Глава 21
Погружение
На аэродроме под Москвой Судоплатова уже ждала машина. Разумеется, повезла она его не домой, а в наркомат. Впрочем, Павел был не в обиде – трудоголик, как называли людей вроде него в будущем, он ставил работу выше семьи, хотя и не любил в этом признаваться.
Его оправдывало то, что его труд был особенным – старший майор стоял на страже завоеваний Октября – не в возвышенном, плакатно-лубочном смысле, а на самом деле. Сейчас, покачиваясь на заднем сиденье «ЗИСа», Судоплатов испытывал удивительное чувство безопасности, привычное напряжение отпускало его.
Трошкин, «менты» и Муха этой ночью отправятся обратно, набив салон «Юнкерса» лекарствами, медикаментами, перевязочным материалом, запчастями для раций – и письмами. Павел по-думал, что эта страница новой жизни будет очень дорога ему. А и в самом деле, столько они успели!
Павел жадно рассматривал московские окраины – вернувшись из мира, где его окружали леса и болота, он немного одичал, что ли. Городская жизнь виделась как будто внове – и немного вчуже.
Прибыв на место, Судоплатов сразу направился на доклад к Меркулову.
– О-о, какие люди! – вскричал Всеволод Николаевич. – Здорово! Не буду расспрашивать, все равно тебе рапорт писать! Вот все и опишешь. Кстати, Наркомат госбезопасности упразднен, снова хожу в первых заместителях.
– Ну и правильно.
Вооружившись ручкой и стопочкой бумаги, Павел вздохнул и приступил к описанию своих приключений. Он как раз разминал затекшие пальцы, когда его вызвали к Берии. Быстренько накинув новенький китель с двумя «ромбами» в петлицах и парой нарукавных звезд, подхватив папочку с отчетом, он поспешил на зов наркома. По дороге его перехватил Эйтингон.
– Павлуша! – воскликнул он, раскидывая руки.
Друзья обнялись, и Наум сказал негромко:
– Завидую!
– Да чему же?
– В поле выбрался!
– Знаешь, дует сильно в том поле. Ладно, вечером поболтаем! Приходите с Шурочкой.
– Да я… это… – замялся Эйтингон. – Поругались мы с Шурой.
– Даже знаю почему, – проворчал Судоплатов. – Вот же ж бабник!
Наум уныло покивал.
– Только я не поверю, что ты тоскуешь в одиночестве. С кем придешь?
– С Музой! – ухмыльнулся Наум.
– Как-как?
– Муза ее зовут. Муза Малиновская. Я… это… женюсь на ней.
– Ого!
– Да-а… – сказал Эйтингон довольно и спохватился: – Ладно, ты иди, иди…
– Иду, иду…
Лаврентий Павлович был бодр и находился в хорошем настроении.
– Здравствуйте, товарищ Судоплатов, – кивнул нарком. – Имейте в виду, товарищ Сталин уже интересовался вашими подвигами.
– Ну, мы особо не геройствовали…
– А спасение Якова Джугашвили?
– С Яковом Иосифовичем все в порядке?
– Жив-здоров.
– Ну и хорошо…
– И с удачным покушением на Гиммлера я вас тоже поздравляю – немцы просто взбесились! Так что крутите дырочку…
– Я был не один, – заскромничал Судоплатов.
– Ваше донесение о крутом повороте 2-й танковой группы на юг, кажется, подтверждается… Бумаг у вас, конечно же, нет?
– Нет, товарищ нарком. – Поколебавшись, Павел пошел на маленькую хитрость. – Там, в Минске, я допросил кое-кого из генералов, они подтвердили все, о чем я сообщал. Кстати, и Гудериан после подрыва машины был еще жив. Я спросил его о грядущих изменениях, а он сказал, что был против, но приказ о повороте на Киев отдал сам Гитлер. Больше он и слова не мог выговорить. Я пристрелил его. Плюс ко всему бойцы опергруппы, возглавляемой старшим лейтенантом госбезопасности Зуенко, заброшенные в тыл противника, подтверждают эти сведения. Доцент МГУ Кумаченко и преподаватель Института иностранных языков Пивоварова устроились переводчиками при штабе немецкой 3-й танковой дивизии, и мы постоянно получаем от них воистину бесценные сведения.
– Очень хорошо. Вы понимаете, товарищ Судоплатов, насколько они важны, эти сведения?
