Глава 24
Большие материальные затруднения маленькой художницы
Солнце палило вовсю, воздух обдавал жаром, кузнечики оглашали окрестности мелодичным стрекотанием… Неужели всего полтора месяца назад вокруг лежали гигантские сугробы и пурга швыряла в лицо пригоршни снега?
Вволю насладившись ароматом курятника и выяснив все необходимые для написания статьи подробности, я пристала с расспросами к Валентине. Она собиралась домой.
– Лидия сказала, ты хорошо рисуешь?
– Угу, – смущённо ответила красивая птичница. Она уже переоделась в джинсы и футболку, сняла платок, и волосы эффектно рассыпались по плечам.
– А живёте вдвоём с братом?
– Да.
– Покажешь свои рисунки?
– Вам, правда, интересно? – засомневалась девочка.
– Очень!
– Тогда идёмте ко мне в гости! – обрадовалась Валя.
По дороге она выложила все подробности своего существования, ничего не скрывая и доверчиво заглядывая мне в лицо. Я суровых молчаливых мужчин способна разговорить, а тут – бесхитростный ребёнок. Правда, с глазами человека, познавшего невыносимое горе…
Отработав смену в курятнике, Валя сияла свежестью – в шестнадцать лет девичье очарованье неподвластно усталости. Я подумала, что у меня вполне могла быть дочь такого возраста. И мы бы смотрелись как две подружки. И конечно, являлись бы ими…
Валентина со всеми здоровалась, прохожие отвечали тем же и быстро, жадно обшаривали меня глазами.
– Сразу понятно, что вы из города.
– А у вас не город?
– Я бы сказала – большая деревня.
– А разве я отличаюсь от местных жителей?
– Вы совсем иначе выглядите.
– Ну да. У тебя джинсы с футболкой. И у меня джинсы с футболкой.
– У вас всё другое. Необычное. И сумка, и обувь, и причёска, и макияж. Вы стильная. Как из журнала.
Да уж, причёска точно необычная.
Иногда с утра я напоминаю себе какаду.
– А сколько лет братику? – поинтересовалась я. Потребовалось приложить усилие, чтобы отказаться от приятного обсуждения моих немеркнущих достоинств и переключиться на другую тему. – Семь?
– Да. У Кости выпускной в садике. Сказали сдать две тысячи. Тысячу уже накопила, – поделилась Валентина.
Мы шли по тенистой зелёной улице, машины по дороге проезжали редко. Небольшой городок производил приятное впечатление своей тишиной и ухоженностью…
Почти новый костюм для брата отдала соседка, её сын из него вырос. Валя планирует в этом костюме отправить Костика на выпускной бал в детском саду, и – если брат сильно не вытянется за лето – ещё и в школу. Но кроме костюма в школу ещё столько всего нужно! Она уже записала брата в первый класс и получила от учительницы список необходимых вещей… Туфли, сменка, кроссовки в спортзал и кроссовки на улицу. Портфель, тетради, обложки, ручки, карандаши, гуашь…
Чувствовалось, Валя постоянно думает об этом, производит в голове сложные расчёты. Она не жаловалась, просто не могла говорить о другом. Её заработок – уборщицы в магазине и птичницы (на неполный день) – никак не покрывал всех нужд. Надо оплатить квартиру, телефон, детсад. В июне у неё самой выпускной бал в школе. Где взять три тысячи на праздничный вечер и как купить платье? Девчонки уже полгода не учатся, только обсуждают наряды и причёски, кто в чём заявится и как поразит публику… А вообще она не жалуется. Все очень добры к ней. Еду, например, вовсе покупать не приходится – хозяйка перепёлок постоянно снабжает Валю яйцами, они ведь невероятно полезные! А в районном отделении соцзащиты уже два раза давали макароны, сахар и консервы… Но всё равно, всё равно – столько расходов!..
– Юля, вот и наш дом! Добро пожаловать!
