Ирина Комарова
Эпоха мобильных телефонов

– Если бы мой муж был жив, я бы никогда к вам не пришла!

Екатерина Алексеевна Ларикова заявила это, как только переступила порог кабинета Баринова. Оригинальное начало деловой беседы, правда? Мы с Гошкой позволили себе переглянуться, а шеф даже глазом не моргнул. Он привстал навстречу потенциальной клиентке и указал на кресло:

– Присаживайтесь. Позвольте представить моих сотрудников. Георгий и Маргарита – оперативные работники.

– Оперативные работники? – Екатерина Алексеевна поджала губы. – Надеюсь, они способны на решительные действия?

– При необходимости, – осторожно ответил Александр Сергеевич.

– Гм… – Ларикова уставилась на Гошу.

Он мгновенно развернул плечи, выпятил нижнюю челюсть и слегка дернул головой, отбрасывая легкомысленную прядь каштановых волос. Я зачарованно наблюдала за волшебным превращением напарника в героя боевика – может, немного туповатого, но очень-очень решительного. Екатерина Алексеевна одобрительно кивнула и перевела взгляд на меня. Я тоже постаралась принять вид самый героический. Очевидно, получилось не хуже, потому что Ларикова снова кивнула и повернулась к шефу.

– Разумеется, необходимость есть, – отчеканила она. – Поверьте, если бы мой муж был жив, я бы никогда сюда не пришла.

– Верю, – кротко согласился шеф.

Екатерина Алексеевна несколько мгновений сверлила его подозрительным взглядом, потом снизошла до объяснения:

– Мой муж всегда сам решал все проблемы. Он это умел.

Ларикова сделала паузу, но Баринов ею не воспользовался. Александр Сергеевич предпочитает не задавать вопросы, пока клиент не выговорится.

– Мой муж работал директором металлобазы. Прием черного и цветного лома. – Она нахмурилась и многозначительно добавила: – Мой муж работал директором металлобазы тридцать лет.

Я непроизвольно кивнула. Человек, проработавший тридцать лет в должности директора металлобазы, должен уметь очень хорошо справляться с самыми разными проблемами.

Екатерина Алексеевна заметила мое легкое движение и встрепенулась.

– Вы понимаете! – Теперь она смотрела только на меня и разговаривала со мной. – К сожалению, он скончался два года назад. А сын не унаследовал… – Ларикова скорбно вздохнула. – То есть голова у него прекрасная и бизнес идет успешно. Сереже принадлежит несколько автомобильных стоянок, со всем комплексом услуг. Шиномонтаж, мойка, автосервис и все такое. В бизнесе мой сын солидный, уважаемый человек. А вот в семье – тряпка. Женился на какой-то модельке, хотя что уж в ней модельного? Верста коломенская, а не женщина. Грудь – чистый силикон, можете мне поверить. Волосы – как пакля, только тем и спасается, что начесывает их каждый день. А что касается ног, то, честное слово, постыдилась бы мини-юбку надевать! Такие ноги прятать надо, а не показывать!

Она посмотрела на свои прикрытые бежевыми шелковыми брюками колени и внезапно замолчала. Потом подняла голову и светски улыбнулась:

– Извините, я отвлеклась. Хотела только сказать, что сын женился крайне неудачно. Если бы мой муж был жив, он бы этого не допустил, разумеется. А теперь приходится пожинать плоды.

Сережа делает вид, что все в порядке, но разве он может что-нибудь скрыть от матери? Тем более я приняла некоторые меры. Понимаете, когда он женился, я, разумеется, отказалась жить с ними. И Сережа купил мне квартиру на набережной. Небольшую, всего три комнаты, но сколько мне одной надо? Хватило бы места безделушки кое-какие расставить, и ладно. Но я не об этом хотела сказать. Когда я переезжала, попросила Лидочку присматривать за Сережей.

– Простите, – перебил ее шеф. – Лидочка – это кто?

– Наша соседка. То есть теперь она только Сережина соседка. Очень порядочная, интеллигентная женщина, инженер-экономист. Сейчас, разумеется, на пенсии. Не могу сказать, что мы с ней были большими подругами, но все-таки почти двадцать лет на одной площадке, дверь в дверь, прожили. Можно сказать, что Сережа у нее на глазах вырос. Так вот, я попросила ее присматривать. Понимаете, чтобы быть в курсе. Лидочка очень добросовестный человек, и я имею самое полное представление о том, что творится в семье моего сына. Вы меня понимаете?

– Понимаю. – Александр Сергеевич безупречно контролировал голос и выражение лица.

Ларикова окинула его взглядом полным сомнения – ей явно хотелось, чтобы он проявил больше энтузиазма. Повернулась ко мне и продолжила:

– Эта девица совершенно не подходит моему сыну. Сережа мальчик серьезный, домашний, а у этой вертихвостки одни гулянки на уме. С первой минуты было ясно, что ей только Сережины деньги нужны! Вы не представляете, сколько она умудряется спустить за неделю! Разумеется, сын начал ограничивать ее в тратах. Так она просто взбесилась! Такие скандалы начала устраивать, что Лидочке стыдно было мне рассказывать! Теперь уже всем, даже Сереже, ясно, что дело идет к разводу. А что это означает?

Обычно во время переговоров с клиентом я, как самый младший партнер, рот не раскрываю. Но, поскольку сейчас вопрос был задан конкретно мне, пришлось отвечать.

– Раздел имущества?

– Раздел! – сверкнула глазами Екатерина Алексеевна. – Я бы назвала это ограблением! Какое она имеет право на наше имущество? Завели моду американскую, безобразие какое-то! Впрочем, над этим уже работает наш адвокат. И к вам я пришла по другому вопросу. – Она снова повернулась к Баринову: – Я хочу, чтобы вы нашли моего внука.

Мы с Гошей снова переглянулись, а Александр Сергеевич, несмотря на всю свою выдержку, моргнул. Уж очень неожиданным оказался переход.

– Игорь пропал два-три дня назад. Точное время мне неизвестно. Лидочка искренне мне помогает, но ее возможности ограниченны. А Сережа, – Ларикова вдруг сменила деловой тон на обиженно-брюзгливый, – вообще старается мне ничего не рассказывать. Если бы не Лидочка, я могла бы и не узнать, что мальчик пропал!

– Понятно. – Тон шефа был одновременно и сочувственным, и деловым. – Сколько лет вашему внуку?

– Двенадцать. – Она открыла сумочку, достала цветную фотографию и положила на стол. – Вот он, посмотрите.

– Понятно, – повторил шеф. Он изучил фотографию и передал ее Гоше.

Напарник бросил на снимок один-единственный взгляд – ему достаточно – и отдал мне. Я уставилась на изображение загорелого белобрысого паренька. Обыкновенный мальчишка, круглолицый и симпатичный, хотя, деликатно выражаясь, немного полноватый.

Баринов, участливо глядя на Екатерину Алексеевну, продолжил разговор:

– Двенадцать лет – сложный возраст. Он в первый раз сбежал из дома?

– Что? Нет, вы меня не поняли. Игорь не сбежал, его похитили.

– Похитили? – Шеф откинулся на спинку кресла и прищурился.

– Да. Классический киднеппинг. Украли ребенка и теперь хотят получить выкуп. Угрожают какими-то ужасами, требуют чуть ли не все, что у Сережи есть, а он ведет себя как последний осел. Мямлит, тянет время, вместо того чтобы действовать решительно. Мой муж ничего подобного не потерпел бы.

– Простите. – Шеф смотрел на женщину с откровенным изумлением. – Но если это похищение, то речь идет о жизни ребенка. И ваш сын совершенно прав, что проявляет осторожность. Очевидно, ему даны четкие инструкции, и он вынужден их выполнять.

– Глупости, – величественно отмахнулась Екатерина Алексеевна. – Ничего страшного не происходит. Ему всего-то и нужно – стукнуть кулаком по столу и потребовать, чтобы Елена вернула сына.

– Так похититель известен?

– Разумеется. Это жена моего сына, Елена.

Александр Сергеевич забрал у меня фотографию мальчика, снова посмотрел на нее и перевел взгляд на Ларикову:

– Простите, Екатерина Алексеевна, боюсь, я неправильно понял. Вы имеете в виду, что супруга вашего сына похитила вашего внука? Своего собственного сына?

– Это не ее сын. Игорь – сын Сергея от первого брака. Сережа женился еще в институте, очень… скоропалительно. Это был неудачный год. У моего мужа открылась язва, и мы были вынуждены срочно уехать в Кисловодск. Сережа на все лето остался без присмотра. А когда мы вернулись, он был уже женат. Какая-то деревенская девчонка, училась курсом старше. Невзрачная серая мышка, ни внешности, ни ума, ни воспитания. Я так и не поняла, что Сережа в ней нашел. Разумеется, мой муж быстро все это прекратил. Правда, девочка уже ждала ребенка, Игоря. Но мой муж и это решил. Стоило, конечно, недешево, но Игорь остался у нас, а она уехала к себе в деревню.

– Простите, а как ее звали? – неожиданно подал голос Гоша. – Эту женщину, первую жену вашего сына?

– Не помню. – Ларикова бросила на него удивленный взгляд. – Разве это имеет значение? Я и саму ее не помню, – если бы мы сейчас встретились, не узнала бы.

– И за все эти годы она о себе ни разу не напомнила? – Баринов тоже удивился. – За двенадцать лет ни разу не захотела встретиться с сыном?

– Я же сказала, этим занимался мой муж, – строго ответила Екатерина Алексеевна. – А мой муж решал проблемы раз и навсегда.

Не знаю, что конкретно она имела в виду, но прозвучало это так, словно ее муж лично пристрелил жену сына и закопал в лесу. Я поежилась.

– Я понимаю, почему вы о ней спрашиваете, – продолжила Ларикова. – Но, заверяю вас, к исчезновению Игоря она не имеет никакого отношения. Это дело рук Елены.

