Глава 5

— Бедняжка, — промолвила миссис Маркс. — Было очень страшно?

Она явно надеялась, что очень. Ее черные глаза возбужденно блестели.

Дайна мрачно смотрела на пожилую приятельницу. Ей незачем было спрашивать, ни что имеет в виду миссис Маркс, ни каким образом она узнала новости. В их маленьком обществе уже существовали личные симпатии и антипатии, способствующие возникновению всевозможных сплетен.

Приход официанта с завтраком избавил Дайну от необходимости описывать свои приключения. Миссис Маркс отказалась от еды и питья: она объяснила, что позавтракала час назад и если Дайна не поторопится, они опоздают. Лекция на эту тему на мгновение отвлекла ее от вчерашнего происшествия.

— Что заставило вас выйти одну? — осведомилась она. — Ах да, мужчина! Всегда мужчина. Они постоянно толкают женщин на всякие глупости.

Это необычное заявление настолько заинтриговало Дайну, что она едва не перестала есть. Но решив, что расспросы грозят затянуться надолго, она вновь принялась за яйцо. Миссис Маркс, не ожидавшая отклика на свое заявление, сердито продолжала:

— Если этот неопрятный молодой человек хотел вас повидать, то почему он не мог сделать это здесь? Не в вашей комнате, разумеется, но открыто, а не прячась за отелями и храмами. Я видела, как он проделывал это в Баальбеке. Вроде бы он не урод — тогда в чем дело?

Дайна опустила ложку. Она хотела сказать миссис Маркс правду, но решила, что репутация мистера Смита и без того погублена безвозвратно.

— Он очень робкий, — ответила она.

— По-моему, он не выглядит робким. А голос у него как сирена.

— Это комплекс неполноценности, — объяснила Дайна.

— Хм, — промолвила миссис Маркс. — Я уже слышала такое. Юный громила бьет по голове старую леди, чтобы забрать сумочку, а болван-доктор заявляет, что все дело в комплексе неполноценности. Какая чепуха!

— Наверное, вы правы, — сказала Дайна. — И вы были очень любезны, что пришли узнать, как я себя чувствую. Ну, мне надо собираться, чтобы мы могли покинуть прекрасный город Дамаск, чего мне очень хочется.

Она погладила по щеке пожилую леди, и та улыбнулась.

— Вы славная малышка. Я бы не стала беспокоиться, будь на вашем месте эта французская потаскушка.

Дайна оторвалась от поисков зубной щетки:

— Мартина? Чем она вам не угодила?

— Посмотрите, как она одевается — вернее, как не одевается! А эта ужасающая музыка!.. Я знаю, что нужно быть терпимым к молодежи, но эта девушка... Я бы ничуть не удивилась, узнав, что она и тот молодой человек...

— Вы имеете в виду, что они не женаты? — Дайна нашла щетку и приступила к поискам зубной пасты. — Почему вы так думаете?

— Я видела, как они разговаривали вчера вечером после обеда. Никаких «поцелуй меня, дорогая», можете мне поверить! Это был краткий деловой разговор, больше похожий на спор. На людях они ведут себя совсем по-другому. Возможно, это сбежавшая парочка.

— Ну, нас это не касается, — заметила Дайна. — А теперь, если вы меня извините...

— Я уложу ваши веши, пока вы будете одеваться, иначе вы не успеете, — твердо заявила миссис Маркс. — Посмотрите на часы.

Дайна подчинилась. Старая леди была права. Дайна терпеть не могла, когда кто-то копается в ее вещах, но избавиться от миссис Маркс можно было только выставив ее из комнаты.

Когда Дайна вышла из ванной, умытая и причесанная, пожилая леди шарила в ее сумочке.

При виде Дайны миссис Маркс ничуть не смутилась и даже не вынула из сумочки руку.

— По-моему, я собрала мелочь, губную помаду и все прочее, — спокойно сказала она. — Но вы лучше посмотрите сами. Шевелитесь, девочка!

Дайна проглотила слюну и повиновалась. Подобное нахальство ее обескуражило. Она выдвинула ящики и заглянула внутрь невидящими глазами. Дайна пыталась убедить себя, что если бы миссис Маркс действительно обыскивала ее вещи, то она выглядела бы виноватой. Что, разумеется, было полнейшей чушью. Дайна выглядела бы виноватой, если бы ее застали за подобным делом, но опытные преступники славятся своим хладнокровием.

