Глава 18
Любовники – вот что объединяет всех жертв пиромана. Женатый любовник у незамужней Елены. Любовник-начальник у Катерины. Любовники без счета и любви у Жанны. Холостой любовник у замужней Елизаветы.
Последнее – только предположение. Основанное на том, что госпожа Комова, возможно, пыталась скрыть факт своей беременности от мужа. Катя помнила, что Михаил твердо заявил: детей у нас не было и быть не могло, но это и не важно. И вдруг выясняется, что Лиза тайно посещала гинеколога. След? Или сплетня?
Интересно, какие-нибудь еще разновидности любовников остались? Кто может стать следующей жертвой? И вообще, почему такая дискриминация?! Почему женщины должны гореть в геенне огненной, а их мужчинам все сходит с рук? Павел изменяет жене, Алексей – любовнице, клиенты Жанны – не только женам и любовницам, но и своим кошелькам. Про партнера Лизы ничего не известно, но вряд ли он монах, коварно соблазненный бывшим налоговым инспектором. Мужская солидарность или мужской шовинизм?
И все-таки за что мстит маньяк, чего хочет добиться? Разве найдется хоть одна женщина, у которой никогда не было любовника? Это означает или любовь с первого взгляда и на всю жизнь, которая настигла двоих прямо в окрестностях ЗАГСа. Или, напротив, полное отсутствие всякого присутствия любви и даже интереса со стороны противоположного пола.
И все-таки странно, что Катя угодила в этот список. И, если честно, немного лестно. Она себя любовницей Горчакова не ощущала. Было что-то в этом слове: аморальное, запретное и одновременно сладкое. Она же всего лишь одна из многих его сексуальных партнерш…
А он всегда готов найти новую. Вот, например, сейчас он целует руку той самой блондинке – разговорчивой жене Коротышки, которая подошла положить цветы на уже засыпанную могилу. И блондинка улыбается так, будто они встретились не на похоронах, а на концерте любимой группы. И красотку можно понять. Горчаков ей ростом вровень. И контракты с женщинами не заключает, он заключает их в объятия. Нет у него комплекса Наполеона, имеющийся же комплекс Дон Жуана скорее привлекает дам, чем отталкивает.
Нет, не будет Катя на это смотреть. Она лучше тоже подойдет к могиле. Не для того, чтобы попрощаться, ведь они не были знакомы, или выразить соболезнования вдовцу, ведь они были знакомы слишком давно. Прощания и соболезнования – и того и другого было здесь в избытке. Катя же подошла, чтобы пообещать себе и Елизавете сделать все, что в ее силах. Для них и против него. Не так уж и много, конечно, однако кое-что она может…
* * *
– Не исключено, что Елизавета Комова была беременна и скрывала это от мужа, – сообщила Катя своему боссу в машине, когда они ехали с кладбища домой.
На этот раз им действительно по пути. Катя посчитала свой дочерний долг выполненным и собиралась вернуться в свое столичное жилье.
– Ты что, с патологоанатомом пообщалась? – удивился Горчаков ее осведомленности.
– Я думаю, с ним следователь обязательно пообщается, так что мы должны быть к этому готовы. Учитывая, что клиент заявил, что у них детей не было и быть не могло.
– Да уж, тень довольно бесцеремонно улеглась на светлый образ идеальной семьи. А так все хорошо начиналось, но в результате все как у всех – походы налево, тесты на отцовство, сомнения, подозрения. Если муж был курсе, у него появляется мотив для убийства. Если же не знал, а следователь ему скажет, у него появляется мотив для самоубийства. Новый удар так скоро после похорон. Еще неизвестно, кто ему тогда понадобится, адвокат или психотерапевт. Кстати, откуда информация?
– Конечно, из неофициальных источников, – призналась Катя.
Алексей тоже кое-что мог бы оттуда почерпнуть, но все его внимание было сосредоточено на глубоком вырезе стильного черного платья этого источника. Все как у всех? Хм…
– Они, в отличие от официальных, практически не лгут? – усмехнулся Горчаков.
