Отец Ярви шествовал во главе. Звонкое эхо гнало по коридорам перестук эльфийского посоха, которым он убил Яркого Йиллинга. Наставник двигался так проворно, что Коллу пару раз приходилось припустить трусцой, чтобы держаться рядом. Оборванный плащ Скифр хлопал по эльфийскому оружию – она пристроила его на боку. Грохот доспехов Ральфа и его воинов поспевал следом. Мать Адуин, спотыкаясь, плелась позади. Ее рыжий гребень свалялся в бесформенный ком, а рука то и дело натягивала веревку, чтобы хоть немного ослабить захлест вокруг натертой шеи.

Широкий коридор был обставлен оружием: погнутым, в пятнышках ржи. Это оружие носили воины армий, побежденных Верховными королями за последние сотни лет. Но сегодня победа не осияла Верховного короля. Сквозь прорези окон Колл слышал шум разорения Скегенхауса. Обонял дым. Чувствовал заразный, как чума, страх.

Он свесил голову, пытаясь не думать о том, что сейчас творится снаружи. Пытаясь не думать о том, что произойдет внутри, когда отец Ярви и праматерь Вексен наконец сойдутся.

– А если она сбежала? – прервала его мысли Скифр.

– Здесь она, – проговорил Ярви. – Праматерь Вексен не из породы удиральщиков.

Коридор заканчивался высокими дверями темного дерева. Резные створки повествовали о житии Бейла Строителя. Как Бейл покорил Тровенланд. Как подчинил Ютмарк. Как потом забрался на холм из трупов убитых врагов и завоевал целиком все море Осколков. В другой раз Колл отдал бы должное пусть не завоеваниям, но хотя бы их тонкому исполнению, но сейчас даже ему было не до столярных работ.

Дюжина стражников преградила им путь. Доспешные, с каменно-мрачными лицами и копьями наперевес.

– Посторонитесь, – молвил им отец Ярви. Воины Ральфа рассредоточились, насколько позволял коридор. – Скажите им вы, мать Адуин.

– Пропустите! Молю вас, пожалуйста! – слова будто душили Адуин сильнее веревки, однако она не умолкала: – Город пал. И теперь любая пролитая кровь прольется впустую!

Колл от души надеялся, что они к ней прислушаются. Но, как обычно, не тут-то было.

– Не выйдет. – Капитан стражи был воителем далеко не из захудалых. На его проклепанном серебром щите красовался орел – эмблема первого из служителей. – Праматерь Вексен приказала держать на замке эти двери. А я принес ей обет.

– От этих обетов, – пробормотал Колл, – одно горе.

Скифр оттерла его, выдвигаясь на середину, с эльфьим талисманом у плеча.

– Или прощай, клятва, – или здравствуй, Смерть, – предоставила выбор она.

– Умоляю! – Мать Адуин попыталась пасть перед Скифр на колени, но воин с веревкой оттянул ее назад.

Капитан поднял щит и горделиво взглянул на них поверх кромки:

– Я не убоюсь тебя, ведьма! Я…

Оружие Скифр единожды гавкнуло – подобно удару грома, здесь, на узком пространстве. Полщита сдуло, рука капитана отлетела в огненных брызгах и ударилась о другого стражника. Самого предводителя швырнуло на дверь, потом откинуло на пол лицом. Одна нога дрыгнулась и застыла. Кровь растеклась под задымившимся телом, кровь оросила на дверях резные картинки. На пол упал, зазвенел и откатился в угол кусочек металла.

– Кто-нибудь еще желает сохранить преданность праматери Вексен? – поинтересовался Ярви.

Все стражники бросили оружие в тот же миг, будто сговорились заранее.

– Боже, смилуйся, – прошептала мать Адуин, когда Ральф переступил мертвого командира и взялся за железные ручки на двери – безрезультатно.

– Закрыто, – прорычал он.

Скифр снова подняла талисман.

– У меня есть ключ.

Ральф бросился на пол. Колл прижал ладони к ушам, и оружие выплюнуло огонь, вырвав куски прекрасной отделки на стыке двух дверей. Жалящей тучей взметнулись щепки. Не успело затихнуть эхо, как Скифр подошла, занесла ногу и сапогом раскинула искалеченные створки.

Палата Шепота закружит голову кому угодно – даже тому, кто навидался чудес Строкома. Стекло и камень работы эльфов простирались вдаль. Над ними замыкался в кольцо балконный ярус на высоте в пять человеческих ростов. Настолько же выше отстоял еще один ярус, а над тем еще. Повсюду скакали шальные блики: посередине необозримого круга полов горел огромный костер. Погребальная крада из книг, разных записей, свитков встала бы вровень с королевским могильником. От жара ревущего пламени брови Колла покрылись испариной.

