Глава 4

Мисс Силвер очень понравился коттедж «Виллоу», а сама Тиллинг-Грин оказалась чрезвычайно приятным местечком, достаточно удаленным от Ледлингтона, чтобы остаться по-деревенски свежим, но в то же время достаточно близким, чтобы быстро добраться туда на автобусе. В деревне оказались старинная церковь четырнадцатого века с весьма интересными надгробиями и мемориальными досками, очаровательный старинный дом в поместье и пара-тройка по-настоящему прелестных деревянных коттеджей. Коттедж «Виллоу», более поздней постройки, оказался более удобным с точки зрения проживания. Обычно старинные дома весьма живописны, но, к сожалению, имеют неудобные лестницы со скрипучими ступенями, низкие потолки, не говоря уже о санитарном, так сказать, оборудовании и сопутствующем отсутствии горячей воды. В коттедже «Виллоу» оказалась удобная современная ванная комната, как пояснила мисс Вейн, занявшая место оранжереи ранневикторианского периода.

— Когда мы купили коттедж — а это произошло уже тридцать лет назад, — вся оранжерея заросла папоротником, в столовой всегда было сыро, и моя сестра немедленно решила избавиться от нее. Знаете, мисс Силвер, она была замечательной женщиной, умела быстро принимать решения. Как только увидела папоротник, так и решила — убрать. Сама я совсем другого склада человек, во всем вижу столько сложностей. Тогда только успела воскликнуть: «О, Эстер!» — так звали мою сестру. А она и отвечает: «О чем ты опять «окаешь»?» Глупо, конечно, но мне казалось странным проходить через столовую, если хочешь попасть в ванную. Сестра и разъяснила, что в обеденное время обычно никто ванну не принимает, а если с утра кто-то привык поздно вставать, то самое время ему будет изменить свои привычки. Так мы и сделали. Оказалось, что я вполне могу вставать утром на полчаса раньше, просто к этому надо привыкнуть.

Мисс Силвер не считала ситуацию столь идеальной, но не хотела над этим задумываться. В коттедже могло ведь и вовсе не оказаться ванной комнаты, зато спальня ей по-настоящему понравилась. Из двух имеющихся предоставили ту, окна которой выходили на фасад, из них открывался великолепный вид на деревню, поместье и церковь, описанную Фрэнком.

Мисс Вейн сообщила гостье, что скоро в поместье намечается свадьба.

— У нас будет настоящий праздник — репетиция венчания в среду после обеда и прием в поместье вечером. Вот будет работы у полковника Рептона, его жены и сестрицы! Знаете, именно сестра ведет там дом, сама миссис Рептон не очень-то этим интересуется. Нас с Джойс не пригласили, но я сказала племяннице: «Знаешь, дорогая, этого следовало ожидать. Конечно, я знакома с их семьей более тридцати лет, а ты дружишь с невестой… и мы могли бы пригласить Джесси Пек посидеть с Дэвидом… но раз нас не пригласили, то и разговор окончен. Следует помнить, что мы им не родня».

Замечу, уж я-то не считаю Метти Эклс или Конни Брук их родственниками, а не просто знакомыми. Моя дорогая сестра всегда говорила, что глупо называть «родственник» какого-нибудь четвероюродного кузена.

Мисс Силвер прервала столь глубокие исследования животрепещущей темы невинным вопросом:

— А невеста? Мне кажется, вы упоминали, что она родственница полковника Рептона? Вы с ней знакомы?

— Конечно, дорогая, с тех самых пор, когда она была еще младенцем. Очаровательная девушка эта Валентина Грей, да и жених хорош собой. Свадьба назначена на вечер среды. Никогда точно не предугадаешь… ведь люди редко соединяются браком со своей первой любовью, не правда ли?

Слушательница проявила живейшую заинтересованность:

— Я бы даже сказала, исключительно редко.

— Как приятно, что вы меня понимаете, — писклявым голоском мисс Вейн продолжала свои откровения, — я именно это имела в виду, но боялась выразить так прямо, чтобы меня не сочли злой.

Мисс Силвер успокаивающе улыбнулась:

— Это просто констатация факта, время идет и вкусы меняются. Тот, кто кажется избранником судьбы в семнадцать лет, не привлечет и взгляда пятью годами позже.

Мисс Вейн поморгала слегка покрасневшими глазками — у этой маленькой, похожей на мышку женщины в минуты волнения всегда краснели глаза и нос.

