Смертельная ошибка

– Шпион проклятый! – сказала Алина Ивановна, ее украшения нервно поблескивали, отражая свет лампочки под потолком. – Холдинг он представляет! Ах ты, сволочь!..

Она вдруг зарыдала в голос и села на подставленное одним из своих людей кресло.

Седов уже сидел. Собственно, ему этого не предлагали, а просто привязали к стулу, и все.

Тут же, в просторном пустом ангаре, присутствовал и Бусько. Он взял Пашку за грудки:

– Рассказывай давай, чего твоему Перцеву надо? Это тот мудак, что собрался тут железную дорогу строить, так? – Он встряхнул Пашку вместе со стулом. – Так чего вам надо?

– Перцев думает восстановить железную дорогу, – ответил Паша и тут же получил удар в челюсть. – И он хочет отомстить за убийство своего сына, – закончил фразу Пашка, когда смог говорить.

– Его сына убили? – спросил Бусько. – Кто? Он думает…

Он обернулся на Алину. Она шмыгала носом и вряд ли следила за ходом его мыслей.

– И что там с его сыном?

– Это вам лучше знать.

– Нет, мы не в курсе, говори.

Пашка рассказал. Антон Бусько слушал его подбоченясь, Алина Ивановна перестала плакать, ее лицо мертвело с каждым Пашиным словом, пока не превратилось в маску ненависти.

– Они не вернут Машу, – сказала она. – Они убьют ее из мести.

– Перцев похитил вашу дочь? – дошло до Пашки. – Он же обещал мне сутки! Черт! И что он требует?

Тут его снова двинули в челюсть. На этот раз – один из подручных Бусько, удар которого Павел Петрович уже имел удовольствие оценить.

– Перестаньте, – попросил он, сплюнув кровь. – Я работаю на него, но он обещал подождать, пока я не найду доказательств, что его сына убили вы. И я не знал, что он возьмет в заложники ребенка.

Алина Ивановна снова заплакала.

– А он сделал это! – воскликнул ее муж. – Но я ничего не знал о Перцеве, про эту железную дорогу тоже понятия не имел! Мосты… Мы как-то шашлыки жарили у одного такого моста, помнишь?

– Да, Машенька еще маленькая была, – вспомнила Алина Ивановна.

Без сомнения, дочь была для нее всем, только страх за дочь мог заставить плакать эту черствую даму.

Тут Седов вспомнил, что Маша у четы Бусько единственная и родители умрут за нее. И убьют. А первого – Пашу.

Как и обычно, попадая в такие передряги, Седов – если на то находилось время – успевал подумать: «Единственный ребенок, ну и пусть»! Смерть помогла бы ему избежать нудного самоубийства с помощью алкоголя, подразумевающего цирроз печени, физическое разложение и моральную деградацию. С другой стороны, ему было противно умирать от рук каких-то чужих людей, не по своей воле. Недостойно это даже для такого жалкого неудачника, как рыжий сыщик Седов.

Поэтому он сказал:

– Перцев вернет вам дочь, если я смогу убедить его, что вы тут ни при чем.

Алина Ивановна выпрямилась, и все ее украшения вдруг сверкнули разом, как молния.

– Лучше отрубить этому рыжему башку и отослать в посылочке его хозяину!

– В этом случае Перцев решит, что вы признались в своем деянии, – парировал Пашка.

Бусько пребывал в задумчивости. Он походил по комнате туда-сюда и озвучил свое решение:

– Отпустите его, пусть идет и спасает мою дочь. Но, – теперь он обращался исключительно к Паше, – если с ней что-нибудь произойдет, то я уничтожу и тебя, и твоего хозяина, и всех его родных. У него остались еще дети?

– Пятеро, – сдал всех скопом Седов.

Бусько скривился от злобы.