– Но зачем ей это было нужно?

– Разве не ясно? Эта девица рассчитывала основательно ощипать Сережу, но поняла, что ничего у нее не получится. И она решила добиться своего таким диким способом!

Шеф побарабанил пальцами по столу.

– То есть вы утверждаете, что вместо денег, на которые ваша невестка рассчитывала…

– Елена мне не невестка, – перебила его Екатерина Алексеевна.

– Но она жена вашего сына?

– Пока да, временно. Но считать ее невесткой я отказываюсь.

– Э-э… хорошо. – Александр Сергеевич еле заметно поморщился. – Не будем спорить. Я вообще-то о другом. Вы утверждаете, что вместо денег, которые она рассчитывала получить при разводе, ваша… нынешняя жена вашего сына решила украсть своего пасынка и получить выкуп.

– Именно так, – кивнула Ларикова. – Хорошую сумму наличными, и все сразу.

– А какие у вас основания считать, что дело обстоит именно так?

– Что значит – какие основания? Игорек ведь пропал? «Ищи, кому выгодно» – так, кажется, это формулируется?

– Чтобы обвинить человека в преступлении, обычно нужны доказательства, – намекнул Баринов. – Они у вас есть?

– Да. Я думаю, фильм может служить доказательством.

– Что? Похищение было записано на видеокамеру?

– Разумеется, нет! Я говорю о фильме, который Елена смотрела по телевизору, примерно месяц назад, как раз про киднеппинг. Она как с ума сошла после этого. Все приставала к Сереже, спрашивала, как бы он повел себя, если бы его ребенка украли. Разве это не убедительно? Я уверена, что этот фильм и подал ей мысль украсть Игоря.

Шеф покачал головой:

– С тем же успехом мысль о похищении ребенка могла зародиться у вас или у вашего сына. Это всего лишь домыслы и предположения. А я спрашиваю о прямых, конкретных уликах.

– Не морочьте мне голову, – обиделась Ларикова. – Найдете Игоря, будут у вас улики, любые, какие вам понравятся.

– Но его исчезновение может объясняться другими причинами. Мальчик мог сам уйти из дома.

– Зачем ему уходить?

– Может, встретился с матерью и уехал к ней?

– Глупости. Я уже сказала, что эту проблему мой муж решил раз и навсегда.

– Все равно остается множество вариантов, – вмешался Гоша. – Мальчики иногда убегают из дома в поисках приключений. Рванул на юг, на электричках.

– Молодой человек, – Екатерина Алексеевна наградила его ледяным взглядом, – мой внук не романтик и не любитель приключений. Зачем предполагать невероятное, когда есть простое и логичное объяснение? Нужно выяснить у Елены, где она прячет Игоря, и вернуть его домой. Если вам удастся повести дело так, что она сядет на скамью подсудимых, я выплачу премию.

Ларикова открыла сумочку и заглянула в нее, словно проверяя, лежит ли там упомянутая премия. Мне даже показалось, что сейчас она вытащит пачку денег, дабы продемонстрировать серьезность своего предложения. Но Екатерина Алексеевна достала только бумажный платочек и осторожно приложила сначала к левому, потом к правому глазу.

– Разумеется, если бы мой муж был жив, эта нелепая история давно уже закончилась. К сожалению, Сергей не обладает его решительностью. Я говорила ему, пыталась заставить, все бесполезно!

Она еще некоторое время жаловалась на тюфяка-сына, постоянно поминая при этом покойного мужа, который «ни в коем случае не допустил бы». Шеф слушал ее терпеливо, но мрачнел все больше. Наконец он остановил женщину:

– Это бесполезный разговор. Мы не сможем взяться за ваше дело.

Я ожидала, что Екатерина Алексеевна разразится негодующими восклицаниями, но она молчала. Только смотрела на Баринова округлившимися от удивления глазами и всем своим видом демонстрировала, что ждет объяснений. Шеф с объяснениями не задержался.

– Предположения об участии вашей невестки…

– Она мне не невестка!

– Считайте, как вам угодно, это ваше право. Но формально жена вашего сына является вашей невесткой. Так вот, предположения об участии вашей невестки в похищении вашего внука с целью получения выкупа могут быть и логичны, и правдоподобны. Но не менее вероятно, что вы ошибаетесь. И ваш внук похищен настоящими преступниками…

– А Елена что, по-вашему, игрушечная? – тихо проворчала несостоявшаяся клиентка.

Баринов сделал вид, что ничего не услышал, но заговорил громче и выразительнее:

– Если ваш внук похищен настоящими преступниками, то жизнь его сейчас в опасности. Вы не владеете всей информацией, вы сами признаете, что сын вам многого не рассказывает. Если бы мы начали работу, то прежде всего пришлось бы обратиться к нему. И, по вашему требованию, к его жене. Но появление сотрудников частного детективного агентства около членов семьи похищенного может привести к самым… неприятным осложнениям. Вы ведь не знаете, какие требования предъявляют преступники, которые сейчас держат в заложниках вашего внука.

– Не надо меня пугать. – Екатерина Алексеевна бросила смятый платочек в мусорную корзину и достала из сумочки сотовый телефон. Говорила она строго, но пальцы ее дрожали. – Я сейчас позвоню сыну, он приедет и… алло! Алло, Сережа, я сейчас в детективном агентстве… Что? Не слышу! Что там у тебя так трещит? Да-да, в агентстве! В детективном, говорю! Да, частные сыщики! Что значит – зачем? Надо же, наконец, принять меры… А я говорю, что не желаю больше терпеть это безобразие! Если бы твой отец был жив… Не смей грубить матери! Я делаю только то, что ты давно должен был сам… Нет, я как раз прекрасно все понимаю. Очень хорошо, для этого я и звоню. Я сама хотела, чтобы ты немедленно приехал. Что? Адрес?

Она быстро продиктовала адрес и даже довольно толково объяснила, как быстрее доехать. После чего спрятала телефон и обвела нас торжествующим взглядом.

– Через десять минут Сережа будет здесь. И вы, пожалуйста, объясните ему, что надо просто забрать ребенка у Елены!

– Екатерина Алексеевна! – Шеф слегка повысил голос. – Если ваш сын решит обратиться к нам за помощью, мы ему не откажем. Но я не уверен, что он захочет это сделать.

Александр Сергеевич, как всегда, оказался прав. Ворвавшийся к нам (через семь, кстати, а не через десять минут) встрепанный и потный мужчина не испытывал никакого желания обращаться к нам за помощью. Беседовать он тоже не хотел, ни с нами, ни с собственной матерью. Лариков-младший схватил Екатерину Алексеевну за руку и попытался выдернуть из кресла:

– Мама, мы немедленно уходим!

Он быстро оглядел нас и остановил взгляд на Баринове, безошибочно опознав в нем руководителя.

– А вас я прошу… я не знаю, что мама вам наговорила, но забудьте! Все забудьте! У нас все в порядке, у нас ничего… – Он заметил на столе фотографию сына, охнул, схватил ее и торопливо спрятал в карман пиджака. – У нас ничего не произошло! И нам совершенно не нужны ваши услуги!

– Как это – ничего не произошло! – Екатерина Алексеевна оттолкнула его и поднялась с кресла. – А Игорь? Где он? Что с ним?

– Мама! – отчаянно выкрикнул мужчина.

– Я уже тридцать два года твоя мама, – отрезала она. – Если бы твой отец был жив…

– Мама, я тебя умоляю! Ты просто не понимаешь, что делаешь! Какие могут быть последствия… – Он начал толкать ее в сторону двери. – Пойдем, пойдем отсюда!

– Какие последствия? – Екатерина Алексеевна упиралась, но сын был сильнее. – Я тебе сто раз говорила, что Игорь у Елены. Нельзя же быть таким тюфяком, Сергей! Почему ты не можешь призвать к порядку эту вертихвостку? Если бы твой отец был жив, Игорь давно уже вернулся бы домой!

– Мама, я тебя умоляю! – Наконец ему удалось выдавить ее в приемную.

Возмущенное «Не груби матери!» мы услышали уже из-за двери. В то же мгновение Лариков обернулся и, прижав левую руку к груди (правой, очевидно, он продолжал удерживать Екатерину Алексеевну), снова попросил Баринова:

– Пожалуйста, забудьте обо всем. Я не хочу никакой огласки.

– Понятно, – кивнул шеф. – Но я бы советовал вам… очень настоятельно советовал обратиться к профессионалу-переговорщику.

– Не надо! – Лариков попятился. – Ничего не надо!

– Слышь, мужик. – Гошка встал и слегка коснулся его плеча. – Если вдруг помощь понадобится, не тяни, сразу к нам. Ребенок – это святое.

Лариков бросил на него затравленный взгляд, неопределенно взмахнул рукой и скрылся.

Примерно через полминуты, когда хлопнула входная дверь, а Ниночка, покинув свой пост в приемной, привычно встала в дверях с карандашом и записной книжкой в руках, Баринов задал традиционный вопрос:

– Ну, что скажете, молодежь?

– Нелепая история. – Почему-то сегодня Нина решила высказаться первой. – И ведут себя нелепо, оба. Допустим, мадам бабушка считает, что ребенка забрала и где-то спрятала невестка. Но на чем основана ее уверенность? Елена посмотрела фильм про киднеппинг? И именно этот фильм натолкнул ее на мысль украсть мальчика? Извините! Судя по словам Екатерины Алексеевны, Елена говорила об этом фильме со всеми, кто соглашался ее слушать. И та же самая идея могла возникнуть у самой Екатерины Алексеевны, и у ее сына. У шофера, у домработницы, у подруги – у любого близкого к дому человека.

– Или у любого дальнего, близкого, к этому близкому к дому, человеку, – уточнил Гоша. – Или у любого, кто посмотрел этот фильм и знает, что Лариковы люди не бедные.