– Им, в отличие от официальных, лгать незачем. У них нет мундира, чтобы защищать его честь. У них декольте, – не удержалась Катя.
– Радио Би-би-си, – понял он. – Блондинка блондинке сказала?
Народный вариант «баба бабе сказала», но Горчаков женщин бабами не считал. Он их считал блондинками. И наверное, уже сбился со счету.
– На самом деле блондинка брюнетке сказала. Но это уже детали, – парировала Катя.
– Да, в какой-то момент перестаешь замечать и цвет волос, и даже размер груди. Остаются только два ощущения. Ты рядом. И нет тебя. А все остальное – детали.
– Да вы поэт, Алексей Сергеевич! – Ее на самом деле изумили его слова и неожиданно серьезный тон, какими они были произнесены.
– Поэт – это Северянин, Катенька. А я – адвокат, которого бросила девушка. Знаешь, как у «Чижа»: «Когда уходит любовь, начинается блюз…» Что еще остается? Ну не готовить же иск в суд о понуждении ее к общению.
Шеф удивлял ее все больше и больше. Бросила девушка? Блюз? Любовь?!
– Сожалею, если у вас проблемы с Алисой Островской, – изобразила сочувствие Катя. – Вы такая яркая пара.
Он посмотрел на нее, как на умственно отсталую:
– Настолько яркая, что бабушку точно ослепит. Если ты помнишь, моя бабушка-княгиня лично знала Пастернака. Лично знать ведущую скандального телешоу, хотя и с литературной фамилией, ей не обязательно.
Что ж, вот в этом нет ничего удивительного. Никакой поэзии. Да и романтику смело зачеркиваем. Мужчины!
– То есть Алиса Островская достаточно хороша, чтобы играть с вами в бильярд на раздевание и терять сережки в вашей постели, но никак не гармонирует с обивкой вашей аристократической гостиной? – почему-то разозлилась за Алису Катя.
В конце концов, та проявила женскую солидарность и не отказалась помочь супруге боксера. Да и вообще, не было бы Островской, Горчаков сбежал бы среди ночи от Кати к другой. Изменил-то ей Алексей, а не Алиса. Алиса Кате ничего не должна. Не обещала быть вместе, «пока утро не разлучит нас». Горчаков, конечно, тоже не обещал. Но Кате казалось это само собой разумеющимся. Век живи, век учись…
– Уверяю тебя, ей самой этого не надо. Разве что в профессиональном плане, – возразил он. – Если бы мне пришла в голову бредовая идея познакомить с бабушкой Алису, та бы сразу стала тыкать в бедную пенсионерку микрофоном и требовать подробностей того, что «у нее было с Пастернаком». Кать, блюз – это не про Алису.
Да, действительно, как-то она недооценила его мужское обаяние. Выбор, конечно, намного шире. А могла бы знать, все-таки соседи. Но Катя до сих пор не имела привычки подглядывать в глазок.
– Простите, это вообще не мое дело. – Она отвернулась к окну и внезапно образовавшейся за ним пробке.
Странная вещь эти пробки. Обычно стоишь в них и видишь, как убивают время, причем твое время. Расстреливают по секундам, даже не из пушки по воробьям, а из установки «Град» по кузнечикам: ни одной не спастись. Спрашивается, зачем было выбегать из дома с недосушенными волосами, оставив на кухне недопитый кофе. Раз все равно стоять, могла бы не торопиться и даже успеть помыть не только чашку, но и плиту, потому что кофе тоже куда-то обычно торопится.
Но все меняется, если, цитируя Горчакова, «ты рядом». Тогда расстрел вдруг превращается во вручение наград. Взгляд, улыбка, даже молчание – все награда. И специальный приз – его слова про любовь. Конечно, трудно поверить, что блюз – это про Катю. Это про что-то изысканное, утонченное. Алиса Островская, конечно, тоже не подходит. Вот какая-нибудь прима Большого театра или дочка английского посла… В любом случае никак не помощница из твоей собственной фирмы, у которой нет ни одной нитки настоящего жемчуга. А есть провинциальное детство, заурядная внешность, выпивающий отец, мать, мечтающая выдать дочь замуж хоть за кого-нибудь, квартира с недоделанным ремонтом и куча комплексов от всего этого.
