Глава 17

Кейт разговаривала с Джерри утром в четверг. Теперь был вечер пятницы. Днем Кейт вновь просила подменить ее и провести за нее занятия. Она сидела напротив Рида, а тот развалился на диване, вытянув ноги.

— Не знаю, смогу ли я связно рассказать тебе все о событиях с самого начала, — говорила она, — но поведать о том, с чего я начала вчерашнее утро, я в состоянии. А начала я с сущей безделицы, с шутки, пересказанной одним доктором другому несколько месяцев назад. Со старой фотографии. С одного современного романа известного писателя и сцены из него, которая произвела неизгладимое впечатление на ум некоего молодого человека, поскольку живо напомнила ему эпизод из его детства. Я начала с ассоциативной игры слов во сне, причем связанной не с любовью и страстью, а с ненавистью и страхом. И еще — со старой дамы и с дебрей Канады.

Я решила поверить Мессенджеру — ты ведь уже читал отчет Джерри. Мессенджер сказал, что Барристер не способен на убийство, и, хотя это утверждение можно подвергнуть сомнениям, я приняла его как аксиому.

А кроме того, было еще несколько фактов, которые беспрестанно приходили на ум. Обвинение врача в преступной халатности при лечении больного. Спаркс с его феноменальной памятью на лица. Никола с ее готовностью поведать сочувствующему и даже не слишком сочувствующему слушателю почти все, что он захочет узнать о ее жизни. Мойщик окон, которого, как выяснилось позже, никогда не существовало, но который навел меня на мысль о той легкости, с какой любой, имеющий доступ во двор, куда выходят окна кабинета и кухни Эмануэля, мог бы изучить расположение этих помещений. Мои визиты к Эмануэлю и Никола в старые добрые времена, еще до убийства. И вопрос, заданный мне: «Профессор Фэнслер, вы, случайно, не знаете хорошего психоаналитика?»

Все эти разрозненные сведения, как я уже говорила, не давали мне покоя, как вдруг утром в четверг они сами собой сложились в единую картину. И тогда я совершила, вернее, вынуждена была совершить три поступка. Во-первых, вовлечь Никола. Я позвонила ей и настояла на том, чтобы она, как можно деликатней, завязала разговор с Барристером. Для Никола это не составило никакого труда. Она просто появилась в дверях его кабинета, когда оттуда вышла последняя посетительница, и напомнила ему о том, что он говорил: он будет рад сделать все возможное, чтобы помочь расследованию. Потом Никола объявила, что ей просто необходимо кому-то излить душу. В детстве мы частенько играли в игру, по-моему довольно глупую. Одному играющему вручается клочок бумаги с какой-нибудь бессмысленной фразой, например: «Мой папочка умеет играть на пианино ногами». Суть игры в том, чтобы рассказать своему противнику историю и вставить в нее эту фразу. Естественно, приходится молоть всякую чепуху, а у вашего соперника есть три попытки угадать, что было написано на бумажке. Конечно, в большинстве случаев эти попытки не увенчиваются успехом. Никола предстояло сыграть в эту игру. Я хотела знать мнение Барристера о Дейвиде Герберте Лоренсе, особенно о его романе «Радуга», в частности об одном эпизоде из этого романа. Никола перечитала нужный отрывок. К счастью, он оказался на первых семидесяти пяти страницах. Однако ей предстояло замаскировать его среди множества других цитат так, чтобы он не выпадал из общего контекста.

— Не сомневаюсь, что Никола прекрасно с этим справилась.

— Второе мое деяние тоже имело отношение к Никола. Она порхала по кабинету Барристера и в своей свойственной только ей манере выведывала — частично задавая ему вопросы, но главным образом отвечая на них сама — распорядок его трудового дня. Ты много потерял, что никогда не беседовал с Никола.

А вот третье мое предприятие стоило мне денег. Я отправила Джерри в маленький городок под названием Бангор, штат Мичиган. Сейчас он уже возвращается, но вчера вечером я говорила с ним по телефону. Джерри провел время с пользой. Он разыскивал старую даму, но она умерла. К счастью, городок очень небольшой, и ему удалось найти людей, с которыми жила старушка до самой своей смерти. Они не доводились ей родственниками, она платила им за комнату, питание и уход по договоренности с Майком Барристером, который конечно же родом из этого самого Бангора, штат Мичиган.