Сверху нависали изваяния шестерых Высоких богов, языки огня переливались в их гранатовых очах. Еще выше воздвигся новый кумир – Единый бог. Не мужчина, не женщина, божество мягко и равнодушно взирало на уничтожение слов. На фоне пламени проступали фигурки поменьше. Серорясые сестры Общины – иные из них в ужасе вылупились на двери, иные продолжали рьяно подпитывать огонь, обгорелая бумага воспаряла в гулкую высь и плавно снижалась, как облетевшая листва.

– Остановить их! – истошно проверещал Ярви сквозь рев пламени. – Заковать их! В ошейники! Позже разберемся, кого казнить, кого миловать!

Дружинники Ральфа уже заполняли зал. Их кольчуги, клинки и нетерпеливые глаза сияли цветами пожара. Вот поволокли упирающуюся бритоголовую девочку, оскаленный рот в крови. Подмастерье, как и Колл, она лишь выполняла приказы. Он почесал старые отметины, давным-давно натертые собственным рабским ошей- ником.

Кто-то мог изумиться тому, как человек, сам настрадавшийся в рабстве, столь нынче скор обращать в рабов других, но Колл понимал, что к чему. В конце концов, какие уроки нам преподали, те мы и выучили.

– Где праматерь Вексен? – взъярилась Скифр, роняя слюну с обгорелых губ.

– Наверху! – взвизгнула съежившаяся служительница. – На втором ярусе! – Верности в Скегенхаусе больше не было – только огонь и хаос.

По широкому полу, на ту сторону, в узкий проход – вокруг, как черный снег, сыпался пепел. Вверх по витой лестнице, выше и выше – дыхание разносит эхо, во тьме пляшут их тени. Мимо одной двери, в проем другой – навстречу слепящему свету.

У перил эльфийского металла стояла старая женщина в ниспадающей на пол рясе. Коротко стрижены белые волосы, рядом большая стопка книг – переплеты вышиты золотом, инкрустированы самоцветами. Она сгребла, что уместилось в руках, и бросила через перила: годы труда, десятилетия учения, века исследований отправились в пламя. Но таков ход вещей, когда Матерь Война расправляет крылья. В миг ликования она в клочья рвет пряжу, которую много поколений спрядал ее хныкливый муж Отче Мир.

– Праматерь Вексен! – позвал ее Ярви.

Она застыла, ссутулила плечи – затем медленно обернулась.

Женщина, которая правила морем Осколков, вершила судьбы бессчетных тысяч, повергала в трепет воителей и вертела королями, как куклами, оказалась не тем, что ожидал увидеть Колл. Не безумной каргой. Не стихией несокрушимого зла. Лицо ее было круглым, с густыми морщинами, и матерински заботливым. Мудрая. И дружелюбная. Никаких украшений, кричащих о ее верховенстве. Только на шее висела тонкая цепочка с нанизанными на нее листками записей. Предписания, вердикты, долги к взысканию, приказы к исполнению.

Она улыбнулась. Совсем не улыбкой затравленной жертвы. Нет, так смотрит наставник, чей своенравный ученик наконец-то явился на зов.

– Отец Ярви. – Голос спокойный, глубокий и ровный. – Добро пожаловать в Скегенхаус.

– Сжигаете книги? – Ярви медленно-медленно приблизился к своей старой госпоже. – Разве служитель не обязан беречь знания?

Праматерь Вексен легонько цокнула языком. Разочарование многоопытного учителя недальновидностью ветреного ученика.

– Ты взялся поучать меня обязанностям служителя? – Она кинула вниз последнюю охапку книг. – Тебе не принесет пользы накопленная мною мудрость.

– Она не нужна мне. – Он приподнял посох эльфов. – Я обладаю другим.

– Эльфы тоже обладали этим – и посмотри, что с ними стало.

– Я научился на их примере. Не говоря о вашем.

– Боюсь, ты ничему не научился.

– Плевать на учение, – прорычала Скифр. – Ты истечешь кровью за пролитую кровь моих детей, за пролитую кровь детей моих детей. – Она навела свое эльфийское орудие. – Жалею об одном – крови в тебе маловато.

Праматерь Вексен перед ликом Смерти даже не дрогнула.

– Если ты решила, что кровь твоих детей на моих руках, – значит, ведьма, тебя обманули. Когда донесли, что тебя заметили в Калейве, я обрадовалась тому, что ты убралась с моря Осколков. С меня довольно было б никогда тебя здесь не видеть.

– Ты – сама ложь, служительница, – рявкнула Скифр, пот заблестел на бороздах морщин. – Ты послала за мной воров и убийц!

Праматерь Вексен вздохнула, сожалея.

