Глава 41
Крутой поворот в Сониной судьбе
Раиса Андреевна Здоровякина, сраженная коварной июльской простудой, не навещала сына и внуков целых две недели. Ей страшно было представить, как жили бедные парни все это время, оставленные на попечение безответственной, рассеянной Марии. Несомненно, голодали. Да и грязью заросли по самую макушку!
Квартира сына, к удивлению, встретила спасительницу тишиной. Свисали, правда, со стен обои, но это являлось обязательным элементом интерьера. Да, если мать с рождения не приучила детей к порядку, исправить ситуацию практически невозможно. Раисе Андреевне оставалось лишь оплакивать факт Машиной педагогической бездарности.
– Мама! – обрадовалась Мария. – Вы!
– Да уж, – буркнула свекровь. – Могли бы и позвонить. Поинтересоваться, куда бабуля запропастилась.
– А Илья разве вам не звонил?
– Так помрешь, никто и не заметит.
– Ну что вы…
– А ты все набираешь вес, Маша!
– Я беременна! – напомнил пончик.
– Разве? Это, кстати, уже не заметно.
Да, Мария настолько раздалась вширь, что на фоне пухлых рук, толстых ног и увесистой груди ее живот выглядел почти и не беременным, а просто хорошо упитанным.
– Где мальчишки? Гуляют?
– Они же в лагере! Илья вам не сказал?
– Ничего не сказал. В каком лагере?
– В английском. На озере Ачаккуль. Классно, правда?
Раиса Андреевна побелела:
– Вы что же… Отправили детей неизвестно куда, неизвестно в какие руки? На озеро, в лес! А клещи?! А если утонут?! А террористы?! Нет, я вас не понимаю. Что вы за родители!
Махнув в отчаянии рукой, свекровь ушла на кухню.
А на кухне она обнаружила нечто невообразимое. Это была всего лишь Брунгильда, в меру лохматая, в меру разукрашенная. Но Раиса Андреевна, не привыкшая к подобным зрелищам, на несколько минут впала в ступор…
В одной руке Брунгильда держала баклажан, в другой – морковь и грустно взирала на дары лета. Здоровякин сдуру приволок два килограмма баклажанов (кто его просил?). И Мария командировала подругу к плите – спасать овощи, пока не разложились.
Программистка достала из шкафа кулинарную книгу (сама она, к сожалению, была таким же шеф-поваром, как и летчиком-испытателем) и громко, четко, по слогам прочитала Брунгильде рецепт. Всего один маленький абзац. Для убедительности Мария добавила пантомиму, сурдоперевод, изобразила, как смогла, и сковородку, и шинкованную морковь. А затем прихватила из холодильника блюдце с тортом и ушла к компьютеру…
Брунгильда не призналась подруге, что впервые видит баклажан в первозданном, необработанном виде. С таким же успехом Мария могла бы делегировать на кухню ежика или русалку – они были бы не менее полезны.
Брунгильда вертела овощи так и эдак. Форма и размер ей очень нравились, они почему-то навевали приятный образ Саши Валдаева. На ощупь баклажаны были так же хороши – шелковистые, гладкие. Но все эти замечательные свойства никак не продвигали Брунгильду к цели. Она не представляла, как справиться с целым пакетом исходного материала.
– Дай сюда, – разоружила девицу Раиса Андреевна. – Икру сейчас пожарим. Илюша ее обожает. Чисть морковку.
Брунгильда похлопала ресницами.
– Морковку чисть, – повторила свекровь. – Ох, глупая какая.
И тут на кухню ворвался Рекс. Он сладко спал на диване под подушкой и пропустил самое главное – появление Раисы Андреевны. Теперь он компенсировал промах буйными прыжками, лаем и попытками облизать гостью с ног до головы шершавым языком.
– Ай! – отшатнулась свекровь. – Вы что?! Еще и собаку завели?!
Мария пришла на кухню и забрала Рекса.
– Постой-ка! Меня соседи спрашивали… У них щенок пропал. Как раз после того, как внуки у меня гостили.
– Вы что! – возмутилась Мария. – Он наш! Он породистый. Дети давно о таком мечтали.
