Наши дни
Лариса. Разочарование
Прежде ее никто не обманывал.
Лариса знала, что все дело в ее отличном инстинкте, подсказывающем правильные решения в отношении подруг и мужчин. Она почти с первого взгляда умела понять, будет ли эта девочка ей завидовать, будет ли говорить гадости, пытаться уколоть, отомстить за то, что она, Лариса, была красивой, благополучной и достаточно умной, чтобы ее любили люди.
Она вмиг распознавала, окажется ли встреченный ею парень жадным мерзавцем, который будет говорить ей в глаза одно, а за глаза — другое. Станет ли он заигрывать с ее приятельницами и погуливать при удобном случае, будет ли унижать и обижать Ларису.
И как она могла ошибиться с Русланом, было совсем непонятно! Она чувствовала в нем человека с чистым сердцем. Он нравился ей, даже несмотря на его многочисленные романы.
Это разные вещи, чувствовала она. Руслан любил женщин, но, предпочитая отношения непостоянные, выбирал для себя тех, чье сердце он не мог бы разбить по определению.
Взять, к примеру, Лилю, ординатора из неврологии. Лиля была нацелена на карьеру, можно было не сомневаться, что спустя пару десятков лет она возглавит больницу. Руслан был для нее разнообразием в серых буднях, просто любовником без матримониальных перспектив, удовольствия ради.
Или Маша Крылова. Та была замужем за богатым обормотом, вредным, но щедрым. Маша одевалась лучше всех в больнице, даже лучше жены главного врача. Понятно, что иногда Маше нужно было подышать свежим воздухом, если вы понимаете, и Руслан был для нее форточкой.
Лариса чувствовала, что лично у нее с доктором Давлетовым совсем другие отношения. С ней, простой медсестрой, он держался почти робко, был изумительно, трогательно ласков. И искренен.
Их отношения почти целый год напоминали жеманный, но забавный менуэт в то время, когда танцующие изнемогали от взаимного острого желания. Лариса не делала первый шаг, потому что не делал первый шаг Руслан. А он не позволял себе приблизиться к ней, опасаясь, что не готов к серьезным отношениям.
Когда все произошло, они оба поняли, что вот это и была та самая любовь, которую они оба так долго ожидали.
Но вдруг что-то переменилось.
Сначала он стал нервным и суетливым, перебивал сам себя, задумывался о чем-то, некстати выходил в другую комнату позвонить. В его словах и поступках появилась несвойственная прежде раздражительность, хоть он и не позволял себе срываться на Ларисе. Она стала спрашивать, что произошло и нужна ли помощь, но Руслан всегда отвечал: все в порядке.
Да уж, вспоминала со злой иронией Лариса, в порядке! Следом за первым периодом охлаждения, а ведь этот раздражительно-суетливый период знаменовал не что иное, как охлаждение, наступил период второй. Руслан стал пропадать. Он отменял свидания, опаздывал на них, а причин не объяснял. Каждый раз, когда Лариса пыталась поговорить с ним по душам, ее мужчина снова становился собой, но длилось это недолго. Утром он был ласков, днем на работе изображал тайную бразильскую страсть, смеша Ларису невозможно потешными выходками, а вечером снова пропадал где-то.
А тут еще и эта самая Злата, вдова друга Руслана, появилась — не развалилась.
Лишь только Лариса увидела голубоглазую девицу в гипсе, как тут же поняла, что в душе Злата — самодовольная фифа. Это не имело особого значения, ведь Лариса была профессионалом, а пациенты всякие встречаются. Это не имело значения до тех пор, пока Руслан, покидая палату вдовы писателя, не стал говорить такие вещи:
— Не понимаю я пациентов, хоть режь, все ноют и жалуются. Им назначено лечение, о них заботятся, следят за их состоянием, чего капризничать?
— Ты, видно, не болел никогда, кукусеночек, — отвечала ему в таких случаях Лариса. — Врачи часто думают, что они не могут заболеть.
Но вот когда доктор заговорил о том, что Злате нужен особый уход и повышенное внимание, Лариса посмотрела на блондинистую пациентку совсем под другим углом зрения. Почему Руслан проводил с ней больше времени, чем с другими пациентами? И почему он хранил ее карту у себя — в своей папке, которую либо постоянно носил с собой, либо оставлял в машине. Даже во время операций он прятал свою потаенную папку так, чтобы никто ее не обнаружил в его отсутствие.
Лариса замечала это, потому что как можно было такое не видеть? Но до поры до времени все замеченное она оставляла без внимания. Она по-прежнему доверяла своему мужчине, полагая, что любить, не доверяя, невозможно.
Но однажды он сказал:
— Нам надо расстаться. Ты должна меня простить, это важно.
Просто открыл рот и сказал это, будто не понимая, что режет Ларису без ножа. И не потрудился объяснить, с какого перепугу она должна вдруг взять — и перестать его любить!
И вот после этого Лариса стала за ним следить.
Злата. Преследование
Злата уже знала, кому она продаст квартиру возле парка Менделеева. Ставку она сделала на сына «Гродинбанка», которому папа уже покупал в свое время однокомнатную квартиру в агентстве «Студио М». Сейчас сынок подрос, ему требовалось более шикарное жилье, и Злата об этом знала.
Сыном «Гродинбанка» риелторы называли сына управляющего «Гродинбанком», ведь было ясно, что сын управляющего живет за счет всего банка, а вовсе не подачками с папиной зарплаты. Ясно было и то, что управляющий был все равно что царек в своем царстве. Это становилось очевидным при сравнении зарплаты кассирши и зарплаты управляющего. Кассирша получала ровно в десять раз меньше, но работала с 10.00 и до 19.00 с сорокапятиминутным перерывом, и отвечала за каждый грош. Заметим притом, что управляющий привык управлять с 11.00 и до 16.00 с двухчасовым перерывом, который он имел обыкновение проводить в одном из ресторанов города.
Сын «Гродинбанка» вырос необаятельным толстяком. Его сущность, возможно, не была так уж убога, но лишнее подкожное сало мешало ему правильно отображать свои эмоции с помощью мимических мышц или поз, поэтому выглядел он как человек замкнутый. Недалекость клиента обнаруживалась благодаря его потугам выглядеть проницательным.
Так он вел себя и в квартире, куда привела его Злата, — бродил по комнатам, надутый и молчаливый, придираясь ко всему, что видел.
— Второй этаж ведь не кирпичный? Метры второго этажа должны стоить дешевле в два раза… А трубы пластиковые? Они же дешевые. Почему цена квартиры такая высокая?.. Встроенная плита небось китайская?..
На все эти вопросы Злата ловко находила ответы.
Презентовав ему квартиру и уже зная, что клиент никуда не денется, она вышла на балкон и уставилась на дом напротив. На том балконе, где вчера курил двойник ее мужа, теперь было пусто.
Злата перевела взгляд на голубое небо, посмотрела на зелень парка, уходившего на запад гигантской запятой. Если встроенная бытовая техника и была китайской, то вид из окна компенсировал все.
На лоджию выполз Сын, и Злате показалось, что пол под ним накренился.
— Дом напротив отсюда почти не виден, — заметил он.
Злате показалось, что толстяк разочарован.
— Но вот с этим кое-что разглядеть можно!
В его сосискообразных пальцах оказался неожиданный предмет. Бинокль.
— Ага, — размеренно сказал Сын. — Вот там живет красотка!..
Злата бросила на него взгляд, полный омерзения, но потом осадила себя — это уже не ее дело. Он платит деньги, какая разница, за кем он подсматривает?
Она уставилась вниз, на улицу.
На автобусной остановке, почти прямо под балконами дешевой панельки, стояли два маленьких человечка: мужчина и женщина.
— Дайте бинокль! — потребовала Злата.
Толстяк не понял ее, тогда она выхватила бинокль из его лап и, приложив к глазам, навела окуляры на человечков. Они тут же стали большими, но недостаточно различимыми для того, чтобы понять, на самом ли деле на остановке стоит псевдопокойный Вадим Козырев.
— Вы сами посмотрите тут что и как, — сказала Злата, отступая с лоджии к двери. — А я пока за документами съезжу…
Сунула бинокль Сыну в руки и побежала — из квартиры, к лифту от дома к остановке. Те двое как раз садились в такси. Она — на заднее сиденье, он — вперед, рядом с водителем. Деревья, окружающие остановку, не позволили Злате рассмотреть мужчину яснее, но она точно знала, была уверена на все сто процентов: это был вчерашний парень. Нет, не просто вчерашний парень — это был Вадим!
Вот эти джинсы они покупали в прошлом году на рынке. Злата выбрала Вадиму голубые, но тот сказал, что хочет черные. Они стали искать черные, а нужного размера не находилось. Он стал нервничать: ты давишь на меня! И толстовка тоже была знакомой. Месяц назад эти вещи (и другие) Злата отнесла на помойку и положила рядом с мусорными баками, чтобы их могли взять местные бомжи.
Такси удалось поймать почти тотчас же. Злата показала водителю машину, увозившую ее мужа и его любовницу.
— За ними езжайте!
— Муж загулял? — псевдоотеческим тоном, с надеждой всласть поиздеваться, спросил водитель.
Злату передернуло.
— Не загулял, — сказала она. — Умер.
Такси Вадима направлялось в сторону бульвара. Злата пыталась разглядеть пассажиров внутри салона, но у нее не получалось — то впереди возникала чужая машина, то Златино такси начинало отставать. И если так случалось, она начинала торопить теперь уже молчаливого водителя.
Несколько раз за время поездки Злате звонил сын «Гродинбанка». Он был потрясен и возмущен тем фактом, что какая-то риелторша, ноль на палочке, бросила его одного. Толстяк привык, что все, кого он встречал на своем пути, уже знали, кто он и что собой представляет его папаша. Зная это, они стремились ублажить Сына, а тут вдруг такое безобразие.
— Я скоро приеду, — пыталась успокоить его Злата. — Вы пока осмотритесь, представьте себе, что живете в этой квартире…
Сын вроде успокаивался, но вскоре звонил снова.
Чем ближе такси подъезжали к бульвару, тем больше Злата думала об одном доме, и тем тревожнее ей становилось. Она выросла в том доме, в квартире с улучшенной планировкой. Именно там все и началось.
И как всегда бывает, когда предчувствуешь что-то, но изо всех сил стараешься отмахнуться от предчувствий, а потом все равно предчувствия оправдываются, Злата испытала ожидаемый шок, увидев тот самый дом и то, что такси Вадима остановилось именно возле него. И даже у того же самого подъезда! Сейчас его сторожила глухая металлическая дверь, окрашенная синей, уже облупившейся местами краской.
Вадим и та самая вчерашняя девица уже стояли у двери, когда Злата выскочила из своего такси. Парочка ее не заметила, они были поглощены беседой. И снова Злата не смогла рассмотреть призрак своего мужа детально. Он стоял спиной к ней и говорил слишком тихо.
