то и дело опускает маску и одаривает этого индюка такими страстными взглядами, что он почти дымится. Попомни мои слова, Ник, она знает, как пощекотать ему яйца.
— И кто же она?
— Приготовься! Леди Розамунда Варли.
— Ох!..
Николас подал знак актерам занять места перед выходом, не зная, как реагировать на сообщение Джилла. Слишком тревожной была новость о вероятной любовной связи между Лоуренсом Фаэторном и леди Розамундой Варли. Николас велел лютнисту приготовиться. Джилл продолжал ехидным голосом:
— Воистину любовь и счастье!
— Не забудьте переодеться!
— Похоть и бесчестье!
— Бен! — крикнул Николас. — Приготовься!
— Готов, — грубовато ответил коренастый актер.
— Жене нужно получше следить за ним, — не унимался Джилл. — Есть только один способ обуздать этого жеребца. Марджери стоило бы кастрировать его.
Мимо них прошел Бенджамин Крич с подносом, на котором позвякивали бокалы.
— Первый бокал не забудь предложить Лоренцо.
— Ага.
Когда подали реплику, Крич выпрямился и пошел на сцену. Николас перевернул страницу. Барнаби Джилл отпустил еще пару язвительных комментариев, а потом стал рассматривать других актеров, пока его взгляд не остановился на одном из учеников. Ричард Ханидью, стоя к ним боком, взбивал нижние юбки. Маленькое личико, совсем еще детское, шелковистая кожа…
— Лоуренс идиот, — пробормотал Джилл себе под нос. — Зачем связываться с бабой, если можно получить настоящее удовольствие?
Этот вечер принес Лоуренсу Фаэторну оглушительный успех. Он очаровал зрителей, порадовал хозяина и влюбился. Его охватил пьянящий восторг. На радостях Фаэторн даже заплатил арендную плату Марвуду, что само по себе было из ряда вон выходящим событием. Дальше ему предстояло отвести в сторонку Сэмюеля Раффа и сделать ему предложение, от которого невозможно отказаться. Актер изобразил должное восхищение.
— Это наивысшая похвала для меня.
— Так ты согласен?
— Боюсь, что нет. Мой путь лежит на ферму в Норидже.
— На ферму! — воскликнул Лоуренс с отвращением. — Но почему?
— Я намерен проститься с профессией актера.
— Актеры не уходят из театра, — высокопарно заявил Фаэторн. — Они играют до конца дней своих.
— Только не я, — с серьезным видом ответил Рафф.
— Лучше пасти овец в Норидже?
— Коров. У моего брата молочная ферма.
— Мы просто обязаны спасти тебя от этой участи, мой дорогой друг. Только представь: ты — по пояс в навозе, в окружении мух. Актер не должен ставить на себе крест! — Он фамильярно похлопал собеседника по плечу. — Когда ты собирался уехать?
— Сегодня, сэр. Если бы не та драка в таверне, я был бы уже в пути. Останусь в Лондоне до похорон, это мой долг перед Уиллом.
— У тебя есть и другие долги, — заявил Фаэторн. — Пойти по его стопам. Или вы собираетесь предать друга, сэр?
— Я уже сообщил брату.
— Ну так сообщи, что передумал!
Сэмюель Рафф мало-помалу поддавался на уговоры. Фаэторн подвел его к окну, выходившему во двор. Внизу кипела бурная деятельность: смотрители сцены и поденщики разбирали подмостки. Эта картина взбудоражила Раффа, он отпрянул от окна.
— Николас Брейсвелл настоятельно рекомендует твою кандидатуру, — продолжал Фаэторн, — а я всегда прислушиваюсь к его советам. Ты нужен нам.
— Я не могу остаться, сэр.
— Ты будешь напоминать нам об Уилле…
Рафф задумчиво провел рукой по седым волосам. Решение давалось ему нелегко. Сэмюель уже сделал выбор, а он был не из тех, кто легко передумывает. Внизу все еще раздавался шум, и Рафф украдкой бросил взгляд на улицу. Привычный образ жизни манил его.
— Сколько ты получал в труппе Банбери?
— Восемь шиллингов в неделю.
— Ах! — Фаэторн помолчал немного. Вообще-то он приготовился предложить жалованье в семь шиллингов, но чутье подсказывало, что этот человек стоит дополнительных расходов. — Хорошо, я даю столько же.
— Я подумаю…
Фаэторн улыбнулся. Он только что заполучил нового актера в свою труппу.
Убийство вызвало лишь временное замешательство в «Надежде и якоре». Уже на следующий вечер все вошло в прежнюю колею. Пятна крови Уилла Фаулера прикрыли свежей соломой, а вино смыло неприятные воспоминания из памяти постоянных клиентов. Они снова засели за карты, принялись перешучиваться и вытворять всякие непристойности. И снова в комнате с низкими потолками воздух вибрировал от нестройного гула.
Николас Брейсвелл закашлялся, войдя в прокуренное помещение. Когда он взглянул на то место, где прежде лежало тело Уилла Фаулера, сердце у него заныло. Суфлер подошел к хозяйке, невысокой полной даме чуть за сорок, наливавшей пинту хереса из бочонка. Ее лицо, на котором выделялись живые покрасневшие глаза, было изрыто оспинами и густо напудрено. Глубокое декольте открывало пышные груди, на одной вместо мушки красовалась родинка.
Хозяйка обслужила посетителя и повернулась к Николасу.
— Чем могу помочь, сэр? — Но ее лицо тут же помрачнело, когда она узнала его. И без того грубый голос стал еще резче: — Вам здесь не рады.