– Если ими правильно воспользоваться, у нас возникает шанс… пусть не разгромить, но сильно потрепать молодчиков Клейста. И спасти войска Юго-Западного фронта от окружения.
– О, вы начинаете мыслить, как стратег! Что ж… С вашим рапортом я ознакомлюсь позднее, а сейчас хотел бы услышать предложения. Ваша ОМСБОН оказалась очень шустрой. Что вы еще припрятали в рукаве?
– Операцию «Монастырь».
– То есть?
– Стоило бы начать этакую радиоигру с Абвером, чтобы подкидывать немцам дезинформацию. У нас есть толковый агент – Александр Демьянов, кодовое имя – «Гейне». Уже несколько лет подряд им интересуется немецкая разведка – так мы подводим им нашего «живца». Он уже имел дело с немецкими разведчиками и даже получил агентурную кличку «Макс». Я предлагаю переправить «Макса» через линию фронта с легендой, согласно которой он являлся бы эмиссаром антисоветской и прогерманской организации «Престол». Если он добьется доверия руководства Абвера, а он таки добьется, то будет заброшен немцами обратно в СССР, как их агент или резидент. А уж мы поможем «резиденту немецкой разведки» устроиться… ну-у, скажем, младшим офицером связи в Генштаб РККА.
– Однако… – затянул Берия. – Очень интересно. Проработайте операцию подробней и… Я думаю, вы понимаете, что сами и будете руководить ею?
– Я согласен.
– А что еще вы надумали, «отдыхая» под сенью белорусских сосен?
– Гудериан – первый в моем списке. Гиммлер – второй. Следующий – Геринг.
Нарком пристально посмотрел на Павла.
– Удивили, признаться, – проговорил он. – Ну и замах у вас, товарищ Судоплатов!
– Каждый из нас находится на своем месте, там, где он больше всего принесет пользы. У меня лучше всего выходят диверсии…
Берия рассмеялся и сказал дружелюбно:
– Ну, не буду вас больше мучить, товарищ старший майор. На сегодня вы свободны. А завтра прошу не опаздывать.
Покинув «контору», Павел хотел прогуляться, но не выдержал и спустился в метро – станция «Маяковская» была совсем рядом с его домом…
…Командовать 2-й танковой группой, вскорости перекрещенной во 2-ю танковую армию, поставили генерал-полковника Рудольфа Шмидта. К 10 сентября немецкие танки вышли к Конотопу. Перейдя Днепр у Запорожья, 1-я танковая армия Клейста нанесла удар на Полтаву и двинулась навстречу 2-й танковой.
В тот же день советские войска оставили Киев и излучину Днепра, дабы выйти из смыкавшегося кольца окружения. 5, 21, 26 и 37-я советские армии постоянно атаковали конотопскую группу противника, взаимодействуя с Брянским фронтом, и организовали оборонительный рубеж на реке Псел.
По сравнению с «прошлой жизнью» удалось сохранить более полумиллиона бойцов, почти три тысячи орудий, сотню танков. Не погибли, как в тот раз, генералы Кирпонос, Тупиков и прочие, а командующий 5-й армией Потапов не угодил в плен. Все вокруг переживали, а Судоплатов радовался, празднуя еще одну маленькую победу. Он-то знал, как могло бы случиться и как уже однажды происходило…
…Операцию «Монастырь» утвердили, и 15 сентября агент «Гейне», он же «Макс» был переправлен к немцам в районе Гомеля. «В прошлой жизни» агенту Демьянову пришлось несладко – Абвер далеко не сразу поверил, что «Макс» представляет антисоветское подполье. Были тщательные проверки, допросы и даже имитация расстрела. И лишь потом Демьянову «оказали доверие». Пройдя обучение в школе Абвера, «Макс» был заброшен обратно к русским, уже как свой человек. Если все пойдет, как тогда, Демьянов покажется к Новому году. Время пошло…
Операция «Монастырь» была проведена ювелирно, с блеском. Шла захватывающая, тонкая радиоигра с немецкой разведкой, результатом которой стал разгром фашистов под Сталинградом. Осталось дождаться «возвращения резидента». А пока…
Судоплатов нахмурился. Его затея с ликвидацией Геринга получила полное одобрение, вот только… Постучавшись, в кабинет заглянул Эйтингон и зашел.
– Можно?
Павел фыркнул.
– Типично русская привычка – сначала войти, а потом спрашивать разрешения! Садись.
