Лишь шесть из двадцати двух обычных шлюпок “Лузитании” успели отчалить, прежде чем корабль нырнул в последний раз; седьмая, с левого борта, была спущена на воду, но без нужной пробки. Шлюпка наполнилась водой и пошла ко дну.

Пассажиры – те, что уже спрыгнули с корабля, плыли, стараясь оказаться как можно дальше от него, – они боялись, что при погружении корабля всасывающая сила затянет их в воронку. Этого не произошло, хотя трое испытали нечто подобное. Одну женщину, Маргарет Гуайер, молодую новобрачную из канадского города Саскатуна засосало в одну из широченных, 24-футовых, труб корабля⁷⁷. Спустя несколько мгновений снизу вырвался пар, и ее выбросило обратно, живую, но покрытую черной сажей. За ней в трубу отправились еще двое – Харольд Тэйлор, двадцати одного года от роду, тоже молодой новобрачный, и ливерпульский полицейский Уильям Пирпойнт⁷⁸. Они также вышли оттуда живыми, хоть и почерневшими.

По мере того как нос корабля шел вниз, корма поднималась, обнажая четыре огромных винта, посверкивавшие золотом на солнце. “Лузитания” успела отойти на две мили от того места, где ее подбила торпеда, и находилась теперь милях в 12 от Олд-Хед-оф-Кинсейл. В эти последние моменты угол крена на правый борт уменьшился до каких-то пять градусов, поскольку вода залила остальные помещения корабля.

Матрос Мортон перевернулся на спину и стал смотреть. Он увидел, как пассажиров смывает с палубы, как сотни силятся подняться к корме. “Лузитания” снова завалилась на правый борт и исчезла из виду, “медленно, едва ли не величаво, нырнула носом вперед под углом градусов в сорок пять или пятьдесят”⁷⁹.

Дуайт Харрис, в своем жилете от Уонамейкера, плыл на приличной дистанции за кормой. На его глазах корабль “нырнул вперед, словно лезвие ножа в воду, – трубы, мачты, шлюпки и прочее – все это ломалось на куски и валилось куда попало! Наводящая ужас масса железа, дерева, пара и воды! А хуже всего – человеческих фигур! Там, где корабль пошел ко дну, образовался огромный крутящийся зеленовато-белый пузырь – масса сопротивлявшихся людей и обломков! Пузырь делался все больше и больше и, по счастью, подошел ко мне лишь на двадцать или тридцать ярдов, подталкивая собою обломки”⁸⁰.

Это вздутие было особой характеристикой гибели корабля, его упоминали многие спасшиеся. Море поднялось, словно водное плато, и распространилось во всех направлениях. Вода несла тела и массу обломков, все это сопровождалось странным звуком.

Чарльз Лориэт вынырнул как раз перед тем, как “Лузитания” исчезла. Сильно колотя ногами, он каким-то образом сумел освободиться от проволоки-антенны. “Не помню, чтобы я слышал крики, когда корабль шел ко дну, – писал Лориэт. – Скорее поднялся долгий, тягучий стон, и длился он еще немало времени после того, как корабль исчез”⁸¹. Лориэта захлестнуло волной. “Масса обломков была поразительна, – писал он. – Не считая людей, которых принесло волной, были там и шезлонги, и весла, и ящики, и не помню уже что еще. Знаю лишь одно: то ты оказывался зажатым между большими предметами, а то, через секунду, – под водой”.

Вокруг него в море барахталось несчетное число душ. Все, что он мог, – пихать в их сторону то весло, то какой-нибудь мусор. На многих пассажирах были тяжелые пальто; на женщинах – несколько слоев одежды: корсеты, рубашки, нижние юбки, кофты, меха; все это быстро намокло и отяжелело. Пассажиры, на которых не было спасательных жилетов, тонули. Детей и младенцев в их замысловатых одежках тоже тянуло ко дну.

Одна из наиболее душераздирающих картин, о которых рассказывали спасшиеся, были сотни рук, машущих над водой, умоляя о помощи. Но вскоре все стихло. Те, кто спасся, видели завитки дыма, идущие от какого-то парохода южнее, однако ближе он не подошел. С момента удара торпеды прошло восемнадцать минут.

Прилетевшие чайки сновали среди плавающих тел.

Капитан Тернер все еще стоял на мостике, когда он начал уходить под воду. Море вдали поблескивало голубым, а вблизи было зеленым и прозрачным. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь верхние слои воды, упали на окрашенные и полированные части мостика, уходившего вглубь у него под ногами. Рулевой Хью Джонстон видел, как Тернер ходит туда-сюда с одной стороны крыла мостика на другую. На нем был спасательный жилет; никаких попыток избежать обычной участи капитанов дальнего плавания он не предпринимал. Позже Джонстон говорил, что он “в жизни не встречал такого «железного» человека”, как Тернер⁸².

В тот момент корабль еще двигался, но медленно, за ним тянулся след из обломков и трупов. Туда вливались сотни мужчин, женщин и детей, оставшихся на корабле то ли по случайности, то ли от страха. Они текли, будто узелки в хвосте воздушного змея.

В 14.33 радиостанция на мысе Олд-Хед-оф-Кинсейл отправила в Адмиралтейство сообщение из двух слов: “«Лузитания» затонула”⁸³.

Наблюдатели на Олд-Хед видели, как это произошло. Огромный корабль только что был там, и вот его уже нет, издали казалось, будто осталось лишь пустое голубое море.

Карманные часы капитана Тернера, в конце концов попавшие в ливерпульский музей, остановились в 14.36.15.