Глава 8

Стар позвонила в половине седьмого, но лучше раньше, чем позже. Звонок, должно быть, влетел ей в кругленькую сумму — она беззаботно болтала, несмотря на то что зуммер в трубке то и дело попискивал, отсчитывая фунт за фунтом. Дженет и Стелла превратили разговор в игру.

Сидя рядышком на кровати, они быстро-быстро передавали друг другу трубку, так что в один прекрасный момент оказалось, что Стар убеждает Стеллу в том, что она очень впечатлительный ребенок и с ней нельзя спорить, а Дженет получила тысячи материнских поцелуев. Стелла, не выдержав, расхохоталась, отчего Стар немного успокоилась. Так что прощались они почти что радостно, и лишь в самом конце Стар всхлипнула:

— Дженет, ты меня слышишь?

— Да.

— Ты ведь позаботишься о ней, правда. Я так боюсь.

— Стар, это просто глупо!

Стелла прыгала на кровати рядом с ней.

— Мне, дай мне, сейчас моя очередь! — кричала девочка, отталкивая Дженет головой. — Стар, это я! Стар, ты глупая — так сказала Дженет и я тоже так думаю!

— Дорогая, как ты? Тебе хорошо?

— Конечно! Дженет собирается рассказать мне, как вы пошли на Дарнах Ло и потерялись в тумане. Ты мне об этом не говорила…

— Пусть расскажет Дженет, — ответила Стар.

— А когда я подрасту, я отправлюсь туда и тоже вскарабкаюсь на холм! И буду с тобой в самолете, когда ты поедешь в Нью-Йорк и буду весь вечер смотреть, как ты играешь!

Прошло десять минут, а они все еще говорили, наконец Дженет забрала у Стеллы трубку:

— Стар, давай на этом закончим. Счастливо и не забывай нам писать!

Стелла вторила ей, продолжая прыгать на кровати:

— Пришли мне все открытки, какие увидишь, обещаешь?

В своей забитой вещами лондонской квартире Стар было зябко и одиноко — им, должно быть, теперь совсем неплохо без нее. Нет, она не хотела, чтобы Стелла скучала по ней, совсем не хотела. Но странный холодок внутри не отпускал, и Атлантика казалась как никогда широкой.

А в Форд-хаусе Стелла легла спать совершенно счастливой. Завтра предстояло столько интересных дел и ей не терпелось поскорее ими заняться.

Дженет надела платье из коричневой тафты с небольшим отложным воротничком и заколола его брошью из темного дымчатого топаза, принадлежавшей когда-то бабушке-горянке. Когда она спускалась по широкой лестнице, сзади послышались торопливые шаги. Мимо нее стремительно пронеслась темноволосая девушка и вдруг, как будто некий импульс, толкавший ее вперед, внезапно иссяк, обернулась и остановилась всего в нескольких футах от подножия лестницы, стиснув руки на груди и притоптывая ногой от нетерпения.

Дженет не торопясь продолжала спокойно спускаться по лестнице. Надо полагать, это и есть Мириэл, а все, что было известно о Мириэл и самой Дженет, и всем остальным, это что Адриана Форд где-то ее нашла. Взглянув на нее повнимательнее, она увидела тоненькое, почти прозрачное создание с гривой волос, собранных вместе над белым от пудры лицом с тонкими, ярко подведенными губами и темными глазами за еще более темными ресницами. На ней было черное платье с широкой юбкой и очень длинными рукавами, откуда виднелись длинные белые пальцы. Нитка жемчуга свешивалась до пояса — жемчуг, как показалось Дженет, настоящий, хотя наверняка это никогда не знаешь. Она уже стояла на нижней ступеньке, когда тонкие алые губы девушки в черном приоткрылись и произнесли:

— Полагаю, вы — Дженет Джонстон, — голос девушки был хрипловатым, а тон агрессивным.

Дженет улыбнулась в ответ:

— А вы, полагаю, — Мириэл Форд.

Черные глаза яростно вспыхнули.

— О, мы все здесь Форды, хотя ни один не имеет ни малейшего права на это имя. На самом деле не Форд, а Рутерфорд. Просто Адриана решила, что Форд куда лучше для театра. Адриана Форд — очень мило, не правда ли?

Рутерфорд было бы слишком длинно. А потом, когда она купила этот дом, все сошлось прямо одно к одному: Форды из Форд-хауса! — девушка рассмеялась низким смехом. — А Джеффри с Эдной решили не отставать, так что мы все теперь Форды! Вы уже видели Адриану?

— Нет.

Мириэл снова рассмеялась.

— Месяц назад вы вполне могли бы ее ни разу не увидеть, прожив тут две недели. Она стала такой с самой весны, после того как упала. Перестала выходить из своих комнат и общалась только с теми, кого хотела видеть. Но в последние дни сильно изменилась: съездила в город к врачу и вернулась, накупив кучу новых нарядов и всего, что нужно, чтобы устраивать приемы. Она снова стала спускаться вниз к обеду да еще сидит там и отпускает колкости. Но сейчас, думаю, она у себя наверху — возможно, оттого, что вы приехали. Она вообще не любит чужих. Вы вообще-то нервный человек?

— По-моему, нет.

Мириэл внимательно оглядела Дженет.

— Нет — у вас маловато темперамента. На Адриану вы не произведете впечатления. Знаете, ведь и любовь и ненависть бывает только между людьми темпераментными, — Мириэл пожала худенькими плечами, — и не важно, что именно: важна сила чувства! Тот, у кого их нет, все равно что мертв. Скажете, я говорю чепуху….

