Контрнаступление. Крах блицкрига

К началу контрнаступления обстановка на советско-германском фронте складывалась следующим образом.

На северном (Ленинградском) и южном (Ростовском) флангах уже наметился перелом, и с середины ноября до 5 декабря стратегическая инициатива постепенно перешла к советским вооруженным силам. Немцы, пытавшиеся в начале ноября ударом на Ростов открыть себе путь на Кавказ, к 29-му были отброшены назад далее исходных позиций, а 1-я танковая армия Клейста потерпела там серьезное поражение. Одновременно под Тихвином и Волховом ударная группировка 16-й немецкой армии, пытавшаяся соединиться с финскими войсками и окончательно заблокировать Ленинград, также потерпела тяжелое поражение под ударами наших войск.

Эти контрнаступления успешно выполнили двоякую задачу: разбили угрожавшие Ленинграду и Ростову группировки и не позволили немцам перебросить к Москве ни единой дивизии.

В третий раз в кампании 1941 года для обоих верховных главнокомандований и командований фронтов наступает момент принятия труднейших решений.

Германскому руководству не удалось достичь ни одной из целей плана «Барбаросса».

Немецкая 105-мм гаубица FH18/40, захваченная под Тулой. Декабрь 1941 года.

Активная оборона Красной армии вынудила немцев прекратить все наступательные операции, за исключением московского направления, где они еще надеялось добиться успеха. Но состояние войск группы армий «Центр» постоянно ухудшалось: потери в людях и боевой технике были огромны, в пехотных ротах численность упала до 60–40 человек, войска оказались совершенно не подготовлены к зиме, вследствие плохого базирования, нехватки горючего и технических материалов снизилась действенность авиации, артиллерии, танковых и мотодивизий. Под влиянием неудач ухудшилось и моральное состояние войск. У значительной части солдат и офицеров «начальный» победный «запал» сменился настроениями неуверенности и сомнения. Немецкое руководство обещало своим войскам легкую победу над слабым «полуварварским» врагом и быстрое окончание войны. Но русские оказались противником сложным, упорным, они сражались на смерть, самоотверженно защищая свою Родину, и перспектива войны становилась для немцев все более туманной.

Самоуверенность и недооценка противника сыграли с немецкими генералами коварную шутку. Как раз накануне перехода советских войск в контрнаступление германская разведка докладывала Гитлеру: «Силы русских не позволяют перейти им в крупное наступление без значительных подкреплений». Советское командование столь искусно и скрытно провело подготовку и выдвижение ударных резервов трех фронтов, что немцы до последнего часа не замечали их на своих флангах.

Жуков и штаб в ходе оборонительных боев ни на минуту не упускали главной цели — уловить момент, перехватить инициативу, и когда противник исчерпает свои наступательные возможности, нанести ответный удар. Фон Бок вводил все новые резервы. Но «последние батальоны» один за другим сгорали в русских снегах. Фронт его армий растягивался, силы все больше ослаблялись. Гёпнер и Гудериан выдыхались, начинали метаться по фронту в поисках слабых мест, и наступала пора нанести им внезапный ответный удар свежими армиями резерва.

29 ноября Жуков заключил: враг исчерпал возможности, момент приближается. Он доложил обстановку Сталину и обратился с просьбой отдать приказ о начале контрнаступления. Выслушав доклад, Сталин спросил:

— А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую группировку?

Жуков уловил вполне оправданные сомнения Сталина, хорошо понимавшего, какой цены будет стоить ошибка в преждевременном или запоздалом принятии такого поворотного решения, и твердо ответил:

— Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться.

Сталин после краткой паузы сказал:

— Мы посоветуемся с генштабом.

Вечером того же 29 ноября Ставка приняла решение и потребовала представить планы контрнаступлений Западного, а также Калининского (И. Конев) и Юго-Западного (К. Тимошенко) фронтов. План-карта Западного с красными стрелами ударов армий на глубину 60 км севернее и 100 км южнее Москвы была представлена на другой день, 30 ноября. К ней прилагалась объяснительная записка (Архив МО СССР 16-А, оп. 947, д. 36, л. 7072).

