Наши дни

Назад: 2001 год, май

Злата. Встреча

Руслан в субботу не вернулся. Он и в воскресенье не вернулся, а на Златины звонки не отвечал. Злата нервничала, ей казалось, что с ним могло случиться что-нибудь нехорошее: авария, приступ, а вдруг на него напали бандиты? Все ведь бывает.

Несмотря на тревогу, дома в выходные она не сидела. В основном потому, что опасалась оставаться одна в своей квартире.

В субботу отправилась со своей коллегой Анькой в ночной клуб. Анька сильно удивлялась тому, что Злата напросилась идти вместе с ней, она понятия не имела, какие страхи мучают «лучшего риелтора года».

В ночном клубе коллеги просидели до трех ночи, а оставшееся до утра время Злата провела в Анькиной квартире. Это было не слишком удобно — во всех смыслах. Коллега привела к себе мужика, надеясь отправить Злату домой на такси и провести с ним время в постели. Но тут Злата сделала вид, будто пьяна до безобразия, для чего свернулась калачиком на маленьком кухонном диванчике и на вопросы не отвечала, прикинувшись спящей. Ее оставили в покое.

Диванчик был коротким и жестким, а Анька и ее любовник в соседней комнате громко озвучивали свое соитие стонами, вскриками и пыхтением. Они стихли только через час, после чего Злата смогла задремать.

Едва рассвело, она вызвала такси и удалилась по-английски.

Все воскресенье Злата снова ждала Руслана, а ближе к вечеру ей позвонила наследница тети Зои, чью квартиру еще требовалось освободить от мебели и продать. В эти выходные Злата поленилась закончить начатое, но Наташа на нее не сердилась. Она спросила: может ли остановиться в унаследованном жилье, если прилетит из Москвы на днях? Злата ответила: «Да».

Стало быть, обнаружился новый повод удрать из своей квартиры на полночи, и им следовало воспользоваться.

Было около шести вечера. Перекусив на дорожку булочкой с молоком, Злата надела свой самый яркий сарафан, надеясь привлечь этим хорошее настроение, и убежала из квартиры.

Едва она вошла в подъезд, как увидела знакомое лицо — человека средних лет, немного обрюзгшего и расплывшегося в талии. Несмотря на жару и выходной день, он был облачен в солидный серый льняной костюм с галстуком. В руках нес черный кожаный портфель и белый пакет.

Злата узнала этого человека сразу же, а ведь в последний раз видела его сквозь пелену слез, да и он сильно изменился с тех пор. Есть такой тип взросления — теряя очарование юности, люди этого типа сразу же мордеют и матереют.

А десять лет назад он носил милицейскую форму и в свои тридцать лет очень старался не выглядеть подростком.

Сегодня адвокат Дмитрий Скобелев заехал к теще один, потому что жена Оксана лежала в роддоме на сохранении — Скобелевы ждали скорого появления второго ребенка. Настырная теща вызвонила Диму на работе, заставив бросить все дела и приехать к ней, чтобы она могла передать дочери в больницу ромашковый отвар в термосе и баночку меда.

Восемь лет Дмитрий ходил мимо квартиры Окуленко, но ни разу не встретил родственников убитого мальчика. Теща как-то рассказала, что они здесь уже не живут. Скобелева такое положение дел устраивало.

И вот теперь он видел перед собой удивительно красивую молодую женщину, узнавая в ней девочку, которая, плача, рассказывала ему, что она ничего не знает о преступлении, совершенном в ее квартире.

Он тоскливо подумал, что эта встреча — что-то вроде дежавю и надо приложить все усилия, чтобы «что-то вроде дежавю» не стало дежавю. Он был решительно настроен не пускать в свое личное пространство других женщин, кроме жены.

— Злата Окуленко? — спросил он.

— Да, — ответила девушка.

У нее были такие большие глаза, что Дмитрий подумал об инопланетянах.

— Как вы?.. — поинтересовался он неопределенно, пытаясь не обращать внимания на красоту девушки, попросту говоря — не пялиться.

— Мы — хорошо, — сказала она. — Мама живет в Испании, я — тут.

— Тут? — Он указал на стены дома.

— В Гродине, — поправила себя Злата.

На ее губах, полных, красиво очерченных и природой, и карандашом, промелькнула тень улыбки, а Скобелев поймал себя на мысли, что он не спал с женой с того самого момента, как они узнали о беременности.

«Перестань!» — скомандовал он себе.

— А вы? — спросила девушка.

— И мы хорошо. Я ушел из милиции, стал адвокатом. Моя жена вот-вот родит второго сына. — Это было сказано в целях самозащиты и самоуспокоения. — А ваше дело было раскрыто? Я совсем ничего об этом не знаю.

Злата печально покачала головой:

— Нет…

Тут загромыхал замок одной из дверей на первом этаже. Скобелев вмиг сообразил, что если кто-то из соседей тещи накроет его в полуметре от красивой молодой женщины, то ему потом не избежать липких намеков.

— Я пойду, — скоренько сказал он.

Злата в этот момент также скоренько поработала мозгами: преуспевающий человек, у которого растет семья, — отличный клиент для риелтора.

— Не оставите мне свою визитку? — попросила она. — Мне как-то понадобился юрист, а я не знала, где искать.

И тут Дмитрий расслабился: с человеком всегда происходит именно то, чего он боится, значит, бояться не стоит. Если эта девушка волшебной красоты попытается использовать его, как та, черноволосая, то он объяснит ей ее же ошибку. Ну а если ей нужна помощь, то он поможет. Вот и все.

Без лишних комментариев он достал картонку со своим именем и телефонами и протянул ее Злате.

Злата. Потрясение

В понедельник утром Злате позвонил человек, который представился сотрудником следственного управления Андреем Шуваевым. Сухим и властным тоном он повелел удивленной Злате прибыть в управление и рассказать о том, что связывало ее с психологом Тимофеем Коростылевским.

Злата, не привыкшая к такому тону, поинтересовалась: а что, собственно, случилось? И получила ответ: Тимофей Коростылевский убит, а адрес и телефон Златы есть в его ежедневнике.

Известие о смерти толстого, безобидного и несуразного психолога так потрясло Злату, что она растерялась и не спросила о подробностях, а сотрудник следственного управления делиться информацией без веского повода не планировал.

В управление она прибыла к только к обеду, поскольку отменить показ двух элитных квартир уже не могла. Следователь Шуваев, встретивший ее, старался поменьше говорить и побольше выяснять, но Злату такое течение разговора не устраивало. Использовав по максимуму свое женское обаяние, она смогла выудить у следователя основные факты.

К завершению их встречи Злата знала, что Тимофей был убит дома. Кто-то приходил к нему в гости в воскресенье вечером, причем Коростылевский сам впустил гостя в свой дом, и этот кто-то огрел психолога по голове хрустальным графином для коньяка. Удар этот не был смертельным, он только лишил хозяина квартиры возможности сопротивляться. Обездвижив жертву, убийца перерезал ей горло. Следом за этим он ограбил квартиру и удрал.

— Значит, убили Тимофея из-за денег?

— Несомненно. Убийца искал деньги, — ответил Шуваев. — Он выдвинул все ящики, перерыл одежду, постели, ну и так далее. Компьютер раскурочил. Наверное, думал, что в нем спрятана заначка. А мать убитого сказала, что у сына всегда были в доме деньги, хранились в серванте. Теперь их нет.

Злата широко распахнула ресницы, выражая полную заинтересованность в словах следователя.

— Как вы логично рассуждаете! — произнесла она, поднося к розовым губам розовые ноготочки. — Вы, наверное, лучший следователь в управлении?

Шуваев принял строгий вид, но рассказал, что тело Тимофея обнаружила его мать. Она же вызвала полицию. Женщина беспокоилась за сына с самого воскресного вечера, потому что привыкла разговаривать с ним каждодневно, а он не позвонил. Сын не отвечал на ее звонки всю ночь, а рано утром она приехала в его квартиру, отперла дверь своим ключом (замок в квартире Коростылевского захлопывался) и нашла тело Тимофея в луже крови.

— А отпечатки пальцев вы сняли? — деловито поинтересовалась свидетельница.

— Следователи не снимают отпечатки пальцев, — пояснил Шуваев. — Это делают криминалисты. Они и определили, что отпечатки, не принадлежащие ни матери Коростылевского, ни жертве, нашлись на входной двери. Возможно, это пальчики гостей психолога, а может, и убийцы.

— Ах! — воскликнула Злата.

— Да, высока вероятность, что именно убийца оставил их, войдя в дом, до того, как надел перчатки. Мать Коростылевского говорит, что ее сын был замкнутым человеком. Гости у него бывали редко. С посетителями общался в офисе. Кстати, вы тоже оставьте свои отпечатки, я провожу вас к криминалистам позже.

Узнав все эти печальные подробности, Злата в свою очередь рассказала, что ни разу не бывала в квартире или офисе Коростылевского, она даже не знает, где они находятся. С Тимофеем она общалась только однажды — на отдыхе, а свой телефон Злата оставила психологу потому, что он дал ей почитать свою научную работу. Коростылевский собирался позвонить ей с тем, чтобы узнать ее мнение о труде.

Следователь не спросил о деталях, а Злата решила, что сомнамбулизм и смерть ее мужа с убийством бедняги Тимофея связаны быть не могут.

Шуваев удовлетворился ее показаниями и после того, как она оставила свои отпечатки, отпустил Злату с миром.

Из управления Злата отправилась в офис, но не успела добраться до места, как телефон запел:

— Небеса!..

Злата. Недоверие

— Привет, — сказал Руслан.

Злата даже задрожала, когда увидела его имя на дисплее телефона. Она злилась на него, радовалась его звонку, мечтала отомстить ему за исчезновение, хотела его видеть.

— Привет, — ответила Злата, надеясь, что ее голос звучит равнодушно.

— Я задержался, — объяснил Руслан. — В выходные нас пригласил к себе на дачу один профессор. Было невежливо отказаться, понимаешь?

— Конечно, — согласилась она.

Наверняка он ждал упреков, а так как их не было, его голос звучал настороженно. Злата поняла, что идет верным путем.

— Там у него на даче зона приема никудышная. Я пытался тебе позвонить, предупредить, что все в порядке, но не смог. Ты мне звонила?

— Конечно, — снова сказала она.

— Понимаю, прости.

— Ты уже дома?

— Да… — Тут его голос немного изменился. — Знаешь, я хотел попросить тебя кое о чем.

— Проси.

— Не могла бы ты приехать ко мне в больницу?

— Прямо сейчас? — В первый момент ей захотелось отказать ему, да еще и выложить все, что накипело. Она остановила себя: истерика только оттолкнет его. Гораздо разумнее сейчас быть обманчиво податливой, а отыграться позднее, когда Руслан расслабится и запутается в ее сетях.

— Да, но не в мое отделение, а к Ирине, в патологию.

— Что-то случилось? — Злата почувствовала в его голосе неуверенность.

— Ты увидишь. Приезжай к восьми вечера, я тебя встречу.

На каталке в комнате, отделанной белым кафелем, лежала черноволосая девушка. Простыня накрывала ее до самого подбородка, но можно было догадаться, что при жизни девушка была высокой и стройной.

Руслан подвел Злату к самому лицу покойницы. Злата всмотрелась в него и отпрянула.

— Что это значит? — спросила она, поднимая на Руслана растерянный взгляд.

— Ты знаешь ее, разве не так?

Он казался очень спокойным.

Злата взглянула Руслану прямо в глаза. Ее зубы были стиснуты, каждое слово она выговаривала, словно преодолевая сопротивление каких-то сил:

— Нет, не знаю.

— Ты платила этой девушке за молчание.

— Ничего подобного!

Руслан покачал головой, словно хотел сказать: не верю. Сказал он другое:

— Я соврал тебе.

Злата саркастично усмехнулась.

— Я не был на даче у профессора. Я вернулся в пятницу вечером, переночевал у друга, а в субботу утром встретился с Юлией Белоус.

— Мне это неинтересно, — фыркнула Злата и повернулась к телу темноволосой девушки и доктору Давлетову спиной.

Он остановил ее, схватив за плечо. Злата смотрела в сторону.