Именно Майк Барристер поддерживал эту старую даму материально. Супружеской паре, в доме которой она жила, выплачивалась сначала довольно скромная сумма, но, когда с возрастом ей потребовался больший уход, он увеличил плату. После ее смерти Майкл Барристер сделал вполне приемлемый денежный подарок людям, которые годами заботились о старушке и окружали ее заботой и вниманием, чего, как я полагаю, за деньги не купишь.

В этом не было ничего из ряда вон выходящего, но мне требовалось нечто большее, и Джерри с его мальчишеским обаянием удалось это откопать. Он поинтересовался, не прерывалось ли когда-нибудь поступление чеков. После всего случившегося ты, вероятно, не очень изумишься, услышав, что так оно и было. Барристер обычно ежемесячно высылал чек, пока учился в колледже, в медицинском институте, в ординатуре и пока стажировался. А потом деньги вдруг перестали поступать.

Эти муж с женой были не очень богатые люди. Они продолжали заботиться о старушке, но в конце концов финансовое бремя стало для них непосильным, и муж отправился в Чикаго. Ему удалось узнать, что Барристер уехал в Нью-Йорк, и, справившись в телефонной книге Нью-Йорка, он отыскал его адрес. Мужчина написал Барристеру письмо и получил ответ с извинениями и объяснениями, что у него возникли временные финансовые затруднения, но теперь все уладилось. К письму прилагался чек, оплачивавший их услуги за последние несколько месяцев и за месяц вперед. После этого ежемесячные выплаты не прекращались до самой смерти старой леди. Однако в тот промежуток времени, когда чеки перестали поступать, у старой дамы случился день рождения, на который Майкл Барристер всегда присылал письмо и подарок. Подарок всегда был одинаковым: маленькая фарфоровая собачка для пополнения коллекции старой леди. Когда чеки перестали приходить и про день рождения явно забыли, старушенция больше слышать не захотела о Барристере. Она называла его Мики, чего никто другой не делал, но теперь не пожелала не только вспоминать о нем, но и принимать от него деньги. Супруги, с которыми она жила, были вынуждены делать вид, что содержат ее на свои средства, хотя сами использовали деньги Барристера, без которых, конечно, не могли обойтись. Больше они к нему не обращались, а старая дама так и не получила больше ни одной фарфоровой собачки.

— Трогательная история, — заметил Рид. — Так кем доводилась ему эта старая леди?

— Прости. Мне не следовало этого упускать. Она жила в доме дедушки и бабушки Барристера и нянчила его, когда он был ребенком. В своем завещании старики все оставили своему внуку с одним условием: они выражали уверенность, что он позаботится о старой даме. Что он и делал.

Так вот, вернемся к разговору с Никола. Она пересказала мне его буквально дословно — все ваши судебные стенографистки и записывающие устройства ей просто в подметки не годятся! Думаю, ей в этом нет равных. Но я изложу тебе только самую суть. Барристер читал «Любовника леди Чаттерлей». Но больше он не читал ни одного произведения Дейвида Герберта Лоренса, которого, видимо, путал с Томасом Лоренсом. Однако он выразил мнение, что современная литература вообще сбилась с праведного пути. Для литературоведов и критиков это привычное высказывание, но если обычный человек читает книгу, то делает это ради увлекательного сюжета, а не для того, чтобы отыскивать в ней какие-то символы или взгляды на жизнь.

Полагаю, все то, что Никола удалось узнать об офисе Барристера, уже известно полиции. У него имеется приемная, несколько смотровых комнат и кабинет. Женщин на разных сроках беременности осматривают в смотровых, а все разговоры ведутся в кабинете. Барристер и медсестра переходят из одной смотровой в другую: если его нет в одной комнате, предполагается, что он в другой. Дамам зачастую приходится ждать довольно долго, но они к этому привыкли, что, между прочим, может подтвердить любая женщина, которой случалось консультироваться у пользующегося известностью гинеколога. Другими словами, как ты уже мне говорил, у Барристера нет алиби, хотя тот самый хороший адвокат, на которого ты неоднократно ссылался, может немало извлечь из того факта, что убийство произошло как раз в то самое время, когда Барристер вел прием. По-видимому, всех женщин, которые были на приеме в тот день, следует самым внимательным образом расспросить, хотя, ради Бога, избавь меня от этого.