– Сказала убийца и вор, которая лижет пятки принцу лжецов. – Она окинула взглядом Колла, Скифр и, наконец, Ярви. – С той минуты, как ты поцеловал мою щеку после испытания, я знала, что ты – змея. И должна была тебя раздавить, но решила сжалиться.

– Сжалиться? – расхохотался Ярви. – Вы понадеялись, что заставите меня кусать других вам на пользу, а не во вред.

– Возможно. – Праматерь Вексен с омерзением поглядела на эльфье оружие в руках у Скифр. – Но мне и во сне б не приснилось, что ты посмеешь прибегнуть к этому. Нарушить древнейшую заповедь Общины? Ради честолюбия поставить весь мир под удар?

– Поговорку вы знаете. Пускай Отче Мир льет слезы от выбранных средств. Матерь Война улыбается достигнутой цели.

– Поговорку я знаю, но ее произносят уста душегубов, а не служителей. Ты – сам яд.

– Давайте не притворяться, будто только один из нас окунулся в сумрак. – В зрачках отца Ярви полыхнуло отраженное пламя, когда он чуточку придвинулся вперед. – Я – яд, который вы замешали по собственному рецепту. Отрава, что вы сварили, велев убить моего отца и брата. И не догадывались, что придется самой испить этого яду.

Плечи праматери обмякли.

– И у меня есть свои сожаления. Они – единственные плоды, что приносит власть. Но заносчивость Лайтлин втянула бы нас в войну рано иль поздно. Я попробовала убрать камень преткновения. Я пыталась выбрать наименьшее зло и наибольшее благо. Но ты призвал хаос.

Первая из служителей разорвала бумажные листки на шее и швырнула их в Ярви.

– Проклинаю тебя, предатель. – Она воздела руку, и Колл увидел наколотые на ладони круги внутри кругов из маленьких букв. – Проклинаю, именем Одного бога и многих. – Ее голос звенел, наполняя эхом простор Палаты Шепота. – Да изменит тебе все, что ты любишь! Да сгниет все, что ты сотворишь! Да падет все, что ты возведешь!

Отец Ярви только пожал плечами.

– Нет ничего бесполезнее, чем проклятия проигравших. Если бы вы ступили на запретную землю Строкома, вы бы поняли это. Все на свете падет.

Он резко шагнул вперед и внезапно толкнул праматерь Вексен своей скрюченной ладонью.

Ее глаза потрясенно округлились. Пожалуй, как бы мы ни были мудры и как широко б ни зияла Последняя дверь, пересекать ее порог для нас всегда неожиданно.

Она нечленораздельно ойкнула, переваливаясь через перила. Эхо разнесло грохот, а потом долгий вопль ужаса.

Колл бочком подобрался к перилам, сглотнул, заглядывая через край яруса. Внизу все так же полыхал огонь, вился дым, мерцающий жар давил на лицо – тяжело, как гиря. Всемогущая первая из служителей разбилась у самого пламени. С такой высоты ее перекрученное тело казалось маленьким. Все на свете падет. Мать Адуин медленно опустилась рядом с ней на колени, прижимая ладонь к своим лиловым губам.

– Итак, я выполнил клятву. – Отец Ярви насупился на свою сухую руку, словно не веря, что же она сотворила.

– Да. – Скифр со стуком бросила эльфье оружие на пол террасы. – Мы оба свершили нашу месть. Как ощущения?

– Ждал большего.

– Месть – наш способ цепляться за то, что утрачено. – Скифр откинулась к стене, съехала вниз и села, скрестив ноги. – Клин в Последнюю дверь, и там сквозь щель проглядывают лица мертвых. Мы тянемся к мести изо всех сухожилий. Мы рвем все законы и заповеди. Но когда вот она, здесь, – в наших руках ничего. Только горе и скорбь.

– Надо найти себе новую цель, к которой тянуться. – Отец Ярви положил сморщенную руку поверх перил и перегнулся. – Эй, мать Адуин!

Рыжая служительница медленно поднялась, поглядела на них, вверх, – в свете костра на щеках ее блеснули слезы.

– Пошлите орлов к служителям Ютмарка и Нижеземья, – выкрикнул Ярви. – Пошлите орлов к служителям Инглефолда и Островов. Пошлите орлов ко всякому служителю, покорному праматери Вексен.

Мать Адуин недоуменно моргнула на тело повелительницы, затем подняла голову. Вытерла слезы ладонью и, как показалось Коллу, уже без сучка и задоринки приспособилась к новой действительности. А какой у нее был выбор? Какой выбор у любого из них?

– С каким сообщением? – спросила она с коротким, сухим поклоном.

– Передайте, что теперь они покорны праотцу Ярви.