– Список подозреваемых практически бесконечен. – Нина очертила карандашом большой круг в воздухе. – Но Екатерина Алексеевна почему-то уверена, что сделала это именно ее невестка.

– Это как раз естественно, – пробормотал Баринов. – Кому знать, как не тебе.

Гоша коротко усмехнулся, а Нина поморщилась. Я в который уже раз испытала приступ сильнейшей зависти. Они так давно вместе, что понимают друг друга с полуслова. А я… до чего же плохо быть младшенькой!

– Ладно, – кисло согласилась Нина. – Уверенность Лариковой в том, что в любых неприятностях должна быть виновата невестка, можно считать естественной. Но мы-то не обязаны быть пристрастными.

– Ты всерьез рассматриваешь версию, что Екатерина Алексеевна причастна к похищению мальчика? – задумчиво поинтересовался шеф.

– Не она, а ее сын. Тянет время, отказывается от помощи, впал в настоящую панику, когда мать пришла к нам. Похоже, он больше беспокоится не о безопасности мальчика, а о том, чтобы о его исчезновении никто не узнал. Кстати, я уже проверила сводки – никаких сообщений о пропаже Игоря Ларикова не зафиксировано.

– Ему-то зачем собственного сына воровать? – не поняла я.

– Я не сказала, что он похитил, я сказала, что он может быть причастен, – помахала карандашом Нина. – У меня четкое ощущение, что он прекрасно знает, где мальчик.

– Мне тоже так показалось, – поддержал ее Гоша. – Вопреки убеждению Лариковой, ее сын мог все эти годы поддерживать отношения со своей первой женой. И сейчас, например, просто отправил мальчишку к ней на каникулы. А мамочке боится рассказать.

– Если ты так думаешь, зачем ему помощь предлагал? – спросила я.

– Чтобы проверить впечатление. Видела, как он от меня шарахнулся? И от Сан Сергеича тоже.

– Вы тоже впечатление проверяли? – Теперь я задала вопрос шефу.

– Да. И я тоже считаю, что местонахождение сына ему известно.

– Значит, это дело семейное и нас не касается, – сделала вывод Нина. – А жаль. Сан Сергеич, а может, стоило согласиться поработать на

Ларикову? Нашли бы ее внука, деньги бы получили?

– В такие семейные разборки влезать – все равно что свинью стричь, – скривился Баринов. – Шерсти мало, а визгу много. Не пропадем мы без Лариковых, без них клиентов хватит.

– Аминь, – жизнерадостно заключил Гоша.

Домой я вернулась рано, но обрадовать этим никого не удалось. Родителей позвали в гости старинные приятели, неожиданно вспомнившие, что у них именно сегодня исполняется тридцать лет со дня знакомства. Маринка сообщила мне об этом коротко, продолжая перетряхивать платья, – она торопилась на свидание. Сегодня они с Борисом тоже шли в гости – впервые Маркин решился показать мою сестренку своей семье. То есть с Борькиной мамой Маринка давно знакома, еще со школьных времен, – Татьяна Николаевна Маркина всегда пристально следила за окружением сына и знала не только всех его одноклассников, но и их родственников. И Марину, как потенциальную невестку, Татьяна Николаевна не одобряла. Впрочем, она не одобряла всех девушек, которые оказывались в опасной близости от ее обожаемого сыночка. Но сегодня был день рождения Борькиной двоюродной сестры, и он решил, что это удобный и безопасный случай продемонстрировать Марину остальным членам многочисленного семейства.

Сказать, что Маринка по этому поводу нервничала, значит не сказать ничего. Когда я пришла, она уже почти билась в истерике. Все у нее шло наперекосяк, ничего не получалось, все было плохо. Завивка легла неровно, тушь оказалась с комочками, помада нужного оттенка никак не находилась, и, естественно, Маринке совершенно нечего было надеть. Она металась по комнате, расшвыривая юбки, сарафаны, босоножки и сумочки и характеризуя их такими словами, о существовании которых благовоспитанные девицы-скрипачки, по общему мнению, и подозревать не должны.

Маринку необходимо было привести в чувство, причем немедленно. Я поймала ее за шиворот, подтащила к зеркалу и, угрожая разогретыми щипцами, заставила сидеть смирно. Пока я поправляла прическу, почти все комочки туши с ресниц осыпались сами. Кроме того, мне удалось довести до затуманенного сознания сестры, что подобрать помаду нужного тона принципиально невозможно, пока не решен вопрос с платьем.

– Так ведь нечего!.. – горестно взвыла Маринка и попробовала вырваться из моих рук. – Совсем нечего надеть!

Каюсь, прием, которым я удержала ее на пуфике перед зеркалом, не относится к числу разрешенных на официальных соревнованиях. Точнее говоря, приемчик довольно грязный, зато очень эффективный. Маринка сразу сбросила обороты, захлопала ресницами, роняя на пол остатки лишней туши, и спросила почти нормальным голосом:

– Ты чего? Больно же, и синяки останутся.

– Синяков не будет, – заверила я. – А вот ожоги, если будешь дергаться, тебе обеспечены.

Завивку я закончила спокойно, Маринка сидела не шевелясь и только невнятно роптала на свою горькую долю. Но, когда мы перешли к подбору соответствующего наряда, сестренка встрепенулась и с прежним пылом закопалась в своем гардеробе. Она хватала платья и юбки, прикладывала к себе и с отвращением отбрасывала в сторону.

– Ну что ты все подряд цепляешь. – Я отобрала у нее темно-синее шерстяное платье с длинными рукавами. – Лето на дворе, забыла? И вообще, заканчивай истерику и включай голову.

– При чем здесь голова? – всхлипнула Маринка, сдергивая с вешалки зеленый сарафан и роняя его. – Надеть нечего, одно старье.

– Ты в этот дом в первый раз пойдешь, откуда им знать, сколько лет твоему сарафану?

Может, ты его только сегодня утром из бутика принесла. Главное – не что на тебе надето, а как ты держишься. Сосредоточься. Какое впечатление ты хочешь произвести?

– Приличное. – Взгляд у сестры стал более осмысленным. – И жемчуг хочу надеть, мне его Борька подарил, ему приятно будет.

Как хорошо иметь дело с разумным человеком! Пять минут ушло у Маринки на то, чтобы остановить свой выбор на миленьком розовом шелковом костюмчике, к которому очень подошел подаренный Борисом жемчуг. И еще пять минут на то, чтобы подгладить оказавшуюся помятой юбку. Босоножки, сумочка, поправить макияж… Не прошло и получаса, как я выставила сестрицу из дому и облегченно вздохнула. Потом огляделась и снова вздохнула, на этот раз обреченно. Уборка мне предстояла нешуточная.

Поздно вечером мы с мамой сидели на кухне, болтали о пустяках и старательно делали вид, что вовсе не ждем Маринку и нам совершенно неинтересно, как прошли ее смотрины. Мама пила чай, я сварила себе какао. Наконец в замочной скважине заскребся ключ, и мама вскочила:

– Пришла!

Она сидела ближе к выходу с кухни, поэтому в коридоре оказалась первой. Впрочем, я отстала на какую-то долю секунды.

– Ну? – хором выдохнули мы.

– Что «ну»?

Маринка стряхнула босоножки и босиком прошлепала на кухню. Мы, как привязанные, двинулись за ней.

– И зачем я на эти каблуки забралась? Думала, там, как у людей, разуваются, а пришлось весь вечер цаплю изображать! – Она осмотрела кухонный стол и проницательно заметила: – Чай пьете? Это хорошо. А поесть что-нибудь найдется? Умираю с голоду!

– Тебя там что, не кормили? – Мама открыла холодильник.

– Во-первых, когда это было? А во-вторых, я так психовала…

– Волновалась, – автоматически поправила мама, педагог-словесник с «дореволюционным», как выражается моя сестрица, стажем. – Гречку будешь?

– Все буду. Я так волновалась, что мне кусок в горло не лез.

– Марина, расскажи, как все прошло, – поторопила я.

– Мм, в целом неплохо. – В студенческой столовой сестра научилась внятно и даже с некоторым изяществом разговаривать с полным ртом. – Борькины родственники, сестра с семейством, нормальные люди. Не без выпендрежа, конечно. Я же говорю, ковры во всех комнатах, а они в уличной обуви шастают. Картины собирают современные – все стенки завешаны, обоев не видно. Такая, прости господи, мазня! Но люди хорошие. Выражали мне сочувствие.

– В каком смысле сочувствие? – моргнула мама. – Почему?

– Потому что многоуважаемая Татьяна Николаевна достала свою ближайшую родню по полной программе. И поскольку всем ясно, что Борька на семейный праздник девчонку с улицы не приведет, то меня воспринимали как его невесту. – Маринка отодвинула опустевшую тарелку. – Татьяна Николаевна старательно улыбалась, а остальные, по одному, уводили меня в сторонку и рассказывали, какой она тяжелый человек. Делились опытом и всячески морально поддерживали.

– Сделать это громко, насколько я понимаю, никто не рискнул, – констатировала я, наливая сестренке чай и разводя его кипяченой водой. Горячего Маринка не пьет.

– Как все это неприятно, – пожаловалась в пространство мама. – При таких отношениях очень трудно семью выстроить.

– Что ж теперь, если у Борьки мамаша – дракон, так ему и не жениться вовсе? – огрызнулась Маринка.

– Нет, конечно, этого я не говорю. – Мама покачала головой. – Я говорю, что неприятно.

– Ясное дело, было бы лучше, если бы она меня с распростертыми объятиями… А, ладно. Прорвемся. – Маринка сделала последний глоток, встала и потянулась. – Как я устала! Но теперь все, теперь спать!

Вы думаете, я не заставила ее помыть за собой посуду? А вот ничего подобного, помыла как миленькая! Хватит и того, что я комнату в порядок привела.

