Глава 43
Дверь открылась, и на пороге появился Фредерик с охапкой дров. Обнаружив, что кабинет занят, он пробормотал какое-то извинение и попятился в коридор. Хэйли махнул ему рукой.
— Да ничего, ничего, входи. Не возражаете, инспектор? Ну и отлично.
Хэйли сказал это с такой непринужденностью, будто последние двадцать лет именно он был хозяином Винъярдса. Коротко кивнув собравшимся, он вышел. Фредерик уже сложил дрова и собирался уходить тоже.
Мисс Силвер наклонилась к инспектору Лэму и что-то тихо ему сказала. Тот сразу же нахмурился и кивнул.
— Погоди, парень, — произнес он. — Давай закрой дверь и иди сюда. Мисс Силвер хочет тебя кое о чем спросить.
Мисс Силвер Фредерик не боялся. Он охотно подошел поближе и встретил взгляд живых и внимательных глаз.
— Да, мисс?
— Я вот что хотела спросить, Фредерик… Ты говорил, что вышел из дому, как только убедился, что профессор Ричардсон уехал, и было это около четверти двенадцатого.
— Да, мисс.
— А Маршам разве не поднимался в свою комнату?
— Нет, мисс.
— Ты бы услышал его?
— Да, мисс.
— А откуда ты знал, что не встретишь его на лестнице?
— Я слушал очень внимательно, мисс. Я бы услышал, если бы он был где-то поблизости. Я был уверен, что он обходит другую половину дома. Он всегда начинает с дальних комнат. Я рассчитывал, что услышу, если дверь черного входа откроется, и успею где-нибудь спрятаться.
Мисс Силвер отложила вязанье в сторону.
— И ты это услышал? — спросила она.
— Нет, мисс, — неуверенно протянул мальчик.
— Мне кажется, ты все-таки что-то слышал… или видел.
— Нет, мисс, я только…
Фрэнк Эбботт поднял голову. Инспектор Лэм, который почти не прислушивался к разговору раньше, привстал в своем кресле.
— Что «только», Фредерик? — мягко проговорила мисс Силвер.
— Ничего, мисс. Я только решил, что подойду к двери и выгляну, нет ли кого в коридоре. Понимаете, уж очень я боялся, мисс, что мистер Маршам поймает меня, когда я буду вылезать из окна.
— Понимаю, Фредерик. Итак, ты открыл дверь.
— Чуть-чуть, чтобы никто не заметил.
— А было кому замечать?
— Да как вам сказать, мисс. С одной стороны, было, а с другой — вроде как и нет.
— Ты хочешь сказать, что ты этого человека видел, а он тебя нет?
— Точно, мисс.
Фрэнк Эбботт судорожно вздохнул. Инспектор Лэм окончательно высвободился из кресла и теперь нависал над мальчиком.
— И кого же ты увидел? — спокойно спросила мисс Силвер.
— Только мистера Маршама, мисс. Он как раз входил в кабинет. Выгляни я минутой раньше, он бы точно меня заметил.
— Значит, он тебя не видел. Ты уверен в этом?
— Да, мисс. Он даже не смотрел в мою сторону.
— А ты уверен, что это был Маршам? И он входил в кабинет в начале двенадцатого?
— Да, мисс.
Лэм оглушительно хлопнул в ладоши.
— Восхитительно! Просто великолепно. И почему, позволь спросить, ты не сказал нам этого раньше?
— Я не понимаю, сэр, — пролепетал Фредерик, в ужасе глядя на Лэма.
— Почему! Ты! Не! Сказал! Нам! Этого! Раньше! — в ярости проревел тот.
Фредерик отодвинулся от него вместе со стулом.
— Так ведь это был мистер Маршам, сэр. Он обходил дом.
Багровое лицо инспектора вплотную приблизилось к побледневшему от ужаса лицу мальчика. Обстановку разрядило неожиданное и довольно эксцентрическое появление профессора Ричардсона. Одним махом взлетев по ступеням, он изо всех сил тряс теперь дверную ручку одной рукой и стучал по стеклу кулаком другой.
Все удивленно обернулись. Фрэнк Эбботт, пожав плечами, встал и открыл дверь. Профессор, облаченный в допотопный твидовый костюм, влетел в комнату не хуже шаровой молнии. Сходство усиливали рыжие волосы, которые, точно наэлектризованные, дыбом стояли вокруг блестящей от пота лысины.
— Ага! — воскликнул он. — Вот так-то лучше! Я то я уж думал, замок сломался. И что это за мода такая запираться средь бела дня? Я, например, никогда не запираю дверей: считаю, что это оскорбительно для соседей. И потом, я еще не видел замка, который сумел бы остановить вора. И вообще, пусть об этом думает полиция. Кстати. Она вообще о чем-нибудь думает? Вы уже хоть кого-нибудь арестовали?