Девица достала ключ, приложила его к домофону, открыла дверь. Вадим пропустил ее вперед и вошел следом.
Злата со всех ног бросилась к двери в надежде поймать ее до того, как она захлопнется.
Не получилось.
Она схватилась за ручку как раз в ту секунду, когда клацнул магнит замка. Вскрикнув от досады, Злата обхватила себя за плечи и огляделась в надежде, что сейчас придет кто-нибудь из жильцов этого дома и впустит ее внутрь.
«Быстрее! — торопила она придуманного только что жильца. — Сейчас они войдут в квартиру, и я не найду их больше!»
Потеряв надежду поймать своих призраков, Злата замерла возле запертой двери, сердитая и расстроенная. Неожиданно она услышала короткую зудящую трельку домофона и едва успела отпрянуть, как дверь решительно распахнулась.
Из двери стремительно выходил мужчина, из-за плеча которого доносился женский голос.
Заметив Злату, он остановился. Ему в спину, видимо, уткнулась шедшая за ним девица. Она произнесла что-то сердито, но он не обратил на нее внимания.
Призрак Вадима и Злата стояли друг против друга. Он был удивлен — почему она не позволяет ему пройти, а она ощущала себя обманутой: это был не Вадим.
— Можно пройти? — спросил он совершенно невадимовским голосом.
Злата отступила.
Парень прошел, и возле Златы оказалась девица. Ее лицо перекосили то ли страх, то ли злоба.
— Что вы тут делаете? — спросила она.
Не разобрав ее слов, Злата бросилась бежать.
В агентстве «лучшего риелтора года» поджидали неприятности.
— Сын «Гродинбанка» звонил и орал: как это ваша девушка бросила его посередине осмотра квартиры?!
Марина сидела за своим рабочим столом, постукивая пальцами по металлической крышке своего ноутбука, ее грудь возмущенно топорщилась. Она видела, что Злата мышей не ловит, странно себя ведет, теряет клиентов, занимается какими-то собственными делами, она не приносит фирме денег. Это было возмутительно.
С другой стороны, понимала Марская, Злата пережила большую трагедию, она только возвращается к нормальной жизни. По-хорошему Марина должна бы поддержать ее в трудный период, помочь вернуться в нормальное русло.
Но куда покатится фирма, если все начнут переживать трагедии и нуждаться в понимании? Марине нужно платить налоги, аренду, зарплату, а еще у нее квартира в ипотеке, причем квартира большая, в месяц на коммуналку уходят такие деньги, что вам и не снилось!
Все эти размышления вызывали у нее недоумение — как ей поступить со Златой?
— Ты где была?
— Мне стало плохо, и я выскочила на улицу.
Тяжело посмотрев на нее — а Марина ни секунды не сомневалась, что Злата врет, — она решила быть строгой, но великодушной:
— Квартиру в парке теперь продаешь не только ты, а все риелторы агентства. Поняла?
Злата закусила губу и вышла из кабинета начальницы.
Злата. Неожиданное
Домой Злата добралась только к вечеру.
Оставшуюся от бесполезных своих приключений часть дня она провела в салоне красоты у знакомой мастерицы. В краске, ножницах и утюжках горячей потребности не было, ей просто хотелось отвлечься.
Отвлечься не получилось, к вечеру Злата чувствовала себя совсем разбитой. Это было несвойственно ей, поэтому она понятия не имела, как бороться с такими вещами.
Сбросив босоножки в прихожей, она прошла в спальню. Мелькнувшее в зеркале отражение было ложкой меда в бочке дегтя. В спальне Злата сняла платье, упала спиной на кровать, закрыла глаза. Минут пять лежала без мыслей, а потом ощутила голод и заставила себя встать.
Вышла на кухню, налила в чайник воды из крана, зажгла газ. В холодильнике нашлись сыр, сосиски, творожный сырок. Злата достала все это, повернулась к столу и оторопела.
На столе лежал надкусанный бутерброд: белый хлеб с вареной колбасой.
— Вадим? — невольно спросила она у бутерброда.
Но этот бутерброд не мог иметь отношения к Вадиму. Патолог из анатомопатологического отделения, женщина с модной прической, перезвонила сегодня днем, когда Злата сидела в кресле парикмахера. Она сказала, что ее коллега делал аутопсию Вадима Козырева, и если Злата хочет, она может прийти в отделение и поговорить с ним. И тот парень из панельного дома, любовник девицы, так похожий на Вадима, не был Вадимом. Вадим умер.
Бутерброд с выемкой в форме полумесяца мог оставить только кто-то чужой. Взломщик, проникший в квартиру Златы, например. Он мог прий ти с бутербродом, подумала Злата, и бросить его тут, потому что его спугнул кто-то. Даже если это смешно, это может быть правдой.
Она бросила продукты, которые продолжала держать в руках, обратно в холодильник и побежала осматривать комнаты. Следов взломщика не обнаруживалось.
— Пожалуйста, пусть приедет опергруппа, — умоляла Злата дежурную МЧС. — Полицейские! Эксперты! Я отдам им бутерброд, который надкусил вор. Можно определить ДНК этого негодяя. И отпечатки! Они могут снять отпечатки.
— У вас что-нибудь пропало? — равнодушно спросила дежурная. — Следы взлома квартиры есть?
— Не знаю, не видела.
— Посмотрите внимательно. Если пропало что-то, тогда напишите в ближайшем отделении полиции заявление…
Злата возмутилась:
— Вы отделаться от меня хотите?
— Но у нас нет оснований…
Кинув трубку, Злата разрыдалась.
В дверь позвонили. Она не успела открыть дверь, как услышала вопрос:
— Ты как тут?
На пороге стоял Руслан, а рядом с ним на коврике сидел эрдель Шухер. У Шухера на морде было написано любопытство, а у его хозяина — растерянность и беспокойство.
— Нормально, — ответила Злата. — Проходи.
Взгляд доктора скользнул вниз по ее фигуре, и только тут она осознала, что так и осталась в трусах и бюстгальтере, забыв одеться. Злата бросилась в спальню.
— Злата, прости! — крикнул ей вслед доктор Давлетов.
Он вошел в прихожую, отцепил Шухера с поводка, приказав сидеть, и прошел в комнату.
Злата, накинув шелковый халат, вышла из спальни.
— Извини, — сказала она. — Я в полном шоке. Ко мне в квартиру вломился кто-то, а полиция и не думает приезжать! Ну и что из того, что у меня ничего не украли! Был же взлом.
— Где взлом?
— Ну а как он еще сюда попал? — доказывала Злата. — Только взломав дверь!
— Кто сюда попал? Твоя дверь целая. — Руслан бросил взгляд в сторону коридора. — Ты видела у себя дома кого-то?
— Нет, но я нашла его бутерброд!
Давлетов смотрел на Злату, словно пытаясь понять — в себе ли она?
— Я не ем вареную колбасу. У меня нет колбасы со смерти Вадима. А тут на столе — белый хлеб, который я тоже никогда для себя не покупаю, и колбаса! Я принесу.
Она вышла в коридор, встретив по дороге облизывавшегося Шухера. Предчувствуя подвох, Злата подбежала к столу. Бутерброда не было.
— Твой кобель сожрал бутерброд, — сказала она Руслану, возвращаясь в комнату. — Но отпечатки пальцев…
— Злата, остынь, — посоветовал Руслан. — Сядь и успокойся. У меня есть кое-что для тебя.
«Злата знает правду».
— Что это? — удивилась Злата.
Листок бумаги с неровной строчкой из трех слов, написанных Вадимом прямо перед своей смертью, выпал из пальцев Златы.
Они с Русланом сидели на кухне, перед ними на столе стояли кружки с чаем. В холодильнике Златы Давлетов обнаружил початую бутылку коньяка, оставшуюся от каких-то гостей. Злата выпила несколько глотков алкоголя, съела булочку с кусочком сыра и только после этого обрела способность спокойно рассуждать. Заметив это, Руслан подсунул ей записку.
— Это то, что написал Вадим за несколько минут до того, как потерял сознание, — пояснил Руслан, поднимая с пола бумажку. — Я пришел, чтобы рассказать тебе все о его смерти. Мне кажется, что лучше сейчас, потому что потом будет слишком больно возвращаться к этим воспоминаниям. Уж лучше пережить все сейчас.
Он замолчал.
На прямых лапах и с опущенным хвостом на кухню вошел Шухер. Его не наказали за слабохарактерность, но он и сам знал, что, украв бутерброд, сотворил нехорошее. С другой стороны, Шухер видел, что хозяин не злился. Эрдель втянул носом воздух. Не уловив угрозы, лег у ног Давлетова.
— Нет, но я все равно не понимаю, — продолжала удивляться Злата. — Что я знаю? Что он сказал?
— Вадим не мог говорить… то есть почти. Горло болело от веревки.
Выпрямившись на табуретке, Злата уточнила:
— Почти не мог говорить?
— Да. — Руслан отвел глаза. — Одно слово…
— Слово?
— Имя…
— Руслан, да что уже там? Говори!
— Он потерял сознание, стал бредить и сказал: «Юля».
С презрением хмыкнув, Злата встала, чтобы начать убирать со стола.
— Кто это? — спросил ее Руслан.
— Да никто.
Тарелку с нарезанным сыром и коньяк она поставила в холодильник, а кружки — в раковину. Повернулась к Давлетову и заметила, что он смотрит на нее с ожиданием.
— Чтобы тебе не мерещилось, черт знает что… — Она вернулась на свое место, села, запахнула полы халатика, так и стремящегося выставить напоказ ее бедра. — Эта Юля была нашей одноклассницей. Она бегала за Вадиком, а он ее жалел. Она страшненькая была, глупая, поэтому и жалел. Все, не хочу больше про нее.
— Я подумал, — сказал доктор, — что Вадик убил себя из-за того, что случилось не сейчас, а много лет назад.
Зарывшись пальцами в свои светлые волосы, художественно растрепанные и продуманно спутанные мастерицей в салоне, Злата отвела их от лица жестом крестьянки, измученной полевыми работами. Когда она подняла руку, шелковая ткань халата облепила ее грудь, и Руслан закусил губу, в смятении отворачиваясь.
Рассеянным жестом он погладил Шухера за ухом. Шухер тут же встал, спрашивая круглыми карими глазами: меня наконец-то кормить будут?
— Вкусная была колбаса? — спросила его Злата.
— «Докторская», — ответил за своего кобеля Давлетов.
Она рассмеялась, а потом вдруг тревожно вздохнула.
— Давай-ка выпьем, — предложил Руслан, не заметив собачьего взгляда. — Я сгоняю за пивом. Или еще коньячку?
Злата пожала плечами и сложила ладони на коленках. Ее брови приподнялись, а губы округлились.