Не знаю, что по этому поводу думали мои многоопытные старшие товарищи, но сама я была уверена, что Лариковых никогда больше не увижу, ни мамашу, ни сына. Поэтому, когда Нина заглянула в нашу комнату и сообщила, что Сергей Лариков явится через пять минут, я очень удивилась. Вывернулась из-под Тошкиного правого колена, которым он прижимал меня к полу, и сипло переспросила:

– Лариков?

Вы не понимаете, как я оказалась в таком малокомфортном положении? Вы считаете, что в разгар рабочего дня я должна мирно сидеть за столом и перекладывать бумажки с одного угла на другой? Извините, но вы, очевидно, забыли, что я – частный сыщик. Хоть и младший, но все-таки партнер детективного агентства. И случается, занимаюсь вещами самыми непредсказуемыми. Мне уже приходилось посещать танцклассы, вязать убийцу, драться в ресторане, отнимать пистолет у нервной дамочки… Но в данный момент не происходило ничего криминального. Просто мой напарник имеет гадкую привычку отрабатывать приемы рукопашного боя на рабочем месте, в нашей совершенно неприспособленной для такого экстремального времяпрепровождения комнате. Причем тренировку он начинает без предупреждения. Иногда мне удается блокировать его нападение, гораздо реже – отбиться. А самый частый вариант развития событий – сегодняшний. Когда я, придавленная Гошиным коленом, лежу распластавшись на полу и слушаю поучения напарника о правильных реакциях, необходимых в тот момент, когда он неожиданно выбивает из-под меня стул. Надо ли говорить, что приходу Ниночки я обрадовалась?

– Лариков? Что он у нас забыл? – заинтересовался и Гошка.

– Не знаю. – Нина с сочувствием посмотрела на меня. Время от времени ей тоже достается от Гоши, хотя и гораздо реже, чем мне. Ниночка у нас кабинетный работник, для нее бойцовские навыки не так важны. – Звонил, судя по всему, из машины. Просил, чтобы мы никуда не уходили, ждали его. Особо напирает на тебя, Гоша. Мечтает увидеть.

– Меня?

– Ага. Визжит и брызгает слюной так, что до меня даже через телефонную трубку долетело. Нервничает.

– Нервничает – это хорошо. – Гоша поднялся на ноги и отряхнул брюки. – Значит, жадничать не будет.

– Теперь скажи, что он милейший человек, – усмехнулась я.

Гоша поднял меня за шиворот (мне уже приходилось упоминать, что манеры напарника далеки от джентльменских?) и поставил на ноги.

– Не скажу. Но он начинает мне нравиться. Причешись.

– Вот она, хваленая мужская логика, – проворчала я, доставая из ящика стола расческу. Лариков нравится Гошке, а причесываться должна я. Мне он, кстати, совсем не понравился.

Это чистая правда. Сергей Лариков, когда я увидела его впервые, мне совсем не понравился. Невысокий, не то чтобы толстый, но какой-то рыхлый. Лицо круглое, как блин, и на нем – неожиданно маленький, острый носик. Волосики жидкие, неприятного мышиного цвета, кожа бледная и влажная… хотя, может, он тогда просто вспотел от волнения? Может, на мое первое впечатление повлияла вся эта странная ситуация и его непонятное поведение?

Когда потенциальный клиент ворвался в нашу приемную (ну что за человек? Почему нельзя просто войти, обязательно надо врываться?), я поняла, что первое впечатление меня не обмануло. Та же рыхлая фигура, тот же неуместный носик, те же растрепанные мышиные волосики. И те же капли пота над верхней губой и на висках. Только теперь к этому букету добавилась перекошенная от ужаса физиономия, дрожащие пальцы и срывающийся на визг голос:

– Вы… вы здесь! Помогите!

Когда Нина говорила, что Лариков брызжет слюной, я восприняла это как образное выражение. Оказалось, ошиблась. Не знаю, как Ниночка сумела определить это по телефону, но действительно, слюна веером летела на полкомнаты. Не замечая этого, Лариков метнулся к Гоше и схватил его за рукав:

– Вы сами сказали, дети – это святое! Помогите, умоляю, спасите моего сына!

– Минуточку. – Гоша аккуратно отцепил его от своего рукава и усадил на стул. – Что случилось с вашим сыном?

– Разве вы не понимаете? Его похитили!

Лариков попытался вскочить, но Гошка придержал его за плечи и заставил снова опуститься на сиденье.

– Это мы в курсе, – мягко напомнил он. – Матушка ваша еще позавчера нам это сообщила.

– Вы не понимаете! – Лариков заломил руки. – Игорь пропал! Он действительно пропал, на самом деле! Сегодня… – Не договорив, он всхлипнул.

– Гм… – Гоша убрал ладони с его обмякших плеч, сделал шаг в сторону. Оглянулся на шефа, который, услышав шум, вышел из кабинета: – Сан Сергеич?

– Прежде всего вам надо успокоиться, – прогудел Баринов. – Рита, дай Сергею… простите, как вас по отчеству?

– А? А-аркадьевич. Сергей Аркадьевич.

– Очень хорошо. Дай Сергею Аркадьевичу воды, пожалуйста.

Это уже стало моей святой обязанностью – отпаивать клиентов, находящихся в состоянии истерики. У меня даже фирменный коктейль есть. Я достала из холодильника бутылку минеральной воды, налила полстакана. Добавила сорок капель валерьянки и подала Ларикову.

Коктейль произвел обычный успокаивающий эффект. Сергей Аркадьевич выпил минералку залпом, на мгновение замер, и лицо его перекосилось еще больше.

– Ф-фу! – выдохнул он и спросил уже почти нормальным голосом: – Что за гадость?

– Минеральная вода с валерианой, – голосом школьницы-отличницы доложила я и скользнула на свой стул.

– Спасибо. – Лариков поморгал. – Действительно, помогает.

– Очень хорошо, – повторил шеф. – А теперь, пожалуйста, объясните, что произошло?

– Разве вы не поняли? – встрепенулся Лариков. – Моего сына похитили!

– Когда именно? – спокойно уточнил шеф. – Екатерина Алексеевна сообщила нам об этом, – Баринов взглянул на календарь, – два дня назад. Тогда же вы просили меня забыть об этом и ни во что ни в коем случае не вмешиваться.

– Просил. – Сергей Аркадьевич моргнул. – Тогда действительно… тогда я его просто спрятал, а мама… она была совершенно не в курсе.

– Простите, я не понимаю. Что значит – спрятал? От кого?

– Это долго объяснять. Я сделал вид, что Игоря похитили, потому что жена претендует на половину! Мы сейчас разводимся, понимаете, а там ее денег нет, вообще ничего нет! Вот я и придумал… – Он горестно развел руками. – Спрятал Игоря, а Лене сказал, что это похищение. И с меня требуют выкуп.

– Зачем так сложно? – удивился Гошка. – Ваша матушка упоминала адвоката, который занимается формальностями развода. Разве этого недостаточно?

– Мама! Мама многого не знает. Понимаете, она все так близко к сердцу принимает, что я стараюсь ей поменьше… в общем, ситуация не такая простая, как она думает.

– А это похищение, – напрашивающееся определение «дурацкое» Гоша проглотил, – оно, по-вашему, сильно упростило ситуацию?

– Так ведь все складывалось хорошо, все и должно было быть хорошо! А сегодня… господи, я просто потерял голову, когда увидел, что Игорька нет. И сотовый вне зоны! У обоих вне зоны! А потом эта эсэмэска пришла! Вот, смотрите! С его мобильника пришла, Игоря!

Он едва не уронил свой телефон, несколько раз ошибался, нажимая на кнопки, но наконец нашел нужное сообщение.

– Вот, слушайте: «Твой сын…» – Голос Ларикова сорвался. Он попробовал начать снова, но махнул рукой и сунул телефон Баринову.

– «Твой сын в надежном месте. Если хочешь увидеть его снова, готовь деньги», – послушно прочитал шеф. – Гм.

– Я просто не знал, куда бежать, – снова всхлипнул Лариков, – что делать! А этот, – он невежливо ткнул в Гошку указательным пальцем, – говорил: «Если помощь понадобится…» Я прыгнул в машину – и к вам.

– Разумный поступок, – наклонил голову шеф. – Но если вы пришли за помощью, должны обеспечить нас информацией.

– Ребенок пропал! Какая вам еще нужна информация?

– Когда пропал? Откуда пропал?

– Из дома… я снимаю квартиру. – Лариков скривился, словно его настиг неожиданный приступ зубной боли. – Небольшую. В смысле не живу там, а так, бываю. Время от времени. Ну, вы понимаете, иногда надо встретиться… Вот из этой квартиры он и пропал. Вчера вечером я звонил ему, мы поговорили. А сегодня… я приехал, а там… никого.

– В помещении все в порядке? Следов борьбы нет?

– А? Я не знаю. Вроде ничего такого… Я не заметил. Господи, да что вы у меня спрашиваете? – Он вскочил. – Поехали, вы сами посмотрите!

Шеф поджал губы и перевел взгляд на Гошку. Тот кивнул. После этого оба посмотрели на меня. Я тоже кивнула. Понятно, что клиент для обстоятельного разговора непригоден. Разумнее съездить сейчас на место, посмотреть на все своими глазами. И постараться привести Ларикова в рабочее состояние.

– Мне ехать или Гоше?

В последнее время Александр Сергеевич, распределяя задания, старается развести меня с напарником. Приучает к самостоятельной работе.

– Поезжайте оба, – после короткой паузы принял решение Баринов. – Такой случай. Сергей Аркадьевич, вы фотографию ребенка с собой захватили?

– Фотографию? – растерялся Лариков. – Зачем? То есть… ах да, понятно! Но я, кажется… ой, наверное, есть! Я забыл вынуть!

Он суетливо проверил один карман, другой и наконец вытащил слегка помятую карточку. Ту самую, которую показывала нам Екатерина Алексеевна.

– Вот! Очень хорошая фотография! – Сергей Аркадьевич шумно, со стоном, вздохнул и протянул фотографию Баринову. – Вот он, Игорь.