Маша прижала к себе щенка и уткнулась лицом в его пушистый бок. В ее словах лжи не было ни на йоту, одна лишь правда. Честность и блистательная одаренность являлись неотъемлемыми чертами Машиной натуры.
– Странно, родители, выходит, здесь совсем ни при чем, – задумался Валдаев.
– Угу, – кивнул Илья. – Крутая она девчонка, эта Инга Сошенко. В семнадцать лет отправилась в самостоятельное плавание. А в 2001 году, то есть когда ей было всего двадцать четыре года, она уже владела шикарной квартирой, купила себе джип. Другие до старости на раздолбанных «жигулях» ездят. А где она взяла деньги на учебу в Америке?
– Любовник? Спонсор?
– Или она так здорово заколачивала в продюсерском центре?
– Это какую же зарплату надо иметь! Продюсерский центр «Инфа»?
– Да.
– Слушай, я смотаюсь в налоговую и узнаю, что это за продюсерский центр и сколько получала Инга. Вдруг десять тысяч в месяц? Тогда ее материальная обеспеченность вполне объяснима.
– Долларов, что ли?
– Не рублей же. Хотя… Непонятно. Зачем, имея подобную зарплату, уезжать на учебу в Америку, потом устраиваться в «Кенгуру», где она получала на порядок меньше?
…Валдаев вернулся из налоговой с добытыми сведениями как раз в тот момент, когда Илья ругался по телефону с Сергеем Воробьевым. Майор страстно орал на парня. Впрочем, Сергею было не привыкать к подобному обращению.
Здоровякин раздраженно швырнул трубку.
– Знаешь, что салага учудил?
– Что?
– Арестовал Соню Орешкину.
– ?!
– Так точно. Сергей выложил начальству сведения о медальоне и о том, что Соня гуляла с Лунским поздно вечером накануне исчезновения босса. И Сережино начальство безапелляционно приказало задержать девицу.
– В надежде, что в камере Соня станет более разговорчивой?
– И вспомнит, каким образом у нее оказался медальон Инги.
– Да. Соне сейчас не позавидуешь. Думаешь, она ни при чем?
– Не знаю, – буркнул Илья. – Но и Сергей тоже хорош. Схватил девчонку и утащил в саманкульскую дыру. Представь, какое у Софьи сейчас состояние. Сидит, бедная, в камере. Рыдает конечно же.
– А вспомни, как Зуфар приказал нам арестовать Маргариту! – горячо воскликнул Валдаев. – И мы? Никак ее не защитили. Взяли ордер, и вперед. Серега тоже не виноват.
– Поменьше бы языком трепал перед начальством.
– А как? Ему ведь нужно отчитываться. Согласись, и менее веских оснований хватает, чтобы посадить в ИВС. А Соня наворотила лжи с целый Эверест. Ладно. Слушай, я выяснил насчет «Инфы». Крупными деньгами там и не пахнет. Инга получала в продюсерском центре копейки.
– Интересная история. Выходит, прелестная блондинка была у кого-то на содержании? Тогда попытаемся найти ее спонсора.
Бизнес-леди Виолетта Крикунова удивленно пила вторую чашку кофе. Непривычная пауза в рабочем графике, тут же заполненная кофеиновым допингом, образовалась из-за странного поведения Софьи Орешкиной.
Раньше рекламная труженица была на редкость пунктуальна. Виолетта Марковна назначала девушке свидания и в шесть утра, и в одиннадцать вечера. И Соня ни разу не опоздала, понимая: ритм жизни ее клиентки безумен и лихорадочен, как бразильская самба.
Но сегодня сотрудница «Кенгуру» не пришла. И даже не позвонила. А ведь приближается дата грандиозной пельменной презентации! Нет, все это очень и очень странно…
Начальник рекламного отдела посмотрел на господина Залесова и развел руками. А ведь он говорил боссу, что с продвижением на рынок новой марки пива они в силах справиться сами. Ан нет, господину Залесову вздумалось обратиться в «Кенгуру», к Кристине Лунской. «Кенгуру» – фирма, конечно, крутая, продвинутая. Но ее сотрудники, надо отметить, усердием не отличаются. Битых полчаса двое мужчин ждали некую Софью Орешкину, рекомендованную им Кристиной. «Соня – крепкий профессионал», – сказала она. Но разве крепкие профессионалы позволяют себе разгильдяйство в обращении с клиентами? Сколько стоят полчаса господина Залесова? Страшно подумать! И если сам Залесов назначает кому-то встречу, то приглашенный должен появиться за дверью, как минимум, за час до срока и трепетно ждать аудиенции. А эта Софья Орешкина попрала святые законы бизнес-субординации!..
