Глава 26
Ассоциация помощи Марии Здоровякиной
Чем занимаются люди в пять утра? Самыми разными делами.
Здоровякин храпел на диване. Мария сладко сопела на кухне, придавив толстой щекой клавиатуру ноутбука. На дисплее мелькали какие-то каббалистические знаки. В животе у Маши спали младенцы – две девочки, как поклялся врач-узист (пациентка пообещала бутылку шампанского, если пророчество сбудется). В спальне дрыхли угомонившиеся к часу ночи короеды в количестве трех штук. В раздвижном диване Эдика кряхтел во сне щенок. Его вчера контрабандой вывезли из бабушкиной деревни и до сих пор не предъявили родителям…
А из квартиры Валдаева доносились звуки, однозначно указывавшие на то, что Александр устроил у себя камеру пыток. Но почти все соседи Валдаева были приличными людьми, и поэтому в пять утра они спали, а не думали про Сашу всякие гадости.
– Бруниша, – сказал Валдаев нежно. – Ты такая эластичная!
Он слегка задыхался – экзекуция требовала от палача значительных энергозатрат.
– Красивый? Я красивый? – перевела Брунгильда.
– Да, да, очень красивая, – кивнул Валдаев. – Когда же ты русский-то выучишь?
Он сложил на подругу щупальца, уткнулся мордой в ее атласное плечо и, наконец, затих.
– Вылезать… – начала было Брунгильда. Она хотела сходить в ванную. – Саша, я мыться…
Выбраться из-под туши Валдаева не представлялось возможным.
– Блин! – сказала Брунгильда по-русски и почти без акцента. А затем добавила выражение из трех эпитетов, четыре из которых были абсолютно нецензурными.
Если бы Валдаев слышал, с каким блеском Брунгильда нанизывает одну за другой жемчужины слов, формируя ожерелье колоритной русской брани, он бы глубоко задумался. Кто сказал, что эта девушка не способна к обучению?
– Давно хотел спросить, что у тебя с Брунгильдой? – поинтересовался Здоровякин.
Они ехали на работу. Вернувшись из Европы, Валдаев еще не решил, чем займется. Молодость Александр отдал правоохранительным органам. Воспоминания о времени, когда он служил оперативником под началом грозного Зуфара Алимовича, грели сердце. Пусть в мире справедливости немного, но какая-то ее частица была восстановлена силами Валдаева и его коллег.
Наполняли теплом и мысли о фирме «Поможем!». Но это было чувство иного рода, меркантильное. Собственное предприятие, организованное несколько лет назад совместно с Ильей, вознесло на невиданную высоту материальное благополучие сыщиков. Ни до, ни после они столько не зарабатывали.
Сейчас Валдаев склонялся к мысли о необходимости восстановления «Поможем!». Он планировал переманить к себе Илью. А пока, испытывая тоску по любимой работе и отдавая дань буйному темпераменту, всюду таскался за другом, нервировал его, давал мудрые советы.
Сейчас он вовлекал майора в рассуждения о происшествии на озере Саманкуль.
– А? С Брунгильдой? Любовь, – не задумываясь ответил Валдаев.
– Жениться, что ли, собрался?
Валдаев застыл.
– Черт, – выругался он. – Как же… Ты думаешь… Надеюсь, Брунгильда не рассчитывает, что я на ней женюсь?
– Почему не рассчитывает?
– Ты шутишь. У них в Европе знаешь как… Свободные нравы. Культ одиночек. Жениться вовсе не обязательно.
– Все девочки хотят замуж.
– Согласен. И это подспудная реализация могучего материнского инстинкта. Но нынче все девочки делают карьеру.
– Но Брунгильда-то не делает. Значит, она хочет замуж.
Валдаев приуныл. Если с Брунгильдой все так запущено… Надо принимать меры. Надо отлучать девочку от груди, пока она окончательно не утратила навыки самостоятельной жизни.
Тем более что в последнее время все мысли любвеобильного Александра концентрировались на другом объекте – тридцатисемилетней зеленоглазой Ольге Валентиновне.
Мария вошла в комнату и нос к носу столкнулась с щенком. Тот заморгал, попятился и сел на попу. Сразу понял, кто в доме главный. Дети притихли, соорудили на рожицах жалобные гримасы и с надеждой уставились на маму.
На Маше висел пылесос, живот с близнецами и груз нерешенных проблем. Только щенка ей не хватало!
– Это что такое! – возмутилась Мария. – Откуда? Когда успели? Кто разрешил?!
Щенок, коричневый с черным, завилял хвостом, заблестел глазами и разулыбался. Он ткнулся мокрым носом Маше в ноги, и его занесло в сторону. Свалился на бок, суматошно взбрыкнув в воздухе лапами.
– Маму-у-лечка! Давай оставим! – заныл Антоша.