— Профессор Ричардсон, — неприязненно пояснил инспектор Эбботт, поймав потрясенный взгляд шефа.
Профессор принялся разматывать длинный шарф горчичного цвета. Казалось, этому не будет конца. Наконец профессор высвободился.
— Пуффф! Здесь слишком жарко. Я всегда это говорил Уайтолу. Идеальная для гостиной температура — двадцать два градуса по Цельсию, и ни градусом больше. Впрочем, и не меньше. Так вы уже арестовали кого-нибудь? Потому что, если арестовали, то совершили чудовищную ошибку, а если только собираетесь арестовать и выбрали для этой Цели меня, то совершите и вовсе непоправимую. В общем, у меня для вас хорошие новости. — Он обошел стол, широким жестом швырнул шарф на пол и плюхнулся в освободившееся кресло; Фредерик воспользовался всеобщим замешательством, чтобы по возможности увеличить расстояние между собой и Лэмом. Сейчас он делал вид, что страшно занят, разжигая весело полыхавший камин.
— Вы только послушайте, что я вам расскажу! — жизнерадостно вещал профессор, полностью игнорируя тяжелый взгляд инспектора Лэма. Если профессор хотел что-нибудь рассказать, помешать ему было практически невозможно. — Вчера я давал показания вот этому юноше. — Он ткнул пальцем в сторону Эбботта. — Но не в этом дело. Я сказал ему чистую правду и готов повторить, если придется. Я только хочу кое-что добавить. — Он развернулся к Лэму. — А вы, как я понимаю, и есть тот самый хваленый сыщик из Скотленд-Ярда. Вы хоть знаете, что здесь творится?
Фрэнк Эбботт поморщился.
— Инспектор Лэм читал все показания. — Он порылся в портфеле и, вытащив оттуда пачку отпечатанных на машинке листов, помахал ею в воздухе.
— Отлично, это я и хотел знать. Короче… — Профессор отвернулся от Эбботта, точно тот был пустым местом, и в дальнейшем обращался исключительно к Лэму. — Если вы и впрямь читали мои показания, в чем я, к слову сказать, сомневаюсь, то знаете, что я показал, будто покинул Уайтола — поверженного и опозоренного — примерно в четверть двенадцатого. Там еще говорится, что я вышел на террасу через эту самую дверь, а он захлопнул ее за мной и запер. Честное слово, даже смешно вспоминать. Взрослый человек, а ведет себя как ребенок. Совершенно не умеет проигрывать. Ну, не умел. Так вот, я обогнул дом, взял свой велосипед… Я, знаете, деньги не печатаю — на машину еще не накопил. Так вот, я взял свой велосипед и выехал на дорогу. Выехал, значит, и через пару минут вспомнил, что забыл в кабинете свою лупу: Уайтол ею пользовался и положил на стол. А это, хочу вам сказать, была очень хорошая лупа, не какая-нибудь там дрянь, и мне совсем не улыбалось ее потерять. А Уайтола я оставил в таком настроении, что он запросто мог разбить ее, швырнуть в камин или попросту выбросить в окно. И я вернулся.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Ее нарушил инспектор Лэм:
— Должен предупредить вас, что чистосердечное признание отнюдь не является…
— Какое еще, к черту, признание! — взорвался профессор. — Вы что, меня совсем за дурачка, что ли, держите?
У меня работы невпроворот, — заметьте, серьезной, научной, исследовательской работы, — а я попрусь за тридевять земель делать признания. Щас! Не дождетесь. И потом, жаль вас разочаровывать, но мне ровным счетом не в чем признаваться, и, если вы не будете ежеминутно перебивать меня и дадите закончить, я это докажу. Ах, вы не понимаете, зачем тогда я сюда приехал? Потерпите, сейчас все объясню.
Лэм издал какой-то странный горловой звук и прохрипел:
— Сделайте одолжение.
— Так-то лучше, — дружелюбно улыбнулся ему профессор. — Ну вот, значит, я вернулся, прислонил велосипед к дереву в начале дороги и пошел вокруг дома к террасе. Подхожу к ступеням и вижу первую странность. Я ведь уже говорил вам, что Уайтол захлопнул за мной дверь и тщательно ее запер? Так вот, когда я вернулся, она снова была открыта. Или, вернее сказать, открывалась. Шторы были раздвинуты, из комнаты падал свет, и я отчетливо видел силуэт человека, который как раз ее открывал. Мне это показалось настолько странным, что я даже остановился. Подумайте сами: с какой это радости Уайтолу возиться посреди ночи с балконной дверью?
— Подождите, — остановил его инспектор Лэм. — Так это был сэр Уайтол?
