Глава XIV
Караван-сарай в Муссури
Когда беглецы зашли на ночлег в одну из попутных деревенек и стали рассказывать про свои странствования, все диву дались, что им посчастливилось благополучно миновать Тераи и страну мечисов. Дикари эти немало вредили мирным жителям долин своими опустошительными набегами, и только когда хозяевами страны стали англичане, поселяне вздохнули свободно. Добрые индусы радушно приняли путников и снабдили их съестными припасами.
Два дня спустя путники перешли вброд Ганг, очень узкий в этом месте, и вступили в долину Дера-Дун, одну из прекраснейших во всей Индии, с чудным климатом. Роскошная, привольная местность была бы настоящим райским уголком, если бы не обилие диких зверей. Беглецы наши, однако, благополучно добрались до Ражпура – деревни, лежащей у подножия горы, по склонам которой ютились, утопая в зелени, красивые дома и дворцы Муссури.
С какой радостью стал Андре подыматься в гору; еще час-другой – и он у цели! Подъем делался все труднее, тропинка вилась зигзагами, обегая скалы то справа, то слева. Чтобы сократить путь, Андре стал, как кошка, карабкаться вверх. Вот уже совсем близко забелелась на макушке выдвинувшейся скалы хорошенькая английская церковь. «Ура! Муссури!» – радостно воскликнул Андре и с удвоенной энергией стал лезть вверх, оставив далеко за собой спутников. Там, в Муссури, ждет его свобода, спокойствие, там не надо опасаться предательства, бояться встречи с тигром, там он сбросит жалкое рубище нищего и снова станет европейцем, всеми уважаемым сагибом. А отец! Берта! – вдруг молнией пронеслась у него мысль. Они все еще, может быть, в руках мятежников. Тогда на что ему свобода, спокойствие, раз они томятся в плену. Защемило у бедного Андре сердце, и слезы потекли из глаз. Пока он стоял и плакал, к тому месту, где он находился, подошли Мали с Миана. Андре быстро отер слезы и с напускной веселостью крикнул:
– Захотелось дух перевести, страх как устал! Видно, надо было медленно, с почтением взбираться на священные Гималаи, а не лететь как угорелый… Но вам, друзья мои, понятно мое нетерпение; там, в Муссури, я, может быть, узнаю что-нибудь об отце и сестре.
– Конечно, – согласился Мали. – Но, с другой стороны, признайся, наша бездомная жизнь надоела тебе, и ты ждешь не дождешься, когда можно будет сбросить нищенское рубище и надеть европейское платье.
– Нет-нет, уверяю тебя, не то, – горячо заговорил Андре. – Напротив, я хочу остаться натхом…
– Вот и прекрасно, – подхватил обрадованный Миана. – Что может быть лучше кочевой жизни, полной приключений. Каждый день тебя ждет новое удовольствие, а налетит беда, так ненадолго… Вижу, ты полюбил нашу жизнь, а я боялся, как бы ты не покинул нас.
– Я останусь натхом, но только пока в этом будет нужда, – улыбаясь, промолвил Андре. – Благодаря вам обоим я так вошел в свою роль, что теперь меня никому не узнать.
– Уж если сам брамин Сумру не признал в тебе европейца, то про других и говорить нечего, – заметил Мали.
– Так вот, если это рубище спасло меня самого, быть может, оно поможет мне спасти отца и Берту, – продолжал Андре. – В Муссури я останусь по-прежнему сыном Мали. Разузнав все, что только удастся, о судьбе моих родных, мы пойдем их разыскивать, и там, куда мне, как европейцу, не попасть, я, как заклинатель змей, пройду свободно. Что ты на это скажешь, Мали?
– Скажу, сагиб, что ты рассуждаешь не только здраво, но как хороший, сердечный человек, – ответил Мали. – Мы с Миана пойдем всюду за тобой… Увидишь, Магадева поможет нам.
К вечеру путники добрались наконец до Муссури и остановились ночевать в караван-сарае. Там они застали большую компанию тибетских купцов. Купцы эти везли продавать в Луизиану козью шерсть, из которой выделываются кашмирские шали. Несколько месяцев пробыли они в пути и, только перейдя границу, узнали о восстании сипаев. Продолжать путь они не решались, боясь, что по дороге легко могут на них напасть и ограбить. И жили в Муссури, с нетерпением ожидая, когда можно будет тронуться дальше.