– Ну, пожа-а-луйста, – загундел Леша.
– Решайтесь, мэм! – пропищал Эдик.
– Нет!!! – заорала Маша. – Для этого чуда у нас нет места!
Чудо шумно вздохнуло, склонило голову набок. «Я такой хороший!» – было написано в его янтарно-шоколадном взгляде.
Но жалобные взгляды сегодня Марию не трогали. С утра она была раздражена – поругалась с Ильей.
– Илюша, – нежно сказала она мужу за завтраком, выглядывая из-за компьютера, – ты бы поговорил с Зуфаром Алимовичем. Неужели он не поможет нам с квартирой? Неужели нельзя выделить многодетной семье доблестного майора четырехкомнатную? Из каких-нибудь фондов. А эту клетушку мы сдадим государству! Поговоришь?
Илья тут же прекратил жизнерадостное поглощение батона с колбасой и помрачнел.
– Не буду, – твердо сказал он. – Да и нет у нас никаких фондов.
– Ты, прямо, знаешь. Трудно спросить?
– Трудно! Не буду я попрошайничать!
– Отлично. Не попрошайничай, – спокойно согласилась Мария. Она демонстративно захлопнула ноутбук. – Оставайся гордым и независимым. Если жизнь в спичечном коробке тебя устраивает…
…Звонок в дверь отвлек Машу от дискуссии о дальнейшей судьбе щенка. В прихожую Мария отправилась вместе с пылесосом. На пороге стояла Брунгильда. Она сразу вникла в ситуацию.
– Собака, – сказала она. – Уборка.
– Да уж, – выдавила Мария. Она дергала пылесосный шланг, на котором повис щенок. – Отпусти ты!
– Я помогать, – коротко сказала Брунгильда. – Ты отдыхать.
И отобрала у Маши пылесос вместе с щенком.
С обязанностями уборщицы Брунгильда справлялась так же блестяще, как бульдозерист – с партией Жизели. Пропылесосив, она взялась мыть пол и налила столько воды, словно собиралась устраивать квалификационный заплыв для олимпийцев.
Но в Машином положении любая помощь была бесценна. Кроме того, девушка сразу нашла общий язык с пацанами. Выяснилось, что дети, как ни странно, понимают английский. Даже изувеченный английский Брунгильды. Или она говорила с ними на каком-то другом языке? Они рьяно трудились, выполняя команды Брунгильды. Наверное, лелеяли надежду, что мамаша, потрясенная их трудолюбием, оставит в доме собаку.
Совершенствуя в процессе уборки мастерство домработницы, через пару часов Брунгильда навела в крохотной квартире Здоровякиных идеальный порядок. И даже пожарила детям и щенку омлет.
– Как я тебе благодарна! – со слезами на глазах прошептала Мария. И снова пошла открывать дверь.
Теперь это оказался Ваня Евдокимов. Илья командировал подчиненного взять забытые дома бумаги.
– Привет, братва! – обрадовался пацанам Ваня. – Здрасте, Мария Анатольевна. О, классная псина! Где взяли? Дорого? Ух ты, породистый какой!
Щенок запрыгал вокруг гостя, радостно залаял.
– Породистый? – удивилась Маша. – Я думала, дворняга.
– Вы что! Овчареныш! И, судя по экстерьеру, чистокровный. Красавчик!
– Забирай, – кивнула Маша. – Дарю.
– Мама!!! – истошно заорали дети. – Нет!!!!
– А вы почему не в садике? – строго осведомился Ваня.
– У них ремонт.
– Отправьте в лагерь, – посоветовал Ваня.
– Концентрационный? Нет, не возьмут, – вздохнула Маша. – Они маленькие.
– Возьмут. В июле на озере Ачаккуль открывается английский лагерь «Даллас». Хотите, пристрою ваших омоновцев?
– Ваня, ты серьезно?
– Абсолютно серьезно. У меня там родственница работает. Но путевки, предупреждаю, дорогие.
– О-о-о! Йес! Йес!
– Эх, и пошикуете же вы! – улыбнулся Ваня. – Как сказал президент, объявляя пенсионерам о прибавке тридцати рублей к пенсии…
…Вскоре после ухода Евдокимова в квартиру Здоровякиных элегантно вторгся Ваграм. Он был с букетом роз и, как всегда, сильно нуждался в деньгах.
– Панели купить, краску, плитку. Пол делать. Фасад, – объяснил он.
Ваграм пристально осмотрел нанимательницу. Футболка «Адидас» безумного размера доходила Маше до колен. Под туманным взглядом Ваграма прелестница начала краснеть, потеть, нервничать. Ваграм осторожно отодвинул от себя щенка – тот нацелился на блестящие кожаные ботинки строителя. Щенок бросился к Марии и вцепился в букет. Маша подняла руку вверх и застыла в позе колхозницы с серпом.