— Все в порядке, — сказала Дайна, задвигая последний ящик.

— Отлично. — Миссис Маркс протянула ей сумочку. Наружная «молния» была закрыта почти впервые с тех пор, как Дайна покинула Филадельфию. Дайна вызывающе расстегнула ее. Изнутри высунулся яркий уголок буклета.

Спускаясь вниз следом за старой леди, Дайна испытывала идиотское желание, чтобы кто-нибудь совершил недвусмысленный поступок — не важно, хороший или плохой, лишь бы он «безусловно» являлся тем или другим. Для Дайны, как и для большинства жен-шин, укладывать чужую сумочку означало бесцеремонно вторгаться в чью-то личную жизнь, все равно как для мужчины перебирать вещи в карманах друга. Миссис Маркс не украла буклет, но у нее было достаточно времени, чтобы обследовать его.

Заметив, что взгляд старой леди устремлен на нее, Дайна заставила себя поддерживать разговор. Миссис Маркс жаловалась на скверную организацию путешествия.

— Никогда не сталкивалась с такой небрежностью!

Сначала нас задерживают на день под каким-то надуманным предлогом, а теперь эта история с Кипром! Полагаю, это делается ради удобства, но мне хотелось увидеть как можно больше. Возможно, мне уже никогда не удастся побывать на Кипре. В моем возрасте...

— Мы не едем на Кипр? А куда?

— Прямо в Иерусалим, дорогая. Где вы были, когда мистер Дроген сообщал это всем? Мне он упомянул об этом вчера, когда мы были в мечети, но я думала, что вы...

— Погодите минуту. Тут что-то не так, миссис Маркс. Нельзя ехать в Израиль прямо из арабской страны. Папа предупреждал меня об этом, когда мы обсуждали мой маршрут. И в израильском консульстве мне сказали то же самое. Они против этого не возражают, но арабские страны — Иордания и другие — категорически запрещают прямой переезд. Поэтому мы должны сначала лететь в какую-нибудь нейтральную страну, а уже оттуда ехать в Израиль.

Миссис Маркс покачала головой:

— Неужели вы думаете, Дайна, что мне все это неизвестно? Я не отвечаю за исключения из правил, и меня не слишком прельщает переезд через пограничную зону, где в любой момент могут засвистеть пули. Но меня заверили, что наш маршрут лежит в стороне от возможных боевых действий.

— Как это может быть? По всей границе ежедневно происходят инциденты.

— В последнее время стало спокойнее. — Миссис Маркс вздохнула. — Можно только надеяться, что это начало подлинного мира.

— Конечно. Но разногласия кажутся мне неразрешимыми.

— А на чьей вы стороне? — осведомилась миссис Маркс, блеснув глазами.

— Разве обязательно быть на чьей-то стороне? — Дайна знала, что говорит с раздражением, но ничего не могла с собой поделать. — Я вижу ошибки и у арабов, и у израильтян, а друзья у меня есть и среди тех, и среди других.

— У меня тоже. Но факт остается фактом: Палестина — древняя родина еврейского народа.

— Это не факт, а заявление, продиктованное эмоциями. Дело не в том, что Израиль обладает особыми санкциями от Бога или людей, а в том, что он существует. Если соседние народы научатся принимать этот факт и относиться к нему разумно, вместо того чтобы в свою очередь прибегать к эмоциям...

— Да, но вы не принимаете в расчет человеческую натуру, — прервала Дайну миссис Маркс.

Она явно наслаждалась спором — ее глаза возбужденно поблескивали. Дайна, слегка шокированная собственной горячностью, обрадовалась, когда появление Дрогена прекратило дискуссию. Дроген широко раскрыл глаза, когда она обвинила его, что он не сообщил ей об изменении маршрута.

— Но я думал, вы уже знаете! Я всего лишь мимоходом упомянул об этом той славной леди... Нет-нет, дорогая моя, мне абсолютно неведома причина этого странного жеста доброй воли... Разумеется, это не ради меня — что заставляет вас так думать? Разве мы не можем счесть это добрым признаком дальнейшего ослабления напряженности в многострадальном регионе?