— Тебе еще как интересно! — с недоброй ухмылкой сказал Давлетов. — Юля позвонила мне в среду, сказала, что знает о смерти Вадика. И сказала, что знает, кто в этом виноват. Она предложила продать мне эти таинственные знания. Назвала сумму выкупа.

— И что?! — выкрикнула Злата, стряхивая его руку с плеча.

— Я убил ее! — крикнул в ответ Руслан.

— Ты идиот!

Руслан закрыл ей рот ладонью и притянул к себе.

— Я сделал это ради тебя, — произнес он, крепко держа ее за плечи. — Юля рассказала мне, что это ты убила своего брата, а обвинила в этом Вадима! Она сказала, что Вадим поэтому и покончил с собой — из-за чувства вины. И у Юли есть доказательство твоего преступления. Пришлось бы платить ей вечно и вечно жить в страхе, что она все-таки отправит тебя в тюрьму. Скажи мне правду: ты убила своего брата или нет? Теперь я имею право знать!

Он встряхнул ее, вглядываясь в лицо, пытаясь прочитать на нем ответ на свой вопрос. Казалось, это был момент истины, она должна была рассказать правду, на поиски которой Руслан потратил так много времени.

Но что-то шло не так.

Злата, резко вырвавшись из рук Руслана, отпихнула его. Он, ища равновесия, отступил на шаг, а она приблизилась к девушке на каталке и обняла себя за плечи. Руслан, стиснув челюсти, замер на месте, надеясь, что она еще скажет то, что он ожидал.

— Неправда, — прошептала она. — Ты не мог ее убить, я не верю.

Она обернулась, качая головой.

— Ты мне снова врешь, — решительно сказала Злата. — Ты опять меня разыгрываешь…

Руслан. Момент истины

— Златка у нас железная! — донесся насмешливый мужской голос от двери прозекторской. — Златка снова не повелась! Я говорил тебе это, друг.

Дверь находилась за спиной Златы и Руслана. Она вздрогнула и, повернувшись, увидела говорившего, а он только склонил голову и едва заметно усмехнулся.

— Нервы сдали? — спросил Руслан, не оборачиваясь.

— Ты жив? — Злата переводила недоумевающий взгляд с Руслана на Вадима и обратно. — Вы это подстроили вместе?

Давлетов отошел к рабочему столу, стоявшему в углу помещения, и присел на него, предоставив вновь пришедшему исполнить сольную партию.

Вадим вошел в круг света от ламп. Злата попятилась от него, натолкнулась бедром на каталку и остановилась. На ее глазах выступили слезы.

Воскресший, казалось, наслаждался значительностью момента. В его улыбке издевка сочеталась с презрением. Прежде подобного выражения на его лице Злата не видела. С того света ее муж вернулся совсем другим человеком.

— Зачем вы устроили этот спектакль? — прошептала она.

Улыбнувшись шире, Вадим сообщил:

— Ты должна была признаться в убийстве Олега, вот и все!

Руслан смотрел на происходящее, словно зритель в театре, а на лице Златы задержалось недоумение. В ее глазах стояли слезы.

— Ты помнишь, Злата, с семнадцати лет я придумывал фантазийные сюжеты? — спросил писатель.

Она кивнула, вытирая соленые капли со своих порозовевших щек.

— Хорошо, что помнишь, — кивнул он. Его волосы отрасли, он завел привычку по-девчачьи заправлять их за уши. — Фэнтези — это прекрасный мир, совершенный, магический, чарующий, героический, мифический, нежный, романтичный, эт сетера. Я любил его, создавал в этом мире планету за планетой, истории целых народов, судьбы живых существ. Мне было хорошо в этом мире. И знаешь почему? Потому что в реальной жизни мне не было места!

Он беззвучно рассмеялся, Злата поежилась, Руслан не пошевелился и ничем не выдал своих эмоций.

— Я был ребенком, когда однажды, проснувшись в доме моего друга, узнал, что в состоянии сомнамбулизма совершил убийство и изнасилование. Я понял, что семейное проклятие пало на мою голову, что я не избежал его.

— Как патетично! — заметил Руслан.

— Имею на это полное право, — подмигнул ему писатель. — Мои одноклассники рассказали тебе, что однажды вся школа узнала, что моя мать — лунатик? А ведь это еще не все. Она ходила по ночам, чем здорово пугала моего отца, а он за это лупцевал ее вовсю! Такая семейная история.

Доктор виновато улыбнулся:

— Прости, не обязательно…

— Да ладно! Мне казалось, что лунатизм — это моя фишка, игра, наживка для всеобщего внимания. Я любил вести себя как лунатик, я придумал себе личный знак — луну и месяц. Мне было хорошо. Но той ночью, когда погиб мой друг Олег Окуленко и была изнасилована его сестра, вдруг выяснилось, что сомнамбулизм — настоящий, а мне грозила тюрьма или психиатрическая больница.

Вадим приблизился к дрожащей под его взглядом Злате и заглянул ей в глаза.

— Но ты, Злата, ты, моя жертва, сказала: «Я никогда никому не расскажу этого, я люблю тебя!» И я сдался тебе, я решил, что ты — моя опора, мое спасение. Ты была рядом со мной в то время, когда милиция искала убийцу, когда все кому не лень проклинали его. Они говорили: что за чудовище могло убить такого хорошего мальчика? Негодяя надо поймать и разорвать в клочья! Я слушал их и чувствовал себя монстром, выродком и злобной тварью. Мне было страшно — вдруг все узнают, что это я убил Олега? И только ты…

Он взял лицо жены в свои руки и прижался ртом к ее губам. Его прикосновение чем-то так страшило Злату, что она даже не пыталась вырваться или хотя бы отстраниться от него. После долгого поцелуя, во время которого Руслан смотрел на потолок, Козырев продолжил:

— И только ты была рядом со мной в те страшные времена. Я был благодарен тебе, дорогая! Если бы ты прочитала хоть одну мою вещь, написанную в последующих шесть лет, то нашла бы в повествовании и себя. Прекрасная и сильная фея Аталз, опекающая моего Принца Сталью. Она всегда появлялась в безвыходной ситуации и дарила жизнь. Почти как ты. Почти.

— Вадим, я лишь…

— Признаний уже не надо! Молчи, — остановил он. — Ты могла объясняться все эти два месяца — с ночи моего самоубийства, но ты промолчала. А теперь говорить буду я. Писатели — страшные эгоисты. Знаете почему? Потому что они — боги.

Отпустив ее взглядом, писатель прогулялся по прозекторской. Вернувшись от двери холодильника, он сказал:

— Мучило меня только одно: я ничего не помнил из содеянного. Не передать, как меня это выводило! Как это было? Что я чувствовал? Эмоции, цвета, запахи, вкусы — вот она, пища для писателя. Если я не могу помнить, то зачем мне вообще что-то переживать?

На лице Руслана все яснее проступала обеспокоенность, Злата тихо плакала.

— И чем больше лет отделяло меня от тех событий, — задумчиво продолжал писатель, — тем меньшую причастность к трагедии я ощущал. И тем меньше интереса я испытывал к жанру фэнтези. Мне становилась интересна обычная жизнь. События жизни. События моей жизни. Я стал наблюдать за тем, что творится вокруг меня. И за тобой, Злата.

Он снова подошел к ней почти вплотную и положил руку на ее плечо, будто снова хотел поцеловать.

— К этому времени я уже любил тебя. Если бы не эта зудящая мысль: «Я завишу от нее, я в ее власти», я бы продолжал любить тебя вечно. Это что-то вроде стокгольмского синдрома. При этом я думал: боже, зачем такой богине несчастный лунатик, преступник? Я знал, я читал, что лунатики-убийцы чаще всего убивают тех, кто находится с ними рядом. Значит, она рискует, находясь рядом со мной?

Злата покачала головой:

— Я не боялась тебя, я знала, что ты не причинишь мне зла.

— Это глупость. — Он отпустил ее и снова прогулялся по кафелю. — Ты не боялась меня совсем по другой причине. Ты знала, что я — не убийца.

Злата хотела что-то сказать, но он закрыл ей рот ладонью:

— Я же сказал тебе — молчи!

Руслан, сидевший на столе в углу, встал со своего места, накрыл краем простыни лицо Юли и закатил каталку с ее телом в холодильник. Затем он вернулся к своему столу. Двое других живых, находящихся в прозекторской, равнодушно проследили за его действиями.

— Постепенно я понял твой сюжет, — сказал Вадим. — Понял и описал в своем последнем романе «Стокгольмский синдром». Ты и его не прочитала, Злата?

— Нет, — ответила она уже почти спокойно.

— Вот же стерва! — воскликнул писатель почти восхищенно. — Ты должна была прочитать его и признаться! Для этого я создал еще один сюжет — отличный сценарий собственной смерти — и привлек к замыслу Руслана. Он был великолепен, не так ли?

Гнусная ухмылка Вадима ясно дала понять, что именно он имел в виду. Руслан насупился, но промолчал. Злата, посмотрев по очереди на каждого из своих мучителей, опустила глаза.

Вадим продолжил монолог:

— Я сделал ставку на чувство вины после моей смерти, но ты не призналась. Тогда я подсунул тебе свое привидение. Это я ходил возле тебя в толпе, я курил на балконе, заманивал тебя, а потом другой парень, актер, встретился тебе у подъезда. Эффектно получилось — у тебя такое лицо было при встрече с ним!..

Его слова не заставили Злату поднять голову.

— И — никакой реакции! — рассмеялся писатель. — Ты не признавалась. Тогда я подложил тебе в постель Руслана…

— Вадик, я попрошу!.. — заметил из своего угла Руслан.

— Ночные звуки, бутерброд, звонок с того света… — напомнила Злата.

— Да, — подтвердил писатель. — Мы все разыграли. Я даже не вешался — веревка была протянута под мышками, а узел на шее был бутафорским.

— Петля… — закончила она перечисление.

Давлетов пояснил:

— Это была только впечатляющая деталь. Мы надеялись, что ты признаешься, как-то выдашь себя. Мы не хотели твоей смерти.

— Но ты оказалась крепким орешком! — рассмеялся Вадим. — Кто угодно бы сказал: да, я убила родного брата, но не ты!

Очередной приступ писательского веселья заставил Руслана пристально посмотреть на него. Доктору показалось, что Вадим немного переигрывает.

— Вы ненормальные! — сказала Злата. — Ненормальные.

— Руслан нормальный, — возразил ей муж. — Мне едва удалось уговорить его участвовать во всем этом. Он считал, что нельзя инсценировать перелом, боялся, что твоя нога пострадает, пока будет находиться в гипсе, не захотел тебе даже рентген сделать!

Отрицательно покачав головой, Злата закрыла лицо руками.

— Ненормальный — это я! — вдруг объявил Вадим. Он свирепел на глазах. — Ты должна заплатить за смерть моего друга и за те десять лет мук, которые я был у тебя в заложниках! В отличие от нашего благостного доктора я планировал, что ты повиснешь в той петле. Мой сюжет должен был воплотиться в жизнь!

Злата отняла руки от лица, ее глаза, полные слез, сверкали.

— Этот нож, он у Юли… — начала она решительно.

Неожиданно Вадим шагнул ей за спину, обхватив ее голову правой рукой. Блеснуло широкое серебристое лезвие. Не прошло и секунды, как на горле его жены образовалась длинная поперечная рана, которая вмиг расширилась, заполнилась кровью.

Руслан. Прозрение

Руслан вскочил на ноги:

— Ты что делаешь?!

Он бросился к другу, чтобы отобрать у него нож, но тот уже выпустил тело жены. Увидев, как безвольно опускается Злата на пол, Руслан забыл о ноже. Подхватил ее плечи и голову, аккуратно уложил на пол. Зажал рану ладонью, огляделся.

— Не вздумай орать, — приказал ему Вадим. — Ты же читал в моем романе: в финале Злата умирает! Все идет согласно сюжету, понял?

Руслан, белый как полотно, пытался остановить кровь, хоть и знал, что это невозможно.