– Сейчас Нина копии сделает.

Отсканировать и распечатать четыре экземпляра фотографии пропавшего ребенка было для Ниночки делом одной минуты. Оригинал она вернула Ларикову, одну копию я положила себе в сумочку, вторую взял Гоша, а третью – шеф. Четвертая копия сразу отправилась в тонкую пластиковую папочку-конверт, в которой уже лежало несколько бумаг, – наш секретарь время даром не теряет.

– И оставьте, пожалуйста, номера телефонов: вашего сына, жены и мамы, – распорядился Баринов. – Еще какие-нибудь близкие родственники есть?

– Близкие? Н-не знаю… тетка есть и сестра троюродная. Но мы редко общаемся.

– Все равно оставьте. А ваша первая жена? С ней вы связь поддерживаете?

– Это вы о ком? – растерялся Лариков.

Шеф удивился:

– Вы что, не помните, что женаты были? Я про мать Игоря говорю.

– Ах, вы про Надю! Нет, я с ней давно… в общем, после того, как мы расстались, я ее не видел. Слышал, что умерла. Да при чем здесь она? Что мы время теряем!

– Если умерла, то, скорее всего, ни при чем. – Гоша положил руку Ларикову на плечо. – И время нам терять не стоит, тут вы правы. Продиктуйте номера телефонов… Ниночка, ты готова?

Разумеется, Нина была готова. Не готов был Сергей Аркадьевич. Ни одного номера он не помнил, а справочник вызвать не мог – все время промахивался мимо кнопок. Кончилось тем, что Нина отобрала у него сотовый и сама отыскала всю нужную информацию.

Пока она занималась этим, я отошла к зеркалу, подкрасила губы и причесалась. Посмотрела на себя, на Гошино отражение, маячившее за моим плечом, и тихо, чтобы не мешать Нине, спросила:

– Скажи, тебе не странно?

– Что именно странно? – Он говорил так же тихо, почти шепотом.

– Что мы такие спокойные все. Кажется, ребенок пропал, чужой, но все равно, ребенок же! Мне бы, по моему характеру, в истерике биться, как Ларикову, а я губы крашу.

– Просто ты потихоньку становишься настоящим сыщиком. Нервы, истерики, обмороки – это все непрофессионализм. От нас люди работы ждут, вот мы и работаем. А губы ты, кстати, криво накрасила. – Он ласково улыбнулся и дотронулся кончиком пальца до уголка моего рта. – Поправь.

Когда мы вышли на улицу, Лариков дернулся к симпатичной, бирюзового цвета «мазде», но Гоша перехватил его:

– Поедем лучше на нашей машине.

Мы с клиентом устроились на заднем сиденье, а Гошка сел за руль. Прежде чем завести мотор, он обернулся:

– У меня предложение, деловое. Зачем нам эти отчества? Нам сейчас надо думать о том, как пацана вытащить, а не о церемониях. Так что давай так: я – Гоша, ты – Серега, идет?

– Идет, – растерянно моргнул Сергей Аркадьевич.

Мужчины быстро обсудили, как лучше и быстрее проехать, и Гоша тронулся с места. Лариков обессиленно откинулся на спинку сиденья, и я начала задушевную беседу.

– Извините, Сергей, но мне бы хотелось кое-что уточнить.

Я не претендую на ту раскованность в общении, которой славится Гоша. Я согласна, что обращаться к клиенту по имени гораздо удобнее, чем выговаривать каждый раз «Сергей Аркадьевич». Но сократить его до дворового «Серега» и перейти на «ты» – на подобный подвиг я не способна. Наверное, учительское прошлое дает себя знать.

– Вы сказали, что молчит не только телефон сына, но и второй. Ваш сын был не один все это время?

– Конечно, он был не один, как можно! С ним была… один надежный человек.

– Кто этот надежный человек?

Поскольку он молчал, я добавила в голос металла.

– Сергей, это несерьезно. Вы же понимаете: чтобы помочь вам, мы должны обладать всей информацией. С кем ваш сын провел последние несколько дней?

Лариков поерзал на сиденье и ответил, не глядя на меня:

– Одна женщина. Знакомая. В смысле сотрудница. Татьяна. Она у меня на Садовой, на мойке, заведующей. Я попросил, чтобы она за Игорьком приглядела – покормить там и все такое. Нельзя же мальчишке одному.

– Понятно. Извините за бестактный вопрос: она ваша сотрудница, и только? Или между вами существуют более близкие отношения?

Сергей снова промолчал, и теперь я заговорила мягко и сочувственно:

– Поверьте, это не просто любопытство. Нас не интересует ваша личная жизнь, но нам важны все факты.

– Да какая там личная жизнь. Не представляю себе… – Он кашлянул и нервно потер щеки. – Впрочем, ладно. Если вы спрашиваете, не является ли Татьяна моей любовницей, то нет. Любовница – это нечто постоянное. Вроде жены, только без штампа в паспорте. А у нас – просто хорошие отношения. И время от времени мы встречаемся… ну, вы понимаете.

Гошка, не отрывая взгляда от дороги, уверенно перечислил:

– Ненавязчивые отношения, приятное времяпрепровождение, свободный секс и никаких обязательств. Что еще нужно нормальному мужику?

– Да-да, главное – никаких обязательств, – немного оживился Лариков. – Таня понимает. Она очень умная женщина, хотя и красивая.

В отличие от Тани я таких взаимоотношений не понимаю и в другой ситуации непременно изложила бы свою точку зрения. Но сейчас я вернулась к основной теме:

– Эта женщина, она все время была в квартире с вашим сыном? Никуда не уходила?

– Не знаю. В принципе в магазин ей не надо было, я все, что нужно, привозил. На работу тоже, я ей отпуск подписал. Если по каким своим делам… не знаю. Игорь не грудной младенец, его можно и одного оставить. Но куда ей… не знаю.

– Ей вы, как я понимаю, тоже звонили. И тоже безуспешно?

– Да. У меня там нет стационарного телефона, но у Тани сотовый, и он вне зоны. Хотя обычно я не ей звонил, а Игорю. Я велел ему свой мобильник дома оставить, а взамен новый купил. Он давно просил, вот я и купил, под это дело. А Лене не сказал, естественно. Я про этот номер вообще никому не сказал.

– Разумная предосторожность, – сдержанно похвалила я.

– Да, я тоже так подумал, – оживился Сергей. – Я Игорьку так и объяснил, что это наш секретный канал связи.

Он достал свой мобильник, вызвал один номер, потом другой. Расстроенно вздохнул:

– Ничего нового. Молчат.

– И в квартире никого нет. Получается, что ваш сын похищен не один, а вместе с Татьяной, – сделала я очевидный вывод.

Но очевидным мое заявление было только для Гоши, который коротко кивнул, соглашаясь. На редкость плохая дорога – ямы сменялись ухабами, почти не оставляя места ровной поверхности, – не давала ему времени для более пространного комментария. А Лариков снова удивленно заморгал:

– Таню похитили? А ведь действительно, раз ее нет… Но почему?

Да-а. Как Гоша выразился: «ненавязчивые отношения, приятное времяпрепровождение, свободный секс и никаких обязательств». Любовью здесь и не пахнет.

Сергей продолжал недоумевать, не чувствуя, насколько это неуместно:

– Таню-то зачем похищать? За нее выкуп платить некому.

– Хотите сказать, что вы не станете этого делать? – не удержалась я. – Пусть сама выпутывается, как хочет?

– Нет, я не имел в виду ничего такого, что вы! В смысле Таня все-таки была с Игорем по моей просьбе. Но выкуп? Я не знаю… ой, нам вон туда, во двор! За большой ямой налево надо повернуть!

Гоша, пробормотав, что здесь все ямы большие, маленьких не наблюдается, послушно зарулил во двор и остановился у второго подъезда:

– Выходим.

Однокомнатная квартира не поражала изысканностью убранства. Минимум мебели: два дивана, стоящие друг против друга, между ними низкий столик на колесиках и все. Даже стульев нет. Впрочем, если вспомнить, для чего Лариков снимал эту квартиру… зачем ему стулья? На кухне тоже все просто и функционально. Два табурета, старый холодильник и минимум посуды в шкафчике над раковиной. Женщины, которых Лариков приводил сюда, не отличались требовательностью.

– Ты уверен, что они были именно здесь? – неожиданно спросил Гошка у Сергея.

– А?.. – растерянно заморгал тот. – В каком смысле?

– В самом прямом. Оглянись сам, посмотри вокруг! Похоже, что здесь почти неделю жили женщина и ребенок?

Лариков послушно огляделся. Я тоже окинула комнату внимательным взглядом. Гоша прав. Впечатление скорее такое, что здесь вообще никто не жил.

– Сыну сколько, говоришь, двенадцать? – продолжил Гоша. – И что, пацан мог вот так, никаких следов не оставить? Ни игрушки, ни книжки, ни носка дырявого! Хоть бы жвачка где завалялась!

– Действительно, – Сергей прошелся по комнате, – странно. Ничего нет. То есть не игрушек, конечно. Дети сейчас такие, они только в компьютерные игры играют. И с книгами Игорь тоже не очень… слабо интересуется. Но ведь ничего нет, совсем ничего. И рюкзака нет. Я ему все вещички в рюкзачок сложил, такой, знаете, фирменный.

Мы с Гошей переглянулись. Исчезновение ребенка очень походило на второе действие спектакля, который неделю назад начал разыгрывать сам Лариков. Впрочем, будем справедливы, действие нашим клиентом не запланированное.

– Я сам ему все собрал, – продолжал бубнить Сергей, – и одежку, и тапочки домашние, и зубную щетку, и полотенце…

– Минуточку!

Я вернулась в коридор, открыла дверь в ванную. Гоша не поленился, последовал за мной. В крохотном совмещенном санузле я торжествующе указала на стаканчик, закрепленный над раковиной. Стаканчик был пуст – ни зубных щеток, ни тюбика с пастой.