Мы зашли в подъезд аккуратной панельной трёхэтажки. Валя и брат жили в двухкомнатной квартире, вылизанной до зеркального блеска. На полу не было ни пылинки, игрушечные машинки стояли по линеечке, в сверкающие окна стучались ветви деревьев… Я тут же вспомнила о генеральной уборке в квартире свекрови. Вероятно, подобный экзерсис Валя устраивает ежедневно.
О, молодость!
Я сразу увидела картины. Они висели на стенах – акварели, графика, пейзажи маслом… Чёткие и расплывчатые, яркие и туманные, прямолинейные и загадочные, чарующие и отталкивающие… У автора, конечно, ещё не сформировался неповторимый стиль (а многим художникам на это не хватает всей жизни), но совершенно ясно было одно: всё это рисовалось талантливой рукой.
– Ва-лен-ти-на! – ахнула я, закружившись по комнате и лихорадочно всматриваясь то в одну, то в другую картину. – Ты… Ты… Неужели это всё ты рисовала?!
– Ну, а кто же ещё? – удивился чудо-ребёнок. – Чай пить будете?
– Давай-ка на «ты», хорошо? А то я чувствую себя старой тёткой рядом с тобой.
Так и есть!
– Давайте, я согласна! – обрадовалась Валя. – Ты, Юля, совсем на тётку не похожа. Скорее – на студентку…
– Спасибо. Но когда же ты успеваешь рисовать?
– Да, сейчас-то поменьше рисую. Настроения нет. И сил нет. Ну и опять же купить ничего не могу – краски, бумагу, кисти, холсты… Скоро забуду, как раньше рисовала. Надо работать, работать, работать…
– Тебе надо не работать, а учиться, – сказала я. – Куда бы ты хотела поступить? Ведь есть мечта?
– Ещё бы! Поехала бы к вам в город и поступила в архитектурно-художественную академию. Между прочим, она занимает третье место в рейтинге художественных вузов.
– Серьёзно? Не знала!
– Правда. Но что об этом говорить! У меня Костик на руках, я его вырастить должна, а не о своих мечтах думать. Буду работать. Поскорее бы восемнадцать исполнилось, получше бы место нашла… А рисование… Ладно, потом когда-нибудь.
– Нет, учиться надо сейчас, – пробормотала я.
Потом, когда долгие годы пройдут в борьбе за выживание, у Вали огрубеет душа, она будет иначе смотреть на мир и вовсе перестанет рисовать. Ей будет не до того. Сколько бы ни говорили, что труд облагораживает человека, но ежедневная непосильная пахота за копейки способна загубить любую душу.
Я мысленно попыталась прикинуть, какой суммой располагаю. Ничего не получилось. Кто-то, вероятно, всегда точно знает, сколько денег у него лежит в кошельке, но для меня это обычно загадка. Я думаю об одной сумме, точно припоминая, что неделю назад получала зарплату в информационном агентстве или гонорар в глянцевом журнале, однако в сумке почему-то обнаруживаю всего лишь две мятые сотни.
Вот и сейчас негусто…
Куда исчезают деньги?
Из-за проклятого финансового кризиса заработки катастрофически упали. И меня не покидает смутное подозрение, что цены выросли как минимум вдвое (но это, конечно, мои глупые фантазии – ведь правительству удаётся удерживать инфляцию на потрясающе низком уровне! Сердечное ему за это спасибо!).
– Так, начнём действовать постепенно. Но неотвратимо. Валя, сколько ты получаешь в магазине, где подрабатываешь уборщицей?
– Триста рублей в неделю.
Триста рублей в неделю?!
Я в ауте.
Это Африка. Зимбабве, например. Нищая голодающая страна, где горсточка крупы и глоток чистой воды – великая ценность. И Россия недалеко ушла от Зимбабве, если за неделю работы человек получает триста рублей.