Дайна в этом сомневалась, но держала сомнения при себе. Если Дроген предпочитает сохранять инкогнито, то это его право. Но она чувствовала уверенность, что исключение было сделано по его просьбе. Причины ее не касались. Она не особенно хотела осматривать Кипр, а изменение маршрута имело свои преимущества. Оба ее преследователя — Смит и Картрайт — могли быть таким образом сбиты со следа.

Переезд через пограничный район оказался менее трудным, чем ожидала Дайна. После иорданского военного поста их сопровождал молодой офицер в аккуратном мундире и нарядном головном уборе знаменитых патрулей пустыни. В каком-то неопределенном пункте его сменил столь же аккуратный израильский лейтенант. Большую черную машину повсюду приветствовали улыбками и отданием чести. Но когда последний военный пост остался позади и машина двинулась на юго-запад к Иерихону, Дайна вздохнула с облегчением.

Другие пассажиры казались молчаливыми и задумчивыми. Дайна приписывала это местности, по которой они ехали. Здесь едва ли был хотя бы один квадратный фут, не являющийся священным не только для христиан и евреев, но и для всех «людей Писания». Мусульманская теология почитала Иисуса так же, как и пророков Ветхого Завета.

Миссис Маркс, откинувшись назад с закрытыми глазами и шевелящимися губами, походила на молящуюся. Бедная женщина охрипла от криков после того, как они без остановки пересекли Иордан: ей не позволили даже обмакнуть палец в воду, так как река протекала по самой границе. Вопли миссис Маркс были тщетными. Дайне, напротив, не хотелось там задерживаться. Иордан выглядел очередной мрачной иронией. Подобными городами изобиловал регион. Некогда служивший символом последней границы, которую должна пересечь человеческая душа, он ныне разделял два воюющих народа и две идеологии. Дайна чувствовала, что подобные иронические контрасты будут все более частыми, и это ее огорчало.

Сухая пустынная территория изменилась, когда они приближались к Иерихону — еще одному оазису, чья пышная зелень резко контрастировала с окружающими светло-коричневыми скалами. Аккуратные прозаичные виллы современного города были окрашены в пастельные тона; их монотонность оживляло обилие алых цветов, высоких, словно молодые деревца. Они перегибались через изгороди, отвлекая от печальных размышлений даже миссис Маркс.

Начиная с этого места, им предстояло созерцать библейские достопримечательности. Никто в группе не претендовал на принадлежность к иудаизму, и Дайна полагала, что приверженцы этой религии не рискнули бы принять участие в первой половине путешествия. Позиция арабских государств по отношению к евреям стала в последнее время менее жесткой — они слишком нуждались в деньгах туристов, чтобы копаться в происхождении зарубежных визитеров. Однако немногие иностранцы полагались на изменения в политике. Единственными членами группы, не делавшими общим достоянием свои религиозные убеждения, были только французская пара и мистер Прайс. Дайна сомневалась в наличии у них каких-либо интересов в области религии. Для остальных кульминационным пунктом путешествия должен был стать Иерусалим.

Но прежде чем сосредоточиться на Библии, им предстояло посетить еще одно место, связанное с археологией. Дайна с нетерпением ожидала прибытия в Иерихон. Она читала о нем отличную книгу мисс Кэтлин Кенион и знала, что Иерихон уникален даже в этом краю, полном невысоких курганов, указывающих на местоположение древнего города.

Курган, или, как их здесь называли, «тель», древнего Иерихона находился за пределами современного города. Как все памятники старины, он был обнесен стеной и охраняем от визитов охотников за сувенирами.

Машина остановилась у ворот, и Ахмед, пребывавший в угрюмом расположении духа с тех пор, как они пересекли границу, откинулся на сиденье и надвинул на глаза шапку.

— Мне не разрешают быть здесь гидом, — заявил он. — Идите и смотрите великий памятник арабской истории, украденный у нас.

Ахмед всегда держался настолько дружелюбно, исключая некоторые моменты недовольства, что горечь, звучащая в его голосе, заставила всех умолкнуть. Даже миссис Маркс ничего не сказала. Дроген, выходя из машины, похлопал шофера по спине. Дайна потихоньку отошла, снова борясь с иррациональным чувством вины. «Миссис Маркс права, — думала она. — Что значат факты для подобных людей, да и для большинства людей вообще? Всего лишь крючки для развешивания эмоций. А кто я такая, чтобы называть эти эмоции абсурдными? Чувства тоже являются фактами».