Она понимала, что это не может быть про нее, но чувствовала, что именно про нее…
– Кать, ты так и будешь ускользать от меня? – вздохнул Алексей. – Прятаться за Алису и вежливость.
– Я вас не понимаю.
– Прекрати называть меня на «вы». И просто будь со мной.
Это была не просьба, а требование. При этом он даже на нее не смотрел. Он смотрел на дорогу. А она изучала его аристократический профиль и мечтала его растиражировать. И чем раньше, тем лучше. Ведь сын обязательно будет похож на него. Она ничего не могла поделать с этим желанием. Черт, ну почему так?!
– Я с тобой, – сказала она. И это было не признание, а стон. – Это тебя не было рядом. А огонь был.
– Прости! Лучше бы наоборот. Это действительно свинство с моей стороны. И с его тоже.
– Это шутка? – возмутилась она. – Удачная, ничего не скажешь!
Ему легко говорить. А Катя до сих пор не могла забыть, как ее душил в объятиях дым, как на нее бросилось со всех сторон пламя, а в висках дятлом стучало: «Это конец!» И ничего уже не будет: ни семьи, ни работы, ни сбежавшего кофе. Вообще ничего…
– Нет, это новое свинство, – тут же согласился он.
– Это не свинство, Алексей. Это твой образ жизни. Ничего серьезного, ничего святого. Наверное, так легче и приятнее. Но я живу иначе.
– Давай делать это вместе. – На этот раз он повернулся и посмотрел ей в глаза.
Зачем скрывать? Это именно то, чего она хотела. Чтобы на нее ТАК смотрел ТАКОЙ мужчина. Мало того, он предложил ей жить вместе. Или ей послышалось?! Прямо в одной квартире с одним тюбиком зубной пасты на двоих? И никаких ночных отлучек к приехавшим из-за границы друзьям и неодетым телеведущим? Не может быть! Даже Светику в свое время это не удалось. Она и Алексей просто встречались.
Минуточку! Это что же происходит? Объяснение в любви? Предложение сердца и ключей? Вот так запросто. По дороге с кладбища, которое они, к счастью, посетили по производственной необходимости. Но в Катиных мечтах все было по-другому. Цветы, а не воспоминания о траурных венках. Свечи, конечно, не автомобильные. Романтическая музыка, а не урчание мотора. И пробка должна быть от шампанского, а не дорожная. Мечты, мечты…
И что из этого? Нажать на паузу или вообще перемотать назад? Ни за что! Лучше пусть будет наспех, не к месту, походя, чем вообще не будет.
– Что делать вместе? – на всякий случай уточнила она.
Не хотелось бы опять обмануться, выдать желаемое за действительное. В последнее время у них не разговоры, а ритуальные танцы какие-то. Как сказать тебе все, при этом не сказав ничего.
– Ну, для начала это…
Алексей не стал много говорить. Он наклонился к Кате и приник губами к ее губам. Бывает оскорбление действием, а бывает объяснение им же. Очень приятное, надо отметить, действие. Обезоруживающее, головокружительное, обессиливающее. И никакой двусмысленности. Не возникает вопроса, а не имел ли он в виду кого-то другого. Нет, он целовал именно Катю. Только Катю. И не хотелось ни возражать, ни спорить, ни даже мечтать. Просто жить этим поцелуем…
Получилось хорошо, но недолго. Возмущенные гудки сзади заставили Горчакова с явным сожалением оторваться от Кати и сосредоточиться на дороге. А потом зазвонил телефон.