Остается добавить еще кое-что: то, что Никола предположила на следующий день после убийства, и то, что выведал Джерри, когда пытался охмурить медсестру Барристера, и чему я сначала не придала никакого значения. Барристер специализировался на женщинах, у которых были трудности с зачатием, страдающих различными женскими болезнями и переживающих климакс. Я позвонила своему знакомому врачу в госпитале, придерживающемуся консервативных взглядов. В конце концов я вынудила его признать — хотя, как оказалось, все врачи терпеть не могут говорить с посторонними об ошибках своих коллег, — что, хотя некоторые гинекологи и назначают своим пациентам еженедельные инъекции гормонов во время менопаузы, лично он полагает, что пока об эффектах гормонального лечения известно очень мало и что гормоны следует применять только в экстренных случаях. Тем не менее женщинам такое лечение нравится, и многие доктора прибегают к гормонотерапии. Хочешь выпить?

— Продолжай, — ответил Рид.

— А теперь я собираюсь поведать тебе некую историю на основании всех этих фактов. Жил-был молодой врач по имени Майкл Барристер. Он сдал квалификационный экзамен и год отработал ординатором. Ему нравился туризм, а особенно ему нравилось путешествовать по так называемым дебрям Канады, где можно спать на открытом воздухе, или снимать комнату у лесника, или останавливаться в отеле. Майк, если мы можем его так называть, отправился в поход и встретился в дебрях Канады с девушкой по имени Дженет Гаррисон. Они полюбили друг друга…

— Но ее отец был могущественнейшим человеком в королевстве, а его — простым дровосеком.

— Если ты будешь перебивать меня, то мамочка историю не закончит и тебе придется идти спать без сказочки. Итак, через какое-то время девушке надо было возвращаться домой, и они, поклявшись в вечной любви, расстались. Потом Майк Барристер встретился с одним парнем, внешне очень на него похожим. И они отправились путешествовать вместе. Майк разоткровенничался, как это часто бывает, когда встречаешь малознакомого человека. Он много ему о себе рассказывал, но о девушке не обмолвился ни словом. Однажды ночью этот незнакомец убил Майка и зарыл его тело в дебрях Канады.

— Кейт, ради Бога…

— Возможно, это был несчастный случай. Возможно, лишь после того, как Майк погиб при несчастном случае, незнакомец понял, какой подарок приготовила ему судьба. Он не слишком верил в удачу, но, так или иначе, ему пришло на ум стать Майком Барристером.

Риск был огромен, его подстерегали тысячи ловушек, но до поры до времени ему везло. Или казалось, что везло. Возникла проблема со старой дамой, но она разрешилась сама собой. Конечно, могли объявиться друзья Майка, но тогда он отнесся бы к ним высокомерно, чтобы те подумали, что Майк стал снобом. Казалось, само Небо благоволило ему. Тела так и не нашли. Он получал письма и отвечал на них. У настоящего Майка была незапятнанная репутация, поэтому у незнакомца не возникло никаких трудностей, когда он решил открыть частную практику. Обвинение в преступной халатности грянуло как гром, но на сей раз все кончилось благополучно.

И тут возникла первая непреодолимая проблема: Дженет Гаррисон. Хотя прежде, чем она появилась на его горизонте, прошли годы. Девушка поступила в школу медсестер с намерением стать его коллегой в Нью-Йорке, о чем частенько писала ему. Он отвечал ей, стараясь как можно мягче свести их роман на нет. Потом стал писать все реже и реже. Когда заболела ее мать, Дженет пришлось вернуться домой. Но тем не менее, несмотря на отсрочку, Дженет Гаррисон, словно Немезида, приехала в Нью-Йорк. Она не переставала любить его все это время и не верила или просто не могла поверить, что он к ней охладел.