— Пожалуй, — ровным тоном ответила Дженет и спокойно пошла через холл.

Обед был прекрасно приготовлен и подавался в лучших традициях — Симмонс оказался очень хорошим дворецким.

Он знал свое дело и, в меру своих собственных скромных сил, устроил неплохое представление с одной лишь Джоан Катл на подхвате.

Джеффри Форд появился, когда уже подали суп — симпатичный, немного потрепанный блондин, и оценивающим взглядом знатока принялся разглядывать Дженет.

В его глазах мелькнул интерес, но, не получив отклика, немедленно погас. Он любил женщин, отвечавших взглядом на взгляд, но здесь не было ответной искры, ни малейшего намека — даже поднятых и опущенных ресниц.

А заговорив с Дженет, он удостоился лишь спокойного взгляда и учтивого ответа и подумал, что даже ревнивая Эдна не нашла бы к чему придраться в поведении мисс Дженет Джонстон. Оставалось лишь мысленно пожать плечами.

Когда обед закончился, Джеффри скрылся в курительной комнате, а Дженет пришлось выдержать двухчасовой разговор с Эдной под аккомпанемент джаза — это Мириэл включила радио. Как только одна музыкальная программа заканчивалась, девушка принималась крутить ручки приемника и обшаривать всю Европу в поисках следующей. Пульсирующие ритмы джазовых композиций то пробивались слабым шепотом, заглушенные передачами других станций, а то обретали ревущую мощь, перекрыть которую мог только пронзительный свист гетеродина. Но и под визг, и под шепот, и под рев Эдна все также вставляла и вытаскивала вышивальную иглу, рассуждая о том, как скучна жизнь в деревне, как трудно раздобыть хорошую прислугу и сохранить ее, и на прочие близкие темы. И ей, безусловно, было что сказать о воспитании Стеллы.

— Она уже большая, зачем ей няня? Да и няня эта неуживчивая попалась — няньки все с гонором. Она терпеть не может Симмонсов, и они ее — тоже. Я все время боюсь, что они разругаются, а если Симмонсы уйдут, я просто не знаю, что делать. И еще Джоан. Она хорошая девушка, но няня постоянно к ней придирается. Иногда я думаю, он вообще ни к чему, этот так называемый класс в доме викария. Ну знаете, тот, в который ходит Стелла.

Я полагаю, что Стар говорила вам о нем. У Лентонов две маленькие дочки и еще туда ходит мальчик, Джеки Трент.

Мамаша совершенно им не занимается — она вдова и особа весьма легкомысленная. Они живут в коттедже напротив церкви. Вместе с Джеки в классе четверо учеников. Родственница миссис Лентон помогает ей по дому и учит детей. Для нормальной работы силенок у нее не хватает, а так для нее удобнее. Но мне иногда кажется, что лучше бы этого класса не было вовсе, потому что тогда Стар пришлось бы что-то решать насчет Стеллы. Ей было бы куда полезней ходить в нормальную школу.

Дженет была просто счастлива, когда пробило десять и Эдна, сложив свое вышивание, заметила, что они рано ложатся. Дженет легла в постель с книжкой и, с часик почитав, заснула и проспала до семи утра.

Первым, что она увидела, открыв глаза, была Стелла в голубой ночной рубашке, вышитой маргаритками, которая сидела, скрестив ноги, в изножии ее постели и не мигая смотрела на Дженет.

— Я хотела, чтобы ты проснулась — все просыпаются, если на них посмотреть. Няня не позволяет мне будить ее — она очень строгая. Она говорила, что присматривала за мальчиком по имени Питер, который чуть свет забирался к ней в кровать и начинал беситься. Она говорила ему не Делать этого, а он все равно безобразничал. И тогда она ушла от него к кому-то другому.

Они уже собирались спускаться к завтраку, когда в дверь няниной комнаты постучали. Едва Дженет сказала «Войдите!», как дверь открылась и вошла маленькая круглолицая женщина с копной седых волос, суетливая и шумная:

— Доброе утро, мисс Джонстон. А я — Мейсон, можно миссис Мейсон. Не то чтобы хоть один мужчина понравился мне настолько, чтобы я вышла за него замуж, но «миссис Мейсон» звучит лучше — если вы понимаете, о чем я.

С годами хочется чего-то большего, чем просто «мисс».

А мисс Форд кланяется вам и будет рада вас видеть после того, как вы отведете Стеллу в дом викария и вернетесь сюда.

Стелла нахмурилась.

— Не хочу к викарию! Хочу остаться дома и пойти к Адриане и чтобы Дженет рассказала о Дарнахе.

Мейсон протянула пухлую руку и похлопала девочку по плечу.

— Ну, душечка, это невозможно. И пожалуйста, будь так любезна, никакого крика.

Стелла топнула ногой.

— Я и не думала кричать! Но могу, если захочу!

— — Ну, на твоем месте, я бы не стала, — спокойно заметила Мейсон и снова повернулась к Дженет. — Так мне передать мисс Форд, что вы придете?

— О да, конечно.

Дом викария оказался всего в сотне ярдов, — он стоял в конце подъездной дорожки, уютно притулившись возле церкви, сплошь увитый розами. Две светловолосые девочки смотрели на Стеллу из-за калитки и едва только Дженет повернулась, чтобы уйти, к ним подбежал мальчуган с бледным лицом. Дженет он показался каким-то заброшенным: серый свитер был в пятнах и дырках, расползание которых вполне мог бы предотвратить один вовремя сделанный стежок.