Этот вывод никак не мог ее подбодрить. Стремление понимать точку зрения каждого — сущее проклятие.

Официальный гид, смуглый красивый паренек с приятной белозубой улыбкой, повел их на курган и прочитал краткую лекцию, подчеркнув глубокую древность хорошо укрепленного города, созданного здесь за семь тысяч лет до Рождества Христова. Гид говорил наизусть почти без запинки, несмотря на то что его явно отвлекала Дайна. Он словно обращался к ней одной, и его улыбка делалась все шире, пока ей не показалось, что она видит, как блестит его зуб мудрости. По окончании вступительной части лекции гид галантно подошел к Дайне, чтобы помочь ей передвигаться по весьма неровной земле, некоторые выступы на которой достигали высоты в целый фут.

Миссис Маркс, чей интерес к Иерихону ограничивался стенами, которые Иисус Навин сокрушил столь необычным способом, была возмущена тем, что от этого сравнительно более позднего периода не сохранилось абсолютно ничего, так как верхние слои кургана были размыты. Фыркнув, она уткнулась в Библию, отказываясь тратить время на никчемные развалины.

Рене и Мартина потихоньку скрылись. «Должно быть, они мазохисты, — сердито подумала Дайна, — раз предпочитают нагретые камни мягкой постели в каком-нибудь отеле на Ривьере».

Поверхность земли и в самом деле была неровной, но Дайна вовсе не нуждалась в навязчивом внимании гида. Она видела, что отец Бенедетто весело наблюдает за ее попытками отделаться от назойливого ухажера. Наконец он сжалился над ней, вовлек гида в дискуссию о датах докерамической культуры и вежливо, но твердо увел его в сторону. Заинтересованный разговором, доктор Краус последовал за ними.

Дайне особенно хотелось увидеть массивную каменную башню, каким-то фантастическим образом пережившую чуть ли не десять тысяч лет. Она не понимала, почему это число должно впечатлять куда больше, чем три или пять тысяч, то факт есть факт. Десять тысяч лет назад — еще до того, как люди научились обжигать глину.

С помощью путеводителя и солнца Дайна отыскала башню. Каменное сооружение высотой в тридцать футов все еще стояло, но его высота измерялась не от теперешнего уровня земной поверхности. Дайна заглянула в глубокий ров, на дне которого было темно, как ночью. На уровне этого дна и располагался древний город. Остальное, исключая несколько изолированных ям и рвов, было все еще погребено под тоннами грязи и камней. Вдоль одного из краев рва тянулась стена, частью которой являлась башня.

Дайна начала спускаться в ров по каменным ступенькам, шагая с величайшей осторожностью, так как ступеньки были покатыми, а перила отсутствовали.

Разница температур оказалась поразительной. Стоя на дне рва, Дайна сняла темные очки и огляделась вокруг. Возможно, здесь имеются туннели — не только современные рвы, но и древние водопроводы и спасательные коридоры. Атмосфера этого места была куда более таинственной, чем в любом средневековом замке. Дайна опустилась на колени и прогрузила пальцы в пыль. Камни — всех форм и размеров. «Хорошо бы найти окаменевшую кость, — думала она, энергично разгребая пыль, — или один из этих очаровательных овальных брусков, который сохранил вмятины от пальцев доисторического труженика, придавшего ему такую форму».

Камни и снова камни... Дайна выпрямилась, отряхнула пыль с рук и снова огляделась. Естественно, археологи уже разобрали все подобные безделушки. Она начала обследовать нижние ярусы башни.

Мимо промчалась группа горланящих мальчишек, похожих на израильских бойскаутов (если таковые тут имеются). Улыбнувшись, Дайна прижалась спиной к камню, чтобы пропустить их. Она сильно сомневалась, что бурный восторг ребят вызван познавательной ценностью башни. Это было чудесное место для игры в ковбоев и индейцев. Осознав, каким может быть местный эквивалент подобной игры, Дайна перестала улыбаться.

Мальчики взбежали вверх по ступенькам, и она вновь оказалась в одиночестве. Тишина была гнетущей, словно на дне узкого каньона или могилы великана. Над головой виднелось ярко-голубое небо, но внизу было почти совсем темно. Дайна никогда не верила в предчувствия, но она не удивилась, когда, идя вокруг основания башни, столкнулась с мужчиной, идущим в противоположном направлении.