Как только в караван-сарае стало известно, что новые постояльцы пришли из того места, где вспыхнуло восстание, их окружили любопытные, чающие узнать свежие новости. Приятели наши ничего, однако, нового сообщить не могли; напротив, сами стали расспрашивать купцов и от них узнали, как сильно разгорелось пламя мятежа. После Каунпора и Мерута повстанцы овладели Дели и Лукновом и всюду беспощадно избивали европейцев.
В последнее время, однако, события стали принимать дурной оборот для мятежников: некоторые племена перешли на сторону англичан, и мятежники стали все чаще и чаще терпеть поражения.
Андре беспокойно провел ночь и, чуть заря, стал собираться с Мали к губернатору. Оба они облеклись во все, что у них было самого лучшего, и в сопровождении мальчонки-слуги из караван-сарая, который взялся проводить их к губернатору, сэру Чарльзу Уилмоту, отправились во дворец.
Перед великолепным дворцом с мраморными колоннами расстилалась зеленая лужайка, обнесенная красивой решеткой. У главного входа стоял на часах английский солдат в красном мундире. Он смерил взглядом подходивших к нему нищих и грубо крикнул, чтобы они проходили своей дорогой.
– Нам надо видеть губернатора, – сказал по-английски Андре.
Безукоризненный выговор юноши, казалось, удивил солдата, и он не без некоторого колебания ответил:
– Губернатор не принимает нищих.
Андре продолжал настаивать, тогда солдат, преграждая ему путь штыком, сердито крикнул:
– Ни с места, или я заколю тебя, проклятый мятежник.
Тут подошел офицер, издали наблюдавший всю эту сцену, и спросил:
– В чем дело, Билл?
– Господин поручик, – ответил почтительно солдат, – эти нищие хотят во что бы то ни стало пройти к губернатору. Кто их знает, что это за люди; может быть, Нана-Сагиб подослал их убить генерала.
– Что вам нужно? – строго спросил поручик, обращаясь к Мали.
– Мы прибыли из Каунпора, благородный господин, и хотим сообщить губернатору очень важное известие, – ответил Мали.
– Правду говоришь? – с недоверием спросил офицер.
– Клянусь, истинную правду! – горячо произнес Андре.
Англичанин внимательно посмотрел на него.
– Если так, идите за мной, – сказал он, – но помните, за обман будете жестоко наказаны.
Офицер провел Мали и Андре в большой зал нижнего этажа, а сам вышел, приказав караульному не спускать с них глаз. Немного времени спустя дверь во внутренние апартаменты широко распахнулась, и в зал вошел в сопровождении поручика высокий старик-генерал с добрым, приветливым лицом.
– Вот эти нищие, господин губернатор, добиваются вас видеть, – сказал поручик.
– Что вам нужно? – сурово спросил генерал.
– Ваше превосходительство, к вам пришел просить помощи несчастный европеец, на глазах у которого убили отца, похитили сестру, разорили и сожгли усадьбу, – ответил Андре, и в голосе его слышались слезы.
– Ах, бедный, бедный мальчик, – участливо произнес генерал и стал ласково его успокаивать. – Но почему вы одеты нищим и кто этот старик? – спросил он, указывая на Мали.
Прерывающимся от сдавленных рыданий голосом Андре все рассказал генералу: предательство принца Дунду, и смерть отца, и пожар фактории, рассказал и про беззаветную преданность доброго Мали. Взволнованно слушал генерал простой, бесхитростный рассказ и несколько раз горячо пожал руку старого заклинателя.
– Спасти сестру – вот моя задача, – сказал в заключение Андре. – Ради бога, помогите мне.
– Сделаем все, что только возможно, друг мой, и уверен, добьемся своего, – произнес с убеждением генерал. – Но теперь вы мой гость; сейчас прикажу вам дать приличное платье вместо этих отрепьев.
– Благодарю вас, генерал, но воспользоваться вашим предложением не могу, – ответил Андре. – Пока сестра в плену, я должен оставаться простым натхом – мне легче будет так пробраться к ней. Умоляю вас только об одном, помогите мне узнать место, где она томится в заключении.
– Конечно, сделаю все, что в моих силах, – сказал генерал. – Но подумали ли вы, мой друг, о тех невзгодах и опасностях, что ожидают вас; немало ведь вам пришлось уже их испытать… Мой совет – не рисковать и остаться здесь. Мятежники, я уверен, скоро сложат оружие, и тогда я пущу в ход все пружины, чтобы узнать, где находится ваша сестра, и помочь вам освободить ее.
– Своего решения я не изменю, – твердо произнес Андре, – и что бы меня не ожидало, на все готов.