В плане контрнаступления ударным группировкам правого (16-я и 1-я ударная армии) и левого (10-я армия) флангов ставилась только ближайшая задача: «ударом на Клин, Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловую и Богородицк во фланг и тыл группы Гудериана разбить противника на левом крыле Западного фронта». Остальным (5-я, 33-я, 43-я, 49-я и 50-я армии) ставилась задача сковать силы противника и лишить его возможности переброски войск. Две трети всей авиации должны были взаимодействовать с правой, остальная — с левой группировками. Начало наступления: на флангах — на рассвете 3–4 декабря, остальным — 4–5 декабря. В личной записке Жуков просил Василевского срочно доложить план Сталину и дать директиву, «иначе можно запоздать с подготовкой». План был незамедлительно утвержден без изменений с резолюцией Сталина: «Согласен».

Замысел разгрома немецкой группировки силами правого и левого крыла Западного фронта был довольно рискованным, потому что наступление предпринималось в чрезвычайно трудных условиях. В ноябре-декабре 1941 года промышленное производство в стране было самым низким за весь период войны. Эвакуированные на восток предприятия, не могли дать необходимого количества оружия и боеприпасов, а наши войска летом и осенью понесли большие потери в технике. От правительства, Ставки потребовались огромные усилия, чтобы мобилизовать максимум сил и средств.

В состав Западного фронта были переданы три армии (1-я ударная, 20-я и 10-я), девять стрелковых и две кавалерийских дивизий, восемь стрелковых и шесть танковых бригад, но их оснащение и подготовка были невысокими вследствие недостаточности вооружения и необученности войск. Ставка также усилила Калининский и Юго-Западный фронты. Авиация пополнилась истребительными и дальнебомбардировочными соединениями. В результате, в составе трех фронтов насчитывалось 1 100 000 человек, 7 652 орудия и миномета, 415 установок PC, 774 танка и 1 100 самолетов.

В группе «Центр» имелось 1 708 000 человек, 13 500 орудий и минометов, 1 170 танков и 615 самолетов. Она превосходила все три советских фронта вместе взятые в людях в 1,5 раза, в артиллерии — в 1,8 раза, в танках — в 1,5 раза и только в авиации уступала в 1,5 раза.

Жуков, планируя контрнаступление при нехватке оружия и невыгодном соотношении сил, прекрасно осознавал всю степень риска, на который шел. Но замысел вызревал на основе вполне реалистичной оценки обстановки. При этом особый расчет делался на ряд факторов, максимальное использование которых должно было принести успех.

Первое — внезапность. Фон Бок был уверен, что русские почти разбиты, резервов для наступления у них нет, а остатки Красной армии смогут зимой держать лишь оборону около Москвы. Это заблуждение было нам выгодно. Но немцы могли в любую минуту «прозреть». Поэтому паузу для перехода советских войск от обороны к наступлению было решено предельно сократить или исключить вовсе. Быстро и скрытно подготовить армии в тех же полосах и группировках, а новые армии выдвигать только ночью, в метель, снегопад, в нелетную погоду, чтобы затруднить их обнаружение немецкой воздушной разведкой.

Второе. Немцы в наступлении не имели подготовленных позиций для отражения встречных ударов. Поэтому в первые же дни, даже часы, возможно решительно смять их передовую, не дать сесть в оборону, в траншеи, дзоты, укрепрайоны или закрыться минными полями… Пробивание будет стоить большой крови.

Третье. Фронт у фон Бока растянут, оперативных резервов нет. Чтобы парировать удары, он будет перебрасывать подкрепления с не атакуемых участков. Значит надо упреждать его и срывать перегруппировки, хотя он и будет скован ударами по флангам Калининским и Юго-Западным фронтами.

Четвертое. Немцы измотаны непрерывным наступлением, их потери велики, к зиме они не подготовлены, снабжение недостаточное. Поэтому, используя местное превосходство советской авиации, крушить их тыловые базы, рвать их операционные линии.