Он схватил ее за руку. Дайна не стала сопротивляться.

— Вы прогрессируете, — заметила она. — На сей раз оказались в нужном месте и в нужное время. Только не говорите, что вы меня не искали, иначе я обижусь.

Мистер Смит устало вздохнул и прислонился к стене десятитысячелетней давности, однако по-прежнему крепко держал ее за руку. Впрочем, он не причинял ей боли. Смит напоминал Дайне маленького мальчика, случайно упустившего несколько воздушных шариков и твердо решившего не потерять последний из них.

— Я вас искал, — признался Смит.

Дайна уже поняла, что умение элегантно одеваться не принадлежит к его достоинствам, но она еще никогда не видела его таким неопрятным, как сейчас. На нем была та же рубашка, что и в Баальбеке, учитывая дополнительные двадцать четыре часа носки. Кончик носа алел — Смит умудрился обгореть снова, и новая кожа уже начала шелушиться. Левую сторону челюсти украшала круглая шишка. В глазах не осталось ни капли голубизны — они приобрели грязно-серый оттенок.

— Кто вас ударил? — осведомилась Дайна.

Вопрос был не слишком тактичным, и мистер Смит прореагировал на него соответственно: выпрямился в полный рост и высокомерно посмотрел на Дайну сверху вниз.

— Этот грязный подонок играл нечестно, — свирепо рявкнул Смит и добавил после небольшой паузы: — Он... э-э... швырнул в меня камнем.

— Кто?

— Свенсон, или как вы его называете...

— Картрайт?

— Он самый.

— Мистер Картрайт так бы не поступил.

— Этот паршивый... — Мистер Смит вовремя сдержался; его рот скривился в вымученной улыбке. — Давайте сядем где-нибудь и поговорим, о'кей? Я вам все расскажу.

— Не желаю ничего об этом слышать. Я устала от вас и от мистера Картрайта порознь и вместе. Почему бы вам двоим не разобраться друг с другом и не оставить меня в покое?

— С радостью бы это сделал! — брякнул мистер Смит.

По неизвестной причине это замечание расстроило Дайну.

— У вас не больше сдержанности, чем у ребенка, — сказала она. — Каждый раз, когда мы встречаемся, вы пытаетесь выглядеть спокойным и обаятельным, но через полминуты начинаете орать.

— Я не ору!

— А как еще это можно назвать?

Мистер Смит закрыл глаза и стал считать по-финикийски.

— Попробуем еще раз, — заговорил он более миролюбиво. — Я вовсе не хочу вас в это втягивать, но вы и так в этом замешаны. Если бы я мог быть уверен, что вы с Картрайтом не действуете заодно...

— Никогда не слышала ничего глупее.

— Вот как? Тогда почему вы отвлекали меня вчера, покуда он обыскивал мою машину? Грязная свинья украла у меня кое-что, и я хочу это вернуть.

Несправедливое обвинение лишило Дайну дара речи, но не надолго.

— Я вас отвлекала? Могу я спросить, кто начал разговор в Баальбеке?

Мистер Смит отмахнулся от вопроса:

— Суть в том, что он обыскал мою машину.

— Что же он украл? И почему вы оказались настолько тупым, что оставили эту вещь в машине, раз уж она такая ценная?

Мистер Смит выглядел обескураженным.

— Она не была в машине, — признался он.

— Тогда же где? — Дайна иронически усмехнулась. — Лжец из вас никудышный. Эта вещь была у вас. А когда вы вернулись к машине, Картрайт вас нокаутировал и украл ее.

— Он украл и мои водительские права! — Бешенство пересилило мужскую гордость. — И мой паспорт!

Дайна скорчилась от смеха. Мистер Смит все еще держал ее за руку, поэтому она не могла долго оставаться в этой позе, но, выпрямившись, продолжала хохотать.

— Это меня не остановило, — заявил мистер Смит. — Меня знают на всех пограничных постах.

— Могу поверить, что на сирийских и иорданских. Но как вы попали сюда? В Израиль нельзя въехать без... — Она умолкла, пораженная ужасным подозрением. — Вы израильский шпион?