– Придумал, как жирного борова заколоть? – поинтересовался Наум, садясь на стул верхом и складывая руки на спинке.
– Надо с морячками потолковать, чтобы группу высадили с подводной лодки.
– Ух ты! А если заметят?
– Группу?
– Подлодку.
– А зачем ей всплывать? Диверсанты выйдут через торпедные аппараты.
– Здорово… – голос Эйтингона изменился. – Павлуша, как друга прошу… Пошли меня на это дело! Застоялся я тут, засиделся.
– В поле потянуло? – ворчливо сказал Судоплатов.
– В море, – криво усмехнулся Наум.
– Подумаем, – буркнул Павел.
… – В лодку, погружаемся! – скомандовал командир.
Эйтингон вдохнул полной грудью, глянул мельком на смутные тени затемненного Кронштадта, на едва заметную рябь по воде Купеческой гавани и полез в люк. В утробе «Щуки» было тепло – от работы машин и скученности. Влажный воздух припахивал электролитом. На центральном посту было тесно, как в танке. Двое краснофлотцев бдели за штурвалами вертикальных и горизонтальных рулей, у клапанов сидел боцман.
– Задраить отсеки, погружение! На эхолоте смотреть. Осмотреться в отсеках!
Зашипел воздух в балластных цистернах.
– Стоп машинам! Экипажу принять пищу, старпому – на перископ. Акустикам – слушать!
– Есть!
– Горизонт чист, товарищ командир!
Чтобы не мешать мариманам – и без того не протолкнуться – Наум нырнул в люк, боком прошел по коридору и влез – не вошел, а именно влез! – в крошечную каютку, которую он делил со старлеем Пупковым из РОН – роты особого назначения при штабе Балтфлота.
Роте всего месяц, хотя диверсантов через торпедные аппараты в РККФ выбрасывали еще в 38-м, на Тихоокеанском. Коек в каюте не было, зато имелось два рундука и шкафчик. Стенка плавно переходила в потолок – моряки говорят: подволок. В переборке – малюсенький, словно игрушечный умывальник. Вот и все удобства. Впрочем, грех жаловаться – остальные трое из его группы и вовсе лишены спальных мест. Будут спать где придется. Краснофлотец на вахту – диверсант быстренько на его место. Уж такова служба у подплава!
Явился Пупков и притащил с собой легкий водолазный костюм. В таких спасались подводники, если лодка тонула, а им, стало быть, в них на вражеский берег высаживаться. Хотя нет, не совсем так.
– Пупков, ты там что-то такое говорил про свою архизамечательную лодку…
– Не лодку, – строго сказал старлей, – а шлюпку. Нормальное плавсредство получилось! Три кило весит, а двоих поднимет запросто. Сами шили. Мы на острове Голодай стояли. Вдруг, смотрим, аэростат падает. Плавно так, медленно, дряблый весь. Чего ж добру-то пропадать? Уж коли у него ткань такая, что газ не пропускает, стало быть, воду тем более не пропустит…
– Нас, вообще-то, четверо…
– А шлюпок, вообще-то, две.
– Ладно, успокоил…
Пупков ковырялся в скафандре, проверяя герметичность, а Наум прилег на тощий матрасик, покрывавший рундук, да и задремал.
– Акустики! – донеслось сквозь сон.
– Горизонт чист.
– По местам стоять, к всплытию готовиться! Малый ход.
Звякнул машинный телеграф.
– Рулевым! Дифферент три градуса на корму! Всплываем в позиционное положение.
– Есть! Нос лодки поднялся вверх.
«Щука» качнулась, легла на ровный киль.
– Рубочный люк отдраить, начать заполнение цистерн быстрого погружения. Вахтенному и сигнальщику – на ходовой мостик. Запустить дизеля на зарядку, провентилировать отсеки!
По коридору затопали. Залязгали люки. Переборки мелко задрожали – это запустился первый дизель. Почти сразу завелся второй. Эйтингон утер выступивший пот. Какой воздух спертый… Краснофлотцы все «выдышали». И тут же потянуло сквознячком. Хорошо!
– Сигнальщик, смотреть за горизонтом! Штурман, определиться по координатам!
– Есть!
– Пупков… – позвал Наум.
– А?
– Чего это такое – позиционное положение?
– А-а… Это когда весь корпус под водой, а наверху одна рубка торчит. Так лодку заметить труднее.
– Понял…
Эйтингон закрыл глаза и уснул. Ему снилась Муза.