— Ну… я не против. Пива.
Руслан встал, поднял с пола поводок:
— Мы в магазинчик слетаем!
Злата. Влюбленность
Шухер, скрывавший за идиотски-развеселым видом глубокое, веками воспитанное в его породе понимание человеческой натуры, знал, что вечер этот человечьи самец и самка завершат в постели.
Так и случилось. До тех пор пока Злата не решила, что выпила достаточно, чтобы последствия свалить на алкоголь, ничего не происходило. Они говорили о недвижимости и хирургии, не смущаясь тем, что эти темы весьма плохо сочетались. Руслан рассказывал комичные случаи из своей практики, Злата жаловалась на глупых и богатых клиентов. Они пили, смеялись и снова пили.
Наконец Злата ощутила, что готова. Ничего не изменилось, только халат распахнулся на пару сантиметров шире, шея чуть изогнулась, отяжелели веки, крылья носа чуть задрожали.
Руслан уловил этот момент благодаря обширному опыту свободного мужчины.
— Я всегда завидовал Вадику, что у него такая красивая жена, — произнес он, словно пароль.
— А я это замечала, — услышал он условленный ответ.
Он протянул длинную ловкую руку к ее щеке и убрал с нее светлую волосинку, прилипшую к разгоряченной коже.
Деликатный Шухер вышел в коридор и там со вздохом развалился на половичке. Он всегда скучал во время брачных игр хозяина.
Доктор Давлетов чуть улыбнулся — самыми уголками губ и внешними краями глаз. Злата чувствовала в нем скрытое напряжение, но отнесла его за счет опасения получить отказ, что, конечно, ему не грозило.
Она взяла его руку и провела щекой по чуткой ладони хирурга. Рука Руслана гладящим движением скользнула на плечо Златы, округлое и теплое под шелком халата. Он опустился на колени. Невольно Злата потянулась к его губам. Их взгляды встретились.
Руслан поцеловал ее губы.
— Ты не пожалеешь? — вдруг спросил он, отстраняясь.
— Это зависит от тебя.
— Злата, сейчас я наобещаю тебе златые горы, но…
Она встала и потянула его за рукав, увлекая в сторону спальни.
— Давай не будем загадывать, — предложила она.
Злата открыла глаза. Еще за минуту до этого, просыпаясь, она ощутила рядом тепло другого тела, пахнущего одновременно чуждо и приятно. Накинув полупрозрачную ночную рубашку на тоненьких бретельках, сбегала в ванную, почистила зубы. На кухне поставила чайник на огонь. Ей хотелось кофе.
Вернувшись в постель, легла на бок, подставив руку под голову. Руслан в ее отсутствие перевернулся на спину. Он был абсолютно голым, а простыня сползла с его тела вбок.
Злата протянула руку и обрисовала ноготком его профиль, задержав палец на губах.
Ее прикосновение было щекотным, к тому же привыкший рано просыпаться Давлетов уже выплывал из сновидений. Он смешно плямкнул ртом и открыл глаза. Повернул к ней голову, невольным движением накрылся простыней до самого подбородка.
— Как ты? — спросил он осипшим со сна голосом.
— Хорошо, — улыбнулась она.
Руслан привстал, нашел на полу свои трусы и, пошатываясь, побрел в ванную. Через несколько минут, снова опрокидываясь в постель, Давлетов выглядел удивительно свежим и бодрым.
Злата подобралась к нему поближе, и он, ловко перевернувшись, тут же подмял ее под себя. Она засмеялась, обвивая руками его плечи. Он погладил губами ее ключицу.
— Давно мне не было так хорошо, — прошептала Злата.
Руслан вряд ли мог ответить ей тем же, но он и не собирался говорить. Доктор любил утренний секс.
Уже с начала июня солнце, всплыв на небосклон ранним утром, тут же принималось остервенело жарить людей, животных, растения, дома и машины. Спасения от светила не было. Ну разве что если вам повезло работать в офисе с кондиционером, да еще и дома имелась хорошая сплит-система, и курсировали бы вы между этими основными пунктами в машине с охлажденным салоном, а иначе никак.
В такие лета значение материального достатка всегда вырастало. Богатые выглядели хорошо и на здоровье не жаловались, а нищеброды, в другое время года вовсе не такие уж несчастные, маялись от жары и обещали себе и близким, что получат премию, выиграют на скачках, найдут клад, тюкнут топором старуху процентщицу — и приобретут сплит-систему вкупе с путевкой на Северный полюс. Обещания смывал первый осенний дождик, а после их забывали.
Все персонажи, задействованные в этом сюжете, переносили жару по-своему. В начале июля Марина, не ожидая от лета приятных финансовых сюрпризов, укатила к друзьям в Грецию. Остальные сотрудники работали как и обычно, но с ленцой.
Злата, любившая тепло, сорокаградусную температуру переносила адекватно. Руслан, от природы обладавший завидной терморегуляцией, был ей под стать. Лишь свои любовные игры они перенесли в ванную, предаваясь радостям слияния под прохладным душем, и это была их единственная уступка пеклу.
Свободное время влюбленные проводили в постели: разговаривали, смотрели кино, Руслан читал свои медицинские журналы, они вместе искали развлечения в Интернете, переписывались с друзьями, ели, пили пиво и болтали по телефону.
Руслан вел себя как примерный любовник и друг, он говорил Злате приятные вещи — о ее красоте, о своих чувствах. Она удивлялась, что писатель Вадим Козырев за десять лет их отношений не нашел и половины тех слов, что сказал ей доктор за несколько недель.
Злата ловила себя на мысли, что чувствует себя счастливой.
Злата. Кощунство
В одно золотистое от солнца воскресенье Руслан решил, что они оба должны побывать на могиле Вадима. Он удивился, узнав, что Злата еще ни разу не ездила на кладбище.
— Не люблю кладбища, — пояснила она.
— Кладбища никто не любит, — ответил Руслан. — Может, только сатанисты, некрофилы да люди, получающие доход с похоронного бизнеса. Мы поедем, и все!
Последние восемь лет гродинских покойников отвозили за западный рубеж города, на Новое кладбище, отталкивающее своей природной непривлекательностью. Если вы останавливались у каменных ворот Нового кладбища, чтобы обозреть пейзаж, то видели плоское поле с могилами, уходившее пустынной частью к горизонту, ограниченное справа далекой заусенчатой чертой лесополосы и слева — трассой.
Новое не нравилось гродинцам. Старое кладбище, Калининское (по названию улицы, которая к нему вела), выглядело совсем иначе: оно было разбито на пригорке, с которого открывался вид на водохранилище, а так как Калининскому было уже около восьмидесяти лет, между могилами выросли заборы кустарников, тополя, березы, яблони, превратив это место в печальный сад воспоминаний. На Калининском кладбище покоились брат Златы и отец, а Вадиму не повезло — его похоронили на Новом.
Сойдя со ступенек автобуса у ворот Нового кладбища, Злата заметно помрачнела. Руслан сделал вид, будто не заметил ее недовольства, а когда они подходили к Вадиковому пустому участку — еще без памятника, но уже и без похоронных венков, он присвистнул.
Могильный холм возле деревянного креста с именем писателя оказался разворочен. Это выглядело не только страшно, но и странно. Серую, высохшую под палящим солнцем землю кто-то разбросал, а комья ее раздавил, словно в безумной пляске.
— Даже после смерти нет ему покоя, — сказала вдова. Она казалась уже не просто мрачной или раздраженной. Она злилась не на шутку. — Черт! Зачем ты меня сюда притащил?!
— Я разберусь с этим, — пообещал ей Руслан.
— У них тут всякая шваль бродит! — возмущалась Злата. — Что тут происходит? Увидишь, сторож захочет денег за охрану!..
Руслан ей не отвечал.
— Вчера было полнолуние, — сказал он, когда Злата исчерпала свое недовольство. — Вадим обожал полнолуние.
Они все еще стояли рядом с развороченным холмом. Безотвязный полевой ветер трепал светлую рубашку и черные волосы Давлетова. Пытаясь противостоять потокам воздуха, Злата придерживала свои золотые кудри растопыренной пятерней с розовыми ноготками.
— Хочешь сказать, он из могилы выбрался? — с издевкой спросила она.
— Это не я, а ты встречаешь в городе Вадима.
— Это было давно, а могила разрыта недавно, — привела Злата неожиданный довод. — Ладно, все это не смешно. Я домой поеду.
— И ты не знаешь, почему Вадику нет покоя? — настаивал Руслан.
Она молчала, кусая губы.
— Он самоубийца! — объяснил Руслан. — Это не наводит на размышления?
— Ты веришь во всякую мистику? — Злата раздраженно рассмеялась. — Боже! Ты же врач, ты же в двадцать первом веке живешь!
Она смеялась тихо и мелодично, словно услышала отличную шутку.
Веселье на кладбище выглядело так дико, что Руслан не удержался и схватил ее за плечо.
— Перестань! — крикнул он. — Перестань немедленно! Сердца у тебя нет!
Она успокоилась и умолкла. Выпрямила спину, закусила губу и, ускорив шаг, направилась к остановке.
Руслан остался на месте, достал сигареты, закурил. Вслед своей подруге он не смотрел.
Руслан не вернулся к ней после кладбища, но Злата сама пришла к нему поздней ночью. До этого она выпила с подружкой вина, а проводив гостью, решила, что ссора на кладбище была дурацкой. Чего ей вдруг приспичило смеяться? И он, конечно, жалеет о своей грубости.
Спустилась на его этаж, позвонила в дверь, а когда он открыл, обняла его.
Руслан определил:
— Красное полусладкое вино с клубникой.
Нырнул губами к ее ключице и поднял на руки.
В постели забываются любые обиды.
Злата. Досада
Вечером следующего дня они ужинали у Златы. Руслан рассказал, что на могиле Вадика наведен порядок, а сторож пообещал присматривать за ней, но посоветовал обустроить бетонную или гранитную гробничку и памятник поставить. Злата восприняла информацию молча.
После еды она стала мыть посуду, а Давлетов ушел в гостиную к телевизору.
Злата прошла мимо него в спальню, там сняла сарафан, оставшись в розовом бюстгальтере и трусиках того же цвета. Руслан мог видеть ее с дивана, но он не смотрел. Не смотрел он и на экран телевизора, где бегали по зеленой травке парни в шортах. На его коленях стоял ноутбук Вадима.
А между тем Злата задержалась у зеркала. Свое отражение она одобряла. Ее кожа была теплого оттенка, сочетающегося с золотом волос, и, поднимая их над шеей, она выглядела так, что сама себя хотела.
— Ты его пароль не знаешь? — крикнул ей Руслан из соседней комнаты.
— Нет, — отозвалась Злата. — Иди сюда.
Он пробурчал «угу», но от клавиш не оторвался.