– Хорошо. – Гоша улыбнулся. – Пошли еще холодильник проверим.

Холодильник не был совершенно пуст – мы увидели несколько бутылок вина, пиво и пару запечатанных коробок шоколадных конфет. Одна полка целиком была забита консервами. Но ничего скоропортящегося, вроде колбасы, масла или овощей-фруктов, мы на кухне не нашли. Хлеба тоже не было.

Я заглянула в шкафчик под раковиной и вытащила на всеобщее обозрение мусорное ведро. Ведро было пустым, и в него был вставлен чистый пакет.

– Хорошо, – снова улыбнулся напарник. – Ух, как я не люблю настоящие похищения!

– Что? – Лариков нервно прижал ладонь к сердцу.

– Я говорю, что вероятность благополучного завершения нашего дела весьма велика, – подмигнул ему Гоша.

– Правда?! Я так боюсь за Игоря!

– Думаю, что с парнем твоим все в порядке. Если кто-то похищает с целью получения выкупа ребенка и присматривающую за ним женщину, он не забирает с собой все их вещи, вплоть до зубных щеток. Не уносит продукты и уж тем более мусор из ведра. Скорее всего, эта твоя Татьяна решила сама подзаработать немного.

– Таня? Ты хочешь сказать, что это она? Она увела Игоря и прислала мне это сообщение? Это она требует деньги?

– А что тебя так удивляет?

– Но она же… но я же… но мы же… – Лариков явно был не способен сформулировать свою мысль, и Гошка, как умел, пришел ему на помощь.

– Хочешь сказать, что ты от нее этого не ожидал? – сочувственно подсказал он.

– В общем, да.

– А зря. Когда затеваешь такие дела, всегда надо помнить, что человек слаб и подвержен соблазнам. А тут деньги, большие. Ей деньги нужны?

– Кому они не нужны? – растерянно пробормотал Лариков.

– Тоже верно, – мирно согласился Гоша. Плюхнулся на диван и приглашающе похлопал ладонью по сиденью: – Иди сюда, Серега. Сейчас списки составлять будем.

– Какие списки? – не понял Лариков. Но на диван сел, положил руки на колени и уставился на Гошу.

– Родных, близких, знакомых. Куда твоя Татьяна могла отправиться, да еще с ребенком? Начнем с родных. Что тебе о них известно?

– Э-э… родители у нее… были, – выдавил Лариков.

– Родители у всех были, – кивнул Гоша. – А как насчет настоящего времени? Живы они? Где находятся?

– Мы как-то никогда об этом… понимаете, мне своей мамы достаточно, зачем мне еще про чужих родителей… брат у нее есть, точно! Таня ему звонила как-то при мне. Или это он ей звонил?

– Непринципиально. Что ты знаешь о брате? Имя, фамилия, адрес, телефон?

– Имя – Валик. Она его так называла, по телефону. Фамилия? Таня замуж, кажется, не выходила, значит, если она Кораблева, то и он должен быть Кораблев. А отчество тогда Александрович.

Лариков на мгновение задумался и добавил:

– Это если он не двоюродный брат, конечно. Она просто сказала: брат. Без подробностей.

– Понятно. – Судя по выражению лица, Гошке очень хотелось выругаться. – Брат Валик. Очевидно, Валентин.

– Или Валерий, – предположила я.

– Или Валико. Если двоюродный, то может и грузином оказаться. Вышла мамина сестра за грузина – и пожалуйста вот вам Валико.

– Нет, про грузинов Таня ничего не говорила, – непонятно почему, испугался Лариков. Или это хмурая Гошкина физиономия так подействовала на нашего клиента, что он даже грамматику забыл? – Грузинов быть не должно.

– И то хлеб, – нерадостно пробормотал напарник. И достал телефон: – Ниночка? Пошарь по базам, не найдешь ли данные на одного человечка. Записываешь? Предположительно Валентин или Валерий, предположительно Александрович, предположительно Кораблев. Предположительно брат Татьяны Александровны Кораблевой. Возможно, двоюродный. Еще что-нибудь? Ну-у, скорее всего, не грузин. Да, я тоже в экстазе. Конечно, подключай, какой разговор. Скажи, что за нами не заржавеет, сочтемся. Кстати, солнышко, по телефонным номерам что-нибудь есть уже? Ну что ты сразу ругаешься? Подождем, куда мы денемся. Но ты все-таки пошевели там народ.

Закончив разговор, он убрал телефон и снова уставился на клиента.

– Приступаем к следующему этапу. Ты, Серега, сиди здесь, на диване, а мы с Ритой осмотрим все, поищем следы. Но сиди тихо, не мешай.

– Ноги подобрать? – нервно уточнил Лариков.

– Не обязательно. Устраивайся, как тебе удобно, – позволил добрый Гоша. – Главное, запомни, твое место – на диване. Без команды не вставать.

Лариков заверил его и меня на всякий случай тоже, что без команды даже не пошевелится, и мы занялись осмотром помещения, грубо говоря, обыском.

Обыск занял у нас совсем немного времени, и ничего интересного мы не нашли.

– Ладно, и эту тему закрыли, – сделал вывод Гошка. – Теперь заглянем домой к твоей подружке. Серега, ты адрес Татьяны знаешь? Улица, дом, квартира. Ну, где она живет? Типа, после второго светофора направо, за булочной заехать в арку и свернуть к детской песочнице?

Гошка заметил, что смысл его вопросов доходит до клиента с некоторым трудом, и постарался подробно и популярно объяснить, что такое адрес. Увы, усердие его не было вознаграждено. То есть Лариков сразу понял, что Гошка имеет в виду. В ступор его вогнали именно эти развернутые уточнения.

– Вы там были хоть раз? – спросила я с долей сочувствия. – Дорогу показать сможете?

– А, это, – облегченно тряхнул головой Сергей. – Конечно, могу. Поехали.

В квартиру Кораблевой мы поехали больше для очистки совести. Ясно же, что если это она увезла мальчика, то прятаться от Ларикова в своем собственном доме было бы верхом глупости. Но одно из основных правил частного сыска гласит: ничего не принимать как само собой разумеющееся. Каждое предположение должно быть проверено и подтверждено фактами. Вот мы и приехали – проверять и подтверждать.

На длинный, настойчивый звонок в дверь никто не отозвался. Сергей опустил руку, сообщил виновато:

– Не открывают.

– Гм… – Гоша сделал шаг, оттер его плечом в сторону и еще несколько раз нажал на кнопку. Только потом, словно нехотя, признал: – Похоже, никого нет дома.

Он повернулся, внимательно осмотрел две другие двери, выходящие на площадку, – обе были с глазками, – и недовольно поморщился.

– Встань левее.

– Ага.

Я быстро заняла нужное положение. И Лaрикова потянула за рукав, поставила так, что вдвоем мы полностью загородили Гошку от возможных наблюдателей. Сергей открыл было рот, собираясь поинтересоваться, что мы собираемся делать, но я так страшно шикнула, что он не посмел издать ни звука. Гошка тем временем уже работал отмычкой. Я уже упоминала, что мой напарник виртуозно управляется с этим инструментом? Нет? Так поверьте мне на слово, дело обстоит именно так. Не прошло и двух минут, как замок тихо щелкнул и дверь приоткрылась.

– Прошу!

Гошка вошел первым. Я скользнула за ним. Если меня что и задержало немного, так это усилие, которое пришлось приложить, чтобы втащить за собой слегка заторможенного Ларикова.

– Это мы что? – прошептал он, когда я мягко закрыла дверь.

– Это мы незаконно проникли в жилище Татьяны Александровны Кораблевой, – так же тихо объяснила я. – С целью проведения незаконного обыска.

– Но я…

– Вы стойте здесь, – строго приказала я клиенту и даже пальчиком погрозила, для большей убедительности. – Руки в карманы, ни к чему не прислоняться, следов не оставлять. Работаем мы, вы просто стоите и ждете.

Лариков сглотнул, нервно икнул и кивнул два раза. После этого я позволила себе повернуться к нему спиной и последовать за напарником и оглядеться.

Стандартная двадцатиметровка, заставленная мебелью так, что свободного пространства почти не осталось. Следов борьбы или поспешных сборов нет. Я взглянула на журнальный столик у окна. Да, если бы в комнате завязалась любая, пусть самая скоротечная потасовка, это неустойчивое сооружение непременно опрокинулось бы.

– А можно мне войти? – раздался неуверенный голос Ларикова. – Мне здесь, в коридоре, как-то не по себе. Я бы лучше с вами.

– Можно, – разрешил Гоша. Подождал, пока наш бледный клиент не замаячил на пороге, и огорошил вопросом: – Осмотрись внимательно, не кажется ли тебе в этой комнате что-нибудь необычным? Нет ли здесь предметов, которые ты раньше не замечал? И наоборот, не пропало ли что-нибудь?

Лариков старательно покрутил головой. Прошел в комнату и еще раз добросовестно осмотрелся.

– Вроде все в порядке, – наконец сделал он вывод. – Я, правда, был здесь всего пару раз, но, кажется, все на месте и ничего лишнего.

– Ладно. Тогда давай по отработанной схеме – снова на диван. А мы здесь немного осмотримся. Ритка, доставай перчатки!

Я послушно достала из сумочки два комплекта резиновых перчаток, одну пару протянула напарнику. Они у меня всегда с собой, это элементарная предусмотрительность. Неизвестно, когда придется, скажем так, не совсем законный обыск делать. Не оставлять же везде, где мы с Гошей побывали, отпечатки пальцев. Мы натянули перчатки и принялись за дело.

Обыск в квартире Татьяны Кораблевой занял больше часа. Я аккуратно переписала все встретившиеся мне на разрозненных бумажках номера телефонов и фамилии, но вряд ли среди этого мусора было жемчужное зерно.