— Это же убийство! — прокричал он. — Ты сказал мне, что хочешь знать правду, поэтому я и согласился тебе помочь! Я обошел твоих одноклассников, искал доказательства твоей невиновности, чтобы ты мог успокоиться и жить дальше. Если бы я знал, что ты собираешься ее убить, я бы упек тебя в психушку!

— Дурак ты… — На лице Вадима промелькнула презрительная гримаса. — Или ты влюбился?

Он схватил доктора за волосы и приставил острие лезвия к его глазам.

— Женщина или дружба?! Всегда одно и то же! Да, она красивая девка, но таких — полным полно!..

Руслан схватил его за кисть, в которой был нож, и одним движением вывернул ее так, что оружие со звоном упало на кафель пола. От неожиданности Вадим выпустил его волосы, и тогда Руслан вскочил на ноги. В этот момент писатель нанес удар ногой в промежность доктора, и Руслан, потеряв способность дышать, скрючился. Вадим двинул его еще раз — в челюсть, и Давлетов упал. Преодолевая боль, он протянул руку к ножу и схватил его за рукоять.

Вадим, шагнув вперед, наступил на запястье Руслановой руки, держащей нож. Руслан попробовал вытащить руку из-под ботинка писателя, тяжелого ботинка, надетого Вадимом, несмотря на жару. Вадим нажал на кисть сильнее, раздался едва слышный хруст. Руслан, стонавший от боли в паху, вскрикнул и разогнул пальцы, на которых уже выступила кровь. К боли примешивался страх хирурга потерять рабочую руку.

Вадим ослабил давление, легко нагнулся и вытащил нож из обессилевших пальцев Давлетова. Ногу с кисти хирурга он не убрал, но передвинулся таким образом, чтобы оказаться сзади, вне поля зрения Руслана.

— Ты здорово мне помог, хоть и не довел дело до конца, — сказал он. Кончиками пальцев одной руки Вадим держал за лезвие свой нож, другая его рука нырнула в карман свободных вельветовых штанов. — Ведь Злата так и не призналась в убийстве. И спасибо тебе отдельное за монографию Коростылевского. Мерзавец пишет, что я сомнамбула, а все, что написано и напечатано, становится правдой. Но теперь не будет этой монографии, я уничтожил и работу, и ее автора.

— Ты убил Тему? — догадался Руслан.

— Ты достал, — занервничал писатель. — Что ты все твердишь: убил! убийца! Это редактура, вот и все.

— Ты съехал с катушек, — постанывая от боли, сказал Руслан.

— Хватит! — оборвал его Вадим. — Я пожалею тебя и разрешу все забыть. Я знаю, ты не поведешь себя как она. — Писатель указал кончиком ножа в сторону холодильника. — Кстати, ты понял, кто толкнул эту дурочку под поезд?!

— Черт!.. — произнес доктор. Он не видел жеста писателя, не видел и его самого, но и без того догадался, о ком идет речь.

— Сам ты черт, — улыбнулся писатель. Теперь в одной его руке был нож, а в другой — гаечный ключ на тридцать два. — Сейчас я уйду, а ты спрячешь тело Златы, причем так, чтобы никто его не нашел. А ножик в крови Златы с твоими отпечатками я прихватил с собой. Для паритета сил.

В этот миг на голову Давлетова обрушился удар, и он провалился в черноту.

Усмехнувшись снова, писатель вернул в карман брюк блестящий инструмент.

Оттуда же, из своего необъятного, как ящик Пандоры, кармана он достал приготовленный заранее пакет, положил в него нож и поместил его в сумку, стоявшую возле двери.

После этого похлопал доктора по щеке. Ресницы Руслана дрогнули, а Вадик, окинув прозекторскую долгим взглядом, покинул помещение.

Руслан. Раскаяние

— …Вот что произошло после того, как я согласился ему помочь, — закончил свой рассказ Руслан.

Адвокат Дмитрий Скобелев, сидевший в кожаном кресле напротив доктора, выглядел несколько дезориентированным.

— Однако, — сказал он.

Утро рабочего июльского дня только разгоралось, под потолком в кабинете Скобелева уютно жужжала сплит-система.

Молодой успешный адвокат, сорок минут назад поцелуем попрощавшийся со своей женой, чувствовал себя будто после небольшого землетрясения. Его поразила не столько увлекательная история доктора Давлетова, сколько неожиданная связь случившегося с этим человеком и некоторых событий из собственной биографии.

Руслан пришел к Скобелеву, обнаружив его визитную карточку в вещах Златы. Он бы никогда в жизни не полез в сумку жены писателя, если бы ему не понадобились ключи от ее квартиры — надо было забрать оттуда свои вещи и, главное, компьютер.

Как только Давлетов взял в руки визитку адвоката Дмитрия Скобелева, его осенило, что помощь защитника-юриста будет очень кстати, причем в ближайшем будущем. Он ни в коем случае не собирался выполнять распоряжение писателя — спрятав тело Златы, покрывать преступление (все преступления Козырева!). Однако в этом случае со стороны Вадима мог последовать ответный ход: он не стал бы терять время, а предоставил полиции тот самый нож — в крови Златы и с отпечатками Давлетова. В результате доктор был бы обвинен в убийстве и загремел в тюрьму, и только сведущий в юридических вопросах человек сумел бы помочь ему сохранить свободу и честное имя. Благодаря такому человеку и полицейское расследование получило бы верный вектор движения — на поиск настоящего преступника.

Руслан даже не предполагал, что ему невероятно повезет, и именно Скобелев окажется тем самым отставным следователем, который десять лет назад вел дело об убийстве Олега Окуленко.

Давлетов позвонил Дмитрию Скобелеву уже через сутки после сцены в прозекторской, попросил назначить время встречи, объяснив, что его дело крайне серьезное и не терпит отлагательств. Скобелев тут же пригласил его в свой офис.

По просьбе Давлетова адвокат разрешил прийти к нему с собакой — после всего случившегося Руслан старался не расставаться со своим курчавым приятелем. Шухеру было присуще одно удивительное качество: он вызывал на губах доктора улыбку всегда, как только появлялся в поле его зрения.

Давлетов, чья голова постоянно болела, и он хорошо знал почему, приложил пальцы, неловко высовывающиеся из гипса, к синяку, разлитому по скуле. Он сам знал, что выглядит, как говорится, не очень.

— Таблеточку? — предложил адвокат.

— Уже принял. Ничего, все будет нормально, — ответил страдалец. Эрдель, положив голову на лапы, посматривал на хозяина с выражением сочувствия.

— Ваши травмы документально зафиксированы?

— Нет, я сам себя осмотрел. Гипс мне наложили в моем отделении.

— Зафиксируйте травмы в поликлинике, не в своей больнице.

Руслан взял стакан воды со столика и отпил глоток.

— Проклинаю себя, — признался он, ласково уложив загипсованную правую руку на предплечье левой, будто младенца.

Скобелев согласно наклонил голову. Несмотря на внешнюю тяжеловесность, он был человеком скорым на решения и на поступки без долгих раздумий. В его голове уже сложился схематический план защиты нового клиента. Это дело выглядело интересным. Особенно производил впечатление писатель, организовавший для своей жены безумный спектакль и убивший ее собственноручно.

Скобелев слабо понимал его мотивы. Более того, как и всегда, пообщавшись со своим клиентом, он оставил себе право сомневаться в его словах. Иными словами, адвокат чувствовал себя заинтригованным.

Но главный его мотив был личный. Он надеялся, что, помогая доктору, поможет и себе — залатать дыру в профессиональной биографии, прорвавшуюся, как на гвозде, на деле об убийстве Олега Окуленко.

— Я буду вашим адвокатом, — сообщил он. — Без гонораров. По личным соображениям, о них — после. Сейчас скажу только вот что: я работал в милиции и вел дело Олега Окуленко. Мне оно досталось в наследство от старшего коллеги, он умер от сердечного приступа как раз после того, как взялся за это следствие. В его смерти не было ничего странного: в отделе нашем всего-то и было два человека — он и я. На каждом — по три десятка дел, а Владимиру Васильевичу уже было почти шестьдесят!.. Возраст, перегрузка. И тридцать его висяков присоединились к тридцати моим. Как вспомню, так вздрогну, — признался Дима.

— Вот почему ваша визитка оказалась у Златы…

— Да, мы как раз случайно встретились в это воскресенье, — вспомнил Дима. — А я и не знал, что творится… Значит, план такой: мы с вами пойдем в полицию. Вы передадите судебным патологам тело Златы Козыревой и поговорите со следователем. Плохо, что место преступления вы уничтожили, это придется объяснять. Но я подстрахую. На всякий случай имейте в виду: вы немой, а я — ваш голос.

— Как скажете, так я и сделаю. — Руслан баюкал свой гипс. — Тело Златы в неприкосновенности хранится в нашем морге. Его могут осмотреть криминалисты.

— Хорошо. Вы останетесь на свободе под мое поручительство, но в любой момент должны быть готовы дать показания следователю. И еще. Я считаю, что нам с вами гораздо проще будет сохранить вашу репутацию и свободу, если мы разберемся, кто убил Олега Окуленко десять лет назад. Согласны?

Кивнув, доктор прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Адвокат, сжалившись, договорил:

— Остальное обговорим позже.

Руслан. Рефлексия

За прошедшую после этой встречи неделю Руслан заметно восстановился.

В физическом смысле больше всего его беспокоил перелом правого запястья. И даже не сам перелом, а тревожные мысли о том, насколько хорошо восстановится функция его конечности, как скоро он сможет взять в руки скальпель и вообще сможет ли? А вот последствия удара по голове проходили довольно быстро — синяк пожелтел, головная боль утихла. Оставались лишь приступы головокружения, очень неприятные, но невролог сказал, что вскоре пройдет и это.

В моральном смысле доктору тоже немного полегчало — Руслан пообещал себе разобраться в этом деле, так как точно знал, что правда лечит.

А лечить было что — смерть Златы произвела на него кошмарное впечатление. Он не мог бы с точностью утверждать, что успел полюбить эту женщину, но уж никак не желал ей смерти. А после той сцены в прозекторской Руслан видел в ней не просто упрямую толстокожую и лживую блондинку, как описывал ее Козырев, а девушку с загадкой, которую теперь необходимо было разгадать.

Убийца она или нет? Почему Злата не призналась ни в чем, несмотря на все ухищрения, придуманные ее мужем? Почему она ни разу не обвинила в убийстве Олега самого Вадима? Если убийца не она, то — он, разве не так? Он или она?

В любом случае доктор серьезно раскаивался в своем легкомыслии, в том, что плясал под дудку сумасшедшего и заманил доверявшую ему Злату в ловушку. Сначала надо было разобраться, кто убил Олега Окуленко, а уж потом становиться на ту или другую сторону.

Чем бы теперь ни занимался Руслан, он не мог отделаться от воспоминаний о бывшем друге. Давлетов пытался найти в памяти факты, которые помогли бы понять: в какой момент автор романов в стиле фэнтези потерял связь с реальностью?

Они общались довольно тесно с тех пор, как Вадим женился на Злате и стали соседями. У Руслана и Вадика оказалось много общих интересов: один читал, а другой писал фэнтезийные произведения, оба любили поболтать за пивом о прочитанном и написанном и поиграть в компьютерные игры, уважали хороший голливудский боевичок, и оба болели за русский хоккей. Все это объединяло.

Вадика трудно было назвать веселым человеком, но уж точно — он был остроумен, добродушен, интересовался делами Руслана, как тому казалось, искренне. Вдобавок — писателю симпатизировал Шухер, что для хозяина эрдельтерьера также было аргументом pro.

В нынешнем Вадиме — надменно-язвительном, самоуверенно-решительном, отстраненно жестоком — Руслан видел совсем мало черт прежнего Вадима. Пытаясь связать этих двоих в одно существо, Руслан вспомнил такой эпизод.

В то время, когда романы Козырева перестали появляться на полках книжных магазинов, он устроился на работу в редакцию одного местного еженедельника. С руководством писатель общего языка не нашел изначально. При каждой встрече жаловался Руслану на притеснения со стороны шефа, а однажды пришел в гости с пивом: обмывать увольнение.

