1

Как назло, день разыгрался чудесный, почти летний. Солнце припекало, на клумбах доцветали фиолетовые астры и оранжевые настурции, желтые листья изредка слетали с тополей. Артем и Варя сидели на высокой неудобной скамейке рядом с пустой песочницей. Они решали, что делать дальше. В этом тихом дворе можно было отдышаться и сосредоточиться – лишь один дом выходил сюда тремя подъездами. Два других дома смотрели друг на друга торцами со скучными рядами окошек.

Артему до сих пор было не по себе. Когда вдруг поднимался ветер, тополя взыгрывали густым шумом, а чьи-то рубашки, что сохли рядом на веревке, принимались беспокойно махать рукавами, Артем вскакивал. Он оглядывался по сторонам, Варя сердилась:

– Ведешь себя как дурак. Угомонись!

– Как-то мне муторно. Я никогда тут раньше не был, – оправдывался Артем. – Паршивый райончик. Пятиэтажки всегда отстойно смотрятся.

– Наша Первомайка еще хуже, ты бы видел. Я туда никогда не вернусь. Никогда! – отрезала Варя. – А здесь нас никто не знает и вряд ли запомнит. Хотя наши сумки… Надо их деть куда-то. Можно на пару дней снять комнату. Помнишь, мы раза три не могли до дома дотерпеть и трахались в каких-то жутких берлогах?

– Возле вокзала?

– И возле рынка. Там больше всего углов сдают.

– Помню, котенок, помню. Хорошо было! Уже, наверное, так никогда и не будет, – грустно сказал Артем.

Он притянул Варю к себе и попытался губами поймать ее губы.

Варя его оттолкнула:

– Перестань тискаться! Вон какая-то старуха на нас с балкона глядит. Мы ничем не должны привлекать к себе внимание. Нас нет, мы растворились в воздухе! Найдем укромный уголок и будем присматривать машину.

– Вот бы рвануть на моем «лексусе»… – мечтательно вздохнул Артем.

– «Лексус» не подходит, мы сразу решили – его, конечно, пасут менты. Самолет, поезд, автобус тоже отпадают. Такси? Любой таксист нас запомнит – не каждый день он кого-то возит в Новосибирск. Частник тоже может разболтать.

Артем заговорил о некоем «мерседесе» (эта машина Жанны осталась припаркованной на Театральном бульваре), но у него хватило здравого смысла прикусить язык.

– Делать нечего, надо машину угнать, – решила Варя. – Ты сможешь?

– Смогу.

Артем не сомневался в этом ни минуты. Он что угодно смог бы сделать, только бы всегда быть с Варей, только бы не отталкивала она его жадную руку, которая и сквозь ткань куртки узнавала знакомое нежное тело, горячий бок, тонкие ребра, за которыми бьется отчаянное сердце.

– Уймись! Убери лапы, или ударю, сам знаешь куда, – прошептала Варя раздраженно. – Отодвинься! Лучше мозги напряги – где легче всего найти машину? Возле супермаркета? У вокзала? Нет, к вокзалу нам нельзя…

Как ему и было велено, Артем напряг мозги:

– Можно такси со стоянки свистнуть. Ты заговоришь шоферу зубы, я уеду, а потом встретимся в условном месте.

– Не годится – такси сразу начнут искать. Надо, чтоб у нас было время уехать подальше. И машина нужна невзрачная, вроде этой.

Варя имела в виду вишневую «восьмерку», которая подкатила к ближайшему подъезду.

Машина в самом деле была что надо – старая, пыльная. Ее багажник кургузо оттопыривался, из него выглядывали какие-то рогожные мешки. За рулем сидел бодрый пенсионер. Его терракотовый загар и линялая гавайская рубашка говорили о том, что это счастливый дачник. Под стать ему была и дородная супруга в полевой форме – тренировочном костюме.

Первой из этой машины выскочила девочка лет восьми, должно быть, внучка. Она вприпрыжку побежала к подъезду. В одной руке у нее была надкушенная морковка, в другой букет хилых гладиолусов. Пока бабушка выбиралась из машины и вытаскивала оттуда корзину ранеток-лимонок, дедушка споро подхватил ведра с помидорами и скрылся за дверью.

Скоро внучка-вострушка появилась на балконе четвертого этажа. Она закричала оттуда с наивной радостью:

– А у нас воды горячей нету!

Дачница с ранетками вполголоса ругнулась, а во весь голос крикнула:

– Кристина, уйди со сквозняка! Уйди, говорю!