— Пароль у него — «Луна», представляешь? — продолжал общаться с ней из гостиной доктор, — Злата, а что это за роман: «Стокгольмский синдром»?
Голос и слова доктора не соответствовали ее настроению. Опустив руки, она поймала в зеркале свой собственный скисший взгляд.
— Руслан, ну откуда я могу это знать?..
Он притих в гостиной, а Злата занялась своими делами: постирала вручную любимую голубую, в цвет глаз, майку, позвонила маме по скайпу. После недолгой беседы — как дела, как погода? — села перед телевизором посмотреть на жизнь звезд. Она включила телевизор, стоявший в спальне, чтобы не говорить с Русланом на темы, которые ей совсем не хотелось обсуждать.
— Ты читала хоть что-нибудь из того, что написал твой муж?
Давлетов вошел в спальню, держа в руках ноутбук Вадима.
— Нет, я не люблю фантастику.
Он прилег на кровать и пристроил компьютер рядом.
— Вадик был очень талантливым человеком. А этот новый роман — не фантастика… Слушай: «Его шея предчувствовала петлю, как предчувствует смертельный удар током корова, идущая по деревянному настилу в загон для забоя скота…» Что скажешь?
— Вряд ли коровы что-то предчувствуют, — возразила Злата.
— А это: «То, что некогда казалось спасением, оказалось ловушкой. Теперь, после сеансов у толстого психолога, он был совершенно уверен: сомнамбулизм был выдумкой, в которую он поверил, будучи юным и глупым. А после на этом его заблуждении была выстроена ложь, погубившая его жизнь».
Злата сосредоточенно смотрела в телевизор, словно не могла пропустить ни единой подробности перипетий скандала между родственниками умершей третьесортной певички.
На последовавший за чтением этого абзаца вопрос Злата закатила глаза.
— Он слушал Judas Priest?
— Что ты от меня хочешь? — спросила она, поворачиваясь к Руслану.
— Почитай это! — Он указал на экран компьютера. — Вадим был лунатиком? Он везде рассказывал, что ходит во сне. В своих интервью об этом говорил. Это правда?
— Какая разница? — удивилась она.
Руслан выглядел очень серьезным:
— Вадик ходил во сне или нет?..
Злата вздохнула, демонстрируя тем самым, что для продолжения этого разговора ей требуется больше кислорода и терпения:
— Я ни разу не видела, чтобы Вадим ходил во сне, наверное, сплю крепко. Этой осенью и зимой, примерно до февраля, он работал по ночам. Если я просыпалась, то видела, что он сидит перед ноутбуком, но свет не включает. Вот и все его снохождение. Это подходит?
Руслан и раньше знал, что все будет непросто, но не предполагал, что до такой степени.
Около пяти минут он читал, лежа на кровати. Злата снова уставилась в телевизор, она надеялась, что Руслан успокоился и оставит наконец свои расспросы. Однако она ошибалась.
— «Стокгольмский синдром» — это роман о парне, который однажды узнал, что во сне убил своего лучшего друга. — Давлетов не отрывался от экрана ноутбука, а потому не замечал гримасок вдовы писателя. — Девушка этого парня говорит, что видела, как он это сделал, но никому не скажет, если он останется с ней. Она сказала ему, что он — сомнамбула. Но потом оказывается, что убийца — эта самая девушка. Она хотела удержать главного героя, для этого и убила своего брата. Что ты думаешь о таком сюжете?
Не отрывая взгляда от экрана телевизора, Злата достала маникюрный набор. Руслан нащупал пульт на покрывале постели и выключил телевизор. Злата скинула ноги с кровати, намереваясь встать.
— Слушай еще. — Он пригвоздил ее взглядом к месту. — «Это было удобно — находиться в ее полной власти. Безумно, но удобно. Безумно удобно. «Eat me alive», — напевал он, встречая ее с работы. «Что? — спрашивала она рассеянно. — Слушай, ты же любишь бастурму? Я купила тебе триста граммов. И кофе. Ты просил «Президент», но я купила тебе подороже. Настоящий, аргентинский. Ты проголодался?» Это был такой особый кайф — холить тело, в котором горит душа. Для нее и для себя. Оправдывая ее, потому что он уже почти любил ее, он говорил себе: она не понимает».
И тут Злата вскочила на ноги.
— Зачем ты изводишь меня этой ерундой? Зачем ты мне это все читаешь? Я ничего не думаю о том, что писал Вадим. Ничего! Я вообще читать не люблю! На что ты тут намекаешь? Чего ты хочешь?..
Руслан закрыл ноут покойного друга и молча покинул спальню. Спустя несколько секунд за ним закрылась входная дверь.
Злата. Недоверие
В гистологическое отделение Злату долго не пускали. В прошлый раз — не спросили, кто она, куда идет, а теперь медсестра вцепилась в нее как питбуль, не слушая никаких аргументов.
Злата совсем распсиховалась, потому что терпеть не могла отказов, но тут в конце коридора показался стройный силуэт Ирины Алексеевны, и все уладилось само собой.
— И что вас на этот раз привело? — спросила патолог, останавливаясь у поста медсестры.
— Фото… Хочу забрать фото мужа. Решила сделать памятник на его могиле, мраморную плиту положить, а иначе могилу разрывают какие-то ублюдки.
— Ах, ну да! Пойдемте!
Вредная медсестра тут же сделала вид, будто ее ничто не касается.
В кабинете Ирина Алексеевна нашла в ящике стола фото, расспросила о делах и проводила посетительницу из отделения.
Злата спрятала фотографию Вадима в сумку и огляделась: откуда-то завлекающе запахло сигаретным дымком, захотелось покурить. Запах привел ее на черную лестницу. Там стоял высокий мужчина респектабельной наружности с сигаретой в руке. Он был лыс, круглоголов, а руки имел крупные, мускулистые, как у массажиста.
Поздоровавшись, Злата постаралась догадаться, зачем нужен массажист в патологоанатомическом и гистологическом отделениях.
Она полезла за сигаретами, а доставая пачку, вдруг выронила фото на пол. Мужчина ловко нагнулся, поднял фотографию и отдал ее Злате. Именно в этот момент Злата прочитала у него на беджике: патолог Олег Ярославович Скороспелов.
— Так это вы моего мужа вскрывали? — спросила она неожиданно для себя самой.
— Что?
— Это мой муж, — указала она на фотографию.
Олег Ярославович пригляделся к фото:
— Не помню…
— Разве Ирина Алексеевна вам не показывала эту фотографию?
Патолог недоуменно пожал плечами. Бросив недокуренную сигарету в пепельницу, Злата отправилась в хирургию.
Первой в хирургическом отделении краевой больницы Злате встретилась медсестра Лариса, та самая, ласковая изобретательница забавных слов. Сделав вид, будто не узнала свою недавнюю пациентку, она прошла мимо, но тут же передумала, остановилась и окликнула Злату. Злата обернулась, совершенно не представляя, зачем им разговаривать.
— Руслана тут нет, — сказала Лариса, поджимая губы. — Он назначил тебе время встречи?
Минуту назад она видела, как доктор Давлетов вошел в кафе, расположенное возле больницы. В этом кафе они не раз пили вместе кофе, а прежде, как прекрасно знала Лариса, Руслан водил туда всех своих любовниц, так как его коллеги это заведение не приветствовали. Если бы не срочные дела в процедурном кабинете, она бы обязательно вошла в кафе следом за неверным доктором и посмотрела, кто на этот раз составляет ему компанию. А так как Злата была здесь, то — Лариса едва скрывала ликование — получалось, что Руслан изменяет и ей!
— Он меня не ждет, — осторожно ответила Злата, надеясь, что скандала не будет. — Я должна кое-что ему рассказать…
Эти слова подтверждали догадку медсестры.
— Не ищи его в отделении! — резко оборвала ее Лариса. — Нет его тут.
Выражение лица Ларисы было торжествующим, Злата попятилась.
— Если уж очень хочешь его увидеть, — добавила медсестра, — то сходи в кафе за углом! Ты думаешь, что ты особенная и тебя он не бросит, как бросил меня? Пойди посмотри сама!
Кафе за углом было заведением с сомнительной репутацией: отделанные сайдингом стены, заклеенные пленкой потолки, прилавок советских времен, дешевая посуда и кухня, главным блюдом которой были необыкновенно жирные пирожки с иллюзией мяса. Подобные места в Гродине, городе, где все делалось напоказ и с претензией, стали с некоторых пор редкостью. Гродинцы оценили преимущества цивилизованных заведений питания, поэтому большинство дешевых кафешек были выкуплены людьми с деньгами, отремонтированы и теперь пугали ценами не только пьянь и рвань, прежде составлявшую основной контингент посетителей, но и благопристойно выглядевших капиталистических рабов из ближайших офисов.
Традиционные рыгаловки остались только возле вокзалов и еще — возле краевой больницы. То есть в тех районах города, куда местные не ходили. Правда, рыгаловки тоже претерпели изменения, вычеркнув из ассортимента алкогольные напитки и значительно расширив меню. Теперь и в них не ждали окрестную алкашню, а только проголодавшуюся деревенщину, чьи финансовые возможности не позволяли им холить желудки.
И в этот жаркий летний день приезжие казались местными в этом кафе, а два врача за столиком в углу выглядели иностранцами. В кафе было жарко, бестактные мухи ползали по столикам, а кассирша в углу совсем разоблачилась, добавив к меню кафе, кроме хлеба, еще и зрелище своей немолодой груди и усыпанных родинками полных плеч. Она считала себя привлекательной женщиной, и у нее не было повода сомневаться в этом, так как ежедневно она получала по нескольку предложений о свиданиях.
Осмотрев антураж, Злата подумала, что пришла бы в такое место только в крайнем случае.
Она подошла к столику, застеленному не слишком чистой скатертью. На скатерти стояло две чашки с напитками бурого цвета и тарелка с двумя пирожками, на которые никто так и не покусился.
Появление Златы оборвало фразу Руслана на середине.
— Что ты тут делаешь? — спросил он. Казалось, Давлетов был застигнут врасплох ее появлением.
Замершая с приоткрытым ртом Ирина Алексеевна выглядела и вовсе испуганной.
— Очень хорошо, что вы тут вдвоем! — объявила Злата, не пытаясь сдерживать чувств. Теперь она прекрасно понимала Ларису, ощущая яростную ненависть к элегантной, обвешанной золотом докторше и желание убить самым жестоким способом предателя Руслана.
— Но мне уже пора, — мило улыбнулась патолог, словно очнувшись. — Меня ждут.
Она указала на золотые часики на запястье.
— Идите, — отпустила ее Злата. — Трупам ведь некогда.
Сделав вид, будто она не замечает хамства, Ирина Алексеевна отодвинула свой стул.
— Но для начала, — остановила ее жестом Злата, — объясните, почему патолог, который, как вы сказали мне, вскрывал…
— Делал аутопсию, — поправила ее доктор.