– Пусть будет по-вашему, мой друг. Я убежден, что вы с Божьей помощью достигнете своей цели, тем более что у вас такие преданные, достойные товарищи… Со своей стороны поставлю на ноги всю полицию, чтобы узнать, где томится ваша сестра. Во всяком случае, перед тем как соберетесь в дорогу, не забудьте еще разок заглянуть ко мне. И так как вы хотите непременно сохранить свое инкогнито, то вот вам моя карточка, с ней вас всегда ко мне пропустят.
Немного времени спустя наши друзья гордо прошли мимо часового. Тот растерянно, во все глаза смотрел на них и долго провожал взглядом. Бравый вояка не сомневался, что Мали и Андре были подосланы убить генерала Уилмота и что только благодаря его бдительности они не осмелились поднять на генерала руку.
Оставшись в караван-сарае один, Миана не сидел без дела. Он позвал своего Ганумана и стал забавлять публику. Тибетские купцы с любопытством глядели на диковинное зрелище и шумными аплодисментами награждали обезьяну за каждый номер. Когда по окончании представления Миана стал обходить двор с Гануманом, в медную чашечку, которую держала обезьяна в руках, так и посыпались со всех сторон мелкие монеты.
Среди глазеющей публики с особенным интересом смотрел на представление плотный, небольшого роста человек с добродушным красным лицом. Это был один из богатейших купцов тибетского Китая; его караван вез большую партию чая на английские рынки. После представления купец подошел к Мали и сказал:
– Поздравляю тебя, почтенный чужеземец, у твоего сына большой талант. Отпусти его со мной в Лхассу, он будет иметь огромный успех при дворе Великого ламы.
– Миана не сын мне, а слуга, – возразил Мали. – Правда твоя, он большой искусник, а все же далеко ему до моего сына Андре. Боги наделили его чудесным даром укрощать змей и всяких гадов.
– Слышал я от соотечественников моих, побывавших в Индии, что в долине Ганга есть индусы, славящиеся умением укрощать змей и делать их совсем ручными, но, по правде сказать, не очень-то верил этим россказням.
– Напрасно ты сомневался, – отозвался Мали. – Если хочешь, сын мой покажет тебе свое искусство.
– Да будет благословен Будда!.. – воскликнул тибетец. – Сколько чудес насмотрелся я в этой стране, да еще таких мудрых людей встретил. Я Тин-То из Чипки; богаче меня нет купца в нашем городе. Окажи мне честь, посети с сыном и слугой, я буду счастлив угостить вас превосходнейшим пилавом – у меня свой повар и пилав готовит на редкость. Ко мне сегодня обещали прийти мои товарищи; нам всем будет лестно ваше присутствие.
Поблагодарили наши друзья радушного Тин-То и пошли за ним в караван-сарай. В одной из двух комнат, где жил купец, все уж было приготовлено для трапезы; не было только ни столов, ни стульев, их заменял толстый ковер на полу. Посередине на огромном медном блюде дымился пилав из риса, чечевицы, баранины, куриного мяса и изюма: кругом по числу гостей были разложены красивые медные тарелки и чаши.
Тин-То представил гостям своих новых знакомых. Обменявшись восточными приветствиями, все разместились на полу, поджав под себя ноги, и, не теряя времени, дружно принялись за пилав. Ножей и вилок не полагалось; каждый руками накладывал себе на тарелку рис и пальцами же отправлял его в рот. Скоро от пилава ничего не осталось, слуги принесли медные тазы, кувшины, длинные полотенца, и гости вымыли руки. Затем подали десерт: фисташки, варенье, разные сласти и пальмовое вино; за обедом пили только воду.
Вкусный обед и вино всех отлично настроили.
– Не пожелает ли кто-либо из вас развеселить компанию рассказом или песней? – предложил весельчак и балагур Тин-То и сам подал пример. Он приказал принести мандолину и, аккомпанируя себе, спел известную тибетскую песенку «Чи-чу-ха чиримири мири-хо!», вызвав своим исполнением общий восторг.
После Тин-То настала очередь Мали, сидевшего по правую руку хозяина. Старый заклинатель рассказал о великолепном празднестве при дворе Пейхвахов. Он не скупился на краски; заинтересованные купцы слушали, разинув рот, его цветистое повествование, ахали и дивились.
Следующим рассказчиком был высокий, здоровенный татарин с узкими, косыми монгольскими глазками, еле видневшимися из-под лохматой шапки, нахлобученной до самых бровей.