«Он, — подразумевался шеф еженедельника, — сказал мне, что я его подчиненный и должен делать то, что он скажет. А я ответил ему, что он сам — только прототип персонажа в моей коллекции прототипов. Его вообще нет в природе, пока я не напишу с этого прототипа свой персонаж и не обрисую в своем романе его судьбу…» Тогда Руслан посмеялся, полагая, что это такой писательский юмор, и только сейчас понял, что Козырев не шутил. Это была первая ласточка безумия.

Были и еще моменты. Однажды Вадик сказал, что все написанное сбывается, что это такая фишка у писателей. Руслан, в тот день получивший свою зарплату ведущего хирурга в областной больнице — размером в двенадцать тысяч рублей, попросил написать, что он, доктор Давлетов, нашел клад и стал миллионером. Вадик на ироничную просьбу доктора отреагировал странно: «Мелко мыслишь, Русик. Ты же можешь стать властелином Вселенной». Не стоило сомневаться — Вадик был совершенно серьезен.

Припоминались и другие эпизоды, выглядевшие незначительно прежде и казавшиеся судьбоносными теперь. Все они свидетельствовали: Вадим Козырев медленно терял связь с реальностью, а Руслан и не замечал.

Но вдруг личность Вадима изменилась в результате давления Златы? Что, если ее обвинение разъело психику Вадима чувством вины? Убила Олега Злата или нет, но она использовала довольно грубые рычаги для того, чтобы привязать к себе любимого.

А что, если все описанное Козыревым в «Стокгольмском синдроме», правда?

* * *

Скобелев тем временем не позволял доктору увязать в размышлениях. Он заставил Руслана пройти осмотр в поликлинике, зафиксировав свои травмы официально, а также побывать в полиции.

Несмотря на присутствие адвоката и миролюбивую в целом обстановку в кабинете следователя, доктор здорово нервничал, опасаясь, что выйти из здания ОВД придется в наручниках и отвезут его далеко не домой…

Тем не менее все обошлось.

Руслан рассказал следователю об обстоятельствах смерти Златы, о признании Вадима Козырева в убийстве психолога Коростылевского и Юлии Белоус. Скобелев позволил ему описать и собственную роль в событиях, но сумел доказать следователям, что Руслан был вовлечен в преступную деятельность Козырева обманным путем.

Спустя сутки, которые потребовались следственному отделу для проверки информации, Вадим Козырев был объявлен в розыск. В его квартире, а также в домике, который он снимал за городом после своей «смерти», был проведен обыск. В съемном домике и в прозекторской, то есть на месте преступления, отпечатков Козырева эксперты не обнаружили. Однако в квартире Златы их нашли. Отпечатки сравнили с тем единственным следом пальца, который был снят с двери в квартире Коростылевского. Совпадение было бесспорным.

Вскоре следователям, ведущим дело писателя, стало известно, что под своим именем Козырев страну не покидал.

Руслан. План кампании

В пятницу адвокат и доктор встретились в конторе Скобелева. Дима предложил обсудить, куда плыть, а Руслан только поднял брови домиком, выражая свое полное повиновение его воле.

Вместе с доктором в адвокатскую контору прибыл и Шухер. Он вошел с достоинством, но тут же его потерял, увидев на столике между креслами вазочку с печеньем. Скобелев, попросив взглядом разрешения у Руслана, взялся скармливать запасы клиентского угощения псу.

Секретарша адвоката принесла кофе. Расставляя чашки, она хмуро наблюдала за действиями своего босса, осуждая негигиеничное его поведение. Но ничего не сказала и вышла, плотно закрыв за собой тяжелую дубовую дверь.

Давлетов закурил — он стал много курить в последнее время.

Сплавив в радостную пасть эрделя последнее печенье из вазочки, Скобелев начал разговор:

— Итак, будем разбираться в событиях прошлых лет. Я тут в памяти порылся, кое-что припомнилось. Значит, так: у нас есть трое подозреваемых в убийстве Олега Окуленко — Злата, Вадим и Роман Зуйко, и наша задача разобраться, кто из них убийца. Если мы найдем его, то поступки Вадима Козырева станут понятны. А поймает его наша доблестная полиция, как я надеюсь.

— Все верно, — согласился Руслан. — Я тоже хочу понять, кто был моим лучшим другом в последние годы. И в чем виновата Злата.

— К своему разочарованию, — признался адвокат, — я совершенно не помню Вадима Козырева. По идее я или Владимир Васильевич допрашивали его. В любом случае я должен был читать его показания, но Козырев сумел слиться с общей массой.

— Я думаю, что если даже Вадик был убийцей, то он на самом деле ничего не помнит. Коростылев в своей монографии описывал то, что происходит с сомнамбулами, — сказал доктор. — А разве у нас трое подозреваемых? Разве не было доказано, что Зуйко имеет алиби? Злата так считала. И еще…

Он вытащил из своей папки блокнот, переплетенный в искусственную кожу под крокодила. Открыл, полистал.

— Вот, нашел: одноклассник Олега, Валентин Бубенцов, вспомнил, что Зуйко отобрал у него пятьдесят рублей, сказал, что ему нужны деньги на автобус, уехать за город к друзьям.

Руслан потянулся к пепельнице, чтобы погасить в ней окурок.

— Хотя… — Руслан вспомнил одно недавнее воскресенье, проведенное в квартире Зуйко. — У Романа были часы Олега. Часы были сломаны, но Олег все равно носил их. Злата не помнила, когда они пропали из их дома. И я думаю, что Роман украл эти часы, но не смог их продать. Я принесу их, если надо.

— Часы? — Адвокат сделал пометочку в блокноте. — Интересно. Знаешь, ведь Зуйко мог заставить Злату замолчать. Пригрозить ей смертью, например.

Руслан согласно кивнул. Дима продолжил:

— Попробую увидеть его в СИЗО, послушаю, что скажет о часах… Знаешь, — сказал он задумчиво, — из-за этого Зуйко я из милиции и ушел. — Скобелев горько усмехнулся:

— Ситуация сложилась такая: Злата указала на него, дескать, он и есть убийца. Начальство в эту версию вцепилось, но все свидетели говорили, что Зуйко всю ночь пьяный провалялся на даче, за городом. Да и на месте преступления не было никаких улик против него. Начальство повелело мне выбить из мужика признание, а я отказался. Мне пообещали много неприятностей, если я не выполню поручение. Я снова отказался… Ну, были потом всякие дела, не важно… — Он махнул рукой. — Посмотрел я на все это и ушел в адвокаты. Так что Зуйко мне этот боком вышел. Но я был уверен, что он не убивал Олега. В общем, придется еще раз пройти забытыми дорогами, я мог и ошибаться.

Доктор допил кофе и сказал:

— Так вот почему ты взялся помогать.

— Не только поэтому, — буркнул в сторону Дима.

Руслан его не услышал. Дима продолжил — уже громче:

— И еще такая вещь. Из записей по делу я помню, что на одежде Златы были пятна крови Олега. Возникает вопрос: каким образом она могла испачкаться, если на Злату напали в ее комнате и отнесли в подвал, а мертвого брата она даже не видела? И для чего убийца унес ее в подвал? Зачем? Ведь когда он нес на руках девочку без сознания, его мог увидеть кто-то из соседей во дворе!

— И еще такой момент: Вадику Злата сказала, что он ее изнасиловал, но вам, следователям, она этого не говорила, — добавил Давлетов. — А в подвал она спряталась, чтобы иметь возможность заявить, будто она не видела убийства брата. Вот что я думаю.

— Согласен! — воскликнул Дима. — И я спросил у Златы: почему на ней была кровь брата и почему она оказалась в подвале? А она просто ответила, что ничего не помнит!

Доктор растерянно похлопал глазами и снова закурил.

— А все-таки я меньше всего верю в то, что Злата зарезала своего брата ножом, — сказал он. — Могла ли девочка поступить так ужасно?

— Но ты же в это верил прежде?..

— Вадим умеет убеждать…

Надежда Ивановна. Трагедия

Вечером Руслан разговаривал по скайпу с матерью Златы, Надеждой Ивановной. Это был не первый их разговор, незадолго до этого ему пришлось взять на себя ответственность и сообщить бедной женщине страшную новость о смерти дочери.

Тот разговор был самым тяжелым в жизни Давлетова, несмотря даже на то, что ему, как хирургу, не раз доводилось сообщать родственникам своих больных плохие известия.

Рассказав главное, Руслан выложил и все сопутствующие обстоятельства, но в виде либретто: Вадик инсценировал свою смерть, потому что он психически болен, а после убил Злату. Причины его поступков непонятны, но ведется расследование. В своем участии в инсценировке сошедшего с ума писателя Руслан тоже признался.

Пока он говорил, Надежда Ивановна сидела, прикрыв ладонями рот, как маленькая девочка, слушающая страшилки. Только тут Руслан заметил, что глаза у нее большие и голубые, точно как у Златы. Она ничего не сказала по поводу всей этой сумасшедшей истории, стоившей ее дочери жизни, а только спросила:

— И спасти ее было невозможно?..

Потом Надежда Ивановна долго-долго плакала, сидя перед монитором. Все это время доктор не прерывал связь, так как не был уверен, есть ли с ней кто-то рядом. И только когда возле Надежды Ивановны появился пожилой мужчина и стал задавать ей вопросы на испанском языке, а после — утешать и обнимать, Давлетов попрощался.

Позже он узнал, что пожилой мужчина — это муж Надежды Ивановны, Хавьер Гутиэррос. До встречи с русской красавицей, укравшей его сердце, Хавьер был вдовцом с двумя уже взрослыми сыновьями. Теперь семьи сыновей Хавьера и он сам стали семьей Надежды Ивановны. Русских родных у нее больше не было.

После первого разговора были и другие. Надежда Ивановна смогла прилететь на похороны дочери — всего на один день. И снова Руслан был рядом с ней, несмотря на выматывающую головную боль и стыд, душивший его при мысли о том, что он не понял замысла Вадима и не предотвратил убийство Златы.

* * *

В комнате было душновато, летний вечер не принес прохлады. Если температура воздуха со времени обеда упала хотя бы на десять градусов — с тридцати восьми до двадцати восьми тепла по Цельсию, — то это уже было хорошо.

Ожидая ответа на свой вопрос, Руслан закуривал новую сигарету.

— Часы Олега?.. — переспросила Надежда Ивановна.

Реакция ее была замедленной: за минуту до этого пожаловалась на успокоительные таблетки, которые выписал ей врач. Они глушили восприятие Надежды Ивановны, заставляя ее чувствовать себя водолазом в скафандре: проплывавшая мимо жизнь казалась далекой и чужой.

— Вот эти.

Руслан показал позолоченный корпус. Невольно женщина протянула к нему руку. Доктор перевернул часы циферблатом вниз, и она увидела надпись.

— Да… дедушка Миша… — Помолчав несколько минут, Надежда Ивановна стала вспоминать: — Они исчезли после похорон Олежки.

— После смерти или после похорон?

— Ох, ну я не могу точно сказать. В милиции нам отдали его вещи. Одежду, цепочку и крестик. Еще у Олежки браслет был — каучуковый шнурок с золотыми брелоками. Такой не дешевый был этот браслет, мы с отцом ему на шестнадцать лет дарили. А часы — вернули или нет, — не помню. Они же сломаны?.. А где вы их взяли?

Упомянув фамилию Зуйко, Руслан никак не ожидал, что оглушенная транквилизаторами женщина отреагирует так резко.

— Так это был он?! — воскликнула женщина, вскакивая и снова возвращаясь к камере. — Это он украл часы с руки моего сына! Злата говорила, что он убийца, говорила!

— Пожалуйста, Надежда Ивановна!..

— Я Зойке говорила, что Ромка ее — убийца! Мы с ней из-за того и рассорились. Она не верила Злате и мне не верила, хоть и сама знала, что Ромка ее — мерзавец каких мало! Но теперь Бог ее наказал. Бог, он шельму метит! Воспитала убийцу, так он и мать свою убил.

— Ну это не повод для злорадства…

— Да какое злорадство! — обиделась Надежда Ивановна. — Жалко мне ее, дуру! Все покрывала его, пылинки с сыночка сдувала, а в итоге — такое дело. А он однажды и с нами сквитался! — вспомнила она.