— …не узнал на фото моего мужа? Вы же обещали, что покажете ему фото, а после перезвонили мне, и соврали, что он помнит Вадима!
Злясь все сильнее, Злата задыхалась в рыданиях: обида и ревность душили ее.
— Сядь, — велел ей Руслан.
Он встал и положил руку на ее локоть. Злата отбросила его руку. На них троих уже косились окружающие. Гомон людских голосов стих, любопытные гости областного центра навострили уши.
— Ир, ты иди, — сказал Давлетов коллеге. — Я расскажу Злате правду.
Ирина Алексеевна тут же вскочила с места, подхватила свою элегантную холщовую сумку и унеслась прочь, провожаемая взглядами посетителей кафе.
— Хорошо, идем. — Руслан взял Злату за предплечье и повел к выходу.
Она подчинилась, но это было временной уступкой: ее запал вдруг поугас, решительный настрой сдулся, как проколотый мяч. Хотелось даже сбежать, но прежде Злата никогда не боялась разборок и выяснений отношений, не испугается и теперь. Если Руслан врет, то он должен объяснить почему.
В сквере возле главного корпуса больницы, рядом со старинной деревянной лавочкой, исцарапанной измельчавшими последователями Герострата, Руслан остановился и повернул Злату к себе лицом.
— Что? — спросила она резко. Луч солнца попал ей в левый глаз и мешал сосредоточиться.
— Ирина тут ни при чем. Я ее попросил…
— О чем?
— Соврать тебе, — признался он.
— Зачем? — выкрикнула Злата, чтобы почувствовать себя правой. — Что ты затеял? Значит, Вадим жив?
— Господи… — Он выставил перед собой руку. — Нет!
Злата смотрела на него, не понимая, злиться ей или плакать, а он все тянул с объяснениями, словно сам не знал, что сказать.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Хорошо. Я все тебе скажу. Ты можешь мне не верить, я бы сам себе не поверил, но так случилось, ничего не изменить…
Он снова замолчал, потирая лоб.
— Да говори уже хоть что-нибудь!
— Ладно, хорошо. После реанимации Вадим стал приходить в себя. Тогда он написал записку, хотел что-то сказать. Но я должен был видеть, что не все в порядке. Я должен был в тот же момент сделать МРТ, потому что понимал — с его мозгом что-то происходит. Это такие реакции… такие вещи, что видит только врач: расширенный зрачок, тремор пальцев на левой руке… Ну и еще все такое…
Нетерпение мучило Злату почти физически.
— И что? — спросила она. — Что?
— Но я не сделал МРТ. Даже идиотского рентгена не сделал, потому что говорил себе — ничего не происходит, я ничего не вижу. Я не вижу, что налицо все симптомы тромба в мозгу, не хочу видеть!
— Господи, почему?!
— Я люблю тебя.
Сначала Злата не поняла, зачем Руслан признался ей в любви. Это было не вовремя, некстати. И только после минуты молчания, глядя на него, в отчаянии закусившего губу, она начала осознавать им сказанное.
— Из-за меня ты…
— Да, — Руслан почти всхлипнул, — я совершил преступление! Если бы я диагностировал тромб, Вадику сделали бы срочную операцию. Он бы жил. Ты можешь подать на больницу в суд, меня уволят, лишат возможности работать врачом. Я согласен, я это заслужил.
— Вскрытия не было?
— Нет. По правилам это возможно, ведь я оформил дело так, будто Вадим умер в реанимации сразу после приезда в больницу.
— А она — твоя любовница…
Он покачал головой и ответил:
— Все прозаичнее, Ира — моя сестра. Я ей ничего не говорил, но, когда ты пришла к ней с фотографией и назвала ей мою фамилию, она решила подстраховаться. Солгала тебе, будто это не она делала вскрытие, а потом позвонила мне. Я и попросил ее сказать тебе, что аутопсию Вадика делал другой патолог. Понимаешь?
Он всматривался в ее лицо, ожидая приговора.
— Ты не виноват, — сказала Злата. Она смотрела в сторону, на воробьев, суетящихся на ветках каштана. — Он хотел умереть, поэтому он умер. Ты бы спас его, а он бы снова повесился.
Надежда Ивановна. Задание
Вечером Злате позвонила мама. Поговорив о том о сем, она вдруг попросила с виноватым видом:
— Доча, помоги тете-Зоиной племяннице с продажей квартиры!
Именно по этому самому виноватому виду Злата и догадалась, что мать сама напросилась на то, чтобы ее дочь, лучший риелтор в Гродине, помогла чужой тете с продажей старой и запущенной квартиры, которой грош цена (по Златиным ВИП-меркам). Такие выходки были в характере Надежды Ивановны. Она любила изображать из себя эдакую фею, у которой все схвачено, а после кто-то третий должен был выполнять ее обещания, проклиная чертову фею на чем свет стоит.
Попрепиравшись немного с матерью, Злата согласилась помочь. Получив желаемое, Надежда Ивановна расцвела и сообщила еще одну новость: сын тети Зои Ромка, теперь сидевший в СИЗО и ожидавший суда за убийство матери, оказывается, уже давным-давно был выписан из ее квартиры. Судя по слухам, достигшим Испании и ушей Надежды Ивановны, узнав об этом, он и огрел мать по голове табуретом. А наследницей квартиры тети Зои по завещанию оказалась дочь ее сестры, Наташа. В завещании было условие, что наследница возьмет на себя обязательство заботиться о двоюродном брате. На что рассчитывала тетя Зоя, завещая племяннице вместе с квартирой неуправляемого сына-алкоголика, было совершенно непонятно.
Наташа была одинокой женщиной лет сорока, она уже много лет работала и жила в Москве, снимая квартиру. Заботиться о Романе ей было не с руки, да и возможно ли было о нем заботиться?
Однако Роман сам освободил Наташу от бремени опеки. Теперь же, получив наследство без отягчения, она решила обратить недвижимость в деньги, а после планировала обратный процесс, но уже в столичном измерении и, конечно, с солидной доплатой.
Наташа собиралась приехать в Гродин на днях, подписать что нужно, оставить доверенности, а после вернуться в столицу и ждать перечисления на свой счет средств от продажи.
— Ну, Злата, ты ж помоги и вещи из квартиры вывезти! — скомандовала Надежда Ивановна, совершенно забыв принять виноватый вид.
— Мам, да ты что! Это к моей работе никакого отношения не имеет!
— Твои же клиенты все время переезжают, тебе ж удобнее…
— Мам, да что мне удобнее?!
— Наташа тебе заплатит! — поставила точку мать и быстренько, пока не получила резкого отказа во всех своих просьбах, отключила связь.
Злата едва сдержалась, чтобы не стукнуть по компьютеру. Вместо этого она ругнулась.
— Ты чего это? — спросил Руслан, входя в комнату.
Обычно, если Злата общалась с матерью, он старался не попасть в объектив камеры компьютера. Злата считала, что это правильная политика — мамы так устроены, что чем меньше у них информации, тем на душе у них спокойнее.
— Мама! — ответила ему Злата, в одном коротком слове выдав всю гамму охвативших ее чувств.
Следом она рассказала и о подоплеке своего раздражения. Как ни странно, Руслан посоветовал ей просто успокоиться, а мамино пожелание выполнить.
— Знаешь, — добавил он, задумчиво поглаживая шерстку на спине Шухера, пришедшего следом за хозяином из кухни, хоть в комнате ему и не светило получить что-нибудь вкусное, — моя мама умерла пять лет назад, и я часто думаю, что люди, чьи родители живы, просто не осознают своего счастья. Вот бы моя мама меня сейчас хоть о чем-то попросила!
Злата. Воспоминание
Ближайшие выходные Злата вместе с Русланом пожертвовала на то, чтобы освободить квартиру тети Зои от вещей. В дом своего детства Злата вошла не моргнув глазом. Будто и не случилась здесь много лет назад страшная трагедия, будто не ожидала она двойника своего мертвого мужа возле подъезда этого дома всего с полмесяца назад.
К моменту смерти тетя Зоя совершенно потеряла интерес к жизни, что радикально отразилось на состоянии ее жилья. В детстве Злате приходилось заглядывать к соседке, и она до сих пор помнила запах оладий, чистую клеенку на кухонном столе, кипенно-белые занавеси на окнах.
Теперь интерьер выглядел иначе: ободранные обои, затоптанный пол, почерневший потолок, будто в квартире имелась печь, которую топили по-черному, битые стекла в серванте, исцарапанная полировка мебели, просиженные диваны. А самым ужасным был запах, сменивший сладкий аромат оладий: смесь старости, злобы, безумия, безнадежности и тоски — вот чем пахло теперь у тети Зои.
Выбрасывать тут нужно было все.
Проработав в двух комнатах около трех часов, Злата и Руслан вынесли из квартиры четыре десятка полных мешков барахла и три большие коробки с тем же содержимым.
После этого Руслан сказал, что больше не может ни видеть, ни нюхать все это, поэтому он идет на балкон курить.
Злата в усталости села на трехногий стул возле секретера в комнате Романа. Секретер она еще не открывала.
Вздохнула, решив, что надо скорее заканчивать то, что начато, и, подцепив пальцами слегка перекошенную дверцу, опустила ее. Секретер был почти пуст, если не считать трех битых чашек, инструментов — кусачек, плоскогубцев, напильника, а также старых журналов и коробки из-под мужских туфель сорок третьего размера.
Злата вытащила эту коробку на столешницу и сняла крышку. В коробке оказались пожухлые фотографии Ромки, его класса, школы, его друзей и родителей. Фото были такие старые, что Роман на них еще выглядел человеком.
Под фотографиями в коробке были свалены разные мелочи: фигурные открывалки для бутылок, старые монетки, значки, булавки, сломанные дешевые украшения и прочая ерунда.
Равнодушно глянув на это добро, Злата заметила нечто знакомое. Это были мужские часы «Слава» в позолоченном корпусе. Перевернув их, она разглядела гравировку: «Дорогому внуку в день шестнадцатилетия от дедушки Миши». Невольно она улыбнулась.
Дедушка Миша был уютным старичком, папиным папой, которого они навещали в Рязани почти каждое лето. Когда Олегу исполнилось шестнадцать, дед и подарил внуку эти часы. Олежка любил дедушку Мишу, поэтому носил часы не снимая. Механизм вскоре сломался, вспомнила Злата, причем так, что починить его было невозможно, но Олег все равно не снимал их. Злата хорошо помнила эти часы на запястье брата, а вот после его смерти она ни разу их не видела.
— Почему ты смотришь на эти часы с таким лицом? — удивился Руслан, возвращаясь в комнату.
Злата подняла на него свои удивительные, широко расставленные глаза.