Гошка взглянул на результат моих трудов:

– Вот Ниночка обрадуется.

– Если выяснит адрес Валика, то ей, может, и не придется все это, – я взмахнула своими записями, – проверять.

– Вы думаете, Игорь там? – встрепенулся Сергей. – У Таниного брата?

– Было бы логично, – пожала плечами я. – Не по подружкам же ей с чужим ребенком прятаться.

– Да-да, конечно, я понимаю.

Лариков сидел понурившись, тихий и несчастный.

– Не надо так переживать, Сергей, – попробовала я его подбодрить. – Наверняка это не настоящее похищение, а глупая самодеятельность вашей подруги.

– Это вы так деликатно намекаете, что моя попытка спрятать Игоря тоже была глупой самодеятельностью? – Лариков не развеселился, но, по крайней мере, выражение его лица стало не таким похоронным.

– Ну-у… скажем так, особо мудрым ваше поведение не назовешь. – Мне не хотелось его обижать.

– Не расстраивайся. – Гоша, решивший поучаствовать в сеансе терапии, на мгновение вынырнул из шкафа и подал реплику: – Все мы время от времени совершаем ошибки.

– Я не расстраиваюсь. – Сергей сделал короткий, нетерпеливый жест ладонью, словно отмахнулся от крайне назойливой мухи. – Я не могу понять, почему Игорь… как он ушел с Таней? Добровольно?

– Не понял… – Гоша закрыл дверцу шкафа и повернулся к клиенту: – Ты о чем?

– О сыне. Понимаешь, я ведь ему все растолковал. Что он посидит тихонько с тетей Таней, а я представлю это как похищение. И так мы спасем бизнес от Елены.

– Он согласился? – спросила я.

– А почему нет? Игорь всегда недолюбливал Лену, как-то не сошлись они, сразу. И он тоже считает, что Лена не имеет никакого права на наши деньги. А еще Игорь пошутил, что ему за работу доля полагается.

– Остроумный мальчик, – нейтрально заметил Гоша.

– Да. Мы посмеялись, конечно, и больше к этому вопросу не возвращались. Но теперь я думаю… почему он ушел с Таней? Не позвонил мне, не предупредил? Знает ведь, что я буду волноваться.

– Боишься, что твоя подружка разговоры о причитающейся ему доле не перевела в шутку, а предложила парню конкретную, убедительную сумму? Чтобы он помогал ей, а не тебе?

– Я не боюсь! Игорь не стал бы делать ничего подобного! В конце концов, он мой сын и я… – Голос Ларикова сорвался. Он помолчал и закончил тихо, почти шепотом: – Я не боюсь. Но я не понимаю, почему он ушел? Почему он мне не звонит?

Я деликатно кашлянула.

– Мне кажется, вы напрасно себя изводите. Не забывайте, Кораблева взрослая женщина, а Игорь – всего лишь ребенок. Татьяна легко могла его обмануть. Сказала, например, что у вас возникли сложности и им необходимо срочно перебраться в другое место. И звонить вам сейчас нельзя, потому что Елена строит какие-то очень хитрые козни и неосторожный звонок может провалить все дело. Если она ему что-то подобное наплела, Игорь вполне мог поверить.

– Вы так думаете? – слегка оживился Лариков. И перевел взгляд на Гошу: – Ты тоже думаешь, что она его обманула?

– А почему нет? У Игоря нет причин ей не доверять, значит, если твоя Татьяна сумела состряпать убедительную историю, то он отправился с ней, уверенный, что выполняет твои распоряжения.

Мы еще немного порассуждали на эту тему, чтобы окончательно успокоить клиента и внушить ему уверенность, что Игорь не собирался предавать и грабить родного отца, а вся ответственность за его исчезновение лежит на Татьяне Кораблевой. Сергею стало заметно легче, и настроение его улучшилось. К сожалению, это оказалось единственным нашим достижением. Мы осмотрели всю квартиру и не нашли ничего, что помогло бы нам предположить, где сейчас прячется Татьяна.

– Отрицательный результат – тоже результат! – жизнерадостно сообщил Гоша, снимая перчатки. – Серега, поднимайся с дивана. Поехали.

В офис мы вернулись около трех часов. Гоша и Сергей, не задерживаясь, прошли в кабинет Баринова, а я притормозила на мгновение около Ниночки – сдала ей листок со своими записями. Гоша коротко доложил Баринову о наших действиях и о выводах, которые мы сделали. Шеф кивнул и обратился к Ларикову, уже устроившемуся в кресле:

– Вы как, в состоянии вести беседу?

– Да. Знаете, когда Гоша сказал, что Игорь сейчас, скорее всего, у Тани, мне сразу стало легче. Хотя я не понимаю, как она могла, зачем? Но Таня хорошая женщина, она добрая.

– Кхм. – Баринов кашлянул.

Мне показалось, что он не разделяет Гошиного оптимизма. Но и пугать клиента, снова загоняя его в истерику, шеф не посчитал нужным. Ограничился этим неопределенным звуком и перешел к делу:

– Тогда давайте определим наши взаимоотношения.

Мы с Гошей немедленно встали и вышли в приемную, плотно закрыв за собой дверь. Как однажды высказался тот же Гошка, подписание договора – процесс интимный.

На этот раз Александр Сергеевич пришел к соглашению с клиентом в рекордно короткий срок, мы не успели даже перекинуться с Ниночкой парой слов. Похоже, Лариков просто подмахнул не читая предложенный ему документ, и нас с Гошкой снова призвали в кабинет.

– Я бы хотел знать, с чего началась вся эта история, – обратился к клиенту шеф. – То, что первоначально похищение ребенка инсценировано вами, мы поняли еще два дня назад. Но зачем вам все это было нужно?

– Разве непонятно? – неохотно ответил Сергей. – Из-за денег.

– Сергей Аркадьевич, – мягко заговорил Баринов, – мне бы не хотелось вытягивать из вас каждое слово. Поймите, чем более ясно мы будем представлять общую картину, тем более эффективно мы сумеем действовать. Итак, повторяю, зачем вам понадобилась эта инсценировка?

– Ox… – Лариков нервно потер щеки. – Это было… это можно рассматривать как шутку. В общем, когда идея пришла мне в голову, она показалась очень хорошей. Понимаете, если рассказывать с самого начала, моя жена… то есть моя мама в целом, конечно, права… Дело в том, что мой отец всегда…

Он шумно перевел дыхание и замолчал. Мы тоже молчали.

– Извините. Я понимаю, что со стороны это выглядит смешно: взрослый мужчина и такие нелепые… Но поверьте, мой отец действительно был очень сильный человек. И я уважал его, правда! И любил, и гордился им! И… и как-то так всегда выходило, что я слушался его. Понимаете, он всегда был прав, всегда знал, что надо делать и как. А мама, она всегда была рядом с отцом и тоже всегда была права. Но она не такой сильный человек. И когда папа умер… в общем, мне показалось, что я теперь сам… сам могу все решать. Мама была против моей женитьбы, плакала, говорила, что отец никогда бы этого не позволил. Но я все равно сделал по-своему. Понимаете, я даже не могу сказать, что как-то особенно сильно был влюблен. Лена очень красивая, умная и вообще такая… стильная. Она умеет произвести впечатление, и на меня тогда… произвела. Я не знаю, как это объяснить: я не был в нее влюблен, но я чувствовал, что мне надо на ней жениться. Не потому, что она этого хотела, нет, я сам хотел! Понимаете, было такое ощущение, что если я послушаюсь маму, то все, это будет навсегда. Словно смерть папы дала мне единственный шанс стать независимым! И я женился на Лене.

Он посмотрел на шефа с каким-то отчаянным вызовом, словно ждал, что сейчас тот засмеется или просто скажет что-то очень ехидное. Но Баринов никак не выразил своего отношения к его нелепому, мальчишескому бунту, молчал и ждал продолжения.

– Глупо, конечно, – согласился с невысказанным осуждением Лариков. – Но что теперь… Сначала мы, в общем, мирно жили, потом стали ссориться. Мама тоже… она ведь, сами видели, особой деликатностью не отличается. Ясно, что долго так продолжаться не могло. Сначала я упомянул о разводе, потом Лена. Потом вдруг оказалось, мы обсуждаем, что она при разводе получит… понимаете, она захотела слишком много. В конце концов, все, что у меня есть… она не имеет к этому никакого отношения. Ну что мы могли совместно нажить за два года, да и то неполных? На самом деле за это время мои доходы, наоборот, снизились. Она очень много денег тратила, Лена. Главное, непонятно на что, но тянула, как пылесос! Правда, нельзя же тратить на спа-процедуры пятьдесят тысяч в месяц?

Задав этот вопрос, он уставился на меня. Самое смешное, что Гоша с Александром Сергеевичем последовали его примеру. Нашли крупного специалиста по ценам на спа-процедуры! Я неопределенно пожала плечами и покачала головой.

Разочарованный моей невнятной реакцией, Лариков снова повернулся к Баринову и продолжил:

– Когда я понял, что Лена хочет меня после развода по миру пустить, я, естественно, принял меры. Адвокат у нас хороший, он еще с папой работал. И если по-честному, то Лене вообще ничего не положено. Но все не так просто. Дело в том, что мой бизнес, он немножечко не совсем прозрачный. Ничего криминального… сильно криминального, я имею в виду. Как у всех – несколько теневых схем, зарплаты не совсем белые… А что вы хотите? – неожиданно агрессивно вскинулся он. – У нас если все налоги платить, то работать вообще смысла нет! А документооборот? Если я с каждой бумажкой, как инструкции требуют, по всем инстанциям бегать буду, дело просто остановится!

– Мы не налоговая полиция. – Шеф успокаивающе приподнял ладони вверх. – Цветовая гамма вашего бизнеса нас не интересует.