— Сквитался?

— Это было лет пять назад, — сказала мать Златы. — Я уже квартиру продала, съехала к одному знакомому. Все вещи перевезла, осталось только подвал освободить. А тут подвал мой обокрали! Я заявление написала, список украденных вещей приложила. Потом даже милиционер ко мне приходил, спрашивал всякое, да мне не до него было! И тут находят вора. Оказывается, в подвале рылся Ромка-то наш! А поймали на том, что пытался на блошином рынке продать мой старый бобинный проигрыватель. Он у нас был как память о юности, мы с братом Вовкой столько вечеринок закатили с этим проигрывателем! Музыку крутили модную — «Песняров», Магомаева, все ребята у нас собирались. Мы же с братом из деревни, а там магнитофонов до нашего и не видели! Нам его дядя, брат моего отца, подарил, а он был моряком, за границу ходил…

Руслан деликатно перебил ее:

— Неужели бобинник кто-то захотел купить?

— Нет, конечно! — рассмеялась Надежда Ивановна. — Нам в милиции так рассказали: Ромка стоял, стоял, а никто у него магнитофон не покупает. Тогда он стал злиться, к людям приставать. Ему выпить надо было, а денег-то нет! Затеял драку. Пришли менты и повязали. По ходу дела выяснили, откуда у него этот бедный бобинник. Так Ромка еще и отбрехивался: «Это я не для себя сделал, а для девушки!»

— Какой девушки?

— Да не помню я! — махнула рукой Надежда Ивановна, но тут же поправила себя: — Нет, помню! Ромка сказал, что вскрыть подвал его попросила девушка из соседнего дома. Он точно врал, иначе и быть не могло. Девушка эта — одноклассница Олежки, красивая такая, недавно ребенка родила. Она бы к этому хмырю и близко не подошла бы!.. Он отомстил нам, вот и все.

— А что так поздно отомстил? Прошло пять лет, вроде бы уже и забыть… Непонятно.

— Он небось думал, что из-за переезда мы не заметим ограбленный подвал. Вот и решился. Но самое непонятное было в другом.

— В чем?

— Роман зачем-то весь подвал перекопал.

Снежана Заировна. Смерть

— Кто там?

— Здравствуйте! — отозвался с той стороны двери мужской голос. — Откройте, пожалуйста, я дознаватель из полиции, мне нужно кое-что вам отдать.

— Отдать? — повторила за ним вслух гадалка, пытаясь сообразить, о чем может пойти речь. Открывать она не спешила. После несчастного случая с дочерью Снежана Заировна все боялась чего-то, чего не могла и назвать.

В тот страшный день ей позвонили из больницы. Сказали, что с ее дочерью произошел несчастный случай. И еще ничего не успели объяснить, а Снежана Заировна уже вспомнила, как нагадывала когда-то дочери мужчину и рельсы. Следом пришло и первое в жизни гадалки видение: Юленька бежит через пути, приближается поезд. Юля останавливается, пропуская его, но тут мужская рука толкает ее в спину. Толчок нервный, слишком сильный — и Юля летит через оба рельса, почти прыгает, даже удерживается на ногах! Еще бы секундочка-другая, и она оказалась бы на той стороне путей, в безопасности, ошеломленная и испуганная. Но нет, лишней секундочки ей не остается. Время ее жизни подошло к концу: она цепляется каблучком-шпилькой за второй рельс, и метельник ударяет ее по ноге, отбрасывая в сторону. Земля тоже не бережет красивое Юлино тело, жестко принимая его. Ломая до смерти.

Мужчина не видит ее, но знает по донесшемуся до него девичьему крику, что у него все получилось.

Отворачивается от экстренно тормозящего грохочущего состава и уходит. Снежана Заировна плохо его рассмотрела, но знала точно, что это не тот чернявый, который приходил до несчастного случая. Другой. Изнутри черный.

И с тех пор Снежана Заировна не могла с собой ничего поделать: она перестала выходить из дому и перестала пускать к себе людей. Разве что соседка заходила, приносила хлеб, сметану. Внучку свою гадалка отправила к двоюродной сестре, та жила в дачном поселке, растила внуков и кроликов. Диане среди них будет хорошо, решила Снежана Заировна, а ей самой — спокойнее!

— Не волнуйтесь, я вам ничего плохого не сделаю! — убеждал человек из-за двери. — Тут Юле деньги передали!

Логики в его словах было с гулькин нос, но слово «деньги» магически влияло на гадалку. Снежана Заировна машинально открыла замок двери.

На лестничной площадке стоял улыбающийся молодой человек. Его длинные, почти до плеч, каштановые волосы выглядели давно не мытыми. Словно желая произвести приятное впечатление, он заправил их за уши и сунул руки в карманы свободных вельветовых штанов. И только серые глаза смотрели пристально, в диссонанс улыбке.

Снежана Заировна была немолодой женщиной, ослабленной горем, с глазами, воспаленными от слез, но незнакомца она признала сразу. Его она видела в своем видении! Он толкнул Юленьку под поезд! Черный изнутри!

— Убийца! — зашипела она, указывая на гостя рукой с облезшим маникюром. — Сволочь! Ты пожалеешь!..

— Здравствуйте! — сказал молодой человек приветливо, будто не слыша ее обвинений. Его улыбка ничуть не потускнела.

И, не смущаясь тем, что хозяйка не спешит звать его в комнаты, гость переступил порог.

Руслан. Тошнота

К дому Снежаны Заировны Белоус доктор и адвокат прибыли в надежде узнать, чем же шантажировала Злату Юля. Что она знала об убийстве Олега такого, за что жена писателя готова была платить? А больше всего их обоих интересовал нож, о котором говорили перед смертью обе жертвы Вадима Козырева. Что доказывал он?..

У подъезда толпились люди. Немолодые соседки в цветастых трикотажных халатах, молодые — в шортах и борцовках, среднего возраста — приехавшие, видимо, на перерыв пообедать, да попавшие в гущу событий.

Соседи соседями, мало ли что могло их собрать? Но тревожные детали дворового пейзажа, а именно машина скорой и полицейская оперативная газелька, стоявшие паровозиком под алычой, навели Руслана и Диму на тревожные мысли.

И они подтвердились: из обсуждения соседей стало ясно, что гадалка убита.

Лишь только поняв, что произошло, Скобелев сказал своему подзащитному:

— Это он.

И пока Руслан, прячась в тени деревьев, курил десятую за полдня сигарету, адвокат поднялся в квартиру, в которой случилось преступление, и вызвался дать свидетельские показания. («Потому что, — объяснил он доктору предварительно, — рука руку моет».)

Так и получилось.

Адвокат высунулся в окно лестничного пролета и позвал Руслана наверх, а встретивший их человек в форме полицейского тут же пригласил нечаянных свидетелей в квартиру жертвы.

— Мы на кухне с вами присядем, — предложил он.

Руслану показалось, что он уже видел этого человека, а когда заметил, что время от времени полицейский прикладывает руку к левому плечу, будто собирается сказать: «От всей души!» — тут же его и вспомнил.

Три месяца назад Андрей Викторович Королев был его пациентом. Перелом ключицы он заработал в автомобильной аварии, шутил, что гнался за бандитами и протаранил их, как Гастелло.

Что уж было в этой истории правдой — Руслан не выяснял, он был сосредоточен на переломе со смещением. Операция, как сейчас вспомнилось, прошла удачно.

Андрей Викторович тоже узнал своего хирурга, что, конечно, развязало ему язык. Тем более что следователь находился под сильнейшим впечатлением от увиденного в квартире гадалки.

— Встречал нечто подобное в восемьдесят втором, когда в колхозе после школы милиции работал. Там один мужик другого пытал вилами за украденный мешок комбикорма. Дикость страшенная, не буду вспоминать. А в девяностом рэкетиры одного предпринимателя и его жену связали и утюгом… Ну, классика того времени. Потом удушили обоих. И вот недавно мальчик-мажор хотел доказать своей девушке-мажорше, что он крутой мужик. А для этого он школьницу ножом резал. Три часа девочка кровью истекала!..

Давлетов, видевший в своей жизни немало страшных ран, от рассказа бывшего своего больного ощутил тошноту. Ее вызвала одна только мысль о человеческой жестокости. Другая мысль — о жестокости отдельно взятого представителя гомо сапиенс, некогда его хорошего друга, спровоцировала выброс адреналина. Рука под гипсом зачесалась, а на шее выступил пот.

Адвокат же к подобным рассказам был устойчивее.

— Так что же здесь произошло? — поинтересовался он.

Следователь набрал воздуха в легкие и, надув щеки, выпустил его. Правая рука невольно легла на левую ключицу.

— Он привязал ее к стулу и стал молотком ломать пальцы. Вот что произошло. Потом надел пакет на голову, обвязал его вокруг шеи. Женщина и задохнулась. А у Белоус дочь недавно под поезд попала… Трагедия в квадрате.

— Преступник искал что-то? — спросил Дима.

— Вся квартира перевернута! — подтвердил следователь. — А деньги не взял. Мы двадцать тысяч в секретере нашли, в открытой коробке из-под конфет. Повезло еще, что внучка Белоус была у родственников, за городом. А то что бы могло случиться?!

Доктор вдруг понял, зачем сюда приходил писатель: за тем же, зачем и они с Димой. За ножом. И так был увлечен поиском, что забыл даже инсценировать ограбление, как сделал это в доме Коростылевского. Нашел ли он этот нож?

Скобелев стал давать показания о предполагаемом убийце, а Руслан прошелся по коридору и заглянул в комнату, где работали эксперты. Всего несколько дней назад Давлетов побывал здесь — как раз перед смертью Юли, и вот как раз после смерти ее матери вернулся.

Хотелось уйти, но Руслан все не мог оторвать взгляд от кровавых пятен на полу и стенах.

Руслана снова затошнило. Теперь на совести Вадима, если таковой его снабдила природа, было четыре человеческих жизни. Или пять? Это нужно было выяснить.

— Андрей Викторович! — Молодой голос звал следователя. — У нас появился еще один свидетель. Говорит, видела убийцу.

— На кухню пусть пройдет! — откликнулся Королев.

Адвокат тем временем присоединился к стоявшему на пороге комнаты доктору. Оба проводили взглядами нового свидетеля. Им оказалась кругленькая старушечка с тяжелым, решительным шагом.

— Я видела его! — сообщила она, едва войдя на кухню.

Руслан и Дима переглянулись.

— Это был молодой, красивый, но очень злой мужчина с длинными волосами. Он вышел из хаты Снежанки… то есть Снежаны в середине ночи. Я живу в квартире напротив, — дополнила она деловито. — Меня зовут Софья Макаровна Янкина, 1946 года рождения.

— А вы ничего не слышали ночью? — донесся до них голос следователя, гораздо более тусклый, чем у свидетеля.

— Я каждую ночь теперь что-то слышу, — поделилась кругленькая старушка. — Как Юля погибла, так Снежанка всем покоя не дает! Она же выла все ночи с тех пор. Ну, — смягчилась она, — это и понятно. Завоешь, коль дитя схоронишь!

Королев уточнил:

— То есть звуки этой ночи не были особенными?

— Может, и были. Но так я же что думала?.. Думала, Снежанка по дочке тоскует! Я ж не знала, что ее тут убивают!

— А как вы заметили этого человека? — спросил следователь.

— В дверной глазок, конечно. Проснулась ночью, пошла в туалет. Выхожу и слышу из-за двери мужской голос. Я и посмотрела наружу.

— Понятно, — согласился Королев. — Это все, что вы хотели рассказать?

— Да я особо и не хотела. — Свидетельница с большим любопытством оглядела ухоженную кухню своей убитой соседки. — Гадалкой была, а свою смерть не предусмотрела!.. Богато она жила, ничего странного, что в ее хату два раза подряд воры лазили, а теперь они и вовсе Снежанку убили!

В ее тоне сквозило удовлетворение жизненной справедливостью.

Следователь оторвался от своих записей:

— Когда в квартиру воры влезали?