— Благодарю за комплимент! — огрызнулся мистер Смит. — Вы просто безмозглая дура! Я переплыл эту чертову реку, будь она проклята! Проглотил целый галлон грязной воды, прятался нагишом в колючем кустарнике, когда проходил патруль, и обгорел в таких местах, которые не мог бы показать даже старушке маме. Мой «фиат» поджаривается на солнце с другой стороны Иордана и ждет, пока его сопрут. Я сбежал от пограничной полиции! У меня ноет челюсть! Я...

— Короче говоря, вам пришлось нелегко, верно?

Мистер Смит, чье настроение, как успела заметить Дайна, обладало способностью быстро меняться, выглядел уже значительно веселее.

— Я так или иначе собирался проскользнуть через границу, — сказал он. — До прошлой ночи я думал, что вы и ваша группа поедете через Кипр, и планировал прибыть в Израиль раньше вас и прятаться в Иерусалиме или в другом месте, более удобном, чем эта дыра. Почему вы изменили маршрут?

— Не знаю, — честно ответила Дайна.

— Странно. — Улыбка Смита увяла. — Я не слыхал ни о чем подобном несколько месяцев, даже несколько лет.

— Я подумала, что все дело во влиянии мейнхеера Дрогена.

— Кого? Ах, так он использует это имя? Возможно. Но, — проницательно заметил мистер Смит, — если он хотел пересечь границу, то зачем ему тащить с собой группу туристов? Нет, дорогуша. Подумайте снова.

— Почему я должна об этом думать? — Острые камни царапнули плечо Дайны. — С меня довольно, мистер Смит. Позвольте мне уйти.

— Вы видели Картрайта недавно?

— Нет.

— Лжете.

— Послушайте...

— Прошлой ночью он был в Дамаске, — продолжал мистер Смит. — И вы тоже там были. Вы будете уверять меня, что у вас не было уютного тет-а-тет в аркадах мечети Омейядов или тайного совещания где-нибудь в тени?

Дайну смутила точность его догадки. Впрочем, была ли это догадка?

— Так это были вы! — воскликнула она. — Вы и ваши... ваши прихвостни! Прятались возле отеля, поджидая меня! Что вы сделали с Тони? Он вырвался от вас, не так ли?

— Тони? Он сказал вам, что его так зовут? Вот идиотка! Погодите. В чем вы меня обвиняете?

— Меня будут искать, если я не вернусь, — сказала Дайна, прижавшись к холодным и сырым камням.

— Из вас невозможно вытянуть ни одной членораздельной фразы, — с отвращением произнес мистер Смит. — Кто-то схватил Картрайта прошлой ночью возле отеля? Должно быть, вы были с ним... Господи, неужели в вас нет ни капли здравого смысла?

— Не пытайтесь отрицать! — Дайна тщетно пробовала высвободить руку. — Это были вы!

Куда же подевались все туристы? Кругом было тихо как в могиле. Дайна потихоньку взвесила сумочку, висевшую на ее левой руке. Она была достаточно тяжелой и, как обычно, открытой нараспашку. Если ей взмахнуть, то высыплется все содержимое. Но прямой удар в живот может его отвлечь...

— Вы и ваши прихвостни, — повторила Дайна, как мы машинально покачивая на руке сумочку.

— Да нету у меня никаких прихвостней! — рявкнул Смит. — Хотел бы я их иметь. Я провел целый вечер в Дамаске, пытаясь разыскать Картрайта. Мне следовало догадаться, что он с вами...

Внезапно Смит умолк и выпученными глазами уставился на сумочку Дайны. Затем он рванулся к ней с быстротой пугающей, когда имеешь дело с таким крупным мужчиной, и с торжествующим видом шагнул назад, держа в руке маленький предмет.

Это был буклет, который уронил Картрайт, с загадочными каракулями Лейарда на оборотной стороне. Тот самый, который, согласно Картрайту, обнаружили на теле Али. Впрочем, Дайна не помнила, действительно ли он это сказал. Она видела перед глазами физиономию мистера Смита, приближающегося к ней, угрожающе размахивая буклетом. Дайна набрала в легкие воздуха и закричала изо всех сил.

Она не слишком рассчитывала на ответ — просто хотела выбить на минуту из колеи мистера Смита и попытаться убежать. Но, повернувшись, Дайна увидела бегущих к ней отца Бенедетто и доктора Крауса. Увидев ее в компании человека, который был с ней в Баальбеке, священник замедлил шаг и улыбнулся:

— Так вот вы где! Наш гид покинул нас, мисс ван дер Лин, как только вы исчезли, и мы отправились вас искать. Думаю, остальные собираются уезжать.