— Как тонко вы все чувствуете! Понимаете, мне бы не хотелось неприятностей для Валентины, она такая милая, да и о Джейсоне Лее уже давно ничего не слышно. Я недавно спросила о нем нашего викария, это дядя молодого человека, а тот и говорит: «Знаете, мальчик совсем мне не пишет». — «Вы, наверно, расстроены, мистер Мартин», — сказала я, а он и отвечает, что вовсе нет, потому что юноша всегда «искал приключений». Не правда ли, викарий употребил необычное выражение?

Тут мисс Силвер заинтересовалась профессией загадочного племянника.

— Представляете, он писатель, — презрительно поджав губы, сообщила собеседница, — сочиняет какие-то странные книги. Джойс говорила мне, что они очень умные… это не для меня, знаете, когда сам не слишком умен, то и читать хочется что-нибудь попроще, не правда ли? Славная любовная история с хорошим концом — вот это другое дело. В общем, мне небезразлична судьба нашей дорогой Валентины, надеюсь только, что она и вправду нашла свое счастье. Вы уже слышали, что репетиция церемонии венчания состоится в среду после обеда? Не хотели бы проскользнуть в церковь и посмотреть? Никогда не видела репетиции венчания, но ведь это не какой-то секрет, которого никому постороннему нельзя видеть? Разумеется, на саму свадьбу мы с Джойс приглашены, а если Рептоны увидят вас с нами во вторник, то, наверно, тоже пригласят. В конце концов, одним человеком больше, одним меньше… ведь всегда есть те, которые не придут. Я точно знаю, что старый друг их семьи Дженет Грант не сможет присутствовать, она уедет в Кент, потому что у ее вечно больной свояченицы очередной приступ. Эстер, моя дорогая сестра, всегда говорила, что Джессика не хворала бы так часто, если б не рассчитывала, что Дженет немедленно прилетит, узнав, что у нее пальчик разболелся. Я, конечно, не хотела бы оказаться недоброй к Джессике, никто лучше меня не знает, что значит быть одинокой. Понимаете, бедняжка не вышла замуж и к тому же не ужилась с майором Грантом… прекрасный человек, но характер просто ужасный. Все это так грустно. Возьмите, например, мою дорогую сестру и меня, мы ни разу за всю жизнь не поссорились. Мне кажется, именно мужчины являются источником всех хлопот, не правда ли?

Те же темы занимали и миссис Нидхем, которая вела хозяйство в доме преподобного Томаса Мартина почти с момента его назначения в Тиллинг-Грин. Пастор не мог без содрогания вспомнить дни, когда ее еще не было с ним. Больная Кристина, череда рьяных, но неумелых домработниц, шок, испытанный им после смерти жены, постоянное сознание того, что их брак оказался неудачным по его и только его вине… просто повеситься можно. Но в самый тяжелый момент появилась миссис Нидхем, несомненно посланная самими Небесами через Ледлингтонскую контору по найму, и с тех пор постоянно была под рукой… Крупная, сильная, невозмутимая, прекрасная повариха, великолепная домоправительница, изумительный «менеджер». В ней соединялось такое количество различных достоинств, что отсутствие какого-то одного можно было и не замечать. Эта женщина была доброй, чистоплотной, честной, умела делать по хозяйству абсолютно все, но зато без передышки молола языком. Случались минуты, когда Томми Мартину казалось, что он больше не выдержит. В такие моменты он позволял себе пристально уставиться на экономку, причем ему никогда не приходилось смотреть слишком долго. Со временем установился порядок, устраивающий обоих. Когда пастор заходил в кабинет и закрывал за собой дверь, это означало, что его нельзя беспокоить. В остальное время он терпел, а в особо острых случаях научился настолько уходить в себя, что просто переставал осознавать, говорит почтенная женщина или молчит.

В тот самый момент, когда мисс Вейн резко осуждала присущую только мужчинам способность приносить неприятности, миссис Нидхем распространялась на ту же тему со своей гостьей, миссис Эммот, женой помощника пастора, тощей мрачной особой, всегда одетой в черное. Сама миссис Нидхем была женщиной крупной, кареглазой, с румяными, как яблоки, щеками и жесткими темными волосами, слегка припорошенными сединой. Дамы наслаждались чашечкой чаю с воздушными сконами, которые пекла миссис Нидхем. Хозяйка решительно одобрила тонкое замечание гостьи, что нет дыма без огня.