– Уволься оттуда.
– Нет! – испугалась Валя. – Отличная работа, не бей лежачего. Я забегаю к ним утром и вечером, быстренько драю пол, вытираю пыль с полок, в подсобке приберу, товар помогу принять, когда надо – мою витрины, окна…
– Всего-то! – возмутилась я.
Они эксплуатируют ребёнка!
– Юля! Это занимает у меня совсем немного времени! И я благодарна, что мне дают возможность подработать.
– Тебе надо сдавать ЕГЭ и готовиться к поступлению в вуз, а не отмывать в магазине туберкулёзные плевки с пола.
Валино лицо исказилось, как от боли, в глазах появились слёзы. Я поняла: попала в самую точку. Да, она подрабатывает уборщицей, но это не та работа, от которой получают удовольствие… Наверняка к ней постоянно цепляются посетители – например, подвыпившие мужики. Трудно оставить без комментария голубоглазую блондинку, орудующую шваброй… И уж точно Валя боится столкнуться в магазине с одноклассниками – они зайдут за жвачкой и пепси-колой именно в тот момент, когда она, растрёпанная, будет выжимать над ведром грязную тряпку.
– Валя, послушай, у меня созрел план в отношении тебя. Триста в неделю – это… м-м-м… тысяча двести в месяц, – не очень оперативно, но всё же сосчитала я. – Вот, держи. Я тебе их даю, словно ты уже отработала целый месяц.
Валентина отшатнулась в сторону, быстро спрятала руки за спину и замотала головой.
– Не возьму! – заявила она. – Юля, что ты мне деньги суёшь! Я не попрошайка.
– Ты – ребёнок, попавший в тяжёлую ситуацию. Кто-то обязан тебе помочь. Для начала давай избавимся от магазина. Пообещай, что уволишься оттуда. Дай честное слово. А эти деньги будешь получать от меня.
– Да я с радостью, – горько улыбнулась Валентина, – не много-то счастья в грязи копошиться… Но тебе, Юля, зачем это надо?
– Надо, – твёрдо ответила я.
Как говорит Марго, меня хлебом не корми, дай поупражняться в альтруизме.
– Выбери самые лучшие рисунки. Возьму их с собой и покажу профессионалу.
– Да? А зачем?
– Ты же хочешь поступить в академию. Прикинем, каковы твои шансы попасть на бюджетное место.
– Мои шансы равны нулю. Я не смогу снимать квартиру в городе, содержать себя и брата и одновременно учиться в вузе.
– Что-нибудь придумаем. Бери деньги и давай рисунки.
Районное отделение социальной защиты я нашла с третьей попытки. Два раза, руководствуясь наставлениями местных жителей, сворачивала не в тот переулок и не к тому дому. Отделение соцзащиты располагалось в жёлтом двухэтажном бараке пятидесятых годов. Дощатый пол, затянутый дырявым линолеумом, пружинил под ногами, на стенах потрескалась краска…
В тесном коридоре толпилась очередь. Я отправилась прямиком к начальству. За годы, проведённые в ипостаси журналиста, привыкла везде внедряться с наглой рожей – в любую контору, на любое, самое помпезное, мероприятие…
– А вы, собственно, кто? – поинтересовалась начальница соцзащиты и задумчиво открыла удостоверение с буквами «Пресса». У неё был крошечный кабинет, заваленный папками с документами. – Газета «Уральская звезда»… И какими судьбами, Юлия Андреевна, вы к нам, в этакую глушь?
– Меня очень волнует судьба Валентины и Константина Куликовых, проживающих по адресу улица Дачная, пятнадцать. Дети остались без попечения родителей. Вы в курсе?
– Конечно, я в курсе, – кивнула начальница. Она смотрела на меня усталым взглядом, мой визит почему-то не вызвал у неё прилива радости. – Мы помогаем.
