Лежать в той же самой больнице, где он проработал пятнадцать лет, доктору Давлетову не нравилось. Покоя не было ни на минуту. Мало того что каждый день приходили полицейские (хорошо, когда это был Королев, и плохо — когда кто-то другой), а еще и половина персонала больницы беспрерывно «проведывала» его.

Вместе с Русланом в его палате лежал и второй больной — Шухер. Его присутствие было благословлено самим главным врачом больницы, ярым собачником. Шухера навещал персональный доктор-ветеринар, он уверял, что эрдельтерьер скоро поправится окончательно.

За неделю палата Руслана превратилась в эдакий клуб докторов. Сюда стали заглядывать уже не только друзья и знакомые хирурга Давлетова, но и все остальные, потому что в его палате можно было приятно пообщаться и даже покурить в форточку. И только больному покоя не было.

Спасение пришло с неожиданной стороны. Лариса, милая Лариса, брошенная им ради участия в пьесе писателя Вадима Козырева, пришла к нему в палату с пальмовой ветвью. Воображаемой, конечно. Она сказала, что ей жаль бестолкового Руслана, что не стоило ему связываться с этой блондинкой, но раз уж теперь ее нет, то Лариса готова быть Руслану другом.

Она была такой душечкой в своем коротеньком белом халатике, что Давлетов как-то сразу позабыл, что некогда был страшно зол на нее за слежку и за то, что она разболтала Злате об инсценировке перелома. У доктора всегда была особая слабость к этой медсестре, и даже более того.

Словом, они снова поладили, и именно Лариса сумела оградить Давлетова от беспрерывных посещений коллег. Весело, как бы шутя, она заявила собравшимся в палате врачам, что здесь душно и тесно, а это нездоровая обстановка для их контуженого коллеги. Потом так же весело, с шуточками-прибауточками, величая посетителей Руслана кукусятами, выставила всех вон.

Руслан аплодировал, похлопывая левой ладонью по гипсу на правом запястье.

Прошло две недели с тех пор, как Давлетова нашли возле развороченной теплицы привлеченные взрывом дачники. И вот однажды днем, когда неуемная жара этого лета ярилась за окнами, Руслан задремал под шумок кондиционера.

Разбудило его чье-то прикосновение. Он открыл глаза и увидел Ларису.

— Мне повезло, что ты жив, — сказала она.

Из ее глаз полились слезы.

Это было сейчас некстати, но тут Руслан вспомнил совсем другие глаза — голубые, огромные, широко расставленные. Чем больше отдалялись те страшные события, тем сильнее он тосковал по Злате. Это нужно было как-то камуфлировать.

— Мне повезло, что ты рядом со мной, — ответил он.

Лариса вытерла слезы:

— Ладно, что уж там… А тебе посылка! Я была у тебя дома, нашла извещение в ящике и получила ее.

Она протянула ему пакет из плотной бумаги, перевязанный веревкой, с сургучной печатью на боку. Обратный адрес был московский, судя по нему, бандероль прислало одно из крупнейших издательств страны. В посылке обнаружилась, само собой, книга.

— «Стокгольмский синдром», Вадим Козырев, — прочла Лариса. — Это муж той блондинки? Он же погиб в теплице? Верно? — Она вдруг опомнилась, стала вытирать слезы, стараясь не повредить макияж. — Меня девчонки ждут! Я побежала!

И унеслась.

Руслан открыл книгу и стал читать.

День сменился вечером, стемнело. Пришла Лариса и, увидев, что больной не отрывается от книги, несмотря на сумерки, включила свет. Она что-то говорила, но он не слышал. Он читал. Строчку за строчкой, главу за главой…

На сто пятьдесят седьмой странице прогулялся в туалет, на двести пятьдесят шестой перекусил холодной запеканкой, оставшейся с ужина, и покормил Шухера бульончиком. Было уже около двух ночи. Около четырех утра он уснул.

Проснувшись в половину шестого, принялся читать снова.

Начало книги соответствовало той рукописи, которую читал Руслан в период мнимой смерти Вадима, но чем больше он углублялся в книгу, тем больше в ней находилось разночтений со знакомым Руслану текстом. Более того, сцены из обновленного «Стокгольмского синдрома» удивительным образом отражали события из жизни Вадима, Златы и самого Руслана. Иными были только акценты.

