Дела семейные
1
– Наташа, а можно я в квартире твоей бабушки пока поживу?
Наташка, разбиравшая бухгалтерские бумажки в своем кабинете, подняла голову и рассмеялась:
– Наконец-то, Феня! Я предлагаю это уже полгода.
– Я думала, ты квартиру сдала.
– Нет, хочу ее отремонтировать немного перед сдачей, да все руки не доходят. Но ты живи в ней сколько надо.
– Я заплачу.
– Отстань! – Наталья вытащила из сумки внушительную связку ключей, отцепила один из них и протянула Фене. – Но ты же не из мазохизма собираешься там поселиться?
Феня закатила глаза и взяла ключи.
После этого недолгого разговора она села в троллейбус и покатила на улицу Ленина, в дом, где когда-то уже жила. Причем не одна, а со своим мужем Валеркой Мирончуком. Их брак продлился всего полгода, а потом Валерка развелся с Феней, чтобы жениться на будущей матери своих детей, уже, кстати, беременной старшеньким. Самой смачной подробностью их развода стало то, что Валерка бросил Феню ради ее родной сестры, Майи.
По идее Феня должна была бы сойти с ума от обиды и разочарования, но она не только сохранила ясность мышления и спокойствие духа, но даже – где-то в чем-то – испытала облегчение.
В то время Фене было двадцать четыре года, и она уже достаточно изучила себя, чтобы признать: одиночество ее не страшит. Прошло уже почти пятнадцать лет, а она оставалась при том же мнении. Бывший муж стал другом и с некоторых пор коллегой. В связи с этой странной дружбой раздражали Феню только два обстоятельства: Валерка считал себя обязанным продолжать заботиться о своей бывшей, а лучшая подруга Наталья терпеть Валерку не могла.
Краху Фениного брака и женитьбе Валерки на Майе сопутствовали еще кое-какие события. И вот их-то Феня переживала гораздо более тяжело. Как раз в то время, когда Валерка собирал свои вещи в квартире на улице Ленина, в другой квартире, на улице Макарова, умерла двоюродная бабушка Фени и Майи. У бабы Светы детей не было, а Сашу и Майю она всегда любила и баловала. На пороге смерти бабушка объявила своим родственникам, что все свое имущество (трехкомнатную квартиру, гараж и деньги на сберкнижке) она делит между девочками поровну, а исполнителем своей последней воли назначает мать внучек, Кристину Петровну Фенину. Имело место и письменное завещание, заверенное нотариусом.
Узнав о завещании бабушки, Майя решила, что наследство должно достаться только ей одной, потому что она замужем, беременна, а у мужа собственного жилья нет. Майя всегда умела убеждать окружающих в своей правоте – не мытьем, так катаньем, поэтому Кристина Петровна решила: пока квартира, деньги и гараж будут находиться в распоряжении Майи. Ну на самом деле, что нужно Саше, у которой нет мужа и детей? Ничего.
И как-то само собой произошло так, что слово «пока» было забыто, причем Майя не уставала озвучивать, что она сестре ничего не должна.
За годы, прошедшие после тех судьбоносных событий, наблюдательная Феня сумела разобраться в подоплеке материнского решения. Некоторые факты она получила от друзей семьи Фениных, кое-что проскользнуло в телефонных разговорах, чинных беседах за праздничным столом в доме матери, куда Феню приглашали все реже. Оказалось, что «Сашка сама во всем виновата», «Валера не смог с ней ужиться», «Саша эгоистичная, самодовольная, надменная девица и плохая хозяйка».
Феня догадалась, что обвиняли ее, дабы оправдать несправедливость и избавиться от чувства вины.
Вскоре Феня узнала и о новых порядках в семье, установленных Майей: Фене было запрещено появляться в квартире бабы Светы (как будто она рвалась там бывать!), запрещено видеть бывшего мужа (этот пункт всегда игнорировался) и запрещено общаться с племянниками (Феня, в принципе равнодушная к детям, не возражала).
Вот так она оказалась изгоем в собственной семье. Может, от природы Феня и была эгоистичной и самодостаточной, но по родным скучала. В первые годы после акта остракизма она предпринимала неловкие попытки поговорить с матерью и сестрой, объясниться. Феня хотела сказать, что на наследство не претендует, отбирать у Майи квартиру и прочее не собирается, а хочет только снова стать сестрой и дочерью.
Увы, разговор с родственницами не получался. Кристина Петровна, не дожидаясь претензий в свой адрес, защищалась, выдвигая набившие оскомину обвинения, сестра умело корчила из себя жертву: «Ты врешь, что тебе ничего не надо, это просто ловкий ход, а я не могу позволить, чтобы ты обокрала моих детей!»
Услышав такое, Феня отступила.