Лже-Майк не мог отказаться от встреч с ней. Он продумал и такую возможность, но девушка могла заговорить, и он счел за лучшее быть в курсе ее намерений. Естественно. Дженет скоро поняла, что он вовсе не Майк. Полагаю, при таком внешнем сходстве вводить людей в заблуждение было довольно легко. Никому в голову не могло прийти, что он не тот, за кого себя выдает, — просто он немного изменился. Но обмануть любящую женщину, которая была с ним в постели, — совсем другое дело. Скрытность Дженет играла ему на руку; однако девушка была решительно настроена доказать, что этот Майкл Барристер — самозванец и отомстить ему за убийство человека, которого она когда-то любила. Дженет понимала, что ей грозит опасность, и составила завещание, оставив свои деньги человеку, которым восхищался ее Майк и который тоже, видимо, симпатизировал Майку. К несчастью, даже если ей удалось собрать какие-то доказательства, она не додумалась оставить письмо у юриста, который составлял ее завещание. Она хранила бумаги в своей комнате или, возможно, в записной книжке, которую постоянно носила при себе. Вот почему Барристеру пришлось проникнуть в комнату и рыться в ее сумочке после того, как он ее убил.

У Дженет вошло в привычку стоять на противоположной стороне улицы и наблюдать за дверью кабинета своего врага. Она хотела вывести его из равновесия и, несомненно, преуспела в этом. Но очевидно, ей нужен был предлог для ежедневных визитов, и наличие там же кабинета Эмануэля было этим предлогом. Один раз, а может быть и не один, она видела, как я возвращаюсь от Эмануэля и Никола. Значит, если она обратится ко мне, скорее всего, я предложу ей Эмануэля. И Дженет пришла ко мне, а я, естественно, его предложила. Не сделай я этого… Стоит ли беспокоиться о том, что могло бы произойти, но не произошло?

Девушка никому не доверила свой секрет, отчасти потому, что была скрытной, так же как и Майк, отчасти из опасения; что ей никто не поверит. Ведь несмотря на то, что ее убили, ты и сейчас веришь мне с трудом. Можно представить себе, как отнеслись бы к подобной истории в полиции!

Доктор Майкл Барристер понимал, что необходимо что-то предпринять, особенно после того, как Дженет начала посещать психоаналитика. На его кушетке она могла рассказать что-нибудь, и ей могли даже поверить. В любом случае живая она представляла для него ужасную угрозу. Но убивать ее он не хотел. Он был уверен, что окажется под следствием, поскольку его кабинет напротив кабинета Эмануэля. Независимо от того, где ее убьют, факт ее обращения к психоаналитику непременно выплывет наружу, и не исключено, что его станут расспрашивать. Поэтому, возможно, он попытался очаровать ее, а может быть, даже жениться на ней. Ведь он так похож на мужчину, которого она когда-то любила! А женщин он знал. Он знал, что им нравится сила, нравится, когда ими управляют. И попытался завоевать ее любовь. Какое-то время он даже думал, что преуспел в этом. Дженет позволила ему заняться с ней любовью, однако что-то подсказало ему, что она, как и он, ведет игру. Она пыталась усыпить его бдительность.

Лже-Майк был знаком с распорядком дня Эмануэля. Наблюдение, беседы с Никола, заглядывание в окна, выходящие во двор, дали ему все необходимое. У него имелись резиновые хирургические перчатки. Телефонные звонки для него — детские игры. Он твердо знал: как только Эмануэлю представится возможность, он галопом помчится в парк. Если бы по какой-то причине Эмануэль не ушел, Барристер ни в коем случае не стал бы совершать преступление, ведь он в любой момент мог отказаться от задуманного. Однако Эмануэль ушел, а Дженет Гаррисон пришла на прием, как ей было назначено, и стала ждать в пустом кабинете. Тут появился Барристер. Видимо, он сказал ей, что Эмануэля вызвали по срочному делу, и повел ее к кушетке, якобы намереваясь заняться с ней любовью. А может, толкнул ее туда, прежде чем всадить нож. Кровь на него не попала, а если и попала, ему нужно было только влезть через окно, выходящее во двор, в свой кабинет и смыть пятна. Конечно, он рисковал, но что было делать?

