Глава 11

Наступило великолепное ясное утро. На западе еще виднелись тучи, но остальное небо сияло радостной голубизной, призывающей забыть о дождях и туманах. Горничная принесла Валентине утренний чай и поставила поднос на столик у кровати. Через раздвинутые занавески комнату заливал яркий свет.

— Какой прекрасный день, мисс, — сказала девушка, — надеюсь, погода продержится.

— Спасибо, Флори.

Валентина села и повернулась, чтобы взять чашку. Легче бы было встретить то, что ее ждет, при менее ярком освещении. Грядущий день казался ей крутым холмом, на который надо взобраться, только неизвестно, как это сделать. У нее не было твердо намеченной цели и недоставало настоящей решимости. Девушка проснулась отдохнувшей после глубокого затянувшегося сна, принесшего ощущение легкости. Где-то глубоко внутри трепетала радость от возвращения Джейсона, но о том, как преодолеть все то, что разделяло их, Валентина еще не начинала думать.

Но ничего не поделаешь, придется. Флори вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Милая девушка, ей не терпится побывать на свадьбе, вот будет для нее разочарование! Вообще, многие огорчатся. Вот, например, Мегги купила новую шляпку к торжеству. Но не может же она выйти замуж за Гилберта только потому, что это не понравится Флори, или из-за шляпки тетушки, или из-за платьев подружек невесты, или из-за новых шелковых перчаток, купленных Метти Эклс. На секунду Валентина, как наяву, услышала голос Метти: «Старым, наверно, уже лет десять, их много раз чистили, поэтому я решила в твою честь купить новую пару». Что тут говорить, конечно, она разозлится.

Девушка с удовольствием отпила глоток теплого чая и снова подумала, что же ей делать. Во-первых, надо объявить дяде Роджеру, что свадьбы не будет. Он захочет узнать, почему, а объяснить ничего невозможно, нельзя же прямо сказать: «Я не могу выйти замуж за Гилберта, потому что он — любовник твоей жены». Причина, несомненно, уважительная, но привести ее нельзя, это уничтожит дядин брак. Конечно, счастливым его назвать нельзя, но, если полковник узнает, что Сцилла ему неверна, это будет для него слишком жестоким ударом. Несомненно, он свалял дурака, женившись на этой женщине, но понять это самому — просто ужасно. Нет, она не может так ранить дядю.

Конечно, она услышала нечто, не предназначенное для ее ушей. Валентине даже пришло в голову объявить Гилберту, что ей все известно, но она понимала, что не сможет использовать этот предлог, чтобы разорвать помолвку или выдать Сциллу.

Девушка допила чай и отставила чашку. Уже пробило восемь часов, повсюду уже встали и продолжили приготовления к ее свадьбе. На чайном подносе лежала стопка писем. Наверно, там были телеграммы и сообщения о телефонных звонках и полученных в последнюю минуту подарках, их следовало присоединить к остальным, поблагодарить и отослать обратно. Она взяла лежащие на подносе бумаги и стала их просматривать.

Вот небрежный почерк Дженет Грант, двух букв в линеечку не найдется, а на странице — четыре строчки:

Мама Лекси Мерридью — Лекси тоже сожалеет.

Следующий конверт можно купить в любом дешевом магазине, обычно такие продают вместе с уцененными рождественскими открытками. Почерк незнакомый, очень крупный и некрасивый. Нечего было гадать, она знала, что это за письмо, но все равно вскрыла его и вытащила тоненький помятый листок, исписанный той же незнакомой рукой. Ни обращения, ни подписи, только слова.

Валентина швырнула письмо обратно на поднос и задумалась.

Пробило половину девятого.

Услышав удар часов, Пенелопа Марш, высокая загорелая голубоглазая девушка с белозубой улыбкой, спрыгнула с велосипеда, поставила его под навес в саду и открыла дверь коттеджа «Крофт» своим ключом. Из холла она окликнула Конни Брук. Не услышав ответа, она позвала снова, громче и настойчивей. И тут ей что-то показалось странным — все окна были закрыты. Дети приходят в девять, и они обычно сначала проветривали комнаты, а потом закрывали окна, чтобы воздух прогрелся до начала занятий.

Девушка взбежала по лестнице, продолжая звать подругу, громко постучала в дверь и, не получив ответа, вошла. Конни, наверно, успела снять и повесить платье, потому что его нигде не было видно. Девушка лежала в кровати в комбинации, укутавшись пуховым одеялом, и, казалось, спала. Но когда Пенни коснулась лежащей на пододеяльнике руки и попыталась ее разжать, холодную, совершенно безжизненную, то поняла, что подруга мертва.