Вместе с планом Западного, наносившего главный удар, были утверждены планы Калининского и Юго-Западного фронтов с задачами: Калининскому — нанести удар по 9-й немецкой армии, взять Калинин, выйти в тыл Клинской группировки и совместно с Западным уничтожить ее; Юго-Западному — разгромить Елецкую группировку, выйти во фланг и тыл 2-й танковой Гудериана и вместе с Западным разгромить ее.

Таким образом, замысел Ставки о контрударе трех фронтов воплотился в цельный план разгрома всей центральной группировки противника на тысячекилометровой линии от Калинина до Ельца.

План Западного фронта, как и в целом план Ставки, имел характерные особенности, которые до сих пор являются предметом обсуждения историков. Определялись только ближайшие задачи, а последующие ставились и согласовывались между фронтами в ходе контрнаступления.

Эти особенности объясняются ограниченностью сил и средств, имевшихся тогда у Ставки. Жуков свидетельствует: «Для постановки войскам фронта более далеких и решительных целей у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери». И отмечал также, что «в наших замыслах еще не было четко обоснованного мнения о том, что нами затевается такое грандиозное контрнаступление, каким оно потом оказалось… специального приказа или общей директивы на контрнаступление не отдавалось. Боевые задачи войскам… ставились последовательно отдельными директивами штаба фронта».

Контрнаступление началось в установленные сроки. За первые шесть дней были разгромлены передовые немецкие дивизии и захвачены важные по оперативной значимости пункты и районы. Начал Калининский фронт. Его 29-я и 31-я армии атаковали на рассвете 5 декабря и, ломая упорное сопротивление немцев, прорвали оборону южнее Калинина. 6 декабря на врага обрушились армии Западного: на правом крыле — 1-я ударная и 20-я, на левом — 10-я, а 7–8 декабря — 16-я армия, оперативная группа П. Белова и 50-я армия. На Елецком направлении с 6 по 8 декабря начали наступление 13-я и 3-я армии и группа Ф. Костенко. По всему фронту на калининском, клинском, солнечногорском, истринском, тульском и елецком направлениях развернулись ожесточенные бои. Немцы, застигнутые врасплох, пытались сопротивляться, но, не выдержав натиска, оказались выбитыми: 8 декабря из Крюкова, 11 декабря из Истры, 12 декабря из Солнечногорска. 30-я армия еще 9 декабря прорвалась на подступы к Клину. На левом крыле 10–11 декабря Гудериан был отброшен под Епифань и Сталиногорск, и откатывался от Тулы.

На бывших позициях в городах и на станциях немцы оставляли тысячи убитых, разбитые и брошенные танки, орудия, автомашины, склады и эшелоны с боеприпасами и техникой. Еще недавно победоносный немецкий фронт рушился и отступал.

Каким же было ответное решение верховного германского командования? В ставке Гитлера все были ошеломлены внезапным контрнаступлением русских на всем центральном фронте. Гитлер не хотел верить донесениям штаба сухопутных войск и штаба группы «Центр». Он считал все эти сообщения преувеличением перепугавшихся генералов. По свидетельству его окружения, он был настолько поражен неожиданным оборотом событий, что не мог даже воспринять саму мысль о том, что почти побежденные русские вдруг оказались сильнее. На срочном совещании 6 декабря он раздраженно выплеснул свои сомнения руководителям вермахта: «Даже если вооруженные силы потеряли 25 % своего состава, все равно русские… понесли значительно большие потери в боевом составе, и если наши дивизии удерживают участки в 30 км по фронту, это свидетельствует о недостаточной силе противника».

Но в высшем немецком штабе находились и те, кто не мог не видеть катастрофичность положения группы армий «Центр». В дневнике Гальдера читаем: «Самым ужасным является то, что верховное командование не понимает состояние наших войск и занимается латанием заплат, в то время как делу может помочь только принятие принципиальных решений. Одним из решений такого рода должно быть решение об отводе войск группы армий „Центр“ на рубеж Руза — Осташков».