То, что Дженет убили в кабинете Эмануэля, не сильно осложняло его положение. В любом случае, вне зависимости от того, где она была бы убита, Барристер не остался бы в стороне — внимание полицейских непременно привлекло бы его соседство с психоаналитиком, которого девушка посещала. Конечно, в своей квартире он не мог ее убить — ведь он никогда ее туда не приводил. Она жила в женском общежитии, а это такое место, где постоянно есть народ. Он убил ее на кушетке в кабинете Эмануэля ножом, принадлежавшим Эмануэлю. И это не только бросало тень на Эмануэля, но и ставило под сомнение все, что тот мог рассказать об откровениях девушки во время курса психоанализа. Дженет говорила Барристеру обо мне, Эмануэле и Никола — он знал, что мы поддерживаем дружеские отношения, и, конечно, он почерпнул многое о нашем прошлом из болтовни Никола. Позднее он послал анонимное письмо, обвиняющее в убийстве меня. У него снова родился смелый план. Он ходил по лезвию ножа, но не сорвался, во всяком случае, ему так казалось. Если бы он не пропустил фотокарточку и если бы Дженет Гаррисон не оставила завещания, он мог бы выйти сухим из воды.

— А если бы ты, моя дорогая Кейт, не стала преподавателем, то была бы знаменитой писательницей… Какая история! Ты могла бы ее опубликовать.

— Ты мне не веришь!

— Дело не в том, верю я тебе или нет. Допустим, не только я поверил тебе; пусть все, что ты рассказала, — чистая правда. Но ты же сама говорила, что Дженет Гаррисон в полиции могли поднять на смех. А это — сущие пустяки по сравнению с тем, как они отнесутся к твоему рассказу. У тебя нет и намека на доказательства, Кейт, ни одного, даже самого незначительного. Старая дама? Майк переживал финансовые трудности, а его роман вытеснил мысли о старушке у него из головы. Роман Д.Г. Лоренса? Могу представить, как я буду объяснять это в отделе по расследованию убийств. Ассоциативный сон пациентки, проходящей курс психоанализа у основного подозреваемого? То, что человек, живший с ним в течение года в одной комнате, уверен, что Майк, с которым он был знаком, не способен совершить убийство? Убийства зачастую совершают совершенно неподходящие для этого люди — разве в романах не оказывается преступником тот, на кого подозрение падает меньше всего?

— Ладно, Рид, согласна, у меня нет доказательств. Но все равно это правда, а вовсе не мои измышления. Я так и знала: ты будешь смеяться надо мной. Но неужели ты не понимаешь, что доказательства непременно должны обнаружиться? Если полиция со своими возможностями поищет как следует, то обязательно их найдет. Возможно, где-нибудь осталась какая-то вещь с отпечатками пальцев истинного Майка? Ладно, это маловероятно. Может, найдется его тело? Если полиция действительно постарается, они сумеют отыскать доказательства. Рид, ты должен заставить их попытаться. Нам с Джерри понадобятся годы…

— Еще бы! Перекопать всю Канаду!

— Но стоит полиции как следует потрудиться, непременно что-нибудь отыщется. Они могут узнать, кем был этот человек до того, как он стал Майклом Барристером. Вдруг сидел где-нибудь в тюрьме. Можно проверить его отпечатки пальцев…

— Кейт, все, что у тебя есть, — это сказочка, которая начинается словами: «Жил-был…» Найди мне хоть одно ясное указание на то, что этот человек — не Майкл Барристер, и мы начнем расследование. Можно было бы, при необходимости, нанять частных детективов. Но в данный момент у тебя только теория.

— Какого сорта доказательства тебе требуются? Настоящий Майк никогда бы не забыл ту сцену из «Радуги». Мне что же, надо обнаружить, что у настоящего Майка было родимое пятно на плече, какое непременно находилось у давно потерянных сыновей в поздних викторианских романах? Что, по-твоему, могло бы сойти за доказательство? Скажи мне! Что?

