Блюхер в день святого Отсыпона так и не отоспался, Дада тоже. Уже через три часа после задержания их разбудили и вывели из обезьянника. Долго с ними не разговаривали. Даже не пожурили. Умыться не дали. Попить не дали, и поесть не дали. Но и пинка не дали. Майор Чиртков, угрюмый малый в штатском и с кобурой под мышкой, переписал адреса и телефоны, спросил о месте работы и сказал – вы свободны.

Воздух свободы… В ментовке с воздухом было херово. Кстати, Блюхер разъяснил однажды своему подельнику Давиду Луарсабовичу, что ничего нецензурного в этом слове на три буквы – нет, Хер – это название в русской азбуке буквы Х, похерить – значит перечеркнуть крест-накрест… В обезьяннике пахло, как в обезьяннике. Так что ушлепанная раскисшим снегом улица Пятницкая оказалась не хуже, чем какие-нибудь благоухающие Елисейские Поля. Здесь благоухало, и отовсюду, в основном – жратвой, немудрящей, замоскворецкой. Беляшами, горячими слойками с капустой, горячей шаурмой, горячими биг-маками и еще чем-то неопределимым, чему и название позабыто, чем-то кисловатым, соблазнительным, пряным и тошнотворным… И тоже – горячим. Вряд ли это был сбитень. Но само древнемосковское это слово все-таки пришло Блюхеру на ум и показалось убедительным. Пахло сбитнем.

– Пойдем в трактир, – пригласил Дада, и Блюхер не возражал.

Подельники поравнялись с заведением под названием «Вепрь», которое не вполне, но все-таки подошло. В «Вепре» было тепло, а пиво было бочковое, не фильтрованное – Блюхер поинтересовался и удовлетворенно мотнул головой. Давиду Луарсабовичу не понравились чучела клыкастых голов несчастных вепрей и оленьи рога на стенах, а также мебель и посуда – хлипкие какие-то столы и стульчики, пластмассовые тарелочки и вилочки. Дада предпочел бы также кофе не растворимый, и если чай, то из чайничка. Чашки, впрочем, оказались фаянсовыми. Согреваться пришлось водкой в пластиковых стаканах, зато жажду утолять пивом из стеклянных и тяжких, настоящих кружек. Ну и пельмени, раз так… А потом уж и шашлык с кетчупом. А потом уж и «чай из мышей с хвостами» – на каждом хвосте желтая наклеечка с липким на ощупь словом Lipton… И свежее, выше всяких похвал, миндальное пирожное…

– Что это было, кацо? – спросил сытый и согревшийся Дада, стряхивая крошки миндаля с пушистого шарфа. Блюхер крутил свою пластмассовую вилку и только покосился на товарища.

– Сейчас бы в баню… – задумчиво подвел итог всему разом Блюхер.

– Что это было в Круке? Чанов – это что? По делу?.. или как? – повторил свой вопрос Дада.

– Или как. Но возможно, что и по делу, – ответил, наконец, Блюхер, с сожалением поглядев в опустевшую чайную чашку. – Только не понимаю еще – по какому.

Дада остался доволен ответом. Дада и Блюхер были людьми деловыми, действительно подельниками. Но вопрос, на который так неоднозначно ответил Блюхер, касался чего-то большего, чем просто заработок. И вопрос, и ответ требовали внимания и обдумывания на досуге… Вот!.. Досуг в последнее время у Дада стал не тот. Вязкая пустота завелась в досуге. А совместное с Блюхером зарабатывание как раз шло по нарастающей. Дада еще студентом подступался к подготовке бизнес-планов, к разработке проектов, к заявкам на гранты. А Блюхер в экономике не смыслил, учился в Бауманском и, будучи лодырем, норовил облегчить да и украсить себе студенческую жизнь. Он не без удовольствия, как кроссворды решал, разрабатывал программы и системы программ, которые, если правильно вложить в них информацию и задание, выплевывали из компьютера курсовые, контрольные и рефераты. Либо – астрологические прогнозы, детективы, развернутые диагнозы болезней и способы их полного излечения, системы почти беспроигрышной игры в рулетку, градостроительные разработки и – пожалуйста! – инвестиционные проекты и бизнес-планы. Выглядело все это в распечатанном на цветном лазерном принтере виде, с иллюстрациями, диаграммами и формулами, с оглавлением, ссылками, библиографией, с отзывами международных экспертов – очень и очень. А по сути… кто ж его знает?.. Проверить было нельзя, потому что заказчиков у Блюхера не было.

В отличие от Блюхера Дада дружил с заказчиками, вернее, они пытались с ним дружить. С первого курса Высшей школы экономики разные люди присматривались к нему, к Давиду Луарсабовичу Дадашидзе, сыну Луарсаба Георгиевича Дадашидзе, академика РАН, президента Евразийского инвестиционного фонда, профессора Массачусетского университета, эксперта Юнеско… Американские, немецкие, да и русские солидные господа говорили, заглядывая в глаза Дадашидзе-младшего: «Мы в вас верим», «У вас большое будущее, коллега», «А вы, кстати, не пробовали, не работали по инвестициям?»… Дада попробовал. И – получилось; не то, чего от него ждали, однако же… Учебный процесс (в любом случае грузилово) обрел какой-то, даже как бы практический, смысл. Каждая лекция и семинар стали занятны юному Дада. Учеба – грузилово? Отлично, будем загружаться! Студент Вышки уснащал свеженькими сведениями, только что полученными из учебного процесса, каждую свою новую, как бы почти что реальную, поделку. Поделки получались шикарные… но вовсе не приложимые ни к чему… Понять это у Дадашидзе-младшего хватало ума.

Чтобы приложиться всерьез, требовался жесткий скелет проекта, статистика, обновляемая законодательная база, гигантский и мелочный цифирный труд. Юному проектанту мерещился огромный операционный зал, в котором сидят, скрипят мозгами и трещат арифмометрами двести человек. Лучше даже – сто на арифмометрах трещат, а сто – на счетах. Для надежности. И потому еще, что в папином кабинете за витринным стеклом большого шкафа, наряду с астролябией прадедушки-землемера, обмерявшего поместья Орловской губернии, с виниловыми пластинками, программками спектаклей и веерами прабабушки-певицы, стоял громоздкий черный арифмометр с бронзовой надписью «Teutonia», посверкивая никелем рычажков. А рядом таинственно мерцали матовыми костяшками небольшие, деревянные, изящные счеты безо всяких надписей. Арифмометр и счеты принадлежали прадедушке, Георгию Давидовичу Дадашидзе, скромному счетоводу, дослужившемуся до начальника департамента статистики Тифлисского управления Закавказской железной дороги. Вот как раз прадедушкин операционный зал (десятикратно преувеличенный) и мерещился правнуку. Генетическая память, надо полагать. Дада так и полагал… Он вовсе не чурался компьютера. Был у него ноутбук, маленький серебристый ASUS серии СE200, последнее чудо техники со встроенным слабеньким модемом, Дада носил его на лекции – для переписки с девчонками, как знакомыми, так и незнакомыми… То есть вещь была красивая, полезная даже, но по другому ведомству проходила. А вот счеты с арифмометром не работали вовсе.

Так Давид Луарсабович Дадашидзе и жил помаленьку, пока не встретился с Василием Василиановичем Блюхером.

Встретились они на Таганке, в казино «Корона».