…Кирочка Леонидовна стояла в коридоре у окна. Находиться в палате у нее не было нравственных сил. Ее сокамерница Тамара буйно пожирала привезенную дочкой макаронную запеканку. Она даже не вытряхнула угощение из полиэтиленового пакета на тарелку. Просто плюхнула пакет на колени и стала орудовать в нем ложкой. Прелестница облизывала пальцы, роняла макароны на пол, выковыривала из гнилых зубов застрявшее мясо. Кирочка деликатно сослалась на необходимость проветриться и вышла в коридор. Ей было противно, муторно. Она не хотела здесь оставаться! За окном сиял розовым светом тихий вечер. Тоска Кирочки усугублялась тревогой и непониманием. Соня не приехала. Кирочка ждала ее весь день, а потом, наступив на дворянскую гордость, выпросила у медсестры разрешение позвонить по казенному аппарату. Но дома Сони не было. Телефон не отвечал…
…Веселый и бодрый, Вася Гайдук динамично пинал дверь Сониной квартиры. Звонить он уже устал, поэтому принялся работать ногами и голосовыми связками. «Соня, открывай!» – орал он на весь подъезд. У Васи было великолепное настроение и два билета в кино. Он намеревался довести подругу-затворницу до ближайшего кинотеатра и славно уничтожить вечер – сначала в мягких креслах кинозала, затем у игровых автоматов и в кафе. Сегодня Василий ходил на консультацию, и преподаватель сказал, что курсовой проект студента Гайдука тянет на пять с плюсом. Но Соня почему-то не открывала. «Смылась. Не дождалась», – разочарованно вздохнул Вася…
А Соня сидела в камере, зареванная и расхристанная. Она плакала уже двенадцать часов и даже немного удивлялась, откуда берутся силы и жидкость для процесса. Но слезы не кончались. Соня вновь и вновь прокручивала в голове сцену ареста, перенесенный позор.
Как назло, в этот день Сонин двор был чрезвычайно многолюден. Дворовые старушки спинным мозгом предчувствовали бесплатное развлечение и стягивались со всей округи, гремя палками и вставными челюстями. Да! Все видели, как Соню грузят в решетчатый «уазик», будто последнюю воровку или алкоголичку. И пройдут годы, а в исторических хрониках двора навсегда сохранится факт пленения «этой симпатичной девочки из третьего подъезда, оказавшейся, вы не поверите, киллершей! А как ловко она конспирировалась! Прикидывалась милочкой…»
– Ну, хватит рыдать! – потребовала соседка, ядреный сорокалетний бабец в блестящем лимонно-розовом спортивном костюме. – За что тебя сюда?
Соседку загрузили в контейнер камеры всего десять минут назад, и ровно столько она терпела Софьины всхлипы.
– Не знаю, – покачала головой Сонечка. – Не представляю.
И правда! Неужели ее упекли в тюрьму из-за медальона и джемпера? Но ведь это смешно!
– Вот и я не знаю, за что меня, – бросила соседка. – Вроде ничего и не натворила. Подружку мою, мы вместе пять лет челночили, кто-то зарезал. А мне в квартиру какой-то гад ее три шубы подбросил. И на меня теперь убийство вешают. Подружку, мол, зарезала и ограбила. А я даже не представляю, откуда эти шубы взялись!
Соня перестала плакать и уставилась на женщину. Ситуация с шубами была аналогична истории с медальоном Инги.
– Но как же вы не заметили, что в квартире появились три чужие шубы?
– Так они что, здоровались? Нет! Лежали себе тихонечко на антресолях, помалкивали. Я и знать не знала, что они там лежат. Слушай, плакса, тут кормят? Есть хочется, невыносимо!
– Пока еще не кормили, – сказала Соня.
Она есть вовсе не хотела. Как можно думать о еде, когда рушится вся жизнь?