— Никто никогда не думал, что убийцей Олега мог быть алкоголик Роман? — спросил Руслан, выслушав короткий рассказ Златы о часах брата. — Он ведь жил в соседней с вами квартире. И откуда у него эти часы?
Он протянул раскрытую ладонь, и Злата, глядя на обсуждаемый ими предмет с опасливым выражением, положила в нее часы.
— Все сразу же на него и подумали, — сказала она. — Милиционеры долго с ним разбирались, даже увезли его к себе — арестовали, или, как это правильно сказать… задержали по подозрению. И я…
— Что?
— И мне показалось, что я его узнала в том человеке, что напал на меня и убил Олежку. Мать Ромки потом ругалась с моей матерью, меня сукой называла. Говорила, что Ромку менты пытали, добивались от него признания. Но он не признался, и все. Его дружки сказали, что он был с ними за городом. А улик против него не нашли.
— Но эти часы… — Руслан вертел их в руках. — Как они сюда попали?
Недоумение на лице Златы было единственным ответом на его вопрос.
Злата. Сомнение
В эти выходные, последние в июле, Руслан повез Злату в Круглый лес, на новую базу отдыха, внешне казавшуюся очень симпатичной и цивилизованной, если вам совсем некуда было уехать из города. База состояла из десятка срубов с мангалами, расположенных вокруг нескольких искусственных водоемов. Водоемы заполняла грязная вода.
Чистить воду никто не собирался, поэтому она неприятно попахивала. Неприятно попахивала еще и целая половина этой базы, так как на добрую сотню отдыхающих приходилось всего два туалета. Малобрезгливые и правилопослушные гости пользовались этими сомнительными удобствами, но большинство предпочитало кусты.
Друзья Руслана, в основном врачи из его больницы и их приятели, собирались здесь достаточно регулярно. Доходы российских представителей благороднейшей на Земле профессии не позволяли капризничать. К тому же они не были слишком брезгливы, зная, что все здесь подцепленное лечится.
Коллеги Давлетова привозили с собой детей, жен, собак и гитары. Жарили шашлыки, играли в баскетбол, пели песни и баловались всеми доступными из приличных способами. Их жены и дети передружились, а собаки даже переженились, преподнеся миру таксо-терьеров, овчарко-далматин-цев и прочих очаровательных выродков.
Злату Руслан привез сюда впервые. Познакомил с друзьями, поплавал с ней вместе в мутной водичке пруда. А вскоре, поцеловав свою девушку с собственническим видом, ушел жарить шашлыки, оставив ее в компании вторых половин своих друзей.
Злата подняла лицо к солнцу, зажмурившись. Ей хотелось, чтобы немного загорел лоб. Неожиданно на веки упала тень. Она открыла глаза.
— Скучаешь? — спросил ее мужчина плотного сложения, одетый в одни плавки.
Он был волосат, и от него разило пивом и путом.
— Нет, — попыталась отмахнуться от него Злата. — Скучно бывает только скучному человеку.
— А ты — человек не скучный, — резюмировал толстяк.
— Надеюсь. Я могу вам чем-то помочь? — спросила она с плохо скрытой неприязнью в голосе.
Он засмеялся, причем Злата готова была поклясться, что этим смехом он прикрывал свое смущение.
Она продолжала смотреть на него вопрошающим холодным взглядом. Мужчина окончательно растерялся и отошел в сторону, пристроившись к компании играющих в карты мужиков.
Вскоре пришел Руслан и позвал всех за стол. Застолье продолжалось около часа, шашлыки оказались удачными, костровой получал комплименты. После еды Руслан отправился играть в волейбол, а Злата уселась возле воды. У ее ног прилег Шухер, которому досталось кое-что от шашлыка, и немало. Уходя к волейбольной площадке, Руслан назвал его удавом и сытым пылесосом.
Тут же возле Златы остановился тот самый толстяк.
— Я приношу извинения, — сказал он, с трудом нагибаясь и поглаживая собаку. Шухер в ответ лениво вильнул хвостом. — Я не знал, кто вы.
— А кто я?
— Вы — вдова моего пациента, писателя, так?
Она кивнула.
— Это мне Руслан сказал, — продолжил толстяк. — Он в свое время привел ко мне вашего мужа, а с полгода назад Вадим исчез, и потом я узнал о трагедии. Соболезную.
— Спасибо.
Злата старалась не смотреть на собеседника, надеясь, что он отстанет.
— Меня зовут Тимофей. Тимофей Коростылевский.
— О, как актер!
— Нет, — взялся объяснять Тимофей, видимо уже привыкший к неверной ассоциации со своей фамилией. — Актера зовут Игорь Костолевский, а моя фамилия — Коростылевский. Он — от слова «костыль», а я — от слова «коростель». Птичка такая есть.
— Или от слова «короста», — рассмеялась безжалостно Злата. — Это почесуха такая.
Поздно вечером, когда небо потемнело и на нем выступил бледный полумесяц, Коростылевский снова оказался возле Златы.
— Злата, возьмите это! — Он протянул ей пластиковую папку с распечаткой какого-то текста.
— Зачем? — спросила она.
— Вы — супруга Вадима, тут я…
Он замялся.
— «Сомнамбулизм взрослых. Исследование частных случаев», — прочитала Злата. — Что это?
Психолог чуть смущенно пояснил:
— Еще в институте интересовался снохождением. Встречался с людьми, которые этим мучаются, всю область объездил. Тема-то интересная. — Он словно оправдывался.
Злата молча перелистывала странички.
— Теперь на науку времени совсем не стало, надо деньги зарабатывать, маме помогать с лечением. А случай вашего мужа меня потряс. — Тимофей всплеснул руками, стараясь выразить жестом недосказанное. — Но Вадим не хотел, чтобы я его в монографии упоминал, а без его случая не было смысла печатать работу. После смерти Вадима я решился опубликовать свое исследование. Почитайте, пожалуйста. Мне необходимо ваше согласие на публикацию. Я собираюсь напечатать это в сентябре.
Дома влюбленные оказались только после полуночи.
— Мы должны поговорить с Темой о Вадике, — объявил Руслан после того, как Злата рассказала ему о знакомстве с психологом Коростылевским. — Спросить, может, он мог бы объяснить его самоубийство. Ой, больно!
Злата мазала горячие и красные плечи Давлетова «Пантенолом». Он здорово обгорел, пока скакал с мячом на пляже, и теперь ужасался своей неосмотрительности.
— И что я рубашку не накинул! Парни уже загорелые, один я за все лето ни разу на пляже не побывал. Больно-больно…
— Хватит причитать, — скомандовала Злата, завинчивая тюбик. Сама она тоже немного прожарилась, но в гораздо меньшей степени, чем Руслан.
Она легла на постель и потянулась. Руслан поглядывал на нее через плечо с видом одновременно плотоядным и жалобным.
— Хочу и не могу, — пожаловался он.
— Бедняжка, — без всякого сочувствия ответила ему Злата.
Утром за завтраком Руслан сказал:
— Тёма считает, что Вадик был сноходцем.
— Да? — равнодушно переспросила Злата, наливая себе кофе из турки.
— Я всю ночь читал монографию Коростылевского. Не мог заснуть из-за того, что так позорно обгорел.
— А мне хорошо спалось, — похвасталась она.
— Поздравляю. — Руслан тоже налил себе кофе и уселся за стол. — А ты говорила, что Вадик по ночам не ходил…
Злата задумчиво смотрела в открытый холодильник, выбирая, чем бы ей позавтракать. Руслан, который по утрам не ел принципиально, напряженно наблюдал за ней.
— А ты сама не хотела бы обратиться к Тёмке? — задал он новый вопрос.
— Это еще зачем?
Она выбрала шоколадную пасту, закрыла холодильник, взяла в хлебнице мягкую булочку. Завтраки Злата любила сладкие и сытные, чтобы потом долго не ощущать голода.
— Тебе не так давно муж мерещился.
— Это случайность. Просто парень, похожий на него.
— А бутерброд с вареной колбасой?
Она посмотрела на Давлетова поверх бутерброда с шоколадной пастой.
— Мне показалось. Его не было.
— Шухер так не считает.
— И вообще, Тёма этот — дурной какой-то. — Злата хихикнула. — Он пытался приставать ко мне.
— Он не дурной. — Руслан поставил чашку с кофе на стол, в его голосе чувствовалось раздражение. — Он просто не очень счастливый человек. Мать у него — машина для унижений, она его сломала в детстве. Он всего боится, а особенно — не угодить ей.
Дожевав свой бутерброд, Злата засмеялась уже открыто:
— Какой же из него психолог?! Ему самому лечиться надо!
— Уникальный психолог, — серьезно возразил ей Давлетов. — Он к каждому пациенту относится как к себе самому. И Вадика он поправил в свое время, разве не так?
— Ненадолго, — отметила Злата, — и мне твой Тёма не нужен. Пусть ловит тараканов в своей голове, а моих оставит в покое!
— Как хочешь, — ответил Руслан, выходя из-за стола. Он выглядел разочарованным.
Злата. Страх
В среду Злата снова показала класс: сын «Гродинбанка» купил квартиру возле парка Менделеева. Она продала и этот трудный объект! Она, а никто другой из агентства.
Марина, чувствуя вину за то, что была так строга к лучшему риелтору года, предложила продажу обмыть коллегиально, и в связи с этим Злата вернулась домой значительно позже обычного.
Она надеялась найти дома — у себя или у него — Руслана с ужином, но ее надежды пошли прахом. Вместо Руслана на кухне нашлась только записка:
«Златочка, мой цветок, я уехал на конференцию, на ней и заночую. Три раза. В смысле, жди меня только в субботу. Шухера я отвез к родственникам в деревню, пусть побегает на свободе.
P. S. Я звонил тебе на мобильный, но он отключен. Целую тебя, обожаю».
Она достала из сумки телефон и убедилась, что аппарат и вправду не работал и Руслан не соврал. Попыталась включить мобильник — ничего не вышло. Маленькая сволочь сломалась. Отбросив блестящий брусочек на диван, она достала из сумки сигареты и вышла на балкон.
Одна ночью Злата не оставалась уже почти месяц. Уснуть ей долго не удавалось, а едва погрузившись в сон, она вдруг открыла глаза. Разбудил ее голос Меладзе:
— Небеса!..
В минуту пробуждения Злата не поняла, что не так, но через пару секунд все стало на свои места: ее телефон не работал и не мог включиться сам по себе, а он распевал в гостиной!
Злата замерла под одеялом, ей стало страшно.
Меладзе все пел. Он добрался до конца первого куплета, потом запись прерывалась, а потом — все снова. Злата надеялась, что пение кончится так же, как и началось, но не тут-то было! Продержавшись добрых пять минут, она выбралась из-под одеяла, решительно выскочила в соседнюю комнату, схватила вопящий аппарат:
— Алло?!