Он с интересом рассматривал мистера Смита, который безуспешно пытался выглядеть безобидным донжуаном. От волнения Смит забыл спрятать буклет и вертел его в руках.

— Отец Бенедетто, доктор Краус, позвольте представить вам доктора Смита, — устало произнесла Дайна.

Лицо Крауса прояснилось.

— Он доктор не в вашей области, — поспешно добавила Дайна.

— А чем вы занимаетесь, доктор Смит? — спросил Краус.

— Палестинской археологией.

— Как интересно! Это всегда было моим хобби, но, конечно, я всего лишь любитель. Скажите, доктор Смит, что вы думаете о датировке докерамической культуры Иерихона?

Мистер Смит наконец заметил, что держит в руках буклет, нервно вздрогнул и сунул его в карман. После этого он и доктор Краус углубились в дискуссию, щеголяя научными терминами.

Отец Бенедетто взял Дайну за руку. Его лицо было серьезным, но в прищуренных глазах мелькали искорки смеха.

— Давайте где-нибудь перекусим, — предложил он. — Думаю, вы проголодались после вашего... э-э... хлопотливого утра.

Они съели ленч в иерихонском отеле с признаками недавней модернизации. Столовое серебро было достаточно чистым, чтобы удовлетворить даже миссис Маркс.

Дайна едва замечала, что ест. Ей хотелось поскорее убраться из Иерихона. Доктор Краус был в таком восторге от нового друга, что Дайна опасалась, как бы он не предложил подвезти его в Иерусалим, но мистер Смит испарился, прежде чем они покинули древний город. Возможно, его внезапное исчезновение было связано с видом миссис Маркс, раздраженной долгим пребыванием на жарком солнце.

Миссис Маркс ткнула Дайну локтем, обе поднялись и вышли следом за остальными. Всем не терпелось продолжать осмотр библейских достопримечательностей; следующей по расписанию была гостиница Доброго Самаритянина, а Иерусалим находился всего в нескольких милях от нее. Дайну тоже это интересовало, но у нее было предчувствие, что она видела мистера Смита не в последний раз. Он оказался более изобретательным или более удачливым, чем она думала. Смит беспокоил ее больше всего. Дайна пришла к выводу, продиктованному скорее желанием, нежели логикой, что ее спутники безвредны. Картрайта она тоже не опасалась. Но Смит оставался загадкой.

Гостиница Доброго Самаритянина представляла собой грубое, лишенное крыши сооружение из камня в самой середине Иудейских холмов. Так как Ахмед все еще дулся, отец Бенедетто прочитал им краткую лекцию о развалинах, датируемых куда более поздним периодом, чем время Христа. Он и доктор Краус затеяли спор о роли устной традиции в качестве исторического свидетельства — дискуссия протекала на фоне «Революции», исполняемой все тем же квартетом «Битлз», поэтому миссис Маркс удалилась с Библией в дальний угол. Дайна прислонилась к каменной стене, стараясь не думать, что ее странный ржавый оттенок напоминает засохшую кровь.

Израиль был самой причудливой страной, которую ей когда-либо приходилось посещать. Он был не меньше многих соседних государств, но его размеры потрясали из-за величия событий, происходивших на столь маленькой территории. Впрочем, страна выглядела не столько маленькой, сколько миниатюризированной; резкие смены пейзажа — от зеленых оазисов вроде Иерихона до белесых равнин вблизи Мертвого моря и бурых холмов Иудеи — были как бы уменьшенной копией похожих ландшафтов в Соединенных Штатах, где горы тянутся до самого горизонта, а чтобы пересечь равнину требуются не минуты, а дни.

Когда они поехали дальше, Дайна не отрывалась от окошка — она бы не удивилась, увидев мистер Смита, преследующего их на верблюде, осле или даже пешком. Но в течение получаса ее охватило всеобщее настроение молчаливого ожидания. Мартина даже выключила «Битлз» без чьих-либо просьб.

Автомобиль вскарабкался на холм, и они увидели впереди то, чего ожидали с таким нетерпением. Извилистая линия старых стен окружала Иерусалим серой лентой. Над смутными очертаниями крыш и церковных шпилей возвышался величественный золотой Купол Скалы, сверкающий, словно увеличенное отражение заходящего солнца.