— С год назад. Повадились ворюги в наш дом, прям спасу не было! И в первом подъезде лазили в квартиры, и в четвертом… — Тут старушка опамятовалась: — Ладно, мне некогда. Сейчас дочка внуков приведет, а я тут разгулялась!..

Она встала с места. Дима, едва уместивший свое крупное тело на тесной кухне, перекрыл Софье Макаровне обратную дорогу.

— А вы сказали «красивый, но очень злой», — напомнил он. — Почему ж так сразу и решили, что злой?

— Он ругался, — громко пояснила кругленькая старушка. — Матом!

— Что говорил? — спросил следователь.

— Ругал Снежанку последними словами и говорил: «Где ж мне теперь его искать?»

— Кого «его»?

— Тю! А я знаю?!

Понимая, что свидетельница больше не намерена говорить, Скобелев посторонился. Бабуся, топая, как целая рота пехотинцев, ушла.

Вечером адвокат сидел на кухне Руслана со стаканом виски в руках и слушал доктора, который также отдавал должное бурбону. Шухер составлял им трезвую компанию. Он только что поел, погулял и теперь мужественно боролся со сном, опасаясь пропустить что-нибудь интересное или вкусное.

— Вадик спятил, он потерял ощущение реальности… — делился мыслями Давлетов. — Это уже лунатизм наоборот — человек не спит, а живет в мире снов и видений. Не могу себе вообразить, что он придумал, когда мучил эту бедную старуху. Не могу.

— Видно, гадалка не знала, где ее дочь прячет нож, — предположил адвокат. — Это знание сократило бы ее муки.

— Она знала! — возразил Руслан очень эмоционально. Он уже обдумал эти вопросы и сделал свои выводы. — Юля от матери не скрывала ничего! Мне об этом рассказывала одна ее одноклассница.

— Но как же?.. — не поверил ему адвокат. — И потом, Снежана уже ничем не могла дочери навредить. Зачем скрывать и терпеть пытку?

Покачав головой, Давлетов ответил:

— Объяснить я этого не могу, но гадалка была та еще штучка! Не сказала — и все, из чистого упрямства. А если она поняла, что Вадик толкнул под поезд ее дочь, то она могла молчать из ненависти.

— Как бы она это поняла? — усомнился он.

Свою догадку Руслан объяснить не мог.

Адвокат допил виски и спросил:

— Где же она спрятала нож?

— Я с утра об этом думаю, — признался Давлетов. — Ничего в голову не приходит.

Дима Скобелев. Подозреваемый

— И что он сказал?

Дима выжидательно смотрел на стройную молодую женщину, приятную внешне, очень ухоженную, но чем-то неуловимо напоминающую удивленную овцу, случайно обнаружившую полянку с сочной травкой. Это была адвокат Романа Зуйко Алла Гаспарян, некогда сокурсница Димы, а также его первая любовь.

Дима не мнил себя героем дамских грез, но догадывался, что Аллочка до сих пор не может простить ему женитьбы на другой. Несколько раз за последние годы Диму и Аллу сталкивала адвокатская судьба, и он знал, что Аллочка обожала те ситуации, когда Дима оказывался в зависимом от нее положении.

— Он ничего не сказал, — улыбнулась Алла. — Но скажет. Завтра я напомню ему о твоем вопросе. Если он хочет смягчения приговора, то пусть рассказывает все, что знает об убийстве Олега Окуленко. Я перезвоню.

— Спасибо! — тепло сказал Дима.

На самом деле он не был так уж благодарен Алле, ибо считал, что озвученное ею условие она могла бы выставить Зуйко и на сегодняшней встрече, не растрачивая Диминого времени. Алле, как он считал, просто хотелось потянуть кота за хвост и помочалить немного своего неверного возлюбленного. С этим приходилось мириться.

— Кстати, — она картинно остановилась возле своей машины — ни много ни мало новенькой «ауди», — а ты не знаешь такого писателя Вадима Козырева?

— Не знаком, — равнодушно ответил Дима. — А что? Твой новый бойфренд?

Аллочке этот тон понравился.

— Пока нет, но познакомиться с ним было бы интересно.

Дима навострил уши:

— Почему?

— Он приходил утром к Зуйко. Представляешь, меня даже не известили! Видно, у парня хорошие связи с сотрудниками СИЗО. А скорее всего, он просто на лапу кому надо дал. Впрочем, это не так уж важно, но я буду жаловаться!

— А чего надо писателю от Зуйко?

— Как сказал мне дежурный, Козырев собирает материал о матереубийцах. Пишет книгу на эту тему. По-моему, гадость. Но больше всего меня поразил сам Зуйко.

— Да? — поощрил ее к выводам Скобелев.

Она задумалась, подбирая слова:

— Обычно он нагловатый, шуточками мерзкими так и сыплет. Фу, вспоминать тошно! А сегодня — жалкий, потерянный. Спросил, есть ли у меня дети. Сволочь он, конечно, так ему и надо.

Она села в свою «ауди» и послала Диме воздушный поцелуй сквозь окно. Собранные в бутон губы придали лицу Аллочки овечье выражение.

Скобелев подумал, что это было правильно — не жениться на ней в свое время.

— С добрым утром, Руслан. — Голос Димы, доносящийся из динамика мобильного телефона, был звонким и бодрым, несмотря на ранее утро.

— Привет, — ответил ему Давлетов. Он только что проснулся и еще не добрался до кухни и чашки кофе.

— У меня не слишком хорошие новости. Готов воспринять?

— Угу…

— Зуйко покончил с собой в камере. Повесился на простыне. А вчера знаешь кто с ним встречался?..

Руслан молчал, но вовсе не потому, что не знал ответа.

— Да, — словно услышав его мысли, подтвердил их Скобелев. — Он сказал, что пишет книгу о матереубийцах. Мне кажется, что ты был прав: Вадик умеет убеждать.

Они встретились уже через час в кафе возле офиса адвоката. Оба заказали кофе.

— Вадим преднамеренно довел Зуйко до самоубийства? — спросил Руслан.

— Никогда ничего подобного не слышал, — пожал плечами Скобелев. — Разве что «Молчание ягнят», когда доктор Лектер всю ночь что-то шептал ублюдку в соседней камере и тот к утру задохнулся, подавившись своим языком…

Давлетов усмехнулся:

— Услышь Вадик твои слова, он бы очень возгордился.

А следом они заговорили одновременно:

— А зачем ему убивать соседа-пьяницу Романа?..

— Я думаю, что Зуйко не убивал Олега…

Рассмеялись.

— Давай, ты первый! — предложил Дима. — Почему ты думаешь, что Зуйко не убивал Окуленко?

— Разговаривал с Надеждой Ивановной, мамой Олега. Она не помнит, когда пропали сломанные часы сына. Зато хорошо помнит, что в милиции ей вернули вещи Олега, а среди них был достаточно дорогой браслет и цепочка с крестом. Если мальчика убил сосед-пьяница, то почему он не украл то, что можно было продать, а взял часы с памятной гравировкой, да еще и показывавшие неправильное время?

— Логично. Ты прям мастер вести следствие. Откуда опыт?

В ответ Давлетов рассмеялся с довольным видом.

— Но, возможно, он снял первыми именно часы, а на остальное не хватило времени, — рассуждал вслух адвокат. — Вспугнуть его могла только Злата. А убить ее после брата Зуйко было бы легче легкого. За Романом Зуйко числится несколько вооруженных нападений. Он бы и думать не стал — тюкнул бы по черепу девчонку!

— И раз она осталась жива в ту ночь, — снова блеснул логикой доктор, — то Зуйко в квартире Окуленко не было.

К столику подошла стройная официантка в белом фартучке. Улыбаясь, поставила перед каждым по чашечке, спросила, не нужно ли посетителям что-то еще. Когда она повернулась к ним спиной, Руслан подумал, что девушка чем-то напоминает ему Злату. С ним происходило почти то же самое, что и с самой Златой после «смерти» ее мужа. Только она узнавала Вадима в настоящем Вадиме, а Руслан видел Злату в чужих людях.

Он затянулся едким дымом сигареты, пытаясь выкурить тоску из мыслей.

— Остается твой вопрос, — сказал он, — зачем Вадик ходил в тюрьму к Зуйко и сознательно ли он довел его до самоубийства?

Скобелев почесал лоб.

— Он ищет нож, так? — спросил он. — Допустим, Снежана Заировна выдала под пыткой этого типа. Может, хотела облегчить мучения. Но что Зуйко может знать о ноже?

И тут на Руслана снова снизошло озарение.

— Зуйко взломал подвал Окуленко, — вспомнил он слова Надежды Ивановны. — А в подвале Зуйко перекопал земляной пол. И он упомянул девушку из соседнего двора, одноклассницу Олега. Она красивая, у нее есть ребенок.

— Юля, — наконец-то произнес это имя Скобелев.

Дима Скобелев. Откровения

Телефон адвоката замурлыкал. Увидев номер звонившего, Дима одновременно просиял и встревожился. Его эмоции привели Руслана к выводу: звонит из роддома его жена. Всего три дня назад у Скобелевых родился второй сын. Сейчас адвокат ожидал выписки из роддома жены и ребенка.

— Через час забираю жену и малыша, — сказал Дима, возвращаясь к столику. Он был оживлен, его глаза блестели чуть заметнее обычного, а на губах то и дело возникала гордая улыбка.

Не слишком понимая его чувств, Руслан озвучил свои наилучшие пожелания, и тут вдруг Скобелев приуныл.

— Я что-то не то сказал? — спросил Давлетов.

— Что ты! — Дима вскинул руки. — Я просто вспомнил кое-что. То есть я давно должен был это рассказать.

Лицо Скобелева приняло совсем уж горестное выражение, в котором Руслан разглядел значительную долю виноватости.

— Я жене изменил, понимаешь?

Давлетов скорбно поджал губы, выражая полное сочувствие проблеме адвоката. В его глазах пряталась усмешка.

— Я не такой, это мне несвойственно, — признался Дима. — Так получилось, что я будто разум свой посеял…

Его история на первый взгляд не казалась оригинальной, более того, Руслан счел ее скучной. Душевные метания в отношениях с женщинами были доктору непонятны, как природа черных дыр.

Случилось это больше трех лет назад. Однажды Дима выходил из дома тещи — он отвез ей на побывку сына. Жена как раз укатила в командировку, а он сам собирался основательно подготовиться к судебному заседанию.

На лестничной клетке Скобелев встретил красивую девушку, которую сразу и не вспомнил. Она была высокой, стройной, грудастой, с темными волосами, в которые хотелось зарыться лицом.

(Слушая его, Руслан тоже видел эти волосы, только были они пропитаны кровью и пахли дегтем.)

Неожиданно для Димы девушка остановилась, поздоровалась с ним и заявила, что она — Юля Белоус, одноклассница погибшего в этом доме парня. Тут-то Скобелев и признал в ней растерянную девочку, лепетавшую что-то несуразное несколько лет назад. Только теперь бывший следователь понял, что девочка скрыла очень многое.

— Олег Окуленко был моим парнем, — призналась она, стоя на ступеньках перед адвокатом. — И с тех пор как он умер, я не могу ни с кем встречаться! Не могу полюбить, понимаете? Меня словно что-то держит…

Дима плохо понимал ее слова. Она стояла на ступеньку ниже, глядя снизу вверх широко распахнутыми глазами, а в вырезе ее блузки маячила невозможно притягательная щель между грудями. Адвокат, никогда прежде не мучимый похотью, мысленно проникал в эту теплую ласковую щель и…

— Помогите мне! — едва расслышал он голос девушки. — Помогите найти убийцу моего парня.

Дима взялся помогать.

— Понимаешь, Руслан, — откровенничал Дима, — я не ищу себе оправданий, только хочу сказать, что такого не переживал ни до этого, ни после. Мы стали встречаться, она все спрашивала и спрашивала меня о том убийстве, а потом мы шли в постель, и мне каждый раз казалось, что мой мир переворачивается.

— Обалдеть, — сказал Руслан.

В его глазах пряталась насмешка.