— Мне нужна помощь.
— Я сказала вам все, что знаю. И мои клиенты тоже.
— Но вчера здесь убили человека, — возразил Николас.
— Вы что думаете, мы про это забыли? — с жаром воскликнула она. — Особенно когда стража, констебли и прочий сброд до сих пор рыскают по всему дому. Нам тут не нужны неприятности.
— Просто ответьте на один вопрос, — терпеливо уговаривал Николас. — Я заплачу вам. — Он кинул несколько монет на прилавок, и их тут же смела пухлая ручка. — Тот рыжебородый… Сэмюель Рафф говорил, что он спустился откуда-то сверху.
— Он здесь не живет, — заявила хозяйка. — Я его вообще впервые видела.
— Значит, он был наверху по другой причине.
Воспаленные глаза уставились на него, не мигая.
Николас достал еще несколько монет. Хозяйка наклонилась к самому лицу собеседника.
— Я вам отвечу, но вы выметитесь отсюда через пять минут.
— Даю слово. Так кто она?
— Джоан. Комната в конце коридора на втором этаже.
Николас не стал впустую тратить драгоценное время. Перепрыгивая через ступеньки, он взлетел по лестнице и оказался в узком проходе. Из-за дверей доносились стоны и пыхтение — шлюхи зарабатывали себе на жизнь. От вони Николас снова закашлялся. Очевидно, у Сэмюеля Раффа было совсем туго с деньгами, раз он искал приюта в таком месте.
Николас дошел до конца коридора и прислушался. Тихо. Он постучал в дверь костяшками пальцев. Никто не ответил, и Николас постучал сильнее.
— Войдите, — раздался тихий голос.
Николас толкнул дверь и заглянул в крошечное помещение, освещенное только подрагивающим пламенем сальной свечи. В тени, на матрасе, занимавшем большую часть комнаты, лежала молодая женщина.
Такое впечатление, что она была в сорочке, наполовину прикрытая замызганным одеялом. Николас присмотрелся, но смог различить лишь неясный силуэт.
— Джоан?
— Заходите и закройте дверь, — распорядилась она, садясь на своей импровизированной постели. — Я люблю гостей.
Николас шагнул вперед и затворил дверь. Джоан подняла свечу, тоненькое пламя осветило лицо Николаса, и вздох удовлетворения вырвался у девушки.
— Как вас зовут, сэр?
— Николас.
— Вы видный мужчина, Николас. Присядьте рядом со мной.
— Я пришел поговорить.
— Конечно, конечно, — ласково проворковала она. — Обо всем, о чем захотите.
— Об одном вашем вчерашнем госте, Джоан.
— Ну, вчера ко мне приходили четыре или пять мужчин, я точно не помню.
— Такой высокий, рыжебородый.
Джоан задумалась на минуту, потом вскрикнула. Она отставила свечу в сторону, обхватила колени руками, словно защищаясь от невидимого врага, и забилась в уголок. Николас наблюдал за девушкой, напоминавшей теперь затравленного зверька, а когда ее страх чуть утих, произнес негромко:
— Мне необходимо найти его, Джоан.
— Оставьте меня в покое, сэр.
— Он убил моего друга. Я должен рассчитаться с ним.
Девушка испуганно качала головой. Николас протянул ей кошелек.
— Уберите свои деньги!
— Послушайте! — настаивал Николас. — Вчера ночью человек с рыжей бородой заколол моего друга. Я найду его во что бы то ни стало. Прошу, помогите мне, Джоан.
Джоан, оставаясь в тени, смерила Николаса взглядом. Он снова принялся убеждать девушку.
— Вы наверняка можете хоть что-то рассказать мне о нем.
— О да! — печально воскликнула она.
— Вы его раньше видели?
— Никогда! И не хочу больше видеть!
— Он представился?
— Нет, он вообще ничего не говорил, кроме грубостей, сэр. Но кое-что я все же запомнила на всю жизнь. — Девушка содрогнулась всем телом. — Его спину.
— Почему?
— Он велел мне не дотрагиваться до спины, и сначала я так и делала. Но я люблю обнимать мужчину и не выдержала… Когда я коснулась его спины…
— И что же было не так с его спиной? — тихо спросил Николас.
— Шрамы. Вся спина в свежих шрамах. Длинные, широкие, еще не зарубцевавшиеся раны, у меня мурашки пошли по телу, когда я до них дотронулась. — Девушку начала колотить дрожь, и она вся сжалась в комок. — Он предупредил меня. Он же предупредил меня.
— Что он сделал с вами, Джоан?
— А вот что.
Девушка стянула через голову сорочку и подняла свечу, чтобы свет падал на нее. Николас отпрянул. У него возникло ощущение, будто кто-то сильно ударил его самого. Обнаженное худенькое девичье тело было покрыто ужасными синяками. Толстый слой пудры не мог скрыть опухшее лицо, разбитую губу, разбитый глаз; переносица предательски отекла.
Николас понял, почему Джоан так напугана. Ей вряд ли было больше шестнадцати. В приступе ярости клиент избил ее до бесчувствия, отчего она в один момент состарилась. Теперь Джоан придется жить с безобразными шрамами до конца своих дней.
Николас сунул кошелек девушке в руку и сомкнул ее пальцы, после чего вышел из комнаты. Он узнал об убийце новые отвратительные подробности. Немного, но хоть что-то для начала. Вчера вечером не только Уилл пал жертвой рыжебородого. Оба: и Уилл, и Джоан — заслуживали отмщения.