Распахивая раскладушку, Злата заметила, что вместо номера вызывающего абонента значились слова «Номер не определен».
— Злата, я не могу вспомнить, помоги мне!
— Алло?
— Я прошу тебя, скажи мне правду… У меня от этого все время болит голова, очень болит, я не шучу.
— Вадим?
— Да, это я. Я не мог тебе дозвониться, у тебя не работал телефон, а потом ты не брала трубку. Почему?
Тут связь прервалась.
Телефон больше не работал.
Злата. Истерика
— Я не знаю, кто так шутит, — ответила Злата на вопрос сержанта полиции.
Было три часа ночи, она сидела в отделении полиции и писала заявление.
Сержант терпеливо ждал окончания ее труда, время от времени задавая вопросы.
— Значит, как только вы остаетесь дома одна, так сразу же в квартире начинает что-то скрипеть, а этой ночью зазвонил ваш сломанный телефон?
Это уточнение он сделал уже в третий раз, что Злату значительно напрягло.
— Я это и написала.
Так и было. Злата написала объемное заявление с перечислением своих неприятностей, утаив только одну деталь — то, что по телефону она говорила с покойным своим мужем.
— Так что вы от нас хотите? — вопрошал сержант, немигающим взглядом сверля жалобщицу.
— Чтобы это прекратилось!
— Скрип в полу прекратился, — пояснил то ли себе, то ли Злате сержант. — И ваш телефон починился?
— Нет, — уже сердилась Злата. — Я хочу, чтобы вы определили, забирается ли кто-нибудь в мою квартиру и не сломан ли мой телефон специально.
— Как?
— Ну у вас же есть специалисты!
— По ремонту полов?
Теперь было совершенно ясно, что парень над ней издевался. Злата огляделась. За соседним столом сидел еще один такой же парень в форме, он что-то писал, а перед ним — толстая, хорошо одетая женщина. Судя по долетавшим фразам, эта женщина в разгар темной ночи утянула с полки круглосуточного магазина палку дорогой колбасы, спрятала ее в сумку и собиралась растаять во тьме.
Ее поймали и привезли в полицию охранники магазина. Несмотря на видеозапись ее деяния, женщина факт воровства отрицала.
— Но что мне-то делать? — снова обратилась к сержанту Злата.
— Обратитесь к мастеру по починке полов и к мастеру по телефонам.
— Да что же это такое!..
И тут у Златы снесло крышу. Она вскочила на ноги и закричала так, что оглушила себя саму. Любительница колбасы повернулась к ней, открыв рот. Оба полицейских уставились на Злату примерно с одним и тем же выражением лица. А она ругалась матом, стучала по столу, грозилась дойти до прокурора, президента…
Остановилась, только когда устала.
— Тебе повезло, — сказала Марина, — могли бы за хулиганство и в обезьянник закатать.
— Да что там повезло…
Злата сидела на подоконнике в коридоре, держа в руках незажженную сигарету. Она не выглядела растерянной или подавленной — макияж, прическа и одежда никак не намекали на бессонную ночь и внутренний разлад, но Марина видела, что настроения работать у Златы нет, а это было неправильно.
— Давай так, — предложила Марская, приобняв подчиненную. Ее бюст душевно прижался к Златиному плечу. — Ты сейчас собираешь вещи и топаешь за мой счет в спа-салон. А завтра приходишь на работу в лучшем виде. Выбрось ты всю эту хрень из головы! Тебе просто снятся дурные сны, ты ведь любила Вадима. Лично я, конечно, не психолог, но скажу тебе, что слышала в одной передаче: всех родственников самоубийц мучает чувство вины. Они думают: как это так получилось, что я ничего не замечала?..
Злата отстранилась от начальницы.
— Я все замечала, — сказала она.
— Ну и так бывает! Просто не сделала выводов…
— Сделала.
— Ну, значит, ты винишь себя в том…
Закуривая, Злата покачала головой:
— Да ни в чем я себя не виню. Вадим был болен, еще с детства, а я его любила. Всегда любила, с первой минуты, как увидела. Он был лучшим другом моего брата. Потом брата убили, и Вадик очень нуждался в поддержке. Вот мы и стали встречаться. Не важно, что он был ни от мира сего, не важно, что делал, писал, говорил. Я была на все готова, чтобы только он был со мной. Может, он меня и не любил так же, как я его. А может, я его никогда не понимала. Теперь он умер, а я точно знаю, что это было неизбежно…
Марина пожала плечами. Исповедь подчиненной была ей неинтересна. Из всего сказанного Златой она поняла только то, что работать та не способна. Оставался только один способ повлиять на нее.
— Значит, так, — сказала она, начальственно выставив грудь, — сейчас ты докуриваешь и идешь работать. Твой план в этом месяце — миллион рублей комиссионных, а от месяца осталось десять дней.
Злата. Неприязнь
Марская удалилась в свой кабинет, а Злата осталась сидеть на подоконнике. Докурив одну сигарету, она взялась за другую, а чтобы не встречаться глазами с любопытствующими сотрудницами «Студио М», отвернулась к стеклу.
Офис агентства недвижимости занимал два кабинета на втором этаже нового и очень модного гродинского бизнес-центра, который по фантазии жены владельца назывался «Санта-Барбара», что должно было вызывать ассоциацию с престижем и процветанием. Из окон фасада здания открывался вид на улицу имени вождя мирового пролетариата товарища Ленина. Вождь в самом страшном сне не мог бы себе представить, что не пройдет и столетия со дня его смерти, как по улице, названной его именем, будут сновать буржуи в буржуйских машинах. И более того, в домах на этой улице будут говорить только о деньгах, а о социальной справедливости и всеобщем равенстве здесь, как и во всей России, забудут с чувством облегчения.
Одна Злата на всей этой улице, а может, и во всем этом кулацко-жуликоватом городе не думала сейчас о деньгах. Для нее это было нетипично, но сосредоточиться ни на чем полезном и конкретном она не могла, хоть убей.
Покуривая, она наблюдала за входом в здание — высокие ступеньки, покрытые зеленым пластиковым ковриком, и металлические блестящие перильца. По ступенькам сновали посетители бизнес-центра и сотрудники офисов. А среди них Злата разглядела растерянную девушку в скромненьком цветастом платье и с русыми волосами, подобранными на затылке большой заколкой со сверкающими фальшивыми бриллиантами.
Это была медсестра травматологического отделения Лариса, не так давно — возлюбленная Руслана Давлетова. Злате приходилось только молиться, чтобы у девушки были другие поводы прийти в «Санта-Барбару», кроме желания встретиться с ней.
Лариса вошла в здание, а через пять минут Злата поняла, что ее молитвы не были услышаны. Она тушила сигарету в пепельнице, когда медсестра появилась в коридоре второго этажа. Появилась, огляделась, увидела Злату, и ее лицо приняло упрямое выражение.
— Привет, — сказала она, приблизившись.
— Привет, — ответила разлучница. — Ты меня ищешь?
— Да, нам нужно поговорить.
Из кабинета выплыла Марская и, не отводя глаз от Ларисы, пронесла свой бюст в сторону туалета. Злата призадумалась: удастся ли ей убедить шефиню, что Лариса — клиентка? На ВИП-покупательницу медсестра не тянула. В любом случае имело смысл увести ее отсюда подальше.
— Раз надо… Подожди меня секунду.
Злата вошла в кабинет, объявила сотрудникам, что уезжает в город с продавцом квартиры, чтобы посмотреть эту самую квартиру, схватила свою сумку и вернулась к Ларисе. Стоило исчезнуть до того, как Марина снова появится в коридоре.
— Пойдем в одно местечко, там и поговорим, — предложила Злата.
Всю дорогу до кафе, выбранного Златой для разговора, Лариса молчала. Она ненавидела Злату, желая ей провалиться сквозь землю, и успокаивалась только той мыслью, что принесенные ею новости наверняка подпортят взаимоотношения этой наглой стервы и неверного Руслана.
— Как твоя нога? — спросила она Злату, когда они обе уселись за столик.
— Нормально, — ответила Злата, не слишком веря в заботливость медсестры.
Официантка принесла им кофе.
— Ну а ты чувствуешь последствия перелома? К дождю нога ноет? Сустав в движении ограничен? Чувствительность на месте перелома повышена?
— Нет. А все это обязательно?
Лариса улыбнулась с выражением глубочайшего презрения:
— Обязательно. И знаешь, почему этого нет у тебя?
— Почему?
— Не было у тебя никакого перелома!
Злата уставилась на собеседницу, взглядом требуя пояснений.
— Не было, — повторила Лариса удовлетворенно. — Руслан просто разыграл тебя. Уж так ты ему понадобилась в травматологическом отделении, что он организовал для тебя специальное представление.
— Ну а с чего ты решила, будто я не сломала ногу?
— Все началось из-за рентгена. Тебе не сделали ни одного рентгена. Я спросила у Руслана почему, а он ответил, что это не важно. Руслан никогда бы так не сказал, он дотошный до крайней степени. А ты — жена его умершего друга, он особенно за тебя в ответе, и вдруг ему все равно, есть ли снимок твоей ноги! Это невозможно.
— Но мне и на самом деле ни разу не делали рентген… — припомнила Злата с удивлением.
— Потому что он тебе был не нужен. А Руслан решил лишний раз тебя не облучать.
Лариса сделала глоток горячего кофе, и ее сердце тут же забилось сильнее. Возможно — от радости. Она долго готовилась к этому разговору, предвкушая его последствия.
— В тот день, когда ты типа в аварию попала, была не моя смена, — продолжила она. — Поэтому я и спросила у одной знакомой, которая тогда работала, видела ли она, как тебя привезли после аварии? Она сказала — нет. В первый раз увидела тебя уже в палате, а откуда ты взялась — она не знает. Руслан говорит, что делал тебе операцию, есть все нужные записи в твоей карточке, но ни одна операционная сестра ничего об операции не знает!
— И что дальше?
— А дальше я позвонила Свете, своей знакомой в МЧС, она экстремалка, лежала у нас с переломом бедра — неудачный прыжок с парашютом. Эта Света работает диспетчером, все вызовы через нее проходят. Так вот, в тот день, когда ты якобы сломала ногу, аварии на мосту не было!
Осмысливая услышанное, Злата начала понимать, с какой, собственно, целью встретилась с ней Лариса.
— Значит, по-твоему, Руслан меня разыграл? — Улыбка у Златы получилась именно такой, как она хотела: обезоруживающе лучезарной.
— Ты в больнице две недели пролежала, разве это розыгрыш? — Возмущение Ларисы было пропитано почти настоящим сочувствием. — Тебе что, делать было нечего, как только валяться в палате? Пойми, он издевался над тобой!