8 декабря Гитлер отдал приказ о стратегической обороне. Но и в нем он оценивал успехи русских как временные, обусловленные их большей приспособленностью к зиме. Поражение немецких войск Гитлер упорно считал случайностью, отмечая в приказе, что войска русских худшие, уступают по численности и «что бои такого рода выигрываются в первую очередь крепостью нервов и это касается главным образом командования. Русские в данном случае доказали крепость нервов». Далее немецким войскам приказывалось «не делать ни шагу назад с прежних позиций», отходить только в случае отсутствия боеприпасов.

Таковы решения верховного гитлеровского командования, принимавшиеся в крайне нервозной атмосфере под впечатлением внезапно рухнувших планов. Генералы приказывали частям сражаться до последнего, но наиболее опытные из них осознавали тупиковость и гибельность для войск гитлеровских решений. Поражает безнадежностью и мрачностью оценка ситуации самим фон Боком. Он считал, что в создавшейся обстановке было «бессмысленно требовать от войск не делать ни шагу назад. Фактически для группы армий „Центр“ оказалось невозможным как отступление, так и ведение сдерживающих боев, ибо и то и другое вело к большим людским потерям». Невольно напрашивается мысль: при такой оценке и настроении полководцы обычно капитулируют. Сломленного фон Бока Гитлер позже отстранит от командования.

Советское контрнаступление успешно развивалось на флангах и в центре. Для прорывов фронта противника и преследования создавались ударные оперативные подвижные группы в составе танковых и кавалерийских соединений. На левом крыле группа Ф. Костенко и 13-я армия Юго-Западного фронта 13 декабря ворвались в Елец, а 16 декабря окружили и уничтожили основные силы 34-го корпуса немцев и сковали часть сил 2-й танковой армии Гудериана. Одновременно 10-я и 50-я армии Западного нанесли удар с севера, а группа Белова (1-й кавкорпус и танковая дивизия Гетмана) ворвались в Сталиногорск. 13 декабря части 10-й армии взяли Епифань. Немецкая 2-я танковая армия, охваченная с флангов севернее и южнее Тулы, попала в мешок, ее дивизии понесли большие потери, и Гудериан поспешил выскочить из мешка и устремился прочь от Москвы, бросая тяжелое оружие, автомашины, танки и тягачи. Он так и не выполнил свой план обхода Москвы с юга.

За десять дней наступления армии левого крыла продвинулись на 130 км, сняли осаду Тулы и вышли на линию Старица — Малоярославец — Калуга. Из Калуги 10-я армия выбила немцев 30 декабря 1941 года.

Армии правого крыла Западного и левого крыла Калининского фронтов опрокидывали весь северный фланг группы армий «Центр». Фон Бок лихорадочно перегруппировывал сбитые с позиций и расстроенные войска. 3-ю и 4-ю танковые группы, понесшие большие потери, пришлось свести в одну под командованием Гёпнера и поставить ей задачу: до последней возможности держать рубежи под Истрой и Солнечногорском, чтобы не дать русским захватить Клин — крупный узел, через который отступали основные силы немцев. Он стремился выиграть время для подготовки обороны на рубеже рек Лама и Руза. Но маневр не дал существенных результатов.

Жуков действовал опережающе. Под натиском 16-й, 5-й и 20-й армий, взявших Истру, Локотню и Солнечногорск, объединенная группа Гёпнера не устояла. И хотя немцы, взорвав дамбу Истринского водохранилища, пытались удержать позиции, из этого ничего не получилось. Рокоссовский подвижными группами М. Катукова и Ф. Ремизова обошел их с флангов и, сбив сильные полевые заграждения, продвигался на запад. 15 декабря 1-я ударная Кузнецова и 30-я Лелюшенко ворвались в Клин и разгромили две моторизованные и одну танковую немецкие дивизии. В то же время 29-я и 31 — я армии Калининского фронта, перехватив пути отхода немцев, 16 декабря взяли штурмом Калинин. Отказ немецкого гарнизона капитулировать стоил немцам только убитыми свыше 10 тысяч солдат и офицеров.