– Как? – возмутилась я. – Макароны даёте? А то, что шестнадцатилетняя девчонка надрывается на двух работах, пытаясь прокормить себя и брата, вас это не волнует?
Начальница немного помолчала, поджав губы.
– Волнует, – согласилась она спустя пару минут. – Очень волнует. Юлия Андреевна, вы присядьте. Я читаю ваши статьи в «Уральской звезде». И прекрасно понимаю – если вы избрали детей Куликовых объектом своей защиты, нам не поздоровится. Разнесёте здание по кирпичику, а нас, чиновников, забетонируете в котловане.
– У меня сложилась подобная репутация? – озадаченно уставилась я на хозяйку тесного кабинета. – И я так знаменита? Ух ты!
И что теперь?
Не пойму: радоваться или печалиться по этому поводу?
Но мне понравилось, как образно начальница выразила свою мысль. Я сразу ощутила в даме родственную душу.
– Мы помогаем, – упрямо повторила начальница. – В позапрошлом месяце выделили продукты, в прошлом тоже. Дали им макароны, сахар, муку, рыбные и мясные консервы – поверьте, это тоже неплохо!
– А как ей оплатить выпускной в детском саду? И в школе?
– Это другой вопрос, Юлия Андреевна! По большому счёту ни детский сад, ни школа не имеют права принуждать родителей, а в нашем случае – Валентину, сдавать деньги на эти мероприятия. Это незаконно.
– Но вы прекрасно знаете, без этого никуда. Школьный выпускной бал бывает раз в жизни. Естественно, Валя хочет в нём участвовать. Но и выпускной бал – это тоже частности. А в целом всё дело в том, что дети остались без попечения взрослых, а никому до этого нет дела.
– Юлия Андреевна, вы преувеличиваете. Нам есть до этого дело. Лично мне есть до этого дело, если конкретно. Вы были у Вали дома?
– Да.
– Видели квартиру?
– Да.
– Хорошая квартира?
– Хорошая.
– Вот именно. Знаете, что будет, если вы сейчас напишете и опубликуете душещипательную статью под заголовком «Брошенные дети». Или «В плену равнодушия»…
Уже и заголовки к тексту придумала!
Молодец!
– Что?
– Тут же объявятся какие-нибудь дальние родственники, цепкие и ушлые. Налетят, словно коршуны. Оформят опекунство над детьми и быстренько приберут квартиру к рукам. Дадут взятку, если понадобится. Квартиру продадут, детей отправят в детдом. И тогда мы уж точно ничем не сможем им помочь.
– Интересный поворот сюжета. Я об этом не подумала. Неужели это возможно?
– Поверьте, именно так и будет. Лучше оставить всё как есть и не поднимать шум. Валентина – девочка умная, рассудительная. Она справляется. Мы сейчас оформляем пособие, ей не надо будет платить за квартиру. Ситуация, конечно, непростая. Но, поверьте, мы постараемся облегчить участь детей…
Из отделения соцзащиты я ушла несолоно хлебавши. Однако предложение начальницы не устраивать манифестаций в защиту бедной Валентины и её брата показалось мне обоснованным.
Возвращаясь обратно по трассе, уже на подступах к городу, я промчалась мимо придорожного кафе под названием «Бодрый Джек». В серых сумерках заведение сияло нарядной иллюминацией, рекламируя себя и зазывая посетителей.
Неподалёку от этого кафе пятого февраля улетел с трассы автомобиль, которым управляла Нонна…
SMS от Никиты:
«Навер., опять весь день просид. у компа? Надо больше двиг.! Вставай! Взял бил. на пон. ятл!»
Пон. ятл?
Какой понятл?
Что это?!!
Похоже на шифр.
Ещё SMS от Никиты:
«Моя маленькая тупица! Взял билет на понедельник. Я Тебя Люблю!»
А-а-а…
Нет, ну правда, кто бы догадался?
Обещал, кстати, вернуться в субботу!