Миссис Маркс склонила голову и начала молиться. Дайна почувствовала, что завидует благочестию старой леди. Хотя вид был, несомненно, прекрасным, он прежде всего внушил ей беспокойную мысль, что на расстоянии доминирующими чертами Священного Города были защитные стены, сооруженные великим мусульманским правителем, и купол знаменитой мусульманской святыни.

Вместо того чтобы ехать в город, они повернули на восток и стали подниматься по дороге, ведущей к горе Елеон, где находился их отель. Светская оболочка миссис Маркс рассыпалась в пух и прах; здесь каждый фут земли имел для нее особый смысл, и она указывала Дайне на места, которые были не видны с дороги. Прочие были отмечены шпилями и куполами церквей, сооруженных в память происходивших здесь событий; церковь Успения Девы Марии, базилика Мучений и Гефсиманский сад, церковь Вознесения. Потом машина выехала на ровное место и остановилась у отеля.

Миссис Маркс окинула пренебрежительным взглядом элегантное современное здание из камня и бетона.

— Когда я в прошлый раз была в Иерусалиме, — сказала она, — то останавливалась в церковной гостинице. Она выглядела проще, но куда более подобающе.

Дайна стыдилась признаться, что отель показался ей очаровательным, тем более что постояльцам предлагали комнаты с кондиционерами, отдельные ванные и напитки со льдом. Она никогда не понимала связи между неудобствами и духовным просвещением, но знала, что ее позиция непопулярна в определенных церковных кругах.

— А когда вы здесь были? — спросила она.

— Этот отель еще даже не был построен, — уклончиво ответила миссис Маркс. — Его и не следовало строить. Это профанация.

Отец Бенедетто не разделял ее точку зрения. Он помог дамам выйти и устремил довольный взгляд на отель, откуда спускались служащие, чтобы забрать багаж.

— Выглядит весьма комфортабельно, — заметил священник. — Надеюсь, у нас будут комнаты с другой стороны — оттуда великолепный вид на город.

— Комнаты будут на нужной стороне, — заверил мейнхеер Дроген.

Путешествие с выдающимся дипломатом имело свои преимущества, и Дайна склонна была оценить их по достоинству. Их комнаты выглядели весьма привлекательно и выходили в маленький боковой коридор, где не было других жильцов. Отец Бенедетто и доктор делили один номер, так же как Мартина и Рене и Дроген с его секретарем. У Дайны и миссис Маркс были отдельные комнаты. Дайна усмехнулась, слыша, как старая леди недовольно фыркает за открытой дверью, и последовала за коридорным в свой номер. Конечно, живописные развалины прекрасны, но после пыли и духоты Иерихона она с радостью предвкушала горячую ванну и холодные напитки.

Единственным членом группы, казалось разделяющим презрение миссис Маркс к благам цивилизации, была Мартина. Француженка хранила молчание, но после того как она вошла в вестибюль, с ее лица не сходила презрительная усмешка, а гулкие голоса «Битлз» отзывались эхом в коридоре, покуда их не заглушила с шумом захлопнувшаяся дверь номера. Последняя песня имела название «Назад в СССР», и Дайна знала, что она адресована всем американцам вообще и американской политике в частности. Рене, как всегда молчаливый, возможно, не разделял аскетических взглядов своей супруги. Входя в свою комнату, он подмигнул Дайне и широко улыбнулся. Дайна закрыла за собой дверь, по-сибаритски упиваясь гудением кондиционера и видом сверкающих плиток ванной за дверью слева. Мебель и ковры были столь же современными, сколь роскошными, как в лучших отелях Европы, а зеленые портьеры окон обрамляли несравненный вид на защищенный древними стенами и увенчанный золотым куполом Иерусалим, который находился на противоположном холме. Над городом висело солнце, похожее на раскаленный красный шар.

Дайна счастливо вздохнула. Она предвкушала спокойное пребывание в одиночестве и зрелище заката над древним городом, но к ее радости примешивалось злобное удовлетворение. Возможно, мистер Смит рано или поздно ее догонит, но она сомневалась, что у него хватит смелости тревожить ее в этом отеле. «Интерконтиненталь» был отнюдь не в его духе.