Злата звонко рассмеялась:
— Лара, прости! Ты зря провела такое большое и детальное расследование! Руслан мне давно все рассказал. — Она продолжала улыбаться, искренне радуясь только одному: выражению удивления и разочарования на лице медсестры. — Конечно, он перестарался, сам это знает, но я не сержусь. У меня нет никого рядом. Мама — в Испании, друзья все делами заняты. А как бы я пережила те несколько недель в доме, в котором покончил с собой мой муж? А похороны?.. Ты знаешь, что моего брата убили, когда мне было всего пятнадцать, а мой папа потом от горя умер? Знаешь, как я переношу кладбища?! Да мне сразу плохо становится! — Улыбка Златы потухла. — Руслан и придумал весь тот спектакль: таблетки, авария, гипс. И знаешь что? Я очень ему благодарна. За это я люблю его еще больше.
Злата умела бить последней фразой, и сейчас ей снова это удалось: причинить острую боль всего несколькими словами.
Лариса почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.
— Значит, он такой хороший! — воскликнула она. — Хороший?! А то, что ради своих целей он воспользовался возможностями государственного учреждения, это тоже хорошо? Ты занимала отдельную палату, тебе капельницы ставили, кормили. Медсестры на тебя время свое тратили! Ты что же думаешь, у нас нет других дел, кроме как докторских шлюх ублажать?
— Это кто тут шлюха? — в ответ возмутилась Злата. — Ты за Русланом следишь из мести за то, что он тебя бросил!.. Ты шпионка и подлая стерва. Но я все ему расскажу! Поработаешь ты еще в его отделении!
После этих слов она покинула Ларису, потерявшую дар речи.
В офисе, дождавшись, пока коллеги уйдут на перерыв, Злата схватила телефонную трубку и набрала мобильный номер Руслана. Она ожидала, что не сможет дозвониться, так как он должен был находиться в другом регионе, но Руслан ответил.
— Да?
Рабочий номер Златы он знать не мог, а мог только догадаться по коду номера, что звонят ему из Гродина. Впрочем, для звонившей это было не важно.
— Руслан, что происходит? — Она пыталась говорить тихо. — Оказывается, я не попадала в аварию, у меня не была сломана нога, ты обманывал меня?
— Злата? Ты?..
— А скольким девушкам ты устраивал такой спектакль? — Она вдруг поняла, что начинает злиться до такой степени, что перехватывает дыхание.
— Злата, почему ты считаешь, что ты не попадала в аварию и у тебя не была сломана нога?
— Мне сказала об этом твоя бывшая подруга. Она навела справки по этому вопросу. Не было у меня перелома, как и не было аварии на мосту.
Он помолчал немного.
— Ты хочешь сказать, что Лариса интересовалась…
— Не важно! Зачем ты это сделал? Для чего?
— Это не телефонный разговор, — сказал Руслан вдруг изменившимся строгим голосом. — Ты где сейчас находишься?
— На работе, в офисе. Говори уже!
— Ладно. — Он вздохнул. — Злата, ты никому не должна рассказывать этого, обещай!
— Обещаю.
— Что ты сказала Ларисе после того, как она…
Злата в нетерпении перебила его:
— Ты издеваешься?.. Я сказала, что ты любишь меня и хотел таким диким способом отвлечь меня от мрачных мыслей. И чтобы я не проводила время в квартире, где покончил с собой Вадим, и чтобы на похороны не попала! Вот какую чушь я ей сказала, прикрывая тебя.
— Ага, хорошо. Я то же самое ей скажу, если что…
— Руслан, ты что же, еще не придумал, что мне соврать? — с сарказмом спросила Злата.
— Перестань!
Он сказал это так решительно, что она послушалась и умолкла.
— Я просто не знаю, как тебе рассказать это, — продолжил он. — Этого тебе и не нужно знать. Но раз уж все обернулось таким образом, то… В общем, в последний год Вадим подсел на кое-какие лекарства.
— Наркотики? — в ужасе уточнила Злата.
— Ну, не совсем. Это именно лекарства, если принимать их согласно назначению. Но если увеличить дозу, то они имеют такой особый эффект — расслабляющий и немного галлюциногенный. Сначала эти лекарства прописал ему Коростылевский, но, когда он понял, что Вадим стал зависеть от них, Тёма отменил это назначение и выбрал препарат полегче. Только Вадик уже кайфанул и не собирался соскакивать со своих таблеток. Тогда он нашел у нас в районе ребяток, которые имели возможность достать ему то, что он хотел. Ну и как ты понимаешь, задолжал им крупную сумму денег.
— Не может быть! — прошептала Злата. — Так он все это время был под кайфом?
— Я не удивлюсь, если ты этого не замечала!
— Я замечала. Вадим совсем перестал спать, бродил по ночам, он стал такой нервный…
— Когда он умер, парень, продававший Вадику таблетки, пришел ко мне и спросил, кто ему теперь заплатит… В общем, я боялся, что они придут к тебе. Решил подержать тебя в безопасном месте.
— Но они могут опять прийти…
— Нет, ребят этих уже в районе нет. Их наркополиция загребла. Понимаешь, у полицейских не было хорошего свидетеля, а пока ты была в больнице, свидетель появился. Теперь парням мотать срок, а ты можешь ни о чем не беспокоиться.
— Этот свидетель — ты? Руслан, я не знала, я не думала…
— Не важно, дорогая. — Он говорил теперь так ласково, будто бы и не было между ними неприятной размолвки. — Злата, я люблю тебя, ты должна мне верить.
Злата. Ужас
Поздно вечером, сидя на балконе, Злата рассматривала свою несломанную ногу.
Заходящее солнце пробивало насквозь живую виноградную завесу, скрывающую хозяйку балкона от звуков улицы и запаха гари. Дневная жара отступила, но прохлады все равно не было, воздух над городом, плотный и жаркий, стал лишь немного менее плотным и душным.
Злате было не то чтобы скучно, но как-то одиноко. Она могла бы позвонить какой-нибудь из своих приятельниц, чтобы поболтать, или включить телевизор, но не хотелось.
Ощутив жажду, Злата вернулась в душную комнату.
На стуле лежали домашние шорты Руслана, у дивана покоилась стопка его медицинских журналов, рядом — начатая доктором бутылка питьевой воды. И там же — Злата чуть скривила свои розовые, распухшие от жары губы — распечатка последнего романа Вадима Козырева, оставленного Давлетовым на самом видном месте.
Злата не сомневалась: Руслан подсовывает ей рукопись. Утолив жажду, она села на паркет, вытянула ноги, взяла листочки. Не вчитываясь, полистала их. Потом увидела свое имя на странице, а потом — еще, еще и еще. Это было как-то тревожно. На третьей странице с конца ее имя повторялось так часто, что она не смогла не удовлетворить свое любопытство.
«Это была правда, и Злата не могла не признавать это. Однако признавать и принимать что-то — разные вещи. Признав что-то правдой, пусть даже ужасной правдой, человек лишь допускает вероятность этого события, оставляя себе право трактовать его таким образом, чтобы ему это было не очень стыдно, не очень страшно или не очень больно.
Да, я украла в магазине губную помаду, но мне так ее хотелось, так хотелось, а денег купить не было. Да и что для этого огромного магазина маленькая помада? Никто не обеднеет из-за этого, такое происходит каждый день, почему мне должно быть стыдно больше, чем другим?..
Да, я напился на корпоративе, приставал к жене директора и врезал ему по морде. Но директор тоже не ангел! Он спит со своей секретаршей, обжуливает сотрудников, обещая им премии и не выплачивая их. Он плохой руководитель, рано или поздно компания пойдет ко дну, поэтому даже хорошо, что он меня уволит! Я отличный спец и найду для себя место получше!..
Да, я убила своего брата, а обвинила в этом парня, который мне нравился, и потом вынудила его оставаться рядом со мной десять лет, ведь иначе я бы сдала его в полицию. Но я хотела, чтобы он был со мной, а он не обращал на меня внимания. А я всегда добиваюсь того, чего хочу! Я не могу иначе, если у меня есть цель, то я ее достигаю. Я не убийца, я — жертва несчастной любви, у меня не было выхода!..»
Еще в тот раз, когда Руслан прочел ей несколько отрывков из «Стокгольмского синдрома», она поняла, что стала персонажем романа своего мужа, но все-таки не ожидала, что текст произведет на нее такое сильное впечатление. В растерянности Злата огляделась, словно надеясь, что писатель окажется где-то рядом с ней и она сможет выразить ему свои чувства, но автора поблизости не обнаружилось. Злата продолжила чтение.
«Принятие чего-то означает полную ответственность за все случившееся. Принятие факта, события или явления не позволяет человеку находить отговорки. Принятие меняет мотивацию, а затем и поступки человека. Ты просто знаешь, что теперь, приняв вот этот или иной факт, ты должен поступить именно таким вот образом.
Путь Златы от признания правдой фактов убийства брата и принуждения любимого человека к совместной жизни до принятия ею собственных поступков занял немало времени…»
Вернувшись к отрывку мужниного сочинения, предшествующему этому пассажу, Злата прочла, что персонаж с ее именем обнаружил роман, написанный ее мужем-писателем, прочитал его и, как результат, пережил глубокое личностное потрясение.
Выпив еще глоток воды, она встала и подошла к окну. Золотой июльский вечер был волшебно хорош, но Злата этого не осознавала. Она снова взяла в руки распечатку, нашла последнюю страницу повести и принялась за последний абзац:
«Однажды решив что-то, Злата никогда не отступалась от намеченного. Так было и теперь. Она подтащила к турнику табуретку и забралась на нее, прихватив с собой моток бельевой веревки и ножницы. Привязала конец веревки к перекладине турника, отмерила с метр длины и отрезала от веревки лишнее. Сделала на самом конце небольшую петельку, продела в нее веревку, вытянула петлю.
Сейчас она не думала о своем решении, правильно ли то, что она делает, или нет, — это было уже не важно. Наконец-то приняв свой поступок, перешагнув эту ступень, Злата шла дальше — к неизбежному. После «А» следует «Б», после убийства — смерть.
Накинув на шею петлю, она еще раз напомнила себе о том, что было сделано ею десять лет назад. Все верно. Теперь — черед искупления.
Она шагнула с табуретки в темное пространство смертельного молчания.
К о н е ц».
Дочитав, Злата в сердцах бросила рукопись на пол.
Отпив большой и сладкий глоток воды, она подумала: «А все-таки я продолжаю жить!»
* * *
Ночь была жаркой. Злата с трудом заснула, а уже через несколько часов очнулась ото сна. Ей показалось, что в квартире что-то происходило.
Она вышла в темноту коридора, шагнула к выключателю светильника над зеркалом, ощутив слабое прикосновение к своей макушке. Вспыхнула лампочка, в зеркале перед ее глазами отразилась белая змея, и Злата резко обернулась.
К турнику была привязана петля из бельевой веревки. Ее нижний край болтался прямо перед глазами Златы.