— С чего вы взяли? — тут же разозлился профессор. — И потом, я, кажется, просил меня не перебивать. Сначала, правда, я и сам думал, что это Уайтол, почему так и удивился. А потом разглядел, что это всего-навсего дворецкий, который делает обход дома, проверяя, все ли заперто на ночь. Я только не понял, зачем ему понадобилось открывать эту чертову дверь. Впрочем, я всегда говорил, что он слишком много о себе думает. В общем, вы у него спросите. Он подтвердит, что заходил в кабинет после моего ухода, и Уайтол… был… еще… — он запнулся и побледнел. — О господи! — взвизгнул он так, что все подскочили.
Лэм опомнился первым.
— Вы видели, как Маршам открыл балконную дверь? — прогремел он.
— Я что, на китайском говорю? — не растерялся профессор. — Конечно, видел. Потому и пришел. А вот что он и есть убийца, понял только сейчас, хотите верьте, хотите нет. Представить страшно, какому риску я подвергался!
Он извлек из кармана огромный цветастый платок и энергично протер им лицо.
— Пуффф! Ну и жарища здесь.
Лэм мрачно барабанил пальцами по столу.
— Вы отдаете себе отчет, что это очень серьезное заявление, профессор?
— А каким же ему и быть? — взорвался профессор. — Все правильно. Я человек серьезный; у меня нет времени на пустяки.
Пальцы Лэма продолжали отплясывать на столе.
— А не могли бы вспомнить, сколько времени было, когда вы увидели Маршама, открывающего дверь в кабинет?
— У меня нет привычки все время глазеть на часы, — отрезал профессор. — Думаю, минут двадцать пять двенадцатого, не больше.
— Вы уверены?
— Уверен. Плюс-минус пара минут.
— Я одного не понимаю, профессор, — вмешался Фрэнк Эбботт. — Вы ведь специально вернулись, чтобы забрать лупу. Как же так получилось, что вы этого не сделали?
— Сам не знаю, — вздохнул профессор. — Я подумал, что раз дворецкий запирает двери, Уайтол уже лег спать и приличия требуют подождать с визитами до утра. А если уж совсем честно, не хотел сталкиваться с этим типом. Уж больно он из себя важный. Терпеть таких не могу.
У профессора в эту минуту был настолько несчастный вид, что Фрэнк Эбботт не выдержал и ухмыльнулся, едва успев прикрыть рот рукой. Да, прав был старина Шекспир: «Одна черта роднит весь мир». Мало кто знал об этом, но даже грозный и несгибаемый Лэм дрогнул однажды перед дворецким. Разумеется, это случилось очень давно, и он был тогда совсем еще молод, но факт оставался фактом, и сам Лэм никогда об этом не забывал.
— В общем, я плюнул на эту лупу и поехал домой, — мрачно заключил профессор.
Инспектор Лэм обвел комнату взглядом и, обнаружив Фредерика возле камина, прогремел:
— Слушай, Фредерик Бейнс, оставь ты эти дрова в покое! Подойди лучше сюда!
Фредерик повиновался. Он уже успел основательно вывозиться в саже.
— Да, сэр?
— Ты говорил, — обратился к нему Лэм, — что видел, как Маршам входил в кабинет через несколько минут после ухода профессора.
— Да, сэр.
— Через сколько именно минут?
— Три или четыре, сэр.
— Не больше?
— Нет, сэр.
— А потом ты вылез в окно и отправился прямиком в деревню. Ты видел по дороге мистера Ричардсона?
— Да ни черта он не видел, — вмешался профессор. — Несся как угорелый. Я как раз вспомнил про эту лупу, съехал на обочину и рылся в карманах. Тут оно мимо и пронеслось: длинное, тощее и взволнованное.
— Это так, Фредерик?
— Я очень спешил, сэр.
Профессор расхохотался.
— Похоже, тут замешана женщина, а? Так что, инспектор, как видите, все сходится. Я говорю — Фредерик подтверждает.
— Угу, — согласился инспектор Лэм. — Итак, что же у нас получается? В двадцать минут двенадцатого Фредерик видит, как Маршам входит в кабинет, а несколькими минутами позже профессор видит, как он открывает балконную дверь — очевидно, чтобы выйти. Тех нескольких минут, что он провел внутри, было более чем достаточно. Сэр Герберт сидел за столом и разглядывал кинжал с рукояткой из слоновой кости. Скорее всего, он даже и не обратил внимания на вошедшего Маршама. Тому оставалось лишь взять кинжал и нанести удар. После чего открыть балконную дверь и выйти через нее в сад или же просто вернуться в дом. Похоже, что, пригрозив Маршаму разоблачением, сэр Герберт собственноручно подписал себе смертный приговор.
Он потряс головой, как будто стряхивая наваждение, и резко спросил:
— Кто отвечает на звонок из этой комнаты?
Мисс Силвер кашлянула.
— Мне кажется, Маршам.
Лэм повернулся к Фредерику:
— Так чего же ты ждешь? Давай. Звони.