– Десять лет, как я веду торговлю козьей шерстью между Тибетом и Индией, – начал татарин. – Не раз мне приходилось подвергаться смертельной опасности при переходе через Гималаи. Не стану омрачать веселого настроения почтенного собрания слишком мрачными рассказами, тем более что всем вам знакомы опасности, встречающиеся на этом пути. После того что поведал нам почтенный Мали, вам все покажется неинтересным. Однако попробую вам кое-что порассказать. Был я недавно по делам в Пандарпуре, и довелось мне там видеть великолепный праздник. Устроили его в честь одного из членов того самого рода Пейхвах, о котором только что нам говорил Мали.
Приехал я в город рано утром, смотрю и диву даюсь: на улицах, на площадях, в лавках – всюду народ толпится в праздничных одеждах. Дома, лавки разукрашены флагами, гирляндами из цветов. Насилу я добрался со своими яками до караван-сарая и спрашиваю: «Что у вас за праздник?» А мне и говорят: «Видно, вы приезжий, не знаете, что пандарпурский раджа собирается женить своего сына на принцессе из рода Пейхвах». Вернее сказать, это была не свадьба, а только обручение, так как невесте исполнилось всего четырнадцать лет, а будущему мужу ее минуло только восемь. Хоть и неподходящая они пара, а все-таки раджа был очень доволен – принцесса всем взяла – и красотой, и знатностью рода, и богатством. Говорили, за ней дали в приданое много земель близ Каунпора…
Жадно, с каким-то странным волнением слушал Андре рассказ татарина. При последних словах он не выдержал и, позабыв все правила приличия, прервал рассказчика вопросом:
– А принцессу видели?
– Как же, удостоился, – ответил татарин. – Захотелось и мне посмотреть, как повезут принцессу, пошел я к знакомому банкиру, что на базаре живет, пустили меня на балкон, я все и видел, как на ладони. Впереди ехали разодетые в бархат всадники с золочеными саблями, за ними музыканты с деревянными флейтами и медными трубами, затем свита принцессы и, наконец, сам принц в золотом гавдахе на великолепном слоне, покрытом узорным чепраком с серебряными бляхами. Наследный принц – очаровательный мальчик с черными глазами…
– А принцесса? – дрожащим от волнения голосом снова перебил Андре рассказчика.
Среди гостей пронесся легкий ропот. Озадаченный рассказчик сердито взглянул на юношу, но потом, сменив гнев на милость, продолжал:
– За принцем ехала принцесса на таком же богато убранном слоне. Никогда в жизни я не видел такой красавицы, ее белоснежное личико озарялось очами цвета небесной лазури, а волосы, похожие на золотые нити, выбивались пышной волной из-под бриллиантовой диадемы. Народ восторженно приветствовал принцессу, но она была задумчива и печальна…
– Ну так и есть, это моя сестра! – вскричал Андре, не в силах дольше сдерживать себя.
– Да он никак с ума сошел! – возмутился Тин-То.
Не обращая ни на кого внимания, быстро вскочил Андре и кинулся к дверям; Мали и Миана побежали за ним. Купцы, озадаченные неожиданным бегством гостей, тоже поднялись, с негодованием потолковали о невежестве заклинателей и разошлись, не дослушав рассказа татарина.
Андре не сомневался, что татарин видел его сестру. Ему не терпелось поделиться скорее новостью с губернатором; Мали еле поспевал за ним.
– Конечно, по описаниям татарина принцесса как будто и похожа на твою сестру, – заговорил он, – но…
– Какие там «но», – нетерпеливо оборвал его Андре. – Знаешь ли ты другую принцессу из рода Пейхвах, белокурую, с голубыми глазами, кроме Берты?
– Нет, сагиб, не знаю.
– Стало быть, это она и есть.
– Пусть так, – согласился Мали. – Все-таки жаль, что ты помешал татарину докончить рассказ. Может быть, мы от него и не то еще узнали бы. А ты, не дослушав рассказа, вскочил как ужаленный и удрал сломя голову, оскорбив ни за что ни про что славных людей, которые могли бы нам еще пригодиться.
Живо добежали наши друзья до губернаторского дома. Андре поднес карточку губернатора к самому носу оторопевшего от изумления часового и быстро направился к генералу. Минуту спустя он уже рассказывал генералу все, что успел узнать про свою сестру.
– Что же думаете теперь делать? – спросил сэр Чарльз Уилмот.
– Иду сейчас же в Пандарпур и постараюсь вырвать Берту из рук этих негодяев, – пылко произнес Андре.
– А план себе составили? – спросил опять губернатор.
– За этим дело не станет – Мали придумает! – уверенно проговорил юноша. – Чует мое сердце, что мы добьемся своего.
– Дай-то бог! – взволнованно проговорил губернатор и крепко обнял Андре.