Умом она понимала, что случилось нечто страшное, но такое обычно случается в книгах или с кем-то другим, не с тем, кто является частью твоей собственной жизни, с Конни… Она выпустила эту холодную тяжелую руку и отпрянула от кровати, и только у дверей ее охватили страх и отчаяние. Она сбежала вниз по лестнице, вырвалась из дома и помчалась по дороге к дому мисс Эклс. Девушка колотила в дверь и кричала:

— Конни умерла!

Мисс Метти проявила крайнюю деловитость. Было бы неверно сказать, что она наслаждается сложившейся ситуацией, но ее радовала собственная компетентность. Женщина позвонила доктору Тейлору, сама отвела Пенни обратно в коттедж «Крофт» и заставила обзванивать родителей учеников, сообщая, что мисс Брук заболела и занятий сегодня не будет.

Появившийся доктор Тейлор не сообщил ничего нового. Конни Брук мертва уже много часов.

— Мы вчера возвращались вместе домой после приема в поместье, — сообщила Метти, — она хорошо себя чувствовала, только жаловалась на плохой сон. Мегги Рептон дала ей свои снотворные пилюли.

Доктор чем-то походил на бульдога. Он разве что не оскалил зубы, сморщил нос и прорычал:

— Она не имела права так поступать.

— Ну, вы сами знаете, как люди делают, — попыталась усмирить его мисс Эклс. — Я предупреждала, что не надо пить больше одной таблетки сразу. Конни собиралась растворить их в какао, которое пила на ночь. Вы должны знать, что девушка не могла глотать пилюли целиком.

— Где бутылка от лекарства? — буркнул доктор. Она нашлась на кухонном комоде, совсем пустая.

— А сколько там было таблеток, не знаете?

— Нет, не знаю. Конни только сказала, что Мегги дала ей лекарство, а я предупредила, чтобы приняла только одну.

Доктор продолжил сердито, так как смерть всегда злила его:

— Знаете, одна-две ее бы не убили. Сейчас же позвоню мисс Мегги и спрошу, сколько таблеток было в пузырьке, будем надеяться, что у нее хватило ума не давать дозу, которая смогла бы навредить. Хотелось бы знать, откуда у мисс Рептон такие таблетки? Я их ей не прописывал.

Мегги ответила на звонок из своей спальни. Ей очень нравилось, что туда протянули связь, потому что она любила рано ложиться в кровать, а ведь так неудобно разгуливать по дому в халате, если кто-нибудь позвонит. Женщина еще не успела полностью одеться, прежде чем снять трубку, она накинула на плечи халат и закутала колени пуховым одеялом. Еще так рано, кто же это звонит, когда нет девяти… наверно, это Валентину.

Но позвали ее, говорил доктор Тейлор.

— Это вы, Мегги? Что это мне такое рассказывают о снотворном, которое вы дали Конни Брук?

Женщина мгновенно заволновалась:

— Бог мой, я не думала, что это плохо. Девушка выглядела такой измотанной, жаловалась, что плохо спит…

— Не надо было этого делать. Вы не помните, сколько таблеток оставалось в пузырьке?

— Боже, я точно не знаю. Понимаете, несколько штук оставались от тех, которые мне прописал доктор Портеус, когда я жила у моей старенькой родственницы Энни Педлар. А после ее смерти оставалось немного в другом пузырьке… я их переложила в один, но никогда не пересчитывала.

Голос доктора казался очень сердитым, он почти пролаял:

— Вы смешали два лекарства!

— Да, но они были одинаковые или очень похожие… по крайней мере, я думала, что они похожи. Боже мой, надеюсь, ничего плохого не случилось?

— У вас, конечно, не сохранился второй пузырек?

— Нет, не сохранился. Его выкинули, когда разбирали вещи покойной Энни. Ой, я вспомнила, сиделка не разрешила мне смешивать таблетки, я только собралась, а она говорит, что так не делают, а я послушалась.

— Вы в этом уверены? — подозрительно спокойным голосом спросил доктор.

— Думаю, да, вы меня сбиваете… но я помню, что сиделка сказала не смешивать… О, я уже ничего не понимаю…

— Мисс Мегги, имеете ли вы хоть какое-то представление, сколько оставалось таблеток в том пузырьке, который вы дали Конни?

— Боже мой, не знаю… не имею ни малейшего представления. Спросите лучше Конни… Да, почему это я сразу о ней не вспомнила? Уж она-то знает. Почему не спросить ее саму?

— Конни мертва. — Доктор повесил трубку.