— Потом мы расстались. Просто она ушла из номера гостиницы и больше не позвонила. У нас так было заведено — она мне звонила и назначала свидания. И когда она перестала звонить, у меня начались ломки по ней, как по наркотику. Я маялся, напивался, ссорился с женой, проиграл два дела. Мне было дико плохо. Вылечило время. Просто время и ничего больше. Спустя пару месяцев после нашей разлуки я стал размышлять о Юле уже трезво. Спросил себя: а что ей надо было на самом деле?

— Секс?

— Доктор, вам надо жениться! — рассмеялся Дима. — Нет. Она узнала от меня нечто такое, что ей было нужно, а потом пропала. А знаешь, о чем она спрашивала в последнюю нашу встречу?

Доктор изобразил внимание.

— Она спрашивала об орудии преступления!

— Все сходится на этом ноже! — воскликнул Руслан. Он вдруг занервничал. — Что же, надо снова думать, где его искать. И найти его надо раньше Вадика.

— Она сильно перед смертью мучилась? — Адвокат отвернулся к окну.

— Ну… — Вспомнив, как мучилась перед смертью Юля, Давлетов решил соврать: — Она в кому впала, потом умерла.

Руслан. Открытие

После встречи с адвокатом доктор направился к дому гадалки. У подъезда, под алычой, дающей едва ощутимую тень, он спросил себя: зачем его принесло сюда? Оказалось, что Руслан зря усомнился в своей удаче.

Дверь подъезда распахнулась, и из нее выкатилась Софья Макаровна, та самая старушка, что видела Вадима в дверной глазок и рассказывала об этом следователю. Высокие температуры никак не отражались на бойкости бабульки, она пребывала в отличной форме, была бодра и приметлива. Что и доказала, узнав в Руслане одного из мужчин, встреченных ею в квартире покойницы Снежанки.

— Здрасте! — воскликнула она, приближаясь к нему. — Вы ж из милиции? Вы ж знаете, кому Снежанкино имущество перейдет?

— Нет, — попытался охолодить ее пыл ледяным тоном Руслан. — Ничего я об имуществе не знаю.

— Но порядки-то знаете? — не унималась старушка. — Как это обычно? У Снежанки есть двоюродная сестра да внучка малолетняя, но им же теплица ни к чему! А мне бы не помешала. Вот скажите, у кого мне купить ее? Я же не воровка, я могу купить!

Доктор подобрел лицом:

— Теплица? У Снежаны Заировны была теплица?

— И сейчас есть! — радовалась бабуся. — В хуторе Яблочном. Она там одна такая — старинная, стеклянная. В ней все вкуснее, чем под пластиком. Снежана была на своей тепличке помешана…

Руслан повернулся к бабусе спиной, позабыв о вежливости. Он нашел ответ на свой вопрос: раз квартиру гадалки несколько раз обворовывали — это старушка свидетельница рассказала еще во время дачи показаний, — значит, Снежана спрятала нож в более надежном месте, от ворья подальше.

Добираясь до Яблочного, времени он потерял немало. Даже Шухер, удобно развалившийся на заднем сиденье «тойоты», скис. Случилось так, во-первых, потому, что Руслан заблудился, а во-вторых, перемещался он очень медленно, ибо переключать скорости коробки передач загипсованной рукой удавалось с большим трудом.

Зато, как только «тойота» свернула с основной трассы по указателю «х. Яблочный», стеклянная тепличка засверкала в солнечных лучах граненым драгоценным камнем. Держа на нее курс, Давлетов и приехал к нужному месту.

Остановившись на обочине возле деревянного заборчика, ухоженного, целенького и выкрашенного ядовито-оранжевой краской, Давлетов и Шухер выбрались из душного салона. Шухер потянулся и поднял лапу у ближайшего колышка. Руслан ограничился осмотром пейзажа.

Солнце уже перевалилось к закату, но висело еще высоко — безжалостное августовское солнце. Дачников в обозримом пространстве не наблюдалось, хоть машины у некоторых домиков и стояли. Дачники наслаждались сиестой, ожидая прихода вечерней прохлады.

Домик гадалки был совсем маленький, но окружающая его веранда радовала простором. Руслан прошелся по дорожке к дому, придирчиво разглядывая кусты малины и смородины, яблони, вишневые деревья и цветочные клумбы. Шухер трудолюбиво метил их.

Вдвоем они обошли дом, за которым увидели основную часть участка с осиротевшей теплицей. Она была небольшая: метра два с половиной в ширину и четыре в длину.

— Купите лук, зеленый лук, петрушку и морковку. — Руслан мурлыкал под нос песенку, которую помнил с детства. — Купите нашу девочку, шалунью и плутовку!..

Огород не вдохновлял на поиски. В отличие от покойной хозяйки этих угодий Руслану тут было неуютно, он предпочитал прохладный белый кафель, хромированный блеск хирургических инструментов и запах дезинфекции.

Постояв между грядами пару минут, он прошел к теплице.

Висячий замок внушительных размеров был взломан и висел на скобе совершенно бесполезный, несмотря на все свои килограммы. Это насторожило Руслана, он понял, что писатель уже побывал тут. Выходило, что либо Снежана Заировна что-то ему все-таки рассказала, либо Козырев нашел тайник гадалки другим путем.

Давлетов стал опасаться, что проделал путь от Гродина до Яблочного зря.

Эрдель, обнюхав дверь, издал носом слабый свист и чуть заметно махнул обрубком хвоста. Он тоже догадался, кто тут хозяйничал.

Сквозь стекла, часть которых была разбита, Руслан разглядел, что теплица пуста, а внутри ее кто-то здорово потрудился. Длинные стебли бедных помидоров были выдраны с корнем, красные плоды растоптаны, земля взрыта, ящики с инструментами перевернуты, мешку с удобрениями вспороли брюхо.

Доктор вошел внутрь, эрдель потрусил следом.

— Шухер, да он же снова ничего не нашел! — поделился выводами Руслан, усмехаясь и вытирая пот со лба — под стеклами теплицы дышать было нечем. — Он тут землю рыл, а ничего не нарыл, разозлился, стал окна бить. Потом устал от своей же злобы и смылся. Это в его стиле!

И так как земля была уже исследована, Руслан поднял голову и огляделся. В центре помещения, пронизанного лучами света, стояла небольшая печка, рядом с ней — баллон с газом. Поиск ножа в печке или вокруг казался бесперспективным, но доктор все же оглядел центр теплицы самым внимательным образом.

Шухер печкой не заинтересовался. Он прогулялся в глубь теплицы и брызнул из-под задранной левой лапы на ножку углового металлического стеллажа.

Руслан осмотрел помеченный объект. Нижние полки стеллажа пустовали, а вот наверху стояли несколько неприметных горшков с растениями. Все они были убогого вида, явные неудачники, от которых не ожидалось ничего удивительного. В одном из горшков торчали листья более яркие и плотные, чем в остальных.

Он пробрался к стеллажу, обнаружив на земле битую посуду, запасы сухарей, электрический чайник — писатель громил все, что видел, но от злости видел не все. Руслан протянул руку к горшку с темными листьями, достал его, привстав на цыпочки. Растение оказалось искусственным, слегка выцветшим, изображавшим из себя микрофикус. Искусственный цветок в теплице был нонсенсом и что-то означал. Давлетов потянул его за уши и выудил из емкости, обнаружив на дне горшка черный удлиненный прямоугольник.

Это был тот самый нож, черт его подери! Руслан даже хохотнул от радости, почувствовав себя ребенком, обнаружившим под новогодней елкой долгожданный подарок. Рукоять ножа была теплой, будто согретой чьей-то рукой.

Он отбросил фальшивый цветок и горшок, стер с лица пот и сел прямо на землю, не щадя свои светло-голубые джинсы. Нож раскрылся в руке удлиненным черным лепестком с серебряной каймой отточенного когда-то лезвия. Давлетов прочел имя ножа: «Байкер». А на пластмассовой рифленой рукояти обнаружился знак: две буквы «О», одна вписанная в другую.

Руслан встал и вышел из душной теплицы на волю. Шухер уже поджидал его снаружи, обнаружив местечко в тенечке у дома.

Давлетов хотел сразу же уехать, но ощутил в голове легкий звон, и земля немного покачнулась. Давали о себе знать последствия травмы, необходимо было бы немного передохнуть. Доктор добрел до домика, опустился на ступеньку веранды, так чтобы его голова попала под тень навеса. Нож положил рядом. Опустил голову на сгиб руки, закрыл глаза.

Судя по цокающему звуку от соприкосновения собачьих когтей с деревянным полом веранды, Шухер взялся обследовать веранду.

Вадим. Одержимость

Доктор задремал, возможно, даже проспал пару часов, потому что солнце значительно склонилось к горизонту и немного ослабела жара. Разбудил его лай Шухера. Как и каждый хозяин своей собаки, Руслан хорошо различал псовые интонации. Сейчас они были дружелюбными.

Руслан открыл глаза и выпрямился.

— Нашел-таки!

Безо всякого удивления он увидел стоящего прямо перед ним Вадима. Эрдель уже здоровался с ним, тычась башкой в обтянутые вельветом колени писателя. Козырев погладил пса.

Он щурился и улыбался во весь рот. Вадик ходил все в тех же брюках с многообещающими карманами, но рубашку свою сменил на майку без рукавов. Его плечи были белыми, будто он предпочитал загорать под луной. Волосы писателя выцвели на солнце и порыжели, он давно не брился, но выглядел очень довольным. Почти счастливым.

— Ты про что? — спросил Руслан, подбирая нож.

— Про него. — Писатель смотрел на узкий черный прямоугольник в ладони доктора.

— Ты о ноже? А что в нем такого? — продолжал валять дурака доктор.

Вадим сел рядом с ним на ступеньку веранды, заправил волосы за уши. Теперь они оба могли смотреть на висевшее над лесом, палевое от пыли, поднявшейся над городом, небо. Зрелище это на Руслана навевало тоску, Вадим же ничего подобного не ощущал. Жизнь повторяла его сюжет. О чем еще может мечтать писатель?

Мужчины на веранде не торопились продолжать разговор. Руслан ждал от писателя развития сюжета. Вадим вертел в пальцах травинку, которую покусывал своими крупными зубами. Тем временем собака нашла удачное местечко у веранды, трудолюбиво вырыла небольшую ямку и свернулась в ней желто-черным калачом.

Молчание длилось почти десять минут, после чего Вадим отбросил травинку в сторону и глянул на недавнего сообщника:

— Теперь ты понял, что я не убивал своего лучшего друга О-лега О-куленко. — Он произнес имя и фамилию погибшего десять лет назад парня, упирая на «О» в начале обоих слов.

Руслан пожал плечами, не отрывая взгляда от неба.

— Ну как же! — воскликнул Вадик иронично. — Дай-ка сюда нож!

Протягивая ему сложенный «Байкер», Давлетов чувствовал, что совершает ошибку. Вадик заметил это и сказал:

— Не боись! Ты же мой персонаж, я не причиню тебе вреда.

Он повертел нож, потом взял его двумя руками, как берут фотоаппарат-мыльницу, и показал широкую прямоугольную рукоять. На ней был тот самый знак — две вписанные друг в дружку буквы «О».

— Это нож Олежки. Значит, убила его собственная сестра, а не я. У меня был другой нож, тоже именной. Им бы и шантажировала мою жену Юлька. Вот так-то!

И тут Руслан всем телом повернулся к писателю.

— А знаешь, Вадик, — сказал он задумчиво, — ты лунатик, а не прикидываешься им. Могу доказать фактами.

— Да? — удивился писатель. — К чему ты это?

— Сам знаешь. Кстати, о предпосылках сомнамбулизма я в монографии Коростылевского вычитал.

Писатель презрительно фыркнул, но ничего не сказал.

— Первая предпосылка твоего сомнамбулизма — это твоя травма в лагере. Мне о ней Витька Бабаян рассказал. Ты упал с дерева и ударился головой. Знаешь, иногда после этого дети и подростки начинают ходить во сне. Особенно впечатлительные дети и подростки, такие каким был ты в своем детстве.

— Это тоже Баян тебе натрепал?

— Нет, ваш уважаемый директор школы, который хорошо тебя помнит и готов прислать на твои похороны венок.

— Ха! — развеселился Козырев.