Не Нобелевскую премию надо давать тому, кто изобрел сотовую связь. Надо давать номер его телефона всем желающим. Чтобы звонили в самый неподходящий момент. Алиса Островская, например, всегда готова напомнить о себе и о своем месте в постели Горчакова.
– Да, – ответил Алексей.
Ради дамы он всегда готов нарушить правила дорожного движения, запрещающие разговоры по мобильнику за рулем. С другой стороны, если нет движения, нет и правил. Машины впереди опять встали.
– Да, конечно. Хорошо. Я приеду, не волнуйся. Часа через два, как и договаривались…
На Москву надвигался субботний вечер. Что может быть лучше? Вечером в пятницу ты слишком устал работать, вечером воскресенья – уже устал отдыхать. И только вечером в субботу можно оторваться, как тромб, и перекрыть артерию скуки, нужно зажечь ярче фонарей. Ведь до следующего такого вечера целая рабочая неделя.
Катя не сомневалась, что у Алексея есть планы на «через два часа» и вплоть до завтрашнего утра. И она в них не вписывалась, а вот госпожа Островская наоборот.
– Кать, ты извини, я тебя у дома высажу. А вечером у меня аудиенция у княгини, – сообщил Алексей, выключив телефон. – Когда освобожусь, я тебе позвоню.
Вот так. Целуем одну и спешим на встречу к другой. Но это, наверное, не Островская, а как раз дочь английского посла. Или скорее французского, раз княгиня?
– Мне надо бабушке лекарство отвезти, – заметив растерянность в ее глазах, пояснил Горчаков. – Это она звонила.
Ну конечно, бабушка-княгиня. Зря Катя сразу предполагает самое худшее. Впрочем, этот парень не раз давал ей повод. Ладно, проехали. Вернее, опять приехали. Свернули на узкую улочку с липами и ажурными решетками.
– Спасибо за доставку, – улыбнулась Катя.
И за поцелуй. Но об этом она промолчит. Потому что так и не ясно, что между ними будет дальше. Вот в книгах тебе сразу расскажут, любит герой героиню или просто проводит с ней время. В кино еще и покажут, как он сидит мрачный в баре и пьет виски. И к нему подходит роковая красавица с таким видом, будто уже на все согласна. Но ему не нужны легкие победы и доступные блондинки. Он тоскует по той единственной, которая вот уже восемь серий не отвечает на его звонки.
Не в кино, а в машине, затормозившей в районе Патриарших, трудно было требовать определенности. Даже если человек говорит: мне хорошо, когда ты рядом, будь рядом. Это вовсе не значит, что через неделю он не скажет это кому-нибудь другому.
С этой мыслью Катя оказалась на тротуаре. Не успела она сделать и пары шагов, как на нее налетела какая-то женщина, возбужденно заголосила и замахала руками:
– Да вот же она сама! Нам ее Бог послал. Не зря говорила, надо ехать. И именно сегодня. Ну и что, что без приглашения. Катюшенька нас ведь не прогонит, да, Катюшенька?
Катя не сразу поняла, что в ее рукав вцепилась тетя Тая. Та, что живет неподалеку от ее родителей и на общественных началах подрабатывает свахой. Единственный клиент ее брачного агентства переминался с ноги на ногу тут же. Вот так встреча! Тетя Тая и Виталик.
– Здравствуйте! – только и смогла выговорить Катя.
– И тебе не болеть, – ухмыльнулся парень. – Мы вот в гости к тебе.
– Ага! Решили поехать посмотреть, как в столицах живут, – поддакнула Таисия. – Мамка твоя нам адрес дала. Только она не знала, будешь ты дома или нет. Я же говорю: куда же она денется-то? Не на танцульки же пойдет, она девушка серьезная. А в ресторане все так дорого…
Действительно, чем заняться молодой свободной женщине в субботу вечером? Только дома сидеть в обнимку с какой-нибудь книжкой. Но самое обидное, что тетя Тая права. Это Катя и собиралась делать.
– Ну, давай показывай нам свои хоромы, – подмигнул ей Виталик.
Гостей впечатлили размеры полезной площади, высота потолков и вид из окна.