Переваливаясь, она побрела к двери. Оттуда уже показался ее муж. Он взял из багажника мешок с капустными кочанами.

– Я, Олюнь, передохну чуток, а потом к Тоне поеду. Чего-то я проголодался. Перекушу и поеду, – сказал он.

Олюня остановилась и повернула к мужу строгое лицо, кирпично-красное, как у апача:

– Я тебе перекушу! Только сунься к наливке! Сначала Тоне отвези капусту, потом будет твое «перекушу». Сию минуту поезжай!

Муж не стал спорить. Он покорно взвалил очередной мешок на жилистые плечи и побрел к дому. Супруга распахнула перед ним дверь, а потом и сама скрылась в подъезде со своей корзиной.

Артем и Варя не сказали ни слова, только мельком глянули друг на друга. Вскочили они разом, будто кто-то столкнул их со скамейки.

Артем схватил сумки и в два прыжка был у вишневой «восьмерки». Сумки он, не глядя, забросил на заднее сиденье, сам упал за руль. Варя была уже рядом.

– Давай быстрей! Быстрей! Пожалуйста! – шептала она.

– Заводись, сволочь! – приказал Артем «восьмерке».

Через минуту они были уже на проспекте.

Артем водил машину прекрасно. Он любил гонять на предельной скорости, но, когда нужно, умел быть аккуратным, неторопливо-правильным, почти умильным. Теперь приходилось ехать спокойно, чтобы никто и заподозрить не мог, что с вишневым жигуленком что-то не так.

Артем был в своей стихии. В машине, даже краденой, он чувствовал себя куда увереннее, чем на пыльной скамейке, где надо тупо сидеть и думать. А вот Варя нервничала. Она сняла свой зеленый платок и, насупившись, грызла его кончик. В машине было душно, пахло пылью, бензином и яблоками. Варя опустила боковое стекло. Встречный ветерок весело запылил и зашуршал ей в лицо. Ее медовые волосы отлетели назад и запутались. Она закрыла глаза, вообразила, что и сама летит. Нет ничего на свете, что бы теперь ее остановило!

– На выезде из города нас могут тормознуть. Что тогда делать будем? – вдруг встрепенулась она.

– Не бойся, котенок, – спокойно сказал Артем. – Я через птицефабрику поеду. Там рядом заброшенный радиозавод, где мы с ребятами тренировались. Дальше, кажется, только поле. Никаких постов! Немного по проселку – и мы на Ушуйском тракте. Не бойся!

Наконец-то он говорил дело. Однако у Вари сжалось сердце, и не потому, что Артем не очень хорошо знал дорогу, – из любой передряги можно выкрутиться. Но Варя вдруг поняла, что отныне во всем зависит от Артема. Он, такой сильный, послушный и влюбленный, теперь единственный человек, который остался в ее жизни. Никогда ей не хотелось ничего подобного! Конечно, Артема она и ценила, и желала, но сейчас, воображая свое невероятно прекрасное будущее (море, белые домики, свое белое платье, белое вино, широкополую шляпу с лентой, пляшущей на ветру), Артема она рядом не видела. Там был кто-то другой – чужой, смуглый, тоже в белом – и обнимал ее бесстыдно, говорил полушепотом на незнакомом языке.

Варя высунулась в окно. Она целовала встречный ветер и глаза открывать не хотела.

– Написано «Кукшино». Какая-то деревня, – сказал рядом скучный голос Артема. – Потерпи, котенок, сейчас трясти немного будет.

Машина запрыгала по ухабам. Какая-то кружка упала с заднего сиденья и стала беспорядочно кататься и греметь по полу салона. В окно пахнуло свинофермой. Варя по-прежнему сидела зажмурив глаза.

– Тебе нехорошо? Или ты спишь? – стал беспокоиться Артем.

– На дорогу смотри!

– Я смотрю. Скоро на шоссе выедем.

– Господи, как трясет! – простонала Варя. – Ну и колымага нам досталась!

– Машинка классная, – не согласился Артем. – Из-за такой рухляди план «Перехват» объявлять не станут. Через десять минут мы вольные птицы. Потерпи!

– Я терплю.

– Знаешь что, котенок? Когда я тебя в этой долбаной фирме первый раз увидел, у меня земля из-под ног ушла. Я и подумать не мог, что будет день и я увезу эту куколку. И будет она вся моя. Ты моя? Вся? Насовсем?