Он поерзал на ступеньке, устраиваясь удобнее. Нож Вадим держал в правой руке сложенным и все поглядывал на него с заметным чувством удовлетворения.

— Ты был очень впечатлительным мальчиком, да еще и стресс пережил — смерть отца.

— Стресс был, когда он живой ходил, — поправил его Вадим. — Когда он маму ночами бил. Вот это был стресс.

— Да, у тебя была детская психическая травма. Это — тоже свидетельство в пользу твоего сомнамбулизма. Но еще важнее — твоя наследственность. Серьезный фактор.

— Ерунда. Я не ходил и не хожу во сне. Злата тому свидетель.

Руслан покачал головой:

— Злата любила тебя. Я мучился вопросом: почему она ни разу не рассказала правду? И только сейчас понял: она тебя любила. Она поклялась не рассказывать о твоем преступлении ничего и никому, так и поступала до самой своей смерти. Она тебя любила.

На лице писателя отразилось только брезгливое презрение.

— Ты мог бы мне возразить, — продолжил Руслан, — что лунатик — не обязательно убийца. И тут я с тобой соглашусь.

— Конечно, — подтвердил Вадик.

— Вот только нож доказывает обратное.

Писатель удивленно уставился на доктора. В его карих глазах играли нехорошие огоньки, губы расползались в медленной улыбке, будто он начинал понимать нечто, что прежде ускользало от его внимания.

— Ты о чем? Эти буквы «О»…

— На ноже, Вадик, не инициалы Олега Окуленко, не буквы «О».

Улыбка Козырева стала такой широкой, что обнажились зубы. Давлетов не сомневался — это символизировало угрозу, но надо было продолжать.

— Большой круг — это полная луна, а в нем — полумесяц. Это твой знак, Вадик, твой символ. Ты ведь изображал из себя сомнамбулу в юности, а есть легенда, что лунатики ходят во сне именно в полнолуние. Да и сейчас ты любишь полнолуние, ты любишь лунный свет, это есть в твоих книгах.

— Чушь!

— А вот Юля думала, что это нож Олега. Она бы согласилась с той байкой, что ты попытался впарить мне пару минут назад: раз у Златы не было своего ножа, то она взяла нож брата и убила Олега его собственным ножом. И поэтому платила Юльке. Но Злата платила Юле, покрывая твой грех, Вадик. Она любила тебя, вот и все!

— Ерунда. — Козырев не собирался соглашаться с доктором.

Легкий ветерок играл выцветшими от солнца, легкими волосами писателя.

Он чувствовал, что впервые за последнее время сюжет выходит из-под его контроля. Будто бы вожжи выпадают из рук, и конь под тобой несется куда-то, или то, что ты считал явью, превращается в сон, полный абсурда. Или еще — похоже на те чувства, которые охватили его, когда он узнал, что во сне убил своего друга.

— И наконец-то я понял смысл всего, что ты тут затеял, — упрямо продолжал Руслан. — Ты переписал свое прошлое в своем новом романе «Стокгольмский синдром», а теперь пытаешься подогнать жизнь под сюжет.

— В романе описаны реальные события! — в сердцах повторил писатель.

Но Руслан все не унимался:

— Этот нож — свидетельство того, что жизнь не пишется в твоем ноутбуке! Нож был нужен тебе, потому что это последнее доказательство твоего преступления. Ты хочешь уничтожить его, изъять его из реальности, чтобы самому поверить в свой роман. А иначе — ты у разбитого корыта.

Вадим иронично заметил:

— Между прочим, этот нож ничего не доказывает. Если ты думаешь, что с его помощью сможешь засадить меня в тюрьму за убийство Олега, то у тебя ничего не выйдет!..

Жестом доктор остановил его:

— Это ясно, но на тебе еще пять смертей: Злата, Тема Коростылевский, Юля Белоус и ее мать. И плюс Зуйко.

— Зуйко? — переспросил Козырев. — Я его и пальцем не тронул.

— Он повесился в своей камере.

— Ха! — обрадовался писатель. — Надо же, у Зуйко совесть проснулась! Это хорошо, это моя большая победа! Надо бы роман об этом написать!

— Давай пока о жизни поговорим.

— Ладно. Хочешь объяснений?

Кивнув, Руслан прищурился. Вадик сказал:

— Зуйко, Юлька и ее мамаша помогли мне найти этот нож. И я бы мог оставить их в живых, но, — он изобразил виноватое замешательство, — они были лишними персонажами, они просто мешали мне. Их не было в моем романе, значит, их надо было вычеркнуть и из жизни.

Лицо писателя расцвело радостной улыбкой.

— Ты — психопат, Вадя! — поставил диагноз доктор.

Ухмылка писателя превратилась в оскал.

— Что-нибудь еще хочешь добавить? — надменным тоном поинтересовался он.

— Добавить? Нет, — ответил Руслан. — Ну разве что скажу в качестве эпилога, что Злата — не твой тип женщины. Вам не судьба быть вместе.

— Почему?

— Злата — солнечная девушка, а тебе нужна — лунная. Понимаешь? Лунная девушка светит отраженным светом, она любит только тех, кто любит ее. А солнечные, такие как Злата, сами источают свет, они — первоисточник, светило любви. Вот так.

— Да ты поэт, батенька! — воскликнул Вадик.

Он встал напротив Руслана, заставив смотреть его вверх, против света.

— Знаешь, в чем наша проблема, доктор? — спросил он вполне дружески. — Ты — хирург, и у тебя комплекс бога. А я — писатель, и с той же психологической загогулиной. Нам с тобой в одном сюжете тесно. А так как автор этого сюжета — я, то я его и править буду. Отредактирую. Понимаешь? Перепишу поярче диалоги, расставлю запятые и опять избавлюсь от лишнего персонажа.

В этот момент он бросился на доктора.

Инстинктивно Давлетов отпрянул назад, отмахнувшись от приближающейся опасности, а именно — руки писателя, удлиненной на десять опасных сантиметров лезвием ножа. Это был тот самый нож, которым Вадик убил Злату и который вместе с отпечатками пальцев доктора хранил в целях острастки Давлетова. И раз писатель воспользовался этим ножом, значит, с доктором собирался покончить окончательно, физически.

Руслану удалось выбить нож правой загипсованной рукой, и удар он нанес — довольно ощутимый! — по пальцам Вадима. Вадим, ойкнув, выронил нож, а Руслан, решивший в этот раз не повторять прежних ошибок, вскочил и толкнул его в грудь. Писатель отступил на шаг, но тут же бросился на доктора снова.

Несколько тычков в ребра и отменная оплеуха по правой скуле огорошили Руслана. Он проигрывал схватку, как вдруг подоспела помощь. В тот миг, когда пальцы писателя сомкнулись на горле доктора, раздался лай, громкий и злой, довольно неожиданный для хозяина такой миролюбивой собаки, как Шухер. Эрдельтерьер не был приучен защищать хозяина, его кормили и баловали только ради дружбы, поэтому Давлетов никак не ожидал собачьей подмоги.

В свою очередь, Козырев понятия не имел, что на уме у эрдельтерьера, зато клычки пса видел неоднократно, поэтому он ослабил хватку и обернулся к Шухеру. В этот момент Давлетов и огорошил его гипсом по темени с левой стороны.

Писатель откатился в сторону, но быстро поднялся. Руслан тем временем пытался отдышаться и переждать приступ головокружения, грозящий обмороком.

Шухер смолк, он не собирался вступать в драку, однако Козырев, не желая оставлять угрозу в своем тылу, ударил его ногой в бок. Заодно Вадику удалось поднять с земли свой нож. Не подумал он только о том, что реакция животного всегда лучше человеческой. Едва ботинок писателя коснулся курчавой шерсти, Шухер погрузил свои острые зубы в его лодыжку. Еще через миг человек и собака сцепились в клубок.

Руслан едва успел подбежать к ним, как Шухер завизжал и обмяк. Козырев отбросил его тело, еще живое, с блестящими глазами, скулящее и сжимающееся от боли.

Не рассуждая, доктор двинулся к своей собаке. Остановил его мощный удар в солнечное сплетение. Потом еще и еще. Руслан упал, в глазах потемнело. На некоторое время сознание его смешалось, а писатель уже схватил его за шею и, приставив нож к горлу, поволок к теплице.

Там он бросил Давлетова на пол лицом вниз, ловко связал его руки за спиной куском бечевки, которую вытащил из своего объемного кармана.

Руслан уже пришел в себя. Теперь он удивлялся целенаправленной деятельности своего бывшего друга и жалел о «Байкере», валявшемся на утоптанной земле возле веранды домика. И он слышал плач своего раненого друга, доносящийся от веранды. Погибать было нельзя.

— Я тебя немного надул, когда сказал, что ты мой персонаж и бояться тебе нечего. — Писатель говорил будто бы сам с собой. — Ты — предатель дважды. Во-первых, стал на сторону Златки, а во-вторых, сдал меня в полицию. А в детективе зло должно быть наказано.

— Вадик, прекрати! — прошептал Руслан. Ему было трудно говорить из-за духоты и головокружения. Он сконцентрировался, собрал все свои силы, волю, желание жить, приплюсовал несбывшееся: должность заведующего отделением и новую машину. Разозлился на себя, обругал мысленно.

Козырев не обращал на него ни малейшего внимания. Доктор был исключен из списка действующих лиц, не имело смысла слушать его и даже смотреть в его сторону.

— Я тут все предусмотрел!.. Мне понравилось писать детективы — лучше узнаешь окружающий мир. Вот понадобился взрыв в теплице, и я долго думал, как его организовать. Будь я фантастом, я бы придумал какой-нибудь луч смерти или наделил бы своего персонажа умением генерировать шаровые молнии. А тут — реальность, тут надо искать настоящее. Я чуть голову не сломал, так думал! И придумал: есть такое вещество — хлорат натрия. Как написано в Википедии, «в смеси с углеродом, серой и другими восстановителями он детонирует при нагревании или ударе». — Вадик выделил цитату голосом. — Притом криминалисты не удивятся, когда после пожара обнаружат здесь его следы, ведь хлорат натрия — это гербицид. А еще тут есть баллон с газом! Мы немного шлангочку потеребим, чтобы газ чуть пошел… Прелесть! Рванет по-страшному, потому что глупый доктор закурит в теплице…

Руслан приподнял голову и увидел, что прямо над ним возвышается тот самый стеллаж, на котором был обнаружен горшок с искусственным цветком.

Писатель подтягивал пакет с гербицидом. Он сильно хромал, зубы Шухера оставили на его коже болезненные следы.

— Ну вот, — сказал Козырев. — Щас грянет!..

В этот момент Давлетов, собрав все свои силы, встал. Он хотел вскочить, но на это его не хватило. Козырев, заметив акт неповиновения, неловко шагнул к нему, и тут Руслан толкнул плечом металлический стеллаж с несколькими горшками. Стеллаж неожиданно мощно обрушился на голову писателя, а доктор на неуверенных ногах поковылял к выходу из теплицы.

Через несколько секунд он оказался возле веранды. Шухер корчился на земле, увидев хозяина, он заскулил громче.

— Сейчас я тебя посмотрю, сейчас. Держись, парень…

Руслан заметил нож «Байкер», сел рядом, нащупал левой здоровой ладонью его рукоятку и взял ее. Сложнее всего было раскрыть нож, перерезать веревку на запястье оказалось намного проще.

Он бросился к Шухеру, осмотрел его, хотел уже поднять и нести к машине, но что-то задержало.

— Щас грянет? — спросил он у себя.

Положил пса на землю и рванул к теплице за писателем.

Это был самый глупый поступок в его жизни, но доктор просто не мог представить себе, что он позволит кому-то умереть в то время, когда еще можно сделать хоть что-то для спасения.

Глупые поступки редко приводят к хорошим результатам. Руслан лишь успел подбежать к двери теплицы и увидеть за стеклом фигуру Вадима, выбирающегося из-под металлических реек и горшков, как что-то грянуло и писателя скрыл столп пламени. В тот же миг, предчувствуя стеклянный ураган, Давлетов упал на землю, закрывая голову руками.

Назад: 2001 год, май

Дальше: Часть пятая