— Именно это я и говорю, дорогая. Покажите мне только какую-нибудь неприятность, и положу десять к одному, что за ней стоит мужчина. Не хочу сказать ничего плохого о бедняжке Дорис, но если в деле не замешан молодой человек, то зачем ей топиться? Девицы не бросаются в воду так просто, без оснований.

— Кажется, ее никто никогда не видел с парнем, — удрученно сообщила миссис Эммот.

Дамы еще с полчаса обсуждали утопленницу, пока миссис Нидхем не показалось, что тема исчерпана и пора перейти к другой.

— Знаете, — начала она, — обычно мы замечаем только часть происходящего. Например, прошлой ночью… но мне, наверно, не стоит об этом рассказывать…

Миссис Эммот сверлила хозяйку взглядом.

— Тогда и не начинали бы.

— Наверно, не надо было. Понимаете, и говорить-то не о чем, но не расскажи я, вы будете все судить да рядить, а это просто звонила Конни Брук, хотела видеть мистера Мартина, а того не было дома.

— Ну и что тут необычного?

— Ничего, но она плакала, вот и все.

— Наверно, девица простыла.

Миссис Нидхем покачала головой:

— Уж я-то могу отличить простуженную девицу от той, которая все глаза выплакала. «Как, неужели его нет?» — удивилась она. «Пастор уехал в Ледлингтон на собрание по поводу сиротского приюта и сказал, что останется на ужин у преподобного Крэддока, такой приятный человек, они с хозяином дружат с колледжа», — ответила я. Тут Конни как воскликнет: «О Боже мой!» — и опять разрыдалась. Тут входит не кто иной, как сам мистер Мартин. Оказалось, что Крэддока вызвали к больному, поэтому пастор вернулся к ужину домой. Я отдала ему трубку и не успела отойти, как услышала ее слова: «Томми, дорогой, можно мне прийти посоветоваться? Я просто не знаю, что делать!» Сами знаете, вся эта теперешняя молодежь зовет пастора «Томми».

Миссис Эммот неодобрительно взглянула на хозяйку.

— Нельзя позволять такого, — заявила она решительно и спросила: — Так, значит, она приходила к священнику?

Наливая себе очередную чашку чаю, миссис Нидхем кивнула:

— Конечно, пришла. Я была права насчет плача — у нее все глаза опухли. Да и уходила она не больно-то счастливой. Я несла мистеру Мартину поднос с ужином, а они как раз выходили из кабинета и меня не заметили. Викарий говорил: «Успокойтесь, дорогая, и еще раз все обдумайте. Мне трудно что-то посоветовать, ведь я не знаю, что вы скрываете, но если это как-то связано с анонимными письмами, то на вас лежит большая ответственность».

— Подумать только! А она что на это?

Миссис Нидхем подалась вперед и, понизив голос, ответила:

— Конни опять разревелась, а я стою там с подносом, помочь не могу, только слушаю. Мистер Мартин и говорит: «Не плачьте, деточка, не надо! Ваш носовой платок превратился в тряпку, вот, возьмите мой». А девица все рыдает: «Бедная Дорис… я просто не представляю, что мне делать… но слово сказано, назад не вернешь, правда?» А он и отвечает: «Нет, не вернешь, так что лучше идите домой и еще раз все обдумайте». С этими словами пастор открывает входную дверь, и, поверьте, он был рад избавиться от девушки. Все они просто используют его, ходят туда-сюда целый день, не думая, не пришло ли ему время поужинать.

Отведя душу за чаепитием, миссис Эммот зашла в деревенский магазин, где купила банку ирландских стейков, которые придержала для нее приятельница, миссис Гурни. Покупке сопутствовала приятнейшая беседа, в течение которой покупательница рассказала историю, услышанную миссис Нидхем, прибавив кое-что от себя.

Этим же вечером новость дошла до кузину миссис Гурни, Джесси Пек, в свою очередь передавшей ее невестке, Хильде Прайс, по вторникам и четвергам убиравшейся у мисс Эклс, а по средам и пятницам — у мисс Вейн. Точно оценить количество людей, выслушавших историю от вышеупомянутой невестки, рассказчика столь же убедительного, сколь любящего присочинить кое-что для живописности повествования, не представляется возможным. В двадцать четыре часа почти весь Тиллинг-Грин узнал, что Конни Брук что-то скрывает. Девушка наверняка знает, кто писал анонимные письма… Знает многое о смерти Дорис Пелл… Однако никак не может решиться рассказать о том, что знает.