— Кейт, дорогая, как ты не понимаешь, тут просто не может быть никаких доказательств?! Мы можем снять у Барристера отпечатки пальцев, но я готов поспорить: они не проходят в полиции ни по одному делу. Уж такого ляпа он не мог бы себе позволить. Положим, мы сведем его нос к носу с Мессенджером. Но все, что скажет этот Мессенджер: да, он внешне очень похож на Майка, но Майк изменился. Предположим, нам удастся даже узнать, что во время учебы в медицинском институте у Майка был прекрасный певческий голос, а доктор Барристер ревет, как пожарная сирена; Но голос иногда пропадает. Хотя, конечно, если ты сможешь узнать это, оно определенно будет лучше, чем ничего.

— Понятно, — сказала Кейт. — Я предоставила тебе мотив и средства, но этого недостаточно.

— Недостаточно, моя дорогая. Относиться с почтением к теории, которая не что иное, как замок на песке, выше моих сил. Ты слишком переживаешь и слишком напрягаешься. Если я поведаю подобную историю районному прокурору, то, скорее всего, лишусь своей работы.

— Другими словами, Барристер совершил идеальное преступление. Точнее, два идеальных преступления.

— Кейт, чем я могу тебе помочь? Я готов. Но жизнь — это не роман.

— Ты не прав, Рид. Жизнь — это не очевидность доказательств.

— Признайся, ты все это выдумала. Кейт, когда я учился в колледже, преподаватель давал нам один абзац и нам всем нужно было написать рассказ, начинающийся с этого абзаца. Нас было двадцать пять в классе, но даже два хоть немного похожих сочинения вряд ли можно было найти. Уверен, если ты потратишь еще немного времени, то сочинишь другую историю, где убийцей будет Горан или Спаркс. Попробуй, и ты сама убедишься, что я прав.

— Ты забыл, Рид, что у меня есть масса доказательств, которые ты считаешь неприемлемыми. Хотя именно улики подобного рода и подтвердили, что Барристер был знаком с Дженет Гаррисон. То, что он испугался и признался во всем, — простое совпадение. Но если бы он этого не сделал, я бы до сих пор сидела тут и безуспешно пыталась убедить тебя, что эти двое были знакомы.

— А что, если тебе обратиться с этой историей непосредственно к Барристеру и заставить его во всем признаться?

— Возможно, я так и поступлю. Я скажу ему, что помощнику районного прокурора эта история известна, поэтому почему бы ему не убить меня и не доказать, что я права?

— Прекрати молоть чепуху! Где фотография этого, как Ты его называешь, «настоящего» Майка? Давай ее сюда!

Кейт вручила ему фотографию.

— Такое ощущение, что она вот-вот заговорит. Но я лучше помолчу, иначе лишь подтвержу твои подозрения, что я свихнулась. Зачем она тебе?

— Уши. Их тут плохо видно, верно? Существует методика идентификации людей по ушам. Жаль, что у нас нет фотографии настоящего Майка Барристера в профиль. Тогда мы могли бы рассмотреть форму уха…

— И ты стал бы этим заниматься, Рид? Пожалуйста, не бросай меня, как неизлечимую сумасшедшую. Может, у меня самый обыкновенный бред…

— Знаю я этот примирительный тон! Он означает, что ты задумала что-то. То, что я определенно не одобряю. Послушай, Кейт, давай рассуждать здраво. Если мы раздобудем хотя бы одно-единственное доказательство, которое не будет связано ни с литературой, ни с психиатрией, ни с личными впечатлениями, возможно, мы сумеем заинтересовать полицию. Я сам склонен подозревать в убийстве скорее этого лекаря гормонами, чем психиатра. А не пойти ли нам в кино?

— Нет, ты можешь либо отправляться домой, либо подвезти меня до аэропорта.

— До аэропорта? Ты собираешься поехать в Бангор, штат Мичиган?

— В Чикаго. И не шипи! Я давно поклялась себе, что непременно посещу Чикаго. У них там есть «Мужчина с голубой гитарой» Пикассо, а у меня вдруг возникло непреодолимое желание увидеть эту картину. А ты в мое отсутствие можешь почитать стихи Уоллеса Стивенса, которые он написал под впечатлением этого шедевра. Он очень интересно трактует разницу между реальностью и философским подходом к происходящему. Извини, но мне нужно уложить вещи.