Вадик соврал Руслану: доктор Давлетов не был лишним персонажем, напротив, он был антиподом ГГ, второй по важности персоной. Согласно отлично написанному Вадимом Козыревым сюжету, Руслан был близким другом писателя, но после инсценировки смерти Вадима, попав в постель к убийце и шантажистке Злате, он предал друга и стал на сторону своей любовницы. После самоубийства раскаявшейся в убийстве брата Златы книжный доктор окончательно озлобился на прежнего друга. Решив отомстить ему за смерть Златы, стал собирать доказательства того, что в юности Вадик зарезал своего друга Олега. Он стремился оклеветать писателя.

И тут обнаружилась еще одна писательская ложь: в тексте появилась высокая девушка с длинными темными волосами по имени Юля. Не так давно Козырев назвал ее лишним персонажем, а в третьей части книги она стояла на балконе и курила, скрываясь от матери. Юля имела доказательство того, что Олега Окуленко убила Злата. Конечно, этим доказательством был нож Олега Окуленко с его инициалами. Не получив его от Юли, Руслан, доктор-убийца, толкнул девушку под поезд…

В восемь утра Лариса принесла завтрак. Руслану она готовила дома, сегодня — блинчики с мясом, настоящий кофе в термосе, овощной салатик. На удивление, больной тускло отреагировал на домашнюю еду. Он смотрел в окно, держа в руке закрытую книгу.

Лариса расстроилась и ушла вместе с Шухером, которому надо было погулять.

Руслан, оставшись в одиночестве, прошептал: «Это невозможно!»

Он хорошо помнил, как Вадик рассказывал, что рукопись, попав в издательство, далеко не сразу превращается в напечатанную типографским способом книгу. Издания своего произведения писатель мог ждать год и больше. И даже если ты печатаешься постоянно, как печатался в свое время Вадим Козырев, то процесс не слишком ускорялся. Как же могла появиться в печати эта книга, описывающая события, которые произошли всего-то месяц назад?

Вадик мог быстро напечатать книгу за свой счет в местной типографии, предположил доктор. Напечатать — в Гродине, а выходные данные поставить московские. Это сэкономило бы время на издание книги. Обратный адрес издательства, написанный от руки на обертке бандероли, также мог быть фальшивым. А отправил посылку из Москвы кто-нибудь из знакомых Козырева.

Руслан позвонил Диме Скобелеву и попросил его зайти в «Большой книжный» — самый полноценный магазин книг в городе.

— Поищи в разделе «Детективы» роман одного знакомого тебе автора, — попросил он.

Обеспокоенный нервозным тоном доктора, Скобелев пообещал сделать это прямо сейчас.

Лариса привела Шухера — взбодрившегося после гуляний, с мокрыми лапами, вымытыми в ведерке на первом этаже больницы.

Руслан погладил пса, а у Ларисы попросил ноутбук или планшет с возможностью выхода в Сеть. Срочно.

Лариса, пожав плечами, удалилась. Через час она привезла из дома свой ноутбук и USB-модем. Вскоре Руслан убедился, что «Стокгольмский синдром» продается во всех интернет-магазинах, торгующих книгами. На сайте крупного московского издательства «Стокгольмский синдром» Вадима Козырева был представлен как книга месяца.

Адвокат перезвонил через сорок минут. «Стокгольмский синдром» был обнаружен им, но не в разделе «Детективы», а на специальном стеллаже «Новинки». Дима, конечно, прикупил экземпляр и себе.

Отложив телефон, Руслан взял книгу.

Шухер отвлек его от чтения повизгиванием, попросившись на койку. Давлетов слез с кровати и подсадил приятеля на белую простыню. Понюхав повязку на своем боку, эрдель уютно устроился в ногах.

Доктор снова погрузился в чтение.

На триста пятидесятой странице описывалось убийство Русланом психолога Коростылевского, который доказывал с пеной у рта, что Вадим никогда не был лунатиком. Этот мерзавец-доктор был полным психопатом.

На триста шестидесятой странице впервые появлялось слово «теплица».

Давлетов вытер пот со лба.

«— Нашел-таки! — услышал Вадим, задремавший на солнце.