– Да ты миллионерша, Катюха! – Виталик даже присвистнул от восхищения. – Квартира в центре, да еще такая немаленькая, потянет небось на миллион долларов. Нужно ее продать, купить что-нибудь поскромнее и тройку автобусов. И будет свое автопредприятие. Собственное дело, прибыльное между прочим. Ведь все куда-то едут. Так чего на чужого дядю работать?
Отлично! Посторонние люди в два счета составили бизнес-план Катиной жизни. Пока она сомневается, они уже прибыль подсчитывают.
– Нельзя квартиру продавать. – Катя решила охладить пыл Виталика. – Моя тетя хотя и подарила мне жилье, а сама перебралась в пансионат, но в гости иногда заходит. Патриаршие не отпускают.
– И чего соваться в жизнь молодых? – не одобрила тетя Тая. – Сиди в своем доме престарелых, телевизор смотри, молоко пей. Раз отдала квартиру, нечего в нее даже иногда шастать.
– Но это было ее условием, чтобы не продавать, а жить. – Катя немного сгустила краски, но была уверена, что бывшей владелице этих квадратных метров вариант их обмена на панельную многоэтажку где-нибудь в Химках и автопарк не пришелся бы по душе.
– Жаль, но, может быть, не сразу. – Тетя Тая не желала терять надежду и делала Виталику какие-то знаки. – Через годик-другой можно будет продать. Тетя-то не вечная…
Парень наконец просек, чего от него хотят.
– Ты это, Кать, того… Давай с тобой завтра куда-нибудь сходим, – предложил он.
– Куда? – заинтересовалась она.
– В зоопарк или аквапарк. Москва-то большая.
Это точно. Жаль, что лето ушло, можно было бы совместить: надеть купальник и отправиться смотреть на горилл.
Ладно, хватит ломать комедию. Вежливость и нежелание расстраивать маму – это, конечно, похвально, но тюленей покормят и без Кати.
– Извините, никак не получится. На завтра у меня уже есть планы. Меня пригласили на свидание…
И даже больше. Горчаков, похоже, пригласил ее в свою жизнь.
– Какое такое свидание? Кто пригласил? – забеспокоилась тетя Тая. – Небось какой-нибудь хмырь, что на эти квадратные метры зарится. Не верь ты ему! Другое дело мы. Мы ж тебя с роддома знаем.
Но Катя была непреклонна. Устала она от хмырей и их теть.
– Извините, что чаю не предлагаю, – это был явный намек, что незваным гостям пора уходить. – Мне надо собираться. Свидание-то начнется сегодня…
Ну и пусть пожалуются маме. В крайнем случае можно сказать: да, было свидание, да сплыло.
* * *
Оно действительно сплыло. Ведь Алексей так и не позвонил. Ни вечером, ни ночью, ни утром. «Освобожусь, позвоню». Видимо, не освободился. И вряд ли из бабушкиных объятий.
Да, для Кати это уже не новость. Нет, она не будет расстраиваться. Наверное, их отношения из серии: вижу мороженое – хочу лизнуть. А не вижу – вспоминаю, что вообще-то у меня горло болит и лучше чай с медом выпить.
Так что воскресенье оказалось большим пустым ящиком, который хотелось бы заполнить любовью, а пришлось работой. Научной. Ведь кандидатская зависла где-то на середине.
Но в любом случае Катя не жалела, что спровадила Виталика. Лучше одной, чем с кем попало. Она не без удовольствия обложилась умными книжками и заумными журналами. Прежде чем что-нибудь написать, требуется что-нибудь почитать в том же стиле.
Она прочла две статьи из материалов научно-практической конференции пятилетней давности, а на третьей споткнулась.
Сначала ее поразила тема. «Пожар как двигатель прогресса». Но еще большую оторопь вызвала фамилия автора. Михаил Комов. Кто бы мог подумать, что человек, у которого огонь отнял самое дорогое, когда-то пел ему дифирамбы…