– Да. – Лариков моргнул. – Да, конечно. Извините. Просто Лена, она немного имеет представление о моих делах. Она интересовалась, и сначала мне это даже нравилось. Понимаете, приятно, когда жена вот так старается вникнуть, помочь, взять на себя решение каких-то проблем. А проблемы возникают постоянно, вы же понимаете. Но в результате Лена теперь слишком много знает о моем бизнесе. И если она откроет рот, то в меня вцепится как раз налоговая полиция. И не только. Мы, конечно, что смогли, подчистили, хвосты подобрали. Но сами знаете, кто ищет, тот всегда найдет.

– А на мировую пойти не пробовали? – подал голос Гоша. – Поторговаться, договориться?

– Поторговаться? – криво усмехнулся Сергей Аркадьевич. – Вы Лену не видели, поэтому не представляете, что предлагаете. Эта женщина не имеет совести и не знает меры. Я не от хорошей жизни задумался, как ее обмануть. А тут Лена фильм посмотрела, как бандиты мальчишку украли и выкуп потребовали. Она с этим фильмом просто чокнулась: приставала ко всем, пересказывала, требовала, чтобы я подтвердил, что если Игоря украдут, то я все, что у меня есть, отдам… Вот я и подумал: а почему, собственно, и нет? Все просто: я прячу Игоря в надежном месте, говорю Лене, что его похитили, что мне теперь придется продать существенную долю своего дела, почти все. Знаете, самое смешное, что Лена поверила.

– Поверила? – Баринов не пытался скрыть сомнения.

– Поверила, поверила! Даже плакала. Я еще подумал, что надо будет ей после развода что-нибудь выделить. Не столько, сколько она хотела, конечно, но… может, квартиру ей купить? Понимаете, Лена, в сущности, неплохая женщина. Вот только жениться на ней мне не стоило. Это как-то очень быстро все испортило.

– Вам виднее, – дипломатично согласился шеф. – Итак, ваша жена поверила в похищение пасынка.

– Да, поверила. Все складывалось очень удачно. Игорь сидел с Татьяной в моей квартире, Лена перестала говорить о разделе имущества, какой тут раздел! Еще немного, и мы бы оформили развод, – если общих детей и претензий нет, это быстро. Мама, правда, шум подняла. К вам зачем-то пошла. Я ей ничего не рассказывал, сами понимаете.

Вошла Нина, помахивая листком бумаги с распечаткой. Положила его шефу на стол, молча указала пальцем на обведенные красным фломастером номера. Рядом тем же фломастером было помечено, кому эти номера принадлежат.

По закону у нас нет доступа к такой информации. Милиция, да с санкции прокурора, та имеет право… Вообще, работа детективного агентства ограничена таким количеством запретов и ограничений, что соблюдение всех правил сделало бы существование фирм, подобных нашей, абсолютно бессмысленным. Но как и двести лет назад, суровость российских законов компенсируется их неисполнением. И получение списка звонков, сделанных Еленой Лариковой, Татьяной Кораблевой и мальчиком Игорем, является не самым большим правонарушением в списке наших прегрешений. Ох, знала бы моя мама, как изменила работа в агентстве ее законопослушную дочь!

Впрочем, раздумывать на эту тему сейчас не было ни времени, ни желания. Баринов, ознакомившись с содержанием распечатки, повернул листок так, чтобы нам с Гошей было хорошо видно. Мы одновременно наклонились над столом и едва не столкнулись лбами. Результат нашего незаконного вмешательства в работу телефонной сети оказался впечатляющим. Ниночка не напрасно использовала красный фломастер.

Шеф откинулся на спинку кресла и спросил:

– Сергей Аркадьевич, а в каких отношениях находятся ваша жена и Татьяна Кораблева? Они знакомы?

– Знакомы? Ну да, конечно, они знакомы. Я же говорил, Лена моими делами очень интересовалась и многих сотрудников знает.

– Кхм. Я не совсем корректно задал вопрос. Я хотел узнать, насколько хорошо они знакомы? Они подруги?

– Не думаю. – Лариков покачал головой. – По крайней мере, ни разу их вместе не видел. То есть Лена заезжала к Тане, и машину помыть и так… посмотреть, как работа идет, все ли в порядке. Но не представляю, чтобы у них было что-то общее.

– Тогда как вы объясните, что последнюю неделю они созваниваются каждый день?

– Каждый день? – Он взял листок с распечаткой и некоторое время внимательно его изучал. – Ничего не понимаю. Может, они как-то мимо меня подружились, а я не заметил?

– Похоже, что так, – ухмыльнулся Гошка.

– Женщины, – Лариков еще не понимал, что означала эта распечатка, – любят поболтать по телефону.

– На простую болтовню это не похоже, – покачал головой Баринов. – Вот, смотрите: все разговоры не длиннее минуты. Больше напоминает короткий обмен сообщениями. Кроме того, обратите внимание, за первую декаду августа – только один звонок, пятого числа. Ваша супруга звонила Кораблевой. А начиная с двенадцатого – каждый день. Вы какого числа своего сына на тайной квартире спрятали?

– Тринадцатого, – тихо ответил Сергей.

– А когда с Кораблевой договорились, чтобы она за мальчиком присмотрела?

– Двенадцатого. – Лариков уже почти шептал.

– Угу. А теперь смотрим. Пятого числа ваша супруга поговорила с Кораблевой очень коротко. Погоду или, например, модный фасон за это время обсудить невозможно. А назначить встречу для более обстоятельной беседы – вполне реально.

– Вы думаете… вы считаете, что Лена… что она сразу обо всем догадалась?

– Вы сами сказали, что ваша супруга умная женщина, – пожал плечами шеф. – Возможно, она сама срежиссировала эту ситуацию. Ведь мысль об инсценировке похищения ребенка пришла вам в голову именно после ее настойчивых разговоров, не так ли?

– Так. И если хорошо подумать… если вспомнить… Я принял решение в начале августа. И знаете, когда Игорь исчез из дома, Лена ни разу про этот фильм не вспомнила. А ведь должна была, правда? – Почему-то Лариков обратился с этим вопросом не к Баринову, а к Гоше.

– Логично, – согласился тот.

– Вот! А она словно забыла про этот чертов фильм! Две недели только про него и трещала, а потом как отрезало! Так вы думаете, они сговорились? Лена с Татьяной? – Теперь Лариков повернулся ко мне.

Я старалась держаться не менее солидно, чем напарник:

– По крайней мере, на это очень похоже. Если пятого числа ваша жена встретилась с Кораблевой и посвятила ее в свои планы, то до тех пор, пока вы не начнете активные действия, им ни встречаться, ни созваниваться необходимости не было. Но как только вы поговорили с Татьяной и попросили помочь, она немедленно перезвонила. – Я нашла в распечатке соответствующую строчку и подчеркнула ее ногтем. – Вот, смотрите. Двенадцатого зафиксирован один звонок от Кораблевой вашей жене, в шестнадцать сорок. Вы не помните, в какое время с Татьяной разговаривали?

– До минут не помню, конечно. После обеда дело было, но задолго до конца рабочего дня.

– Например, около четырех, – кивнула я. – И почти сразу после разговора Кораблева связалась с вашей женой.

– Когда мы с ней говорили, мне показалось, что Таня обрадовалась. Я подумал: потому, что я именно к ней за помощью обратился, вроде как особое доверие. А оказывается… – Он безнадежно махнул рукой и уставился на распечатку. – А тринадцатого смотрите как получается. Без десяти час Лена позвонила Тане, и сразу Таня перезвонила мне. И еще один звонок, в три часа.

Снова Таня, но уже не мне, а Лене. Знаете, почему такой расклад?

– Почему?

– Мы с Таней не договаривались, в какое точно время я приведу Игоря. Просто он часов в двенадцать пошел гулять, и мы в парке встретились. Лена, очевидно, прикинула, когда мы будем на месте, и позвонила Тане, чтобы убедиться, что все идет по плану. А мы задержались – через парк шли, а там такой аттракцион, вроде американских горок. Игорь захотел прокатиться, потом еще раз. Вот Таня и стала нас искать. Я подумал, что она просто нервничает, не каждый день хозяйского сына прятать приходится. А она, оказывается, по-настоящему нервничала.

– Да уж. Не каждый день хозяйского сына похищать приходится, – откликнулся Гоша. – А пришли вы с мальчиком, судя по ответному звонку Татьяны вашей жене, около трех. Так?

– В два, – слабо улыбнулся Лариков. – Мы посидели, чаю попили, поговорили. А в три я ушел.

– И она сразу позвонила вашей жене, – удовлетворенно закончила я, – сообщила, что все в порядке.

– Черт побери, – тоскливо сказал Лариков. – Я в этой истории выгляжу полным идиотом.

– Лучше выглядеть идиотом, чем рисковать сыном, – неделикатно утешил его Гоша. – Вряд ли эти барышни причинят ребенку какой-нибудь вред. Скорее всего, Татьяна соврала ему, что у вас какие-то сложности с налоговой, например, и вам временно нужно исчезнуть, спрятаться. Поэтому вы и не звоните. И им вы тоже велели сменить квартиру на всякий случай.

– Да, конечно, главное сейчас – это Игорь, – как-то рассеянно согласился Лариков и посмотрел на Александра Сергеевича. – И что мне теперь делать? Наверное, ехать домой, поговорить с Леной? Узнать, куда они его увезли?

– Вы хотите, чтобы с вами поехал кто-нибудь? – вопросом на вопрос ответил шеф. – Гоша или Рита?

– А можно оба? – робко попросил Лариков. – Мне будет… спокойнее.

– Почему бы и нет, – пожал плечами «наше все». – Если ребята не возражают.

– Какие проблемы! – Гоша встал. – Поехали, призовем к ответу твою благоверную.

Я поднялась со стула молча.

На улице Гошка засмеялся и хлопнул Ларикова по плечу:

– А матушка-то твоя права оказалась. Она сразу потребовала, чтобы мы припугнули Елену и заставили ее отдать ребенка. Мудрая женщина!