Он открыл глаза. Прямо перед ним стоял Руслан. Он щурился и улыбался во весь рот…»

Дочитав эпизод, Руслан отложил книгу и закрыл ладонью глаза.

— Когда рукопись поступила? — переспросила редактор отдела детективов. — А зачем вам?

— Вадим Козырев умер недавно, а я — журналист, пишу о нем статью. Хотел просто уточнить факты, если вы не против.

— Умер? — снова переспросила она. — Не может быть…

Руслан уже надеялся, что она скажет: «Да я же видела его вчера вечером, он приходил в издательство за гонораром!» И тогда можно будет поверить хотя бы в то, что Козырев остался жив после взрыва, спешно написал свой роман, а его выпустили скоро-скоро, а сейчас редактор лгала, а…

Его размышления были прерваны собеседницей:

— Он такой молодой! Жаль такого талантливого человека. Но я теперь точно вспомнила: рукопись эту я впервые прочитала в феврале. Мне ее из отдела фэнтези передали в электронном виде, попросили обратить внимание на талантливого автора, сменившего жанр.

Редактор готова была вспоминать еще, только Руслан уже потерял интерес к разговору. В феврале Вадим не мог написать свой роман. В разочаровании доктор даже не спросил, почему экземпляр «Стокгольмского синдрома» издательство прислало на его адрес.

— Ир, привет!

— Привет, братишка! — ответила Руслану патолог.

— Ир, твоя подруга из судебной патологии мне не поможет? Как убедиться на все сто, что в теплице погиб именно Козырев?..

Ирина затеялась с расспросами, на которые Давлетов отвечать не пожелал. Сестра слегка обиделась, но пообещала узнать все, что возможно.

— И скорее, ладно? — попросил Руслан.

Она фыркнула и прервала связь.

— Значит, так, Руслик, — услышал он голос сестры спустя добрый час, проведенный за чтением. — С твоим приятелем все серьезно. Ты как-то умолчал, что Вадим Козырев подозревается в четырех убийствах и покушении на тебя самого.

— Это прошлое, — неубедительно пробурчал он.

— Мы еще об этом поговорим! — строго ответила Ирина. — А теперь — о Козыреве. Его труп сильно обгорел, но в связи с серьезностью его преступлений личность Козырева определяли в срочном порядке. При обыске его квартиры были найдены его волосы с волосяными луковицами, их использовали для сравнения ДНК. Тест показал идентичность. Исследовали скелет — возраст и рост трупа соответствуют возрасту и росту Козырева. И старый сросшийся, скорее всего детский, перелом лучевой кости…

Все это означало только одно: написать эпизод о том самом взрыве, в котором он погиб, Вадим не мог.

До конца романа оставалось еще две странички. Руслан ощутил мучительную жажду, но от чтения ему уже было не оторваться. Он вспомнил, что вчера утром Лариса поставила в его тумбочку бутылку минеральной воды. Подлая тумбочка пристроилась к больничной кровати справа, а правая рука оставалась частично нерабочей. Вывернувшись на кровати невероятным образом, доктор достал левой рукой минералку из заточения и радостно прильнул к горлышку бутылки.

Потом снова уткнулся в книгу.

«…Через несколько секунд Вадим оказался возле веранды, заметил нож «Байкер», сел рядом, нащупал левой здоровой ладонью его рукоятку и взял ее. Сложнее всего было раскрыть нож, перерезать веревку на запястьях оказалось намного проще.

— Щас грянет? — спросил он у себя.

И рванул к теплице за Русланом. Это был самый глупый поступок в его жизни, но писатель просто не мог представить себе, что позволит хоть кому-то умереть в то время, когда еще можно сделать хоть что-то для спасения.

Глупые поступки редко приводят к хорошим результатам. Вадим лишь успел подбежать к двери теплицы и увидеть за стеклом фигуру Руслана, выбирающегося из-под металлических реек и горшков, как что-то грянуло, и доктора скрыл столп пламени. В тот же миг, предчувствуя стеклянный ураган, Вадим упал на землю, закрывая голову руками.

К о н е ц».

Руслан закрыл книгу.

Отпив большой и сладкий глоток воды, он подумал: «А все-таки я продолжаю жить!»