Разгром южного и особенно северного фланга группы «Центр» поверг в смятение немецкое командование и вызвал острые разногласия среди генералитета. Показательны события середины декабря. Главком сухопутных войск генерал-фельдмаршал В. Браухич 13 декабря прилетел в Смоленск. Там фон Бок, раскрыв перед ним реальную картину катастрофы, прямо заявил: воевать по-прежнему (видимо, он имел в виду приказ Гитлера), значит обречь войска на полное уничтожение. Браухич 14 декабря на встрече с командующими армиями убедился в неизбежности отступления и, следовательно, краха блицкрига. Требовалось отвести армии хотя бы на рубеж Руза — Волоколамск — Старица.

Но он знал об упорстве Гитлера. Тогда Браухич обратился к находившемуся в штабе группы личному адъютанту Гитлера Шмундту с просьбой склонить фюрера к нужному решению. И утром 14 декабря получил нужный приказ. Однако уже вечером того же дня Гитлер отменил свое решение.

Гитлер продолжал метать громы и молнии на головы своих генералов. Он еще надеялся на изменение обстановки под Москвой и напрочь отвергал саму идею отступления на меридиан Вязьмы для зимовки. 16 декабря он провел совещание с руководством вермахта и категорически потребовал «удерживать фронт до последнего солдата». На этом же совещании Гитлер решил снять с постов Браухича, фон Бока, Гудериана и других генералов как не способных руководить войсками в кризисных ситуациях и сам занял пост главнокомандующего сухопутными войсками.

По телефону Гитлер внушал своим генералам, что если начать отход, русские будут следовать по пятам, и немецкие армии не смогут остановиться. В тылу нет подготовленных рубежей и «слова „отступление Наполеона“ станут реальностью».

Канарис, начальник военной разведки (Абвер) писал: «Ужасающие последствия нашей преступной недооценки врага. Шмундт проводит параллель с 1812 годом и говорит, что наступил „момент истины“ для национал-социализма. Потери вооружения и снаряжения громадны — уничтожаются или бросаются танки, орудия, самолеты». Адмирал со страхом отмечал: «Ужасающие последствия принесло наше обращение с русскими военнопленными. Большевики ныне реагируют на массовые убийства и варварское обращение с их товарищами».

И действительно наши бойцы, вступая в освобожденные города и села, видели жестокие следы немецкого господства.

По случайному совпадению именно ночью того же 16 декабря Жуков отдал приказ о продолжении наступления. Введенный в прорыв 2-й кавкорпус Доватора, вместе с 22-й танковой бригадой прорвался в район оз. Тростенское и начал продвигаться к реке Руза. Перешли в наступление и армии центра фронта. 26 декабря был взят Наро-Фоминск. 33-я и 43-я армии, преследуя противника, к концу декабря вышли к рекам Протва и Лужа и 2 января 1942 года освободили Малоярославец, а 4 января — Боровск.

Контрнаступление под Москвой было первым генеральным наступлением советских войск в Великой Отечественной войне и проходило не без трудностей и просчетов. Командиры всех рангов еще только приобретали «наступательный опыт».

Многие опасались идти на смелые маневры, обходы и охваты, глубокие прорывы, боялись попасть в окружение, прибегали к лобовым атакам. Жуков и штаб в директивах и приказах резко указывали на эти промахи. Например, в директиве от 09 декабря 1941 года говорилось: «Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые части совершенно неправильно ведут бой и вместо стремительного продвижения вперед путем обхода арьергарда противника ведут фронтальный затяжной бой с ним. Приказываю: категорически запретить вести фронтальные бои с прикрывающими частями противника, запретить вести бои против укрепленных позиций, против арьергардов оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника…» Или из директивы командарму-30 Д. Лелюшенко: «Удар стройте кинжалом на узком фронте. Ударную группировку хорошо окаймите ПТО со всех сторон…».

К 7-10 января 1942 года наступательные возможности трех фронтов иссякли, фактор внезапности себя исчерпал. Противнику удалось зацепиться за ряд естественных рубежей и организовать сильную оборону. С выходом фронтов на линию Орешки — Старица — р. Лама и р. Руза — Малоярославец — Калуга — Мосальск — Сухиничи — Белев — Мценск — Новосиль закончился первый этап контрнаступления под Москвой. С этой линии началось уже общее наступление Красной армии, продолжавшееся с января по апрель 1942 года.