– Тысяч сорок – пятьдесят, – подвел черту прораб. – Минимум.
– ?!
Ремонт офиса окончательно подорвал бюджет Здоровякиных. Мария казалась себе муравьем, подрядившимся исполнять роль тяжеловоза. Внезапное решение молнией сверкнуло в ее мыслях.
– Ваграм! – воскликнула она. – Нам надо остановиться!
На лице прораба застыла маска непонимания. По его мнению, они еще и не начинали.
– Я заплачу за сделанную работу и продам офис в том виде, в каком он сейчас. И я снова буду с деньгами, хотя и без офиса. Посчитаешь, сколько я тебе должна? И за сколько мне продавать офис? Знаешь, но сейчас я в полном ауте. Поэтому верну долг только после того, как продам офис. Ты не будешь сердиться?
– Уххмм, – эхом отозвался Ваграм на сумбурную тираду Марии.
В его глазах застыло разочарование. Было ли это разочарованием творческой личности, внезапно лишенной объекта созидательных усилий? Грустил ли Ваграм о том, что теперь не сможет возродить из руин Машин офис и увидеть эффектные плоды своего труда? Или его волновал разрыв отношений с толстощекой, потной от жары и гормональных сдвигов работодательницей?
Мария не вникала в переживания строителя. Она пыталась снять со стены щенка. Тот висел, вцепившись зубами в веревочку бра, и усиленно царапал лапами стену, стараясь замедлить сползание вниз. Обои на стене уже висели клочьями.
– Ладно, – сказал, наконец, Ваграм. – Я привезу тебе деньги.
– Ты? Но это я должна тебе деньги!
– Я покупаю офис. Вычту твой долг и отдам тебе разницу.
– О-о-о… – изумилась Мария. Сегодня все были невероятно добры к ней! Ваграм своим поступком избавлял ее от необходимости метаться в поисках покупателя, торговаться, суетиться.
– Прикину, что и сколько, и привезу деньги. Не бойся, я тебя не обижу, – заверил строитель.
Честности прораба, составляющего смету, можно верить так же безоговорочно, как и радужным обещаниям правительства: если прораб или правительство сказали, что не обманут, значит, так оно и будет!
У Марии отлегло от сердца. День начался вроде бы не очень удачно. Но благодаря усилиям друзей сейчас Маша вся была покрыта шоколадной глазурью.
Из дневника Сони Орешкиной:
«…Декабрь. О боже! Я пропала!
Вчера в нашей конторе была устроена великолепная корпоративная вечеринка. Мы праздновали Новый год. Сначала едва не обратились в фирму по организации торжеств, но вовремя вспомнили, что и сами мастера на все руки.
Все было чудесно! Литры выпитого алкоголя добавляли в наш коллективный разум волнующие ноты влюбленности. На излете вакханалии я вдруг вспомнила, что забыла отдать на подпись несколько документов. Какие документы, возмутился А.И., праздник! Но я все же уговорила босса удалиться к нему в кабинет.
А.И. был веселый и пьяный. И начал – катастрофа! – раздеваться. Успокойся, рассмеялся он, я только сменю рубашку. И достал из шкафа свежую. Я смущенно отвернулась, чтобы не видеть голого (и прекрасного!) торса начальника. В руках у меня все еще был фужер, освобожденный по пути от шампанского, и я сунула его в кулер. Налила холодной воды и смело отхлебнула. И тут же с воплем выронила фужер, вылив на себя остатки кипятка (как выяснилось, спьяну перепутала холодный кран с горячим!).
А.И. отреагировал мгновенно. Он подскочил ко мне и рывком сдернул вниз мое вечернее бархатное платье – чувствовалась рука настоящего профессионала! Мой бюст он спас (ткань не успела пропитаться кипятком), но мою репутацию погубил!
Как раз в этот момент нелегкая принесла в кабинет Ксению. Сотрудница отдела маркетинга застыла на пороге с открытым ртом и изумленными глазами. Естественно! Вот картина! Обнаженный по пояс директор агентства стоит посреди кабинета и держит за плечи практически голую Соню Орешкину. Камера скользит по роскошной груди девушки, спускается вниз, исследует плоский живот, симпатичный пупок, подходит к кружевной полоске элегантного нижнего белья… Крупным планом – потрясенное лицо Ксении. Чтоб ей провалиться! За такое вообще-то расстреливают!..»
«…Великолепно! Я – официальная любовница А.И.! Коллектив взбудоражен. Меня провожают взгляды – любопытствующие, заинтересованные, возмущенные, презрительные, подобострастные. Вся контора обсуждает новость. Самое ужасное – миф обрастает деталями. Я молчу: протестовать и отпираться бесполезно. Собираюсь на охоту в маркетинговый отдел. Изловлю Ксению, выщипаю